Зашёл вчера в ГУМе покушать на третий этаж, там давно уже есть пунк питания стилизованный под советскую столовую. Цены там, конечно, не социалистические и даже не капиталистические, а космические. Так ещё и посуду просят убрать за собой.Убирать не стал, а написал этот стишок
Помоги товарищ нам -
Убери посуду сам !
В мойку стопкой отнеси
Наше Ферри не проси
Собственным, отмой до блеска
Постирай нам занавески
Тараканов помори
Пять минут перекури !
Со столов смахни все крошки
Дай объедки нашей кошке
Кран на кухне почини
Поломался - извини
Пол протри, бардак какой
Вот и всё - иди домой
Отдыхай и не грусти
На ночь - с мятой чай заваришь
Завтра снова приходи
Дорогой ты наш товарищ !
Демографическая проблема... Демографическая проблема... Да, уж, для нашей родины с её необъятными просторами она так остаётся одной из самых острых. С тех самых пор, как ударными темпами стали проводить политику "индустриализацию всей страны" исконно здоровое (физически, да и духовно - тоже) сельское население мелкими ручейками и полноводными реками потекло в города.
Кто нынче остался в российской деревне, где ни дорог, ни газа, ни, зачастую, электричества нет? Возможно, только беззубые бабушки, потому как дедушки давно на сельском погосте.
Но не буду занимать вас, дорогие мои, рассуждениями на эту раздольную тему.
Просто припомнился случай из моей чиновничьей жизни. Год на дворе ориентировочно 1989. Картина не маслом, а простенько так, возможно даже - акварелью.
- Итак,совещание окончено. Возьмите в кадрах командировочные удостоверения, график - там же. Итоговые справки - отдадите начальнику орготдела. На этом - всё...
Наш новый руководитель, Владимир Порфирьевич встал из-за стола.
- Вопросы есть? Давайте, а то мне некогда. Ждут в облисполкоме...
- Владимир Порфирьевич, командировочные будут?, - скромненько так спросила, даже прошелестела Анна Ивановна, осветлённо-яркая хорошенькая инспекторша. Из какого она отдела, я ещё не успела запомнить, поскольку слияние нашего управления профтехобразования с облоно (областной отдел народного образования) произошло не так давно.
Облоновские инспектора были о-го-го, гонористые, с чувством собственной значимости. Нас, занимающихся вопросами профтехобразования, меж собой звали простенько - "пэтэушники". Знаете, как в народе расшифровывалась эта аббревиатура "ПТУ" - "помоги тупому устроиться". Почти что про нас, потому что после сокращения от целого управления остался лишь один отдел.
Начальник новообразованного управления был их, "облоновский". Имел привычку, не выслушав ответа, обрывать на полуслове, смотрел почему-то мимо тебя (давил на психику), и вечно где-то пропадал. Когда появлялся в управлении, скорым шагом пробегал по кабинетам, спрашивал своих бывших сотрудников, как дела, и тут же убегал.
Ходили слухи, что Владимир Порфирьевич метит в председатели облисполкома, можно сказать,- Второе лицо в областной иерархии после Первого секретаря обкома КПСС.
Хотя в результате "Перестройки, демократизации и гласности..." в горбачёвские годы начальственные вожжи поослабли, но власть - есть власть.
В командировки (даже по жалобам) мы выезжали редко. Объяснение простое: нет денег.
Но всезнайки из бухгалтерии доносили, что весь командировочный инспекторский фонд берегут для начальника, то и дело мотавшегося в Москву для устройства своих дел.
- А командировочные будут? - вопрос белой дамы вывел всех из лёгкого ступора.
- Как решит главбух,- отбил "лёгкий воланчик" Владимир Порфирьевич.
- Приёмка учебных заведений к новому учебному году и августовские педсоветы - на контроле облисполкома. Через неделю общая справка должна быть у меня на столе! Идите, выполняйте!
После совещания мы разобрали свои командировочные удостоверения, и, ура! получили деньги на проезд и суточные. Жалованье нам хоть и чуть повысили, скажем, я уже не свои родные 140 получала, а 165, но кругом был страшный дефицит, и если вдруг повезло отовариться постельным бельём, стиральным порошком или мылом, брали столько, сколько давали в одни руки. Тем более, центральный универмаг был через дорогу, и каждый отдел поочерёдно посылал одного разведчика, чтобы узнать, что сегодня дают, и занять на всех очередь.
К моему величайшему сожалению меня направили не в закреплённый район, где я была куратором, а совсем в другой, хотя по правде сказать, за 7 лет работы объездила почти всю область, и была знакома не по-наслышке с местными проблемами.
От высокого областного начальства в работе августовских районных педсоветов тоже должны были участвовать чиновники разного ранга.
- Семёновна, тебе повезло! В твой район едет Сам - Первый секретарь, он же родом из тех мест, наверно, захочет завернуть к родственникам, - обрадовала кадровичка. - Хочешь, захватит тебя с собой на "Волге"? Я могу позвонить...
- Нет, уж как нибудь я сама, выеду накануне автобусом, чего начальство беспокоить.
Ну, да, кадровичка же из облоновских, и моей истории (я о ней рассказала в предыдущей зарисовке "Такой маленький скелетик") с "нападением" на Анатолия Фомича, Первого секретаря обкома КПСС, не знает.
Повезло, так повезло... Никуда не денешься, придётся опять пообщаться с высоким начальством. Ладно, нам детей не крестить. Скорее всего, он меня и не запомнил.
Так оно и вышло. Совещание шло своим чередом, районное руководство отчитывалось и ставило задачи на новый учебный год. Начались прения. Учителя - народ дотошный, а тут приехал Сам - можно сказать, бывший ученик, земляк и т.д. Проси, что можно. Страсти в зале накалялись.
- Анатолий Фомич, - поднялся с места высокий и симпатичный на вид учитель, -
такое, наверное, было только после войны! Не хватает самого элементарного: учебников, тетрадей, ручек. Доходит до смешного, ну, не в чем идти на занятия. Вот, на мне последние праздничные носки, берегу как зеницу ока!
Со всех сторон стали тихонько похихикивать: - А к зазнобе в чём ходишь?
- К какой такой зазнобе? - Бедный учитель покраснел, как помидор.
- А ты не знаешь? - не унимался подначивающий.
- Ну, хватит, давайте по-существу, рассердился заведующий роно. - Будем думать, как помочь учителям и носками, и трусами.
- А колготки и лифчики где взять? Молоденькие учительницы тоже расшалились...
- Анатолий Фомич! Вы же наш земляк, помогите решить демографическую проблему, детишек в первые классы не можем набрать. Не рожают у нас,- серьезный, хорошо поставленный голос директора малокомплектной сельской школы на время перекрыл весёлые
перешёптывания. Приезжайте, Анатолий Фомич, в самом деле, нужна Ваша помощь!
- Анатолий Фомич, действительно, надо бы съездить, помочь, без Вас - детей не будет, - это уже я, раскрепостившись под влиянием такой горькой, но такой демократичной атмосферы собрания, вставила свои "пять копеек".
Вроде говорила тихо, но, оказалось, до зала почему-то дошёл скрытый смысл этих слов. Народ так и грохнул.
Р.S. Прошли десятилетия, и теперь уже на селе и малокомплектных школ практически нет, а значит, последние молодые семьи вынуждены покидать сельскую местность.
Да, слава богу, в свободной продаже носки, колготки и трусы, но не трусами едиными живы люди... Хотелось посмеяться, но почему-то ком в горле...
Мы, старшие отряды, в «Артеке» постоянно оставались голодными…
(из выступления Ирины Хакамады на первом канале в программе «Пусть говорят»
11февраля 2009г.)
Пародия.
Не знаю где уж правда
Про лагерь пионерский,
Но помнит Хакамада,
Что был там голод зверский.
Котлет ей не хватало,
Ей не хватало каши…
Из-за стола вставала
Как будто и не жравши!
Над морем песня пелась…
Летал воздушный шарик…
А ей погрызть хотелось
Еще хотя б сухарик.
На пляже загорали
Веселые подружки…
А Ира собирала
Съедобные ракушки.
Ей дети из Панамы
Презентовали жвачку,
А Ирочка у мамы
Просила передачку.
Прожить смогла Иришка
В «Артеке» пол сезона…
И въелась в кровь мыслишка-
Что лагерь - это Зона!
В ООН писала письма:
Как ей в "Артеке" плохо!
…С тех пор ей ненавистна
Советская эпоха!
Мой прадед был признан участником банды –
Обычное дело по тем временам,
Но прадед?! Какой из него бандюган?!
Смертельней смертельного лом пропаганды…
Участники банды вредили под носом
И строили планы неслыханных бед,
Но Родину спас неприметный сосед –
Он сбегал туда, куда надо, с доносом…
Кулацкая банда! Тут связи с разведкой
Семи окружающих Родину стран,
Тут планы устроить в стране тарарам,
Товарища Сталина сбить вагонеткой…
Кулак… поросёнок, телёнок, корова –
Кулак, безусловно! А тут ещё конь…
Прабабка кричала чекистам:
– Не троооооонь!
Чекист кулаком успокоил зарёву…
А дедушке было чуть более года,
Он толком и плакать тогда не умел;
За банду вступиться никто не посмел –
Бандиты считались врагами народа…
Влепили прадедушке только десятку,
Спасибо ОСОвцам – могли расстрелять!
Рыдала в кроватку на дедушку мать,
Ей жизнь почему-то казалась несладкой…
Запомнилось деду счастливое детство,
Хотя он всю жизнь безотцовщиной рос;
Прадедушка крестик с собою унёс,
Он был как надежда, последнее средство…
Назначили прадеда в лагерь, в мордовский,
Недавно в “ту степь” залетал Депардье,
Напомнил мне этот залёт о Вожде,
Пришлось и за прадеда выплакать слёзку…
Попы, кулаки, мироеды, шпионы
Копали и строили – БАМ, Днепрогэс...
Прадедушка в недрах БАМЛАГа исчез,
Но новых шпионов грузили в вагоны…
И новые дети по папам грустили,
И новые мамы сходили с ума,
Но тут, как нарочно, случилась война,
И люди Отцу перегибы простили…
Прабабушкин папа служил возле Бреста,
Могилку его я пока не нашла;
Мой дедушка с мамой лишились угла –
Поджёг кто-то ночью, а кто – неизвестно…
Потом отступление, подвиги, битвы,
Не сразу мы фрицам сломали хребет,
Мальчишки в окопах встречали рассвет,
Их мамы ночами читали молитвы…
На фронт бы отправить бойцов из ГУЛАГа!
Мой прадед в деревне был лучшим стрелком –
В Гражданской командовал конным полком,
Был ранен и орден имел за отвагу…
А дедовы братья… старшой был в пехоте,
Но, правда, недолго – погиб под Москвой,
А средний утоп – утопили конвой,
Матросом был средний на Северном флоте…
Из лагеря тихо – ни слуху, ни духу,
Надежды сошли постепенно на нет,
Победу встречал из семьи только дед,
А мама его… закопали старуху…
Простите, конечно, за слёзы, за стоны,
За дикие выпады в адрес Вождя,
Историй таких – как воды у дождя,
Забытых историй таких миллионы…
***
Букварь мне был вообще не очень нужен,
Я знал все буквы и умел считать.
И в первом классе сразу обнаружил,
Что это скучно - палочки писать.
Вот, как-то, исписав тетрадь крючками,
Не зная больше, чем себя занять,
Я где пером, а где карандашами,
Стал в букваре рисунки "подправлять".
Добавив хобот - муравью, копыта - птичке,
Девчонкам - проще, где усы, где бигуди,
Я вспомнил, что на первой же страничке
Есть лысый дяденька с медалью на груди.
И вот я перышко в чернильницу макая,
Ему всю голову кудряшками покрыл.
У дядьки лысина большая - пребольшая,
Я за нее его медалью "наградил".
Под вечер, выполнив домашнее задание,
Понес родителям учебник и тетрадь...
Отец мне сразу - подзатыльник, в назидание,
Мать - в слезы:"Что же ты наделал, б...гад?!
Ведь это же наш вождь... Хрущев... товарищ...
Как ты посмел вообще его... чиркать?
Что с нами теперь будет, понимаешь?
Тащите ножницы... Никиту удалять!"
Наутро, в школе, с вырванной страницей
Букварь раскрыл, а сам смотрел в окно.
После уроков, говорят,- не расходиться,
Приедет важная комиссия с РОНО.
Мы из портфелей вынули пеналы,
Чернильницы, тетради, дневники...
А наша классная комиссии сказала:
"Вот это - лучший в классе ученик!"
"А ну-ка, мальчик, дай мне свой учебник",-
Взглянула тетка на меня поверх очков.
Но, лишь открыв обложку, стала бледной:
"Где, негодяй... Никит... Сергеевич... Хрущев?!"
Что началось! Всем было места мало!
А я, сбиваясь, всхлипывая, врал,
"...пролил на лист нечаянно какао...
Потом, со страху, ту страницу оторвал...
И сжег в печи товарища Хрущева...
Родителям боялся рассказать..."
Конечно, вызывали папу в школу,
Вернувшись, он сказал:"А знаешь, мать?
Он ведь себя не сдал и нас не выдал...
Какао пил он! Ну и как на вкус оно?
Да ладно, я купил, сейчас и выпьем!..
Держи букварь, с Хрущевым...От РОНО!"
В начале рабочего дня начальник отдела сообщил, что сегодня в 12 часов в актовом зале завода состоится встреча с кандидатом в депутаты областной Думы по списку КПРФ Пупкиным А.А. и его поручителем Председателем ЦК КПРФ Зюгановым Г.А., и поэтому обеденный перерыв смещается на час вперёд. Начальник наш – новый, молодой, кончил какие-то там курсы по менеджменту, и сразу же получил должность руководителя отдела. Не иначе как по блату.
В одиннадцать по отделу стал распространяться кулинарный запах. Почти все работники нашего отдела, за редким исключением (моим в том числе), приносят обеды из дома. Я же, по привычке, приобретённой десятилетиями, отправился в заводскую столовую.
По возвращению, в отделе застал только Пал Палыча, 70-летнего работающего пенсионера (кстати, бывшего начальника отдела), который сладко дремал, прислонившись к кульману. Я решил последовать его примеру. Устроившись поудобней, надел головные телефоны от плеера и „врубил“ Высоцкого. Как только закрыл глаза, почему-то всплыла картина из далёких девяностых, когда в наш городишко и на наш завод приезжал Ельцин Б.Н., тоже перед выборами. Подумал, что может и на живого Зюганова сходить посмотреть, а то всё по телевизору, да по телевизору. Выключил плеер и отправился на встречу.
Заводской актовый зал был расположен в здании заводоуправления в пяти минутах ходьбы от нашего КБ. Во времена СССР по вечерам в нём демонстрировались кинофильмы по коллективным заявкам работников завода и бесплатным билетам, выдаваемым профкомом передовикам производства, а в фойе проводились танцевальные вечера под аккомпанемент заводского инструментального ансамбля.
Войдя в фойе, заметил, что все двери в зал были открыты. Через них было видно, что Зюганов с Пупкиным ещё не появились, значит, я не опоздал. Вошел в зал и стал присматривать себе свободное место. Вдруг все присутствующие стали оборачиваться и смотреть на меня. Я растерялся, никогда в жизни на меня не смотрело столько глаз одновременно. Потом сообразил, что все смотрят на то, что позади меня. Я обернулся. В зал входил Зюганов со своим протеже. Поравнявшись со мной, они остановились, поздоровались за руку. Я был потрясён, как говорят „звезды“ – в шоке.
– Товарищ, а вы член КПРФ? – неожиданно спросил Зюганов.
– Нет, – почему-то с сожалением в голосе ответил я и как бы в оправдание добавил: – Но я и в каких-либо других партиях не состою.
– Но вы ведь „Ударник коммунистического труда“!
Откуда он знает, подумал я, и вслух ответил:
– Ну, это когда было. Это звание давно уже отменили.
– А вы, товарищ, проголосуйте за КПРФ и мы его восстановим.
– А бесплатное жильё? Я 15 лет стоял в очереди на квартиру, да так и не дождался.
– А мы и эту очередь восстановим, – пообещал он и, окинув лукавым взглядом окружающих, громко продолжил: – Мы, товарищ, всё очереди какие были в СССР восстановим! Голосуйте за КПРФ!
Неожиданно для самого себя я выкрикнул:
– Товарищи! Голосуйте за партию Зюганова! Возродим СССР помаленьку заново!
В зале раздались бурные аплодисменты, а Зюганов стал запанибратски похлопывать меня по плечу. Мне это не понравилось. Подумал, а вдруг сейчас целоваться полезет, как в „ящике“ Брежнев целовался взасос со своими партийцами, и стал невольно отстраняться со словами:
– Только, пожалуйста, без фамильярностей!
– Без чего?! – переспросил строго Зюганов почему-то голосом начальника отдела и далее уже в облике самого начальника стал отчитывать: – Ну, вот что, Тарас Иванович, делаю вам последнее предупреждение. Ещё раз замечу, что вы спите на работе – уволю! И уберите с рабочего стола этот дурацкий вымпел „Ударника коммунистического труда“. Где вы его только раскопали?
– Зачем же раскопал. Мне его торжественно вручили. У меня и удостоверение на него есть, – обиженно возразил я и, порывшись в ящике стола, нашёл красную книжицу и предъявил ему.
– Ну, и дела! – удивился он. – А я думал, что вы так прикалываетесь. И много вас таких было в восьмидесятых?
– Больше половины КБ.
– Теперь понятно, почему вы коммунизм так и не построили. Проспали!
Вернул удостоверение и зашагал в свой кабинет, отгороженный стеклопакетами угол, со словами:
– Тоже мне работнички КомуНестиЧего куда.
ВСЕГДА ГОТОВ!
«Будь готов! – Всегда готов!» −
Слоган сей, простой, недлинный,
Нас волнует и поныне
С детских памятных годов.
«Будь готов!» − и ясным днем
Шумной, радостной оравой
После школы собирали
Во дворах металлолом.
«Будь готов!» − и по утрам
Мы на школьной спортплощадке
Дружно делали зарядку
(Вдруг враги полезут к нам!)
Мы мечтали, что в стране
Коммунизм наступит скоро.
Правда, что это такое,
Понимали не вполне.
Познавать стремились мир,
Чтили тех, кто в битвах пали.
Был тогда Морозов Павлик
Не доносчик, а кумир.
Кумачовый галстук свой
Мы, надев, слегка форсили.
А, бывало, их носили
И в карманах… Стыд какой!
Посиделки у костра
Под бескрайним звездным небом…
Но ушла куда-то в небыль
Пионерская пора.
Дел чуток, горячность чувств…
Нет поры смешней, признаться.
И, однако же, смеяться
Я над нею не хочу.
А, связав букет из слов,
Хоть и путь большой протопал,
Время то с улыбкой теплой
Вспомнить я всегда готов.
Любовь к СССР - названье "ностальгия" -
Там не было границ, таможен и войны.
Громадный дефицит, и радости простые,
И в ГУМ очередей - на километр хвосты.
Дублёнки и джинса - и ты уже в ударе!
Грузинский мандарин, индийское кино.
С поляками гешефт на русском самоваре,
Да на разлив в ларьках креплёное вино.
Наш славный секретарь, райкомы и профкомы...
Сгущёнки пирамиды, почти бесплатный хек,
"Копейка"- жигули, и злые управдомы,
И гордое название "Советский человек"!
Как хочется назад, в родной семидесятый,
Где олигархов нет, да джинсов дефицит,
Да наш извечный враг - капиталист проклятый,
И голова за курс валютный не болит...
Ходили в грязных телогреях
И разбитых сапогах,
Но, зато была идея, -
«Ах!»
Все обязаны трудиться.
Труд – не лёгкая возня.
Щи – с капустою водица,
На второе – размазня.
Царь наш батюшка щербатый,
Вечно, словно, на войне,
Не любил людей богатых,
Рассуждающих, - вдвойне.
О стране свободной пели:
«Мчитесь наши поезда!»
И, естественно, тупели
Массы, веси, города.
Люди – черви, люди – гниды,
Что не скажешь про вождей…