Шестьдесят четыре, светит, нынче ангел мне с небес -
"Ты один такой на свете"... и подмигивает бес,
я постель свою заправлю, загляну на "хохмодром"
и естественно поставлю наконец вопрос ребром,
я скажу - "О, сжалься Муза, ну зачем мне эти страхи,
если я твоя обуза так и быть уйду в монахи,
не в свою я видно "шлюпку", на Парнас я не пролез"
( кстати Ей, друзья, под юбку, изначально я не лез ),
там зато не будет Рона, без меня ему кранты,
помашу ему с перрона, служба Богу не "цветы",
перестану пить, ругаться, отмолю грехи хотя б
и чего таить мне, братцы, раздевать глазами баб,
мне пора остепениться, скуп Всевышний на задаток
и потом как говорится ведь пошёл седьмой десяток,
доложу вам, труд ваш адский и не каждому дано,
легче выучить китайский, вместе с тюркским заодно,
я мечтал для поколений, так сказать без "охи-ахи",
ну а чувствую не гений, так что я пошёл в монахи,
что там скит или обитель, приму постриг, ну и пусть,
нет, сосайтники, не льстите, впрочем, может и вернусь,
у порога скину рясу чтобы быть самим собой,
что-нибудь покрепче к мясу и конечно сразу в бой,
дома нынче не сидиться, ждёт душа не только Вече,
мы ещё как говорится... и вообще ещё не "вечер"!
Вечер воскресный, и давит бездельника
дума досадная тяжким свинцом:
Нет, не готов я, увы, с понедельника
стать трудолюбия вдруг образцом.
*****
Код существует да Винчи,
неподвластна рукопись огню.
Ясно, что в прошлом — что нынче,
так и хочется верить в фигню...
******
Человек потому-то и смертен,
что исчадие скверны и склочник...
Много версий по теме и сплетен,
но у этой — надёжный источник!
*****
Всякое было, но лишнего
в избытке, а всё оттого,
что возлюбить типа ближнего
не мог как себя самого.
*****
Ох и спорю, ругаясь, активно я...
Ах, зачем возмущаюсь до слёз?-
Ну вредна же волна негативная
для простаты и прочих желёз!
******
Хокку с четверостишием:
Днесь продавщица
не нахамила мне. Кайф! -
Сдачи не надо!
Нет былых очередей и, естественно,
продавщицы — милы, не капризны:
Сказалось благотворное воздействие
освежающей дороговизны!
Вовка рос в красивой, правильной семье.
В Рождество горели свечи на столе;
Книгу книг читали всей семьей большой;
Знали: это – плохо, это – хорошо.
Говорила сыну-непоседе мать,
Если начинал он вдруг озорничать:
Боженька на небе видит весь наш дом.
Видел, как кормил ты кошку под столом,
Как испортил книжку – перепачкал в мел,
Как, открыв окошко, снег с карниза ел,
Как стащил ты грушу – праздничный запас
И расстроил очень этой кражей нас.
Что сказал тебе бы добрый умный Бог?
Он сказал мне, мама: «Вовка, как ты мог
Так держаться долго, груша – чистый мед!
Кто не любит груши, пусть неделю ждет.
Вытирай скорее пальцы о ковер
И не верь, мой Вовка, если скажут – вор.
О другом я взрослым глупым толковал…
Знаю, будешь честным. А пока ты мал -
Пробуй, брат, молочным зубом эту жизнь.
Ну, а вдруг накажут, я с тобой - держись!»
Праздник добрый светлый в Вовкиной семье.
Подмигнула свечка Вовке на столе.
* * *
Коль воздаётся каждому по вере,
как назидал Спаситель в Благой вести, я
подозреваю, гопник на Паджере
есть эталон и символ благочестия.
* * *
Пафос обличителей Отчизны -
лишь попытка хитро съехать с темы:
сумма наших частных сволочизмов
есть основа сволочной системы.
* * *
И покуда Киев власть, как приз, делил,
вежливые люди порты заняли.
Нет такого слова, хлопцы – «скрымздили»,
есть такое слово – «промайданили».
* * *
В нас мирно живут прокурор с адвокатом,
имперское чванство и комплекс вины.
Мы, кто бы тут спорил, духовно богаты,
и, тоже бесспорно, душевно больны…
* * *
В свете прав меньшинств, своеобразно
пестуемых нонешней Европой,
трудно удержаться от соблазна
и не рифмовать Европу с жопой.
* * *
Мужик наш – куда там Francais или Deutscher,
двужилен, упёрт, коренаст и костист,
умом безмятежен и стрессоустойчив.
Иначе, manieres a la russe*, п****ст.
* * *
Бог не выносит пафоса и лжи,
и мне сдается, ох уж мне сдается,
когда надсадно молятся ханжи,
Господь бранится матом и плюётся.
* * *
Золушкам тесны пределы державы,
если девица на прынца нацелена,
грек из Одессы и жид из Варшавы -
несть для нея иудея ни эллина.
* * *
Толеразм Европу доконал,
и пока старушка с жиру бесится,
смугленький инферноционал
востро точит рожки полумесяца.
* * *
В плане размноженья прогрессируя,
вред для прочей человечьей живности
дураки взаимно компенсируют
хаотичностью своей активности.
* * *
Слова поэта сквозь года
звучат набатно и тревожно -
«нам не дано предугадать»…
Но, черт возьми, накликать можно.
* Manieres a la russe – на русский манер, если меня не подводит знание французского.
Священный праздник, день Курбан-байрама,
Установил Коран для мусульман!
На пир позвали и меня, барана.
Но не такой уж вовсе я "баран"!
Я объясняю им, что "православный",
Пасусь у церкви. Мол, крещён - наскрозь!
Они ж твердят - У нас ты будешь главный!
Почетный! Долгожданный самый гость!
Уфф, ел я много... Бег мне не ускорить...
Но фигу ты сегодня будешь сыт!
ГИ-БЕ-ДЭ-ДЭ-Э!
А эти... на Приоре....
Прут через две сплошные полосы-ы-ы!
Автор с уважением относится к чувствам всех искренне верующих, и не имеет цели никого обидеть, а только обыгрывает в шутливой форме видеосюжет из Казани.
Скулит на улице собака. На подоконнике рассол.
Сгустились сумерки, однако в небытиё день не ушёл:
Достал бутылку, штопор в пробку воткнул, кручу, кручу, кручу.
Мысль в мир иллюзий топчет тропку. Бац, кто-то сзади по плечу
Игриво хлопнул: "Друг, привет". Я обернулся. Ну, дела-а-а.
Мужик весь в белое одет, в спине гусиных два крыла,
Сияет нимб над головой. Вот это да. "Ты ангел, что ли?"
Кивает: "пробочку закрой". И жестом в трезвость впасть неволит.
Скулит собака. Лунный свет играет в комнате тенями.
Влечений прежних, как бы нет, мысль где-то там, за облаками.
Пинок под зад: "салют, друган, - басок раздался за спиной, -
Плесни-ка радости в стакан, заждался я тебя в пивной".
Смотрю, небритый мужичок, в накидке красной, сзади хвостик,
На лбу рога, нос - пятачок, в руке трезубец. Вот так гости:
Один летун, другой копатель, спокойно выпить не дадут.
Последний мне в лицо: "приятель, не беспокойся, всё zer gut".
Расправив крылья на спине, сердито первый возразил:
"Постой-ка лучше в стороне", мне указал. Держатель вил
Открыл бутылку. За окном скулит собака. Лунный свет,
Гостей сидящих за столом, раскрасил в серо-жёлтый цвет.
Спор завязался, тот, что в белом, кусая нимб показно свой,
В бутылку пробку, между делом, суёт. В ответ ему другой:
"А за здоровье? Неужели, противник грамм по пятьдесят?
И ко всему конец недели". Стаканы выстроились в ряд.
"Ну, чтобы было", и с повтором. Рогатый сбегал за второй.
Про камыши запели хором. Кто проигравший? Кто герой?
Пустились в пляс поочерёдно, в присядку, хоп, вот так ногой.
Под потолком парю свободно и в недра, вжик, как буровой.
На брудершафт, на посошок, в догонку залпом стременную,
За окрылённость, вилы в бок, за мелочовку остальную.
Двулунье лезет желтоцветно, наглючим образом, в глаза.
Скулит собака безответно, в связи с чем пью, конечно за ....
Ночь растворилась в чём-то белом, рассвет с трудом отшкрёб от пола
Моё, в пижаме красной, тело. Всё б ничего, но нет рассола.
И я был в спорах бит порой,
Но вот, сойдясь с кацапом Генкой
(А он за Путина горой),
Припёр его, беднягу, к стенке.
И под конец так понесло –
Прибавил пару слов горячих,
Довольно жёстких, едких слов,
И жду, когда пацан заплачет.
Но vis-à-vis надежд моих
Не оправдал хотя б отчасти,
Напротив, в этот самый миг
Мой Генка светится от счастья.
И слышу я не голос − глас
(Как будто вдруг разверзлись дали):
− Как я за Путина сейчас,
Так за Христа, любя, страдали.
Спасти людей от бед и зла
Он в этот грешный мир явился,
Чудесны все его дела…
И Генка, встав, перекрестился.
И понял я: покуда есть
Средь россиян такие люди,
Страна и дальше будет цвесть,
И расширяться дальше будет.
И нам вовеки не сломать
В кумира их святую веру…
Ну что же, мучеников рать
Я больше множить не намерен.
Как бесполезный, лишний груз
Сдаю в утиль свой меч и латы,
Не то в историю, боюсь,
Войду каким-нибудь Пилатом.
в саду Эдемском, тих и неприметен,
копая корни и луща горох,
жил-был Адам, один на белом свете.
"я Еву приведу!" придумал Бог …
Адам почувствовал Читать дальше >>
Проживал на Рублевке буржуй из породы чиновной.
Воровал он обычно. Помногу. Тут жалиться грех.
Только вот, с неких пор стал твориться с ним странный феномен –
Стал он слышать повсюду довольно таинственный смех.
Вот, к примеру, сидит он на даче и ест ананасы,
Вдруг откуда-то сбоку, ну, прямо почти у плеча
Слышит мелкий смешок, да при этом достаточно ясно,
И какой-то картавый, похожий на смех Ильича.
Или едет однажды в салоне огромного джипа
Рядом с местом, где бронзовый Пушкин занял постамент.
И отчетливо слышит, что кто-то смеется до хрипа.
А вокруг никого, кроме Пушкина этого нет.
А однажды случилось такое, ну, чистое диво.
Как-то деньги считает, какие в конверте принес.
И опять слышит хохот. Глядит по углам он, а мимо
Не спеша проплывает, настроенный гоголем, нос.
Так и шло. В ресторане, на яхте, в кровати у шлюхи…
Чей-то смех сильно портил к желанным благам аппетит.
Он готов был поверить, что есть специальные мухи,
Сумасшедший сверчок, или подлый микроб-паразит
В общем, весь он извелся. Похоже, не рад был и взяткам.
Коль блага так смешны, то какой же в благах интерес?
И хотя атеистом он был, все ж решил для порядку,
Разузнать у попа, может, в нем потешается бес?
И приходит к попу он. И тот совершает попытку
Выгнать беса. И тычет в чиновника «Новый Завет».
И является дух из чиновника с легкой улыбкой,
Пояснивший, что он – неизвестный при жизни поэт.
И припомнил чиновник, что был он когда-то поэтом,
И стяжатель чинуша бывал ему очень смешон…
Поп, однако, поэта распылу молитвою предал,
Заявив, хоть и с грустью, что был от лукавого он.
Наш давний предок был суров,
Законов он не знал.
Затем бандитов и воров
Из племени изгнал.
Затем их стал сажать в сарай,
И розгами карал,
Затем Читать дальше >>