Слетели шорты (лопнула бечевка).
Ах, сущая, поверьте, ерунда.
Что ужас иностранцу – нам неловко:
Чуть холоднее, нежели всегда.
Живет де Фанс обыденностью сытой,
Но во французах шарма – ни на грош.
Тут в электричках не скулят пииты
Речитативом фразы знаменитой:
«Мы сами-то, не местные. Так, шо ж?»
Мужская активность? Не спорю, отлично;
мы тоже не против, отнюдь, c’est la vie,
но это источник болезней любви
и роль в тех болезнях мужчины – первична!
Язык мой, рождающий новых врагов,
однако его урезать я не буду,
ведь насморк французский – не просто простуда,
а способ утечки последних мозгов…
Расскажу я вам, ребята,
Вы подумайте затем…
Жил во Франции когда-то
Добрый доктор Гильотен.
Не был он чрезмерно бойким,
Ни в квартире, ни во вне;
Даже муху мухобойкой
Не прибил бы на стене.
Не ударил бы собаку,
Зашвырнув в неё кирпич,
Не полез бы с ближним в драку
(Собственной жены оприч).
Только странности в нём были:
Не любил он, любодей,
Если били, жгли, топили,
Вешали когда людей.
Это так не эстетично
(Разрази вандалов гром) –
Если голову обычным
Отрубали топором.
Как скотину! Как скотину!
Усмехаяся затем…
И придумал гильотину
Добрый доктор Гильотен.
Голову толкайте в дырку
Под красивые слова.
Нож упал, сознание в дамки.
И в корзину голова.
Всё культурно, всё лядаще,
Место казни – не клозет:
Тело упакуют в ящик –
Маме с папою в презент.
Смоют кровь легко, красиво
Не дрожащею рукой, -
Современно, прогрессивно
И обиды никакой.
Человек – он не скотина,
Забывать нельзя о том…
Гильотену гильотиной
Тоже – голову – потом.
Полёт в ночи! Цепями лязгнув, пали узы
Земные. Спят в тепле и неге буржуа.
Я в мороси балтийской, в русском снеге,
Над Францией лечу, едва жива. -
Что снится вам, француженки, французы?-
Парю вдоль Сены. Улицы. Дома.
Уютен, мал Париж по русской мерке!
Знакомец-Лувр покажется домашним,
Простым, игрушкой хрупкой для ребят.
А этажеркой - Эйфелева башня,
Наряженная в огоньки гирлянд.
ТюИльри – акварелями – недвижим.
Пикирую под Арку Карузель.
Как русская, алкаю жить в Париже...
Но «се ля ви»! Вояж главней, чем цель!
Вот, во Франции-то я и не была!
Не летала, как фанера над Парижем,
Не бродила по Монмартру, не жила,
И в Сорбонне не училась буквам книжным.
В голове смешался терпкий аромат
Из парфюмов с крошкой плесневого сыра.
А вот есть ли у французов злостный мат?
В сёлах есть ли деревянные сортиры?
Много наших раньше сгинуло вояк
На войне лихой, времён Наполеона,
А сейчас на праздник горький пьём коньяк
И воруем всё, что близко к эталону.
Нет, не ездила в Париж, не буду врать!
Только фотки с видом Эйфелевой башни
Тереблю средь кучи прочего добра
И adieu кричу задорно и «безбашенно».
Король французский вышел в зимний сад,
Вдруг, ба! – сугробы обоссал какой-то гад.
Хоть и не сразу, в изумлении прочёл
Вязь на снегу мочой: «Король – козёл!»
Монарх в осадке, срочно вызывает кардинала:
Ты по анализу мочи определи нахала!
На утро кардинал патрону результаты доложил:
Проступок герцог Нотрдамский совершил.
Мой сир, ни в коем случае не извиняй скотину;
Вели отправить подлеца на гильотину!
Король нахмурился: Сдают, похоже, нервы...
Моча-то герцога, а почерк – явно королевы...
В безудержной французской модности -
Очарованье беззаботности…
Париж… Чарующие краски
Любовной грусти, неги, ласки.
Волнуют запахи и звуки.
Нет цвета серости и скуки...
В тягучих розовых закатах
Шлейф лёгких тонких ароматов.
Смешенье Запада, Востока.
И сладковатый вкус порока,
И грани стёртые приличья,
И пёстрый шум разноязычья...
Трамвай в Одессе. Ноги, груди, спины,
Людей, аки бычков в консервной банке,
А к флегматичной, средних лет гражданке,
Прижат народом тех же лет мужчина.
Потеет раздражённая толпа,
Водитель в микрофон базарит матом,
ОМОНовец толкает автоматом,
И вдруг, над самым ухом: «Dode pa»?
И засияли женские глаза,
Румянец на щеках расцвёл, как прежде,
ФРАНЦУЗ! С ней рядом! Искорка надежды!
Ведь это ЕЙ он: «Dode pa?» сказал!!!
И всё! Конец бездарным будням серым!
Прощайте нэзалежни мужики,
Хоккей, рыбалки, грязные носки …
Она в Париж уедет с этим Пьером!
А впереди шампанское и танго,
И Эйфелевой башни кружева,
Духи Шанель, и «Лексус», и права,
Омары, суши, ананас и манго!
Лазурный берег, пенистый прибой,
Шезлонг под пальмой, небо голубое,
И щёлкнув пальцем подзываешь боя,
И машет опахалом этот бой …
И вот она, чтоб услыхали все,
Чтоб поняли, чьё это счастье рядом,
Что прочим дамам клеиться не надо,
Спросила по французски, - Кес ке се?
И вдруг померк такой счастливый день,
«Француз» на даму покосился хмуро,
- Нэ разумию я цей мовы, дура!
Трамвай, кажу я, ДО ДЕПА идэ?!
- Прихожу я днём домой.
В спальню глянул- Боже мой!
Это был такой конфуз!
В неглиже жена. Француз,
Тоже голый, рядом с ней.
Стал я сразу тигра злей,
Но, как рыба, промолчал...
Ведь английский изучал!
Поймав Крольчиху на опушке,
Волк в чащу жертву поволок.
«Жаймемшя шекшом по-францужшки!» –
Ей пояснял по ходу Волк.
«Как это?» - молвила Крольчиха,
От предвкушенья млея тихо.
«Ну, ты, ушастая – село!
Что ж мне, опять не повезло?
Ты б все стояла да дрожала…
Чему тебя еще учить?
Или, к примеру, может быть,
В зубах морковку не держала?
Сколь беден твой, Крольчиха, ум!»
«А, поняла… Ну, хрум, хрум, хрум!»
Mille pardons - Тысяча извинений
( дословный перевод с французского )
Я вчера гулял с собакой
встретил гуманоида,
догадался сразу я,
что он с астероида,
под кустами у реки
он кроссворд разгадывал
и за девками тайком
из травы подглядывал,
я культурно - Миль Пардон!
Мы по фени ботаем?
Он свернул газету с дыркой
и съязвил - Работаем!
Изучал он видно здесь
фауну и флору,
голых особей Земли
или Mandragoru.
Все бы было ничего,
( только вот, зараза! ),
мне покоя не дают
их четыре глаза!