Смысл какой пахать, как лошадь?
Тяжкий труд и коням влом
И пахать- то мне негоже,
Ведь родился я козлом.
Это подборка прикольных стихов про коз и козлов, а также удачных поздравлений с Годом Козы.
Очень рекомендуем также посетить особую рубрику Конкурса шуточных поздравлений с Годом Козы.
О, многоликая Россия!
О, вы, минувших дней дела!
Деревню Малые Козлы я
(а рядом с ней Козлы Большие)
на карте Родины нашла.
И, помнится, смекнула я:
се квинтэссенция ея,
Отчизны нашей пуп сакральный.
Из этой точки, как лучи
пошли смоляне, тверичи
и жители Камчатки дальной.
Когда и кем для этих сёл
тотемом выбран был козел?
Зачем? С какого перепоя?!..
Нет, не понять Руси умом,
не Ньютона она бином;
тут вам – не там, тут вам иное.
Любовь к родным березам зла.
Ишь, шелестят: «А за козла
еще ответишшшь!..»
Чёрта в стуле!
Уже устала отвечать.
А будете права качать –
Вас заломаю, люли-люли!
Я и сама, как тот козел,
Что в лес от бабушки ушел;
и жутко, и дрожат копытца,
и ночь черна, и мрачен лес,
и всюду Русь – страна чудес.
Смирись, козел!
Как не смириться?
Шумят дожди. Течет река.
Идут века, века, века.
И дали, дали, дали, дали…
И только голоса из тьмы:
«Мы не козлы! Козлы не мы!»
А кто? Бог весть.
И то едва ли.
На самой заре своей жизни в авиации пришлось мне служить в полку на самолетах Ан-12. Транспортник этот после нашей подготовки в училище на легкие фронтовые бомбардировщики казался мне похожим на корову – неуклюжий, толстобрюхий и вдобавок взлетал спиной вперед. Какое-то аэродинамическое безобразие, да и только! Про экипаж Ан-12, помню, даже частушка была: слева-справа два барана крутят влево, крутят вправо – это, понятно про летчиков. Между ними пес-барбос, выпускатель всех колес – борттехник. У переднего окошка в тубус смотрит…. – в общем, штурман это, уткнувшийся в прицел радиолокатора. Был в экипаже еще и бортрадист – на ключе стучит уныло какой-то там радиочудило. Про стрелка уж совсем неприлично, а про борттехника по авиационному и десантному оборудования так: за шпангоутом девятым… чудака везут куда-то – намек на то, что в полете, если нет десантирования или выброски груза, делать-то ему особо нечего.
Экипаж у нас был колоритный. Командир казался мне стариком, что было абсолютной правдой, потому как был он старше меня двадцатидвухлетнего буквально вдвое. При заходе на посадку он истошно орал: «Илья!!!» - и борттехник, такой же старик, как и командир, напяливал ему на нос очки. - Илья! - очки долой, - Илья!! ... А Илья, налетав тысяч шесть часов, и дослужившись к сорока пяти годам аж до старшего лейтенанта, в полку между тем был известен, как знаток Петровских указов, озвучивал которые почти всегда к месту и под неизменный гогот окружающих.
Особенно доставалось от него нашему штурману, толстому холостяку, с удивительной быстротой уминавшего пирожки, испеченные для меня моей молодой женой. Перед поглощением этой вкуснятины штурман, играя на публику, артистично восклицал: «Эх, пропадай фигура!» Эту его присказку знала не одна семья в нашем военном городке. Посещая по вечерам своих женатых сослуживцев с целью исключительно безобидной – всё ли в порядке, все ли здоровы и счастливы, гость неизменно и предсказуемо нарывался на банальный и приземленный вопрос об ужине, после чего интеллигентно и, я бы сказал, мастерски выдерживал паузу, и, хлопнув себя по пузу, произносил свою коронку.
Илья всё время подшучивал, что наш самолет клюет носом, так как штурман своим весом нарушает центровку, и однажды во время какого-то празднества выдал очередной «петровский» указ: «Штурмана - отродье хамское, но дело своё знают, а посему в кают-компанию пускать и чарку водки подносить». Сконфузил, и не был бит исключительно из-за своего возраста и присутствия высокого начальства. Указ понравился всем, кроме штурманов, которые с сердцем приняли там, где про чарку водки, но против первой половины указа отчаянно возражали.
Бортрадистом у нас был прапорщик по фамилии Сирота. Редкий хитрец, наглец, на дуде не игрец, но зато большой ленивец! Для него у Ильи было свое определение: «Сирота у нас - сирота круглый: ни отца, ни матери, ни стыда, ни совести».
Перепадало от Ильи и нашему «чудаку за девятым шпангоутом». Фамилия его была Чернов, но по иронии судьбы был он рыжим от головы до пят – от пылающих огнем волос на голове до ярких в любое время года веснушек в самых непредсказуемых местах. Фамилия не спасла. Однажды, получая благодарность за высокий профессионализм при возникновении нештатной ситуации в воздухе, Илья перед строем эскадрильи решился на ответное слово и, видимо, вспомнив действия Чернова в той же ситуации, выдал очередной указ Петра Первого: «Рыжих во флот не брать, дабы мерзким видом своим не срамили флота Российского». Рыжий Чернов был обидчив, но отходчив и в «душе грубость не таил».
Историй с этим Черновым было множество, но об одной из них хотелось бы поведать особо. Аэродром наш находился на окраине села Сеща, что на границе Брянской и Смоленской областей. Во время войны это был тот самый партизанский край, в котором «шумел сурово брянский лес». Опасаясь (и не зря) партизан, леса вокруг аэродрома немцы повырубили. Однако это не помогло, и их бомбардировщики, не долетая до Москвы, иногда взрывались в воздухе. Так что многие москвичи, сами того не зная, жизнью своей обязаны тем самым сещенским партизанам. На дочери одного из них и был женат наш рыжий Чернов, поэтому из офицерского общежития перебрался в большой деревенский дом, «где резной полисад», черноземный огород и полно всякой живности. Чтобы встретить свою смуглянку-партизанку, Чернов палец о палец не ударил. Работала она в нашей летной столовой официанткой и никогда не отказывала ему в добавке. Дома пиво из хмеля варила – черное, тягучее, сладковатое слегка. Вот и приворожила. Потом детишки, девчонки и мальчишки… И хотя корова у Черновых была, но для детишек, поговаривали, козье молоко полезней. Чернов «спиногрызов» своих любил, но с козой как-то не складывалось - в Сеще купить не у кого, а съездить куда подальше - времени нет. Однако реальный шанс попить козьего молочка у рыжих детишек Чернова всё же появился. Застряли мы как-то на одном из аэродромов в Белоруссии на несколько дней. На местном рынке Чернов увидел козу, продавала которую древняя старуха. Продавала дорого, а потому и безуспешно. На третий день торгов бабка пошла на понижение. Ударили по рукам и уже бывшая владелица козы, послюнявив пальцы, пересчитала деньги и, картинно всплакнув о потере кормилицы, вручила Чернову веревку с привязанной за рога козой. На сэкономленные в итоге торговых баталий деньги Чернов купил двух пестрых куриц, которых вместе с блеющим животным на выделенной нам машине мы и привезли к самолету.
Погодка - шепчет! Солнце, птички щебечут, кузнечики стрекочут. Командир со штурманом на командно-диспетчерском пункте (КДП), самолет к вылету готов, экипаж валяется на травке, кто-то играет в шахматы (для молодых: это такой деревянный развивающий гаджет). Коза, привязанная к антенне самолетного ответчика, мирно пасется, но глаза у нее отчего-то печальные-печальные. То ли расставание с бабкой на нее так подействовало, то ли неопределенность будущего, а может у коз глаза просто такие и есть.
КДП недалеко и видно, как от него в нашу сторону спешно двинулись две фигурки. Ага! Наши. Характерный взмах рукой – добро есть. Чернов одним движением опытного птицевода забросил куриц в парашютную сумку, взлетел по стремянке в самолет, бросив на ходу: «Мужики, козу мою погрузите!». Пытливый читатель вправе спросить, а почему он сам этого не сделал? Здесь следует пояснить, что для запуска двигателей в полевых условиях или зачастую на чужом аэродроме используется бортовой турбогенератор ТГ-16, а вот он-то находился в епархии Чернова. Вот и поспешил он, болезный, к исполнению того, что предписано ему инструкцией. Убрана стремянка, закрыта дверь , запущены двигатели, прочитана «молитва», диспетчер дает добро, рулим, взлетаем … Легли на курс. Лету-то всего - полтора часа. В наушниках голос Чернова: «Мужики, козу мою погрузили?» А в ответ тишина. Тот же вопрос с нотками отчаяния и, как в «Бриллиантовой руке», с «непереводимой игрой слов на местном диалекте»…
Иногда и сейчас я вспоминаю этот печальный и одновременно забавный случай и представляю, как коза бежит на привязи за разбегающимся самолетом, как взмывает в небо без всяких крыльев, и все наземные козы ей безусловно завидуют, так как она первая и, я думаю, до сих пор единственная из парнокопытных, которой довелось «прянуть в небо и узкой лентой блеснуть на солнце».
А козу мы Чернову купили. Сбросились и купили. Так что маленькие рыжие Черновы без молока не остались.
13 декабря 2017 г.
ОТВЕТ АВТОРА НА ТРЕБОВАНИЯ ЧИТАТЕЛЕЙ
СОХРАНИТЬ ЖИЗНЬ КОЗЕ
Судьба козы сложилась круто –
И так и эдак посмотреть.
Подумав, раз без парашюта,
Решила вовсе не лететь.
И на хрена ей перемены?
И этот, как его, Чернов?
Рогами узел сняв с антенны.
Пустилась вскачь без лишних слов.
Замечу, алчная старуха
Козу толкает не впервой,
Но возвращалась – вот везуха,
Она всегда к себе домой.
Зайдет в ворота, а старуха
Поставит медный самовар,
Потреплет блудную за ухо…
И завтра снова на базар.
Финал рассказа, хоть убейся,
Не мог таким счастливым стать,
И сколь веревочка не вейся,
Настало время отвечать.
Оставим сплетни, кривотолки -
Здесь правда вся или на треть…
Козу в лесу сожрали волки,
И лучше было ей лететь!
17 декабря 2017 г.
Увы, не покатала лошадь,
Пешком ходила прошлый год.
Надеюсь, будущий - хороший,
В котором точно повезёт!
Рогами упираясь в небо,
Заблеет - уши затыкай.
Козла спокойного, по мне бы...
Неважно, дом или сарай
Нам обживать вдвоём придётся,
Зато в согласии, в любви!
А поутру, не видя солнце,
Не сетовать, что льют дожди.
Кладя на хлеб кусочек счастья,
Журила б милого слегка,
Мол, Козлик сердится напрасно,
Мне демонстрируя рога.
Как ни смешно, однако, верю,
Что всё-таки любовь не зла,
Что нет милей на свете зверя
И можно полюбить Козла!
Уставясь в шахматную доску,
Я вижу чёрную полоску
(Нет – клеточку) своей судьбы,
С бедой смирившись без борьбы.
Как приговор: задержка рейса
Ле Гофф - забытый в недрах кейса.
Окошко, в нём во всей красе
Коза на взлётной полосе.
Сморило. С полчаса поспать бы,
Но под баян играет свадьбу
Нетрезвый выводок крестьян…
И нафига козе баян?
И будет сыпать эта морось,
Пока умом совсем не тронусь…
Но усмиряется стихия.
Прощай, умытая Россия!
Три килограмма сожрал колбасы
Бедный котенок, дрожали усы.
Чавкала рядом, котенкина мать,
Чавкал котенкин отец, им под стать.
Чавкала псина, по кличке Полкан,
Чавкал хозяин, по кличке пацан.
Чавкала мама того пацана,
Чавкал и папа, напившись вина.
Чавкал сосед, что зашел на часок,
Чавкал и дед, ухвативший кусок.
Чавкала муха и чавкал комар,
Так, что из окон валил даже пар!
Три килограмма сожрать колбасы!
Только не чавкал козел у козы.
А виноватый остался козел,
Хоть и романа с козой не завел.
Вынь и положь, говорят, колбасу,
Или ославим тебя как шизу.
Вынул козел, все, что только имел,
Больше козел и не ел и не пел.
Но, а мораль в этой шутке проста,
Совесть козлов отпущенья чиста!
Идёт коза рогатая
И слёзы льёт о том,
Что денег маловато ей
И с внешностью облом;
Подрали шубу белую,
Навешали лапши,
А никому и дела нет
До фибр её души;
Что давят туфли новые
И чешутся мослы,
Что жизнь пошла хреновая
И все вокруг козлы!!
Идёт Коза рогатая -
Идёт своим путём!
Велит Лошадке сматывать,
Да поскорей, притом,
Освободить заветное
Местечко для неё,
Чтоб совершать несметные
Дела! А для того,
В короткий срок намерена
Осуществить прорыв
И очень своевременно,
Дать миру позити Читать дальше >>
* * *
Пускай у вас накопятся богатства на возу,
А тягловая сила питаться будет сеном,
Но пересадка с Лошади на хрупкую Козу
Пусть обойдётся вам по прежним ценам!
* * *
Пусть год счастливым будет без конца
И времени не будет на досаду.
Пусть каждая заблудшая овца
Отыщет путь к потерянному стаду!
* * *
Пусть вас не ждут преграды на пути,
Жизнь будет, как шампанское, игриста.
Пусть Год козы поможет вам найти
Хотя бы часть сокровищ Монте-Кристо!