Как хорошо было раньше ребята
С песней по жизни шли мы куда то
Строили светлый социализм
Слушали байки про коммунизм
И лишь одно угнетало нам сердце
С нами бардак всегда жил по соседству
Пытались прогнать его так мы и сяк
Но побеждал неизменно бардак.
Время бежало своим чередом
Вышел у нас с коммунизмом облом
На полку закинув основы марксизма
Вступили мы в эру капитализма.
Бездарно вступили, но с русским размахом
Ногами в дерьмо мы вляпались махом
Его помесив в девяностые годы
Узнали мы запах личной свободы
И только одно было вновь неизменным
Бардак наплевал на смену системы
В те годы боролись с ним кое-как
А результат-еще больший бардак
Годы летели,сменились столетия
Штурмуем мы третье тысячелетие
Другая страна,другие надежды
Только бардак у нас старый как прежде
Не властен ни Бог,ни законы земные
Над бардаком в нашей славной России
Ну просто болеем мы без него
А в бардаке вроде как ничего
И коль мы не можем с вами иначе
Я предлагаю праздник назначить
И назовем его знаете как?
Правильно люди-просто БАРДАК!
Ходил он от дома к дому,
Стучась у чужих дверей,
Со старым дубовым пандури,
С нехитрою песней своей.
А в песне его, а в песне –
Как солнечный блеск чиста,
Звучала великая правда,
Возвышенная мечта.
Сердца, превращенные в камень,
Заставить биться сумел,
У многих будил он разум,
Дремавший в глубокой тьме.
Но вместо величья славы
Люди его земли
Отверженному отраву
В чаше преподнесли.
Сказали ему: “Проклятый,
Пей, осуши до дна...
И песня твоя чужда нам,
И правда твоя не нужна!”
Иосиф Сталин. Стихи. Иверия. 1895г.
ПАРОДИЯ
Однажды Иосиф Сталин
дубовый пандури взял,
а чтобы Вождя не узнали -
лицо Он загримировал.
Снял френч, галифе и бурки,
сбрил начисто все усы ,
надел цивильные брюки,
кальсоны сменил на трусы!
Иосиф встал очень рано,
да можно сказать, не спал.
Сумел обмануть охрану -
пути потайные знал…
Прошел через все кордоны,
чтоб песней будить народ:
«Вставайте же, миллионы,
вас светлое завтра ждет!»
Пел в Кунцево Вождь не долго.
Людей разбудил Он зря:
пандури нашли осколки,
лишь только взошла заря...
Под гримом не спрятать шнобель
и кто-то Его признал...
А тело нашли в сугробе.
Таков всех Вождей финал!
Я в прошлой жизни был, наверно, словом.
Меня сказали и «процесс пошёл».
Потом полезли в свой карман за новым.
Не помню точно… Кажется – глагол.
Я, по-всему, был назван «Перестройкой».
Как вспомню – вздрогну!.. Хуже – только смерть!
Вот «Гласности» (моей подружке бойкой)
Так той до фени. Лишь бы потрындеть.
И дёрнул чёрт меня на свет родиться!
Видать, проклятием в полголовы пятно.
Гляжу я в эти скомканные лица
И понимаю: жизнь, увы, говно…
Не то чтоб вовсе не было просвета.
Просветы есть. То «горькая», то «шмаль».
Эх, папа Миша… Как ты? Что ты? Где ты?
Утешил бы сыновию печаль.
Простите люди, что меня сказали.
Остановить бы начатый «процесс».
Обрыдли мне майорки да италии.
И костью в горле шестисотый «мерс».
Уж лучше б мне на свет родиться матом!
Отборным, сочным… Этажа на три!
Сергеич, забери меня обратно.
Не будь уродом. Слышишь? Забери.
СССР. Вокзал. Буфет
Грузин, хохол и молдованин
Под чачу сало, винегрет
В столицу съехались с окраин
Беседуют, смеются, пьют
Проблемы только бытовые
Буфетчица Марина тут
Все трое типа холостые
Вражды и злости ни следа
Друзья на век теперь мужчины
Делить им нечего тогда
За исключением Марины.
Штирлиц шёл по коридору, нёс какой-то чемодан.
Мюллер с Шеленбергом спорил, Штирлиц враг иль предан нам?
Отто Макс стучится в двери: "Попрощаться я пришёл,
Больше Гитлеру не верю, тут не будет хорошо.
Твёрдо я валить собрался, подкопил деньжат чуток,
Да и вам пора уж, братцы, собираться на Восток.
Там ведь равенство и братство, полной грудью человек
Дышит. Нечего бояться, хватит дела там на всех!
Я на них семь лет шпионил, мне давали ордена.
И теперь я твёрдо понял: СССР the best страна!"
Он достал коньяк армянский и соленый огурец:
"Ничего, что по-крестьянски? А, забыл, есть холодец!"
Разложил на чемодане русский закусь, всем налил:
"Пусть успешным в жизни станет тот, кто вовремя свалил!"
...И ушел, не попрощавшись. "Эх, хороший был мужик!
Дай-то Бог, что б в этой Раше Штирлиц многого достиг!"
Мюллер встал, поправил китель: "Как там в Берне Лановой?
Впрочем, Вальтер, извините, не пора ли нам домой?"
...Через сутки Штирлиц вышел с чемоданом на перрон.
Полной грудью снова дышит и довольный будто слон.
Подошли к нему чекисты, посадили в лимузин:
"Вас зовёт к себе министр, он сейчас как раз один."
Улыбается Лаврентий: "Надоел тебе нацизм?"
Угостил заморским "Кентом": "Велком в рашен коммунизм!
Я смотрю, забыл ты русский, коньяка стал много пить.
Приходи-ка , парень, в чувство, поезжай-ка лес валить!"
"Я ж пять раз орденоносец и полковник, если что!"
Маршал хрясь ему по носу: "Да таких тут тысяч сто.
Нам полковников не нужно, а в Сибири дел полно.
Положи на стол оружье, ни к чему тебе оно."
И поехал по этапу наш разведчик удалой.
В жизни, даже если драпать, надо думать головой!
Жил сейчас бы в Аргентине, в гости к Мюллеру ходил,
Любовался б небом синим, коньячок любимый пил.
Вечерами же под пальмой наблюдал закат вдали...
Но ты, Штирлиц, чёрт упрямый! Что ж, бери топор, вали!
Пускай теперь мы – в разных странах,
Что «эСэНГэ» зовутся странно,
Мы всё равно друг другу ближе,
Чем, например, живот и грыжа,
Чем к глазу – глаз, к руке – рука,
Во многом схожи мы пока!
Ещё мы помним газировку,
Значок, где мальчик в кудрях Вовка
(Для тех, кто жил не так давно,
Прошу - не путайте с HINO!),
Конечно, красный галстук мятый -
О нём мечтали октябрята:
В День пионера можно, братцы,
Бесплатно в транспорте кататься!
Еще – французское кино,
Жан-Поль нахальный Бельмондо,
И Жан Марэ, и Дю Финес –
Свободных сроду нету мест!
И кубик маленький какао,
И липкий фиников комок,
Пломбир, которого всё мало,
А съесть киоск, наверно, мог!
Я мог бы долго вспоминать,
Но ведь и вы всё не забыли,
И то, как молоды мы были,
Хотя нас трудно в нас узнать!
Короче, мы из детства родом,
Мы родились в одной стране,
Советским были мы народом,
И до сих пор близки вы мне!
Дом на улице Свободы,
Там, где юность, там, где детство,
Там, где годы-переходы -
Всё бесценное наследство.
Пролечу я лёгким ветром
Над заветною сторонкой,
Всем поклоны и приветы
От девчонки-несмышлёнки.
Всем привет: и русской печке,
Где готовили, где спали,
И забору, и крылечку,
Что давно с землёй сравняли...
Вишням сочно-кисловатым,
Грушам,- сами в рот метались,
И малине ароматной,
Что в варенье превращалась.
В общем, саду-огороду
(Ничего не приукрашу),
Что так долго год от году,
Всю семью кормили нашу.
И соседям всем приветы
Передать, конечно, нужно.
Жили мы в стране Советов
Не всегда легко, но дружно.
И, когда отца забрали,
И, когда его не стало,
Бескорыстно помогали,
Чем могли, хоть самым малым.
Дом на улице Свободы
Был под номером тринадцать.
Где ж вы, годы-переходы,
Не вернуть вас, не угнаться...
Всё так же в родном городе Брянске есть улица Свободы, есть площадь и проспект Ленина, улица имени Урицкого.
Ничего не изменилось с достопамятных времен, кроме того, что в городе
полно выходцев из Средней Азии, готовых работать за копейки, что детских садов катастрофически не хватает, ЖКХ съедает всю зарплату... и т.д. и пр...
Сами знаете...
Имел я рубль юбилейный.
Монеты ценность велика!
На том рубле чеканный Ленин
Смотрел, прищурившись слегка,
Хоть "левым" был, куда-то вправо.
На что тогда он намекал?
А жизнь моя касалась плавно
Советских правильных лекал.
Сперва холодного пломбира
Купить хотелось порций пять,
Но в "завтра" ленинского мира
Пломбир едва ли стоит взять:
Вот, доживём до коммунизма -
Бесплатным станет весь пломбир!
И я стерпел. Желаний низких
Преодолел постыдный мир.
Потом в кино (сеанс последний)
Хотел я с девушкой пойти.
Но Ленин, денежный посредник,
Отговорил меня почти:
"Нарви цветов у райсобеса,
Возьми приятеля ключи,
И с девушкой не будь повесой -
Кино о Ленине включи!"
Я повзрослел. А рубль в ладони
Со мною грелся и потел.
Всё было - дело молодое.
Настало зрелое затем.
Я этот рубль, зажатый в руку,
Вложил бы в кооператив.
Но тут Союз внезапно рухнул.
Хватало на аперитив...
Пока "напиться-не напиться"
С железным Лениным решал,
Как утверждают очевидцы,
Блоху подковывал Левша.
И та блоха, ужалив в шею,
Коль низко к ней склонился он,
Пятноголового Мишеля,
Склонила на сухой закон!
Левша трезвел со всем народом.
С народом тем трезвел и я.
А Ленин - твёрдая порода! -
Был вечно трезвым без вранья!
Но, пусть он выглядел как новый,
Эпоха кажет кукиш в лыч:
Деноминацией рублёвой
Был отрезвлён и сам Ильич!
Теперь ношу его в подкладке,
Союза древний талисман.
Я небогат, но всё в порядке.
Я не умён, но хитрован!
Для "правых" - Ленин смотрит вправо,
Для "левых" - мой Ильич "левак".
Подталисманен я на славу!
Что б ни стряслось - да будет так!
Я пребываю в умилении
С карманом, прорванным до дыр,
Как будто Ленин юбилейный
Сулит кино мне и пломбир!
В далёкие советские времена меня, ученика 11 класса, вызвали по повестке на военкоматовскую медкомиссию. При заполнении анкеты допризывника военком спросил:
– Комсомолец?
– Нет, – ответил я.
– Как нет! – удивился военком, – Почему?
– Да, так как-то… – замялся я.
– Ты что баптист? – допытывался военком.
– Да нет, просто считаю, что недостоин, – и, придумав причину, добавил, – троек много.
– Ну, ничего. Это поправимо. Мы тебя вот призовем сразу после выпускных экзаменов и
сделаем из тебя отличника боевой и политической подготовки. Ты у нас не только в комсомол, но и в партию вступишь. Впрочем, если ты обещаешь вступить в комсомол в школе, мы тогда тебя запишем на осенний призыв, дадим возможность поступить в институт, – сказал военком.
– Слушаюсь вступить в комсомол, – по-армейски заверил я.
– Ну, смотри, не подведи меня, а то я записал в анкете, что ты комсомолец, – сказал военком.
Таких, как я, несознательных, в двух 11 классах нашей школы оказалось ещё двое. Заручившись рекомендациями от комсомольцев одноклассников, мы подали заявления о принятии нас в комсомол. Обычно всех в комсомол принимали на общем комсомольском собрании, но нам сказали, что у нас случай особый и принимать нас будут в самом райкоме комсомола.
Недели через две, нас и комсорга школы пригласили в райком. И вот мы, три великовозрастных детины (один был почти двухметрового роста, по прозвищу Каланча, кстати, игрок городской юношеской сборной по волейболу), стоим перед дверью приёмной комиссии, терзаясь мыслью – „а вдруг не примут“.
Первым вызвали Каланчу, с ним и нашего комсорга. Минут через пять он вышел, радостно улыбаясь. Без слов было понятно, что приняли. Второй мой товарищ, перед тем как открыть дверь комиссии, незаметно так перекрестился. И тоже вскоре вышел радостный. Настала моя очередь. Я вошёл, поздоровался. В комиссии было пять человек. Одна женщина – секретарь райкома, три парня, немного старше меня и на одно лицо (подумалось, что близнецы), и пожилой поседелый мужчина с орденской планкой на пиджаке, очевидно представитель партии. Наш комсорг зачитал мою характеристику, потом меня погоняли по Уставу комсомола, спросили про „Моральный кодекс строителя коммунизма“. И когда я подумал, что на этом всё закончилось, поседелый неожиданно спросил:
– А почему ты раньше не вступал в комсомол, а сейчас надумал вступить? Только не надо говорить, что считал себя недостойным, как об этом сказали твои товарищи, а скажи по-честному.
На такой вопрос у меня, конечно, был заготовлен ответ, но слова поседелого „скажи по-честному“ застали меня врасплох. А-а-а!.. была не была, скажу как есть – подумал я, и ответил:
– Я обещал военкому вступить в комсомол. Потом я увлекаюсь радиотехникой и собираюсь поступать в Политехнический институт, а школьные учителя мне твердят, что, не будучи комсомольцем, даже в Инженерно-строительный по специальности „Водоснабжение и канализация“ меня не возьмут.
– А причём здесь военком? – спросила женщина.
– На призывной комиссии военком мне сказал, что если я не вступлю в комсомол, то меня заберут в армию сразу же после выпускных экзаменов, – объяснил я.
– Ну, это военком, наверно, пошутил, – сказал поседелый, – и немного помолчав, как бы раздумывая, добавил:
– Я вижу ты честный человек, поэтому я за то, чтобы тебя принять в комсомол.
– И я тоже за, – сказал один из парней.
Женщина осуждающе посмотрела на этого парня и громко произнесла:
– А я против!.. Считаю, что молодой человек хочет вступить в комсомол из меркантильных соображений. Цинично нам тут рассказал, как комсомол поможет ему уклониться от армии и поступить в институт. Таким не место среди нас.
Двое других парней из комиссии воздержались. И получилось, что в комсомол меня приняли со скрипом; двумя голосами „за“, при „двух воздержавшихся“ и одним „против“.
После райкома мы в Гастрономе взяли „три семёрки“ и в беседке двора ближайшего дома отметили наше добровольно-принудительное вступление в комсомол. Это было впервые, когда мы сообразили на троих.
* * *
Легко валить
С больной головы на здоровую…
При эпидемии гриппа.
В ГРЯЗИ
Какая-то доска у лужи
Лежала втоптанная в грязь.
С полмесяца еще до стужи,
А там зимы наступит власть.
По той доске народ копытил
В сельпо, чтоб крепкого набрать;
Потом назад шел сельский житель
Общаясь: «Мать-да-перемать».
За лужей на бугре церквушка
Без купола и без креста.
Стоит убогая старушка
И молится на лик Христа.
Мчит по селу поток сивушный,
Мужицкий рык и бабий вой —
«Когда бы не было так скучно,
Тогда бы не было тавой!»
Мужик с утра глядит вороной,
Про опохмел лишь говоря...