- А слабо тебе Вадик, меня в деревне из вертолёта высадить? Ящик ставлю.
- Да за ящик мы тебя можем и до дверей донести. Только мы сегодня не летим.
- А когда? Расстроившись, осведомился Тимур.
- Ящик сегодня, а полетим завтра.
- Если вам сегодня ящик, так вы и завтра не полетите.
- Не, завтра график, завтра нельзя не лететь.
Ну, так что ставь, а завтра мы тебя прямо около школы и высадим.
Заманчиво, думал Тимурка. Больше двух лет он не был в деревне, а тут раз и на вертолёте, да все деревенские девки вечером его будут. Они и вертолёта-то вблизи ни разу не видывали, а он видишь, прилетел один, вертолёт как бы специально ему предназначенный.
Эх, шляпу ещё купить желательно с полями широкими.
- Ну что там у нас с ящиком,- заинтересованно спросил Вадик.
- Берём. Только мне бы ещё шляпу с широкими полями.
Вадик, усмехнувшись, взглянул на брата.
- Что спектакль устроить хочешь?
- А почему бы и нет. Просто « Возвращение блудного сына».
- А оно тебе надо?
- Не понять тебе Вадик, не жил ты в деревне. Обо мне неделю бабы судачить будут, а то, что же это я, на поезде ночью, как вор должен приехать.
Мне стыдиться нечего, да и вдруг влюбится, какая. Жениться пора уже, тридцатник, а городскую я не хочу, не кровь, а пиво с никотином.
А там глядишь, степенная подвернётся.
-Да откуда там степенные, все что поумней в городе, а дура к чему тебе?
-Дура, не дура, а кровь с молоком, мне баба здоровая нужна,чтобы ребятишки большие,да красивые получились. Сам же знаешь, сколько я потерял, из-за своего небольшого роста, а если бы не турник, так бы и был недомерком, сейчас хоть вещи себе в нормальном магазине покупаю, а то вон братишка, тот в детском мире затоваривается.
Они зашли в большой супермаркет и, Тимурка выбрал себе огромное «сомбреро».
Вадик смотрел на него и улыбался, он всё время улыбался от Тимуркиных поступков. В мозгах словно побежали картины из их недалёкого детства.
Вадик был двоюродным братом Тимурки и почти каждое лето из своего детства, жил в деревне в гостях у тётки, сестры матери.
Вся деревня звала тётку,"Тимура-мать". Он вспомнил, как однажды совсем небольшенький Тимур начитавшись о корриде, решил поиграть с колхозным быком, представляя себя тореодором.
Он долго успешно дразнил быка красным платком, отпрыгивая в сторону.
Но в одном из па, сплоховал и бык с огромным удовольствием, поднял его на рога и, приподняв над собою, бросил его в навозную кучу. Долго тогда Тимурка лежал в больнице в райцентре, а мать, приходя в больницу, всем говорила, что она Тимура-мать. Так и прилипло к ней, это странное прозвище.
-Знаешь Вадик, а в этом магазине два года назад Надька работала.
-Какая Надька?
-Да невеста твоя первая. Помнишь, как я Вас от вертолёта спасал.
Надо же, а теперь ты сам вертолётчик.
Вадик вспомнил сразу ту, о которой говорил Тимурка, он на всю жизнь запомнил тот летний день, когда он и ещё три маленьких сверстницы отправились в поход на Козлиную гору. Ну, гора это конечно громко сказано, просто этот холм был главенствующим над всеми окрестностями. Они только уселись завтракать на самой вершине холма.
Вдруг откуда ни возьмись, как в сказке про Змея-Горыныча, сначала около, а потом прямо над ними завис большой тёмно-зелёный вертолёт. Он помнил тот страх, который сорвал их с места и они с ужасом побежали в сторону деревни. Вертолёт мгновенно опередил их и опустился впереди почти до самой земли, путь в деревню был отрезан, они кинулись к реке, и вдруг из-под берега реки выскочил Тимур на мотоцикле.
Треск старого «Минска», целиком заглушил вертолётный гул.
-Вы чего? Спросил Тимур, остановившись около испуганных детей.
-Да там вон погляди, прямо над нами вертолёт,- бормотал испуганный Вадик.
Тимур чуть не повалился со смеху.
-Ты чего? Испуганно переспросил Вадик и оглянулся.
Вся детская любовь к Надьке, у Вадика прекратилась в одну секунду.
Картина была просто ужасающей. Волосы у ревущей Надьки торчали в разные стороны, но самое страшное, это сопли. Никогда Вадик больше не видел такого количества соплей. Всё лицо Надьки было покрыто обильным слоем, как бы маска вперемежку с пылью и слезами, оно было грязно-зелёным.
- Чего ржёшь, как дурак,- заступился за подружку Вадик.
Я сам испугался, представляешь, он прямо над нами.
- Не бойтесь, это геологи, да и улетели они уже.
С той поры и решил Вадик стать лётчиком, мощь нависшего над ними брюха вертолёта заворожила и помогла родиться мечте.
Он глянул на шагающего Тимура и снова заулыбался. Перед глазами снова побежала картина из детства. В ту пору у пятнадцатилетнего Тимура был мотоцикл, раза в два превышающий возраст хозяина. Этот мотоцикл давно просился в утиль, но Тимур с его дядькой, вдруг решили вдохнуть в него вторую молодость. При огромной помощи дяди Коли и нескольких новых деталей мотоцикл ожил, и оседлав его, Тимурка носился по деревне и окрестностям окуривая их, сизо-голубым дымом вылетающим из трескучей выхлопной трубы.
Только вселилась в мотоцикл вместе с новыми запчастями, одна незначительная каверза, почему-то он иногда, начал заводиться в обратную сторону, и вместо того, чтобы ехать вперёд, он начинал двигаться назад.
- Вот Тимур, не знаю, что с ним, но только если после запуска продребезжит тикстартер, так значит, он назад завёлся. Заглушишь, а потом снова заведёшь,- обучал племянника дядя Коля. Тимурка слушал, и с понимающим видом кивал головой, оказалось, что слушал плохо.
Примчавшись на поляну, где дети играли в лапту, Тимурка остановился, поставил на подножку своего коня и влюблено начал протирать его бархатной тряпочкой. Не участвующие в игре дети, окружили чудо-коня и его хозяина.
-А на что поспорим, что ты с места на заднем колесе, не тронешься,- обратился к Тимурке придурковатый Васька–голубятник.
Твой драндулет сразу развалится.
-Да одна вонища, от этого пердулета,- поддержал Ваську один из его братьев.
-С третьей скорости, на заднем, легко,- ответил обидчикам, Тимурка.
-Может, поедешь для начала подремонтируешься, или как?
-Нет, нечего мне его ремонтировать, сейчас.
Тимурка быстро нахлобучил шлем, с важным видом одел очки, и несколько раз дрынькнув, завёл мотоцикл.
Тикстартер после запуска звонко продребезжал.
Не обратив внимания, гордый Тимурка уселся в седло и как бы весь слился в одно целое со своим скакуном. Несколько секунд он яростно перегазовывал, предупреждая скакуна о резком старте, потом сбросил газ и включил третью скорость. Резко крутанув ручку газа, Тимурка рывком отпустил сцепление.
Скакун очень резво рванул назад, а несчастный гонщик, открыв пробку бака своими мужскими достоинствами, под грохот толпы ребятишек скорчился на земле от страшной боли.
-Вадик, ну как я в шляпе?
-Что в шляпе, что без шляпы, какая разница.
- Скучный ты человек Вадик, нет у тебя интереса жизненного.
Напьёшься вот сегодня и вся радость, а жить-то с выдумкой надо, с изюминкой, чтобы люди тебя не забывали.
А то проживёшь жизнь, а вспомнить нечего, так прожил, впустую. -Да у тебя уж точно будет, что вспомнить.
Ты расскажи мне,за что тебя из колхоза выперли.
-Ты не думай, не виноват я был.
Просто нашли крайнего, но всё равно потом признали, что прав был Тимур.
Председатель помнишь, у нас старый был, всего в верха добиваться ездил, а здесь бардак перестроечный, в верхах ничего, никому, всем по барабану, а солярку сожгли, всё снег на полях удержать хотели, а его в ту зиму, задерживай, не задерживай, а всё равно не было.
Ну, это одна сторона, время сеять, председатель видит, что дело застопорилось, взял и свалил на курорт, лечиться якобы.
Главный инженер за него, а тут случись у того запой.
Так вот и остался я один на один с посевной и техникой без горючего.
Взял да и выменял солярку на семенное зерно, а два поля отходами засеял. Закончил посевную, как всегда в первых рядах, тут мой Степаныч заявляется.
В районе ему напели видно, или шофёр по дороге, тот долго не думая, собирает собрание и меня, как врага народа, за вредительство, приговорили к высшей мере, выгнали.
Был бы расстрел, расстреляли бы точно.
Я когда уезжал с деревни, еду мимо полей, а мои отходы уже всходить начали, так и уехал тогда. А после уборки мать писала, что пришёл председатель, премию принёс, и отходов две тонны выписал.
Уродили те поля в тот год, а я золото мыл, по их милости.
А сейчас вот и колхоза нет, и с деревни народ побежал, а меня всё в деревню тянет, не могу я Вадик на стороне, все разъехались, а я вот вернусь, паи у меня остались, у дяди Коли трактор есть.
Бог даст, в следующем году посеем, а там видно будет.
-Дурак ты, Тимурка, и вся деревня, скажет, что дурак.
Такие деньги на севере зарабатывал, а сейчас, зачем всё это тебе.
- Не зуди, ящик купили, так вот завтра меня в деревне высадите, а там я уж сам как-нибудь. Наутро похмельные вертолётчики с пасмурными лицами, и не менее похмельные буровики собрались на лётном поле. Один Тимурка был в радостном настроении.
Не нашёл в своей жизни Тимурка ничего хорошего в алкоголе и почти никогда не пил, так если рюмочку за компанию.
Сборы оказались недолгими, как–то натружено взревел вертолёт.
Вахта быстренько забралась на борт и уже через несколько минут огромная стрекоза, с надрывом оторвавшись от земли, взяла курс.
Менее часа нужно было вертолёту, чтобы долететь до Тимуркиной Родины, вот они знакомые холмы, как бы приближающиеся к вертолёту, вот она крохотная речушка, заросшая камышом, с проблёскивающими плёсами, в которых водились огромные щуки и не менее огромные сомы.
От вида деревни у Тимурки, что-то засосало под ложечкой.
Вот я и дома смотрел он в иллюминатор, предвкушая купленную посадку.
Вертолёт завис над школой и медленно с особой важностью приземлился.
Из кабины в салон выбрался улыбающийся Вадик и открыл запертую дверь.
-Ну, давай братуха, удивляй. Матери привет, буду в настроении, как-нибудь залечу.
Тимурка выбрался по лестнице, ступил на землю, и сделав несколько шагов от вертолёта обернулся, чтобы помахать пилотам.
В это время командир резко прибавил обороты, и вертолёт медленно стал отрываться от земли. С Тимурки тут же сорвало его новую шляпу, и не успел он глазом моргнуть, как оказалась его «Сомбреро» посередине огромной лужи. Тимурка было рванулся догонять, но тут же сообразил, что насмешит весь народ.
Он лишь с досадой махнул рукой, и гордо двинулся в сторону своего дома. 270509г.
Ответ моему коту на жалобы, переданные через Хрентефрю
ИСТОЧНИК ВДОХНОВЕНИЯ:
Жалоба кота на Олега Семёныча, хозяина своего.
Жми сюда Автор: Хрентефря
Хозяин мой и мил, и знаменит,
он тоже никогда не писал в угол,
да и по девкам бродит, паразит,
когда карман прессуется натугой
недремлющей детали организма,
глядящей вдаль глазком расцветки беж...
Я много мог бы рассказать о жизни
хозяйской, полной радужных надежд,
но он меня ведь выпорет, подлец,
и погулять не выведет с собою,
и буду я сидеть один, скворец,
в квартире тесной и точить конец
о тапочек его, надежд не строя...
------
МОЙ ОТВЕТ КОТУ-ЯБЕДНИКУ:
Пригрел я гада на груди моей.
Вскормил, вспоил, взлелеял, блин, вполне.
Чтобы теперь, услышать от друзей,
Кот – за глазА болтает обо мне.
Ну погоди, вернусь я с Хохмодрома,
Тебя, котяра, жизни научу.
Теперь ты будешь под арестом дома.
И не мяукай, я ведь не шучу.
Теперь сосать ты будешь свои лапки.
И не проси, чтоб почесал за ушком.
А чтобы ты мои не трахал тапки,
Их на ночь буду прятать под подушку.
Ну, ладно, не мяукай, не рыдай.
Прощаю, и нисколько не в претензиях...
Но Хрентефре твоёму передай,
Что мы ещё с ним встретимся...
В рецензиях.
Михаил родился в семье хиппи. Он так никогда и не узнал - кто же был его отец, так как в то время, когда одна малюсенькая клетка в теле его матери, под напором другой, ещё меньшей, решила начать делиться, процветала свободная любовь, спида ещё не изобрели и его мама спала со всеми, кто забредал в её жизнь и постель.
Он родился лопоухим, с большим улыбающимся ртом и серо-зелёными глазами, смотревшими на этот мир на земле с добротой и доверием. Мама его, как не странно, решила Михаила окрестить в протестанской церкви - наверное, ей понравилась серебрянная купель и весёлая матушка-священница этой обители протестантов. Она посоветовалась с матушкой, и было решено наречь этого безотцовского коллективного младенца - Михаилом - в честь Архангела-Михаила, убивающего искусителя-змея и охраняющего ворота в рай от всех нежеланных гостей, интересующихся, что же там, за воротами, происходит.
Посмотрев на младенца своим эстетическим взглядом молодой хиппарки, мама решила убрать лопоухость младенца ещё до крещения, подвергнув неразумное дитя косметической операции в возрасте двух недель. Когда хирург увидел большие, отстоящие от черепа на 90 градусов прозрачные, розовые уши Михаила, он решил отрезать их совсем и сделать новые, изящные, небольшие ушки, которые он взял от недавно умершей девочки. Так за Михаила другие люди начали решать - как ему выглядеть, кем называться, какой религии принадлежать и в какой семье воспитываться.
Операция закончилась успешно, но хирург забыл, что маленькие ушки умершей девочки были мёртвыми и не росли вместе с увеличивающейся в размерах головой Михаила. Так он и вырос - с малюсенькими, неживыми, чужими, девочкиными ушками, пришитыми к его голове. Он вырос мальчиком странным, непохожим на всех, несущим в себе коллективные гены свободного хиппарского поколения.
Мама его со временем остепенилась, стала обычным членом признанного общества, которое всё время пыталось создать из входящих в него людей удобную группу покорных, хорошо предсказуемых индивидов, выполняющих нужную для поддержания общества работу и никогда не выступающих против всех нелепостей этого общества.
Она вышла замуж, купила дом и пыталась всячески забыть дни своей хиппарской свободной от условностей молодости, включая и Михаила. Его она не любила, его жизни не одобряла и им не интересовалась, хотя сама его и произвела на этот свет неизвестно с какой целью.
Он жил, как мог, приторговывая одеждой, которую контейнерами закупал дёшево из Непала и перепродавал её втридорога своим хиппи-сотоварищам. Он был продуктом хиппарского поколения, относившемуся спокойно к наркотикам, амфетамину, алкоголю и сексу как к средствам, приводящим к скорейшему познанию тайн жизни.
Он стал наркоманом уже с четырнадцати лет, так и не закончив школы и не став уважаемым членом общества, говорящего на одном с Михаилом языке, но совершенно не интересующегося им, Михаилом, как бесполезным и даже вредным для этого общества элементом. А Михаил и сам условностей общества не любил и не признавал, на мир смотрел из туманного дыма наркоты, где он часто встречал ангелов, демонов и химер. Без наркотиков жизнь он считал скучной, неинтересной и заорганизованной другими.
Дома, в малюсенькой однокомнатной квартирке, у него, кроме мешков с одеждой на продажу и кровати, где он отбывал часы забытья от мира, была ещё труба из Австралии, называемая странным словом дидчериду, которую он купил на обмен у другого хиппи, и вечерами, пыхнув конопляным косячком, он выдавливал из трубы совершенно нечеловеческие и неземные звуки, уносившие его в другие, далёкие и более счастливые миры. Он умел играть, как все хиппи, на хомузе, верил в судьбу и кристаллы, а бог Михаила был ближе к танцующему и курящему богу шаманов Сибири, чем к женообразному, слабому, и скучному богу Библии.
Так он и жил на нашей планете, где конопли росло вдоволь на всех, а дураков с деньгами, покупающих одежду втридорога, по-рабски следуя веяниям изменяющихся вечно, как ветер, модных направлений, создаваемых известными дизайнерами, часто геями и наркоманами, ещё больше. Так что Михаил никогда не страдал отсутствием ни денег, ни родной конопли.
Он путешествовал по всему миру, видя одно и тоже: дураки пахали день и ночь , устраивая свои земные дела в обществе, где они покупали в долг дома и машины, залезая на долгие годы в кабалу к банкам, заводили семьи, страдая всю жизнь от своего выбора, рожали детей, которых они не умели воспитывать, и обманывали друг друга. Те, кто умел хорошо обманывать других, становился богатым и влиятельным и менять ничего в этой безумной, в глазах Михаила, жизни не хотели. Богатые старались отделить свою жизнь от основной массы, создавая систему привилегий себе и своей семье, и дорого платя за охрану своего пятизвёздного мирка, но и там у них были наркотики, секс-скандалы и самоубийства.
Михаил старался не участвовать в жизни этого сумасшедшего мира и занимался больше своей жизнью и поисками своего счастья через ежедневное наркотическое забытьё от уродливой действительности. Жизнь забросила его однажды в Марокко, где он изучал арабскую, двуличную жизнь : одну, заорганизованную до мельчайших деталей - для Аллаха, а другую - тайную - для себя. Во время второй части Аллах, предполагалось, или закрывал глаза, чтобы не видеть содеянного - алкоголя, наркотиков, насилия над маленькими невинными девочками с изуродованными их родными мамами клиторисами, или, вероятно, был занят другими, более важными для него, мировыми делами.
Но судьба и Михаил Архангел повернулись однажды спиной к Михаилу: это произошло в аэропорту Марокко, где полиция нашла в его кармане маленький пакетик с белым порошком без особого запаха, но имеющим очень специфичный вкус, проявляющийся после смешения со слюной.
Он был отправлен в тюрьму за провоз десяти грамм наркотиков в аэропорту, где происходил постоянный перевоз различных действующих на сознание людей и запрещённых официально наркотических средств, происходивший ежедневно и в количествах, выражающихся в килограммах и даже тоннах. Но попался именно Михаил, с его маленьким пакетиком, забытым им в кармане пиджака по рассеянности, и не со злым умыслом.
Суд в этой муслимской стране был быстрым и безапелляционным - десять лет тюрьмы. Михаил был в то время в середине своих тридцатых годов жизни на нашей красивой планете, и такое наказание показалось ему несправедливым. Но делать было нечего: он знал, что от тюрьмы и от сумы страховки в жизни ни у кого не было. И он провёл пять долгих лет в неприветливой, но богатой наркотой и гомосексуализмом, тюрьме в пустыне Марокко, пока его родное государство, после письменного обращения забытых им родственников, не обменяло его на сошедшего с праведного, европейского пути марокканца-террориста.
Он вернулся на свою северную родину больным, разбитым и заражённым гепатитом А (приравненного к Спиду) через грязные иголки тюрьмы и ночные сексуальные оргии сидевших в тюрьме правоверных мусульман. Он был теперь законченным наркоманом и обречённым на умирание человеком. Из тюрьмы своей страны его отпустили по амнистии, дали малюсенькую пенсию и предложили сделать пересадку печени, от чего от отказался, помня о своих мёртвых маленьких ушах на своей голове и не веря в медицинские чудеса.
Он по прежнему продавал одежду из Непала для добывания денег, раскуривал конопляные косячки по вечерам - теперь глушащие его нарастающие боли в большом, круглом, как арбуз, животе, где булькала гнилая вода, и играл на дидчериду, призывая Архангела Михаила сжалиться над ним и совершить чудо - исцелить его, Михаила, печень и убрать нарастающие после каждой еды боли в его болотистом животе.
Но то ли Архангел Михаил был больше занят борьбой со змеем-искусителем, то ли он стоял на страже ворот в рай, не пропуская недостойных и тратя всё своё время на эту работу, но он не отзывался на довольно громкие призывания Михаила, своего тёзки, и болезнь терзала всё больше внутренности наказанного за провинности Михаила, не позволяя ему уснуть без сладкого тумана морфия или кокаина.
Он продолжал верить в ангелов, силуэты которых он видел почти каждый день в своей комнатке, но и в демонов, терзавших его по ночам. Михаил слабел с каждым днём, выходя ненадолго погулять в лежавший по соседству с его домом парк, где он обнимался с деревьями, говорил с птицами и играл на хомузе для маленькой девочки, приходившей в парк с плюшевым медвежонком под мышкой.
Однажды он вышел вечером выносить мусорное ведро, поскользнулся, упал на свой круглый живот, полный гнилой воды, и потерял сознание. Скорая отвезла его в больницу, где он умер на следующий день, так и не приходя в себя. В кармане его куртки санитарка нашла записку с именем и телефонным номером. Она набрала номер и услышала голос маленькой девочки:
Алло! Говорите!
Ты кто? - спросила санитарка
Я - Фаня - сказала девочка. - А вы кто?
Михаил умер - сказала санитарка, не понимая, зачем она говорит это маленькой девочке.
Хорошо, спасибо - сказал голос девочки, и связь внезапно оборвалась.
Девочка подошла к своей кровати и вытащила из-под плюшевого медвежонка хомуз, подаренный ей Михаилом три дня назад. Она взяла его в рот, зажала между губами и рукой стала дёргать за язычёк хомуза. Хомуз ожил и стал наполнять комнату девочки странными, но знакомыми ей жалобными вибрациями. Девочка помнила, как Михаил играл для неё много раз в парке и она слушала эти протяжные, всегда неодинаковые, горловые звуки с интересом и детской радостью. Теперь она играла свою песню для Михаила.
Песня заполнила девочкину комнату и, вырвавшись в открытое окно, понеслась к небесам. Услышав её, Михаил Архангел, стоявший день и ночь около ворот в рай, поднял голову, вслушиваясь в эти странные, нецерковные звуки, и в этот момент он увидел душу Михаила, робко подходящую к Райским воротам. Архангел прочёл в душе всю незамысловатую историю недолгой, грешной жизни Михаила и уже было решил отогнать её от ворот подальше, но услышав протяжные звуки хомуза, поднимающиеся из комнаты маленькой девочки до небес, изменил своё первоначальное решение, приоткрыл на мгновение ворота и подтолкнул прозрачную душу Михаила к желанному входу. Душа заискрилась всеми цветами радуги и растворилась в райском пространстве.
-“Блаженны нищие духом” - подумал Архангел Михаил, быстро затворяя ворота, куда уже начинали напирать другие, недостойные души нагрешивших на земле владельцев.
Он стоял у этих ворот без сна и отдыха уже много-много тысяч лет, сортируя достойные души от недостойных, но сегодня он почувствовал, что устал, и нет конца этим земным, человеческим грехам, развращающим чистые души. Как было бы легче для него - просто распахнуть эти ворота и пропустить все души к райскому блаженству. Но этого делать было никак нельзя: иначе рай и безгрешная жизнь потеряли бы свой смысл. Наркотиков у него на небе не было, и он впервые позавидовал Михаилу, своему тёзке, кто мог забыться от этой грешной действительности в конопляном дыму и звуках австралийской трубы. Архангел Михаил был обречён на вечное стояние у ворот рая и на вечное разбирание грехов умерших людей. Он прикрыл глаза, вслушиваясь в звуки хомуза.
“Блаженны нищие духом, блаженны больные, обездоленные.... и те, кто играет на хомузе....” - подумал Архангел Михаил. Он согнулся всем телом, тяжело опёрся на своё копьё, и... задремал - первый раз за много тысяч лет.
Одной бабулечке-лифтёрше
(Ей было семьдесят в субботу),
Стать захотелось стриптизёршей,
И в клубе та нашла работу.
И через месяц танцев в клубе,
Она купила Порш и виллу,
Не крала денег баба Люба,
Она их честно заслужила! -
По прайсу эта стриптизёрша
Раздеться сколько б ни пыталась,
Ей в десять раз платили больше,
Чтобы она не раздевалась!
Люблю мужчин! За то, что по-мужски,
От них разит вчерашним перегаром,
За то, что ароматны их носки,
За то, что с ног собьют одним ударом.
Люблю я этих нехристей (пардон),
Когда небритый лезет целоваться,
При этом нестандартный лексикон,
Звучит, как песнь, и хочется смеяться
Иль плакать. Мне не хватит нежных слов,
Чтоб описать минуты счастья эти...
Люблю я настоящих Мужиков!
Ведь им замены просто нет на свете!
Автор: Жми сюда
Пародия: Люблю я женщин...
Люблю я женщин, мне с собой не совладать!
А почему? Сам до сих пор не разобрался...
Быть может, за умение нас охмурять?
Хотя, не важно это...Главное - влюбляться!
А тут, заверю Вас, мне равных не найти
Ни в Костроме, ни в Уссурийске, ни в Калуге.
В носках не очень свежих я могу прийти
И, коль что-то не по мне..., сочувствую подруге!
Услышит всё, что "с бодуна" на ум придёт!
К чему изысканно пытаться объясняться?
Незаменимый - Я! Ещё с десяток ждёт,
Когда небритый, пьяный, к ним приду лобзаться
Бродили гунны возле статуй,
Меж сфинксов царственно-хвостатых,
Среди Венерок и Цирцей.
Всё раздражало супостатов,
Молчал Театр и Лицей.
Европа снова обезлюдела,
Померкли мифы Древней Греции,
Где Клитемнестра обезумела,
Где Рима нет, а есть Венеция…
Ломают мебель гунны юные –
Огромны варвары и грубы,
Душекопания по Юнгу
Все пёхом посылают к югу…
Так сложнопаяный процессор
Кувалдой валится за миг.
В крови растерзанный профессор
И мясо жарит боевик.
Липовая липа, в этом даже что-то есть (пускай шелестит своими листьями и дальше). А вот вся остальная «липа» красит только наши отчёты, которые без такой вот «липы» все немощны и худы…
Взгляд торговки – это удивительный взгляд, который человеческим языком не описать, только базарным, когда у торговки в очередной раз пытаешься цену сбить…
Вначале всё было хорошо, а потом наступил – смерть, словом, ничего нового…
Слабых жизнь ломает, а сильных, тем более, убивает! Ведь ни те, ни другие ей не нужны, а нужны только люди эластичные ...
Ни в одну глупость люди не верят так охотно, как в то, что они – особенные, в особенности, когда на этот мир они смотрят сверху вниз…
На Марсе в лупу разглядели кошку:
Четыре уха, полторы ноги.
Она хлебала кислую окрошку,
Хвостом чертила эллипсы, круги.
Выходит — жизнь на Марсе существует
(Неверующий Фома пусть не гундит),
Кто с этим не согласен, тот рискует
С разбегу в ретрограды угодить...
Сижу без денег третий день. Не в духе.
Завод закрыли. Нет случайных дел...
А может быть ученый с голодухи
На Марсе эту кошку разглядел.
Счастливо прожили вместе больше 70 лет в любви и согласии.
Вырастили детей, внуков, правнуков... И дожили до момента,
когда перестали узнавать друг дружку. Проклятая деменция!