Ночь поёт.
Ночь лучами ярких звёзд звенит.
Высота
бесконечная к себе манит.
Ворожит
лунный свет бесстыдно-глянцево.
В эту ночь
в небе нужно танцевать.
Укради.
Укради, как можешь только ты.
Все сожги
ненадёжные мои мосты.
Закружи.
Как осенний лист кружит река.
Можешь лгать.
Я не стану упрекать.
Потанцуй.
Потанцуй со мною, потанцуй.
Подари
танец, как прощальный поцелуй.
Закружи.
В лунном страстном танго закружи.
Проживём
в танце маленькую жизнь.
Что потом?
Безразлично, будет что потом.
Пусть летит
время дальше с гулким топотом,
Пусть кружит
в лепестках, дождинках и снегу,
Всё равно
возвращусь под утро в клинику.
Доберусь
как-нибудь по окружным мостам,
Без меня
психам будет скучно там.
… Бабушка оказалась шизофреничкой. Симпатичная старушка-божий одуванчик, которая сдавала нам с мужем пристройку, вдруг набросилась на меня, как фурия, размахивая поварешкой. Глаза её метали молнии, из ноздрей шёл дым, даже волосы стояли торчком, как змеи Медузы-горгоны. Такая неожиданная трансформация порядком озадачила и даже испугала – о диагнозе мы с мужем узнали позже, недели через две. Дочь бабули (которая и привела нас в этот дом) правду скрывала. Ну, разумеется… Неплохой домик с удобствами (хотя и лишенный какого-либо уюта) по баснословно низкой цене… Всё встало на свои места.
– Убью, тварь такая! Негодяйка, проститутка! –
Нинель Петровна даже в гневе была похожа на вспылившую выпускницу института благородных девиц. Спину держала ровно, а поварешкой помахивала, как веером – с потрясающей ловкостью и изяществом. Я невольно попятилась… Хрупкая маленькая старушенция – казалось бы: чего бояться? Но от неё исходила какая-то страшная, тёмная сила…
Приступы повторялись каждые две недели, с завидным постоянством. В остальное время Нинель Петровна была милой и приветливой и совершенно не помнила о своих выходках.
С работы я всегда возвращалась крадучись – экстремистские наскоки сумасшедшей случались всегда неожиданно. Сейчас, по прошествии времени, всё это кажется смешным, но тогда было не до смеха. И всё же… Причина, по которой старая воительница регулярно пыталась меня зашибить, вызвала хохот у всех моих знакомых: Нинель Петровна ревновала. Её муж, 90-летний угрюмый старик, похожий на облезлого кота, никак не мог быть предметом чьих-то романтических грёз. Когда-то, он, вероятно, был ходоком и, скорее всего именно это обстоятельство стало косвенной причиной супружней шизы. Но сейчас…
Даже обладая недюженной фантазией, сложно было представить себе ситуацию, в которой дедушка мог бы заинтересовать какую-нибудь нимфоманку.
Воображение рисовало мне (просто ради хохмы) всеобщий конец света. Двое выживших – я и супруг Нинель Петровны. Необитаемый остров, в конце концов… При любом раскладе – только он и я. Дедушка, кокетливо прикрытый одним лишь фиговым листком, подходит ко мне… Ну нет!!!
Но разве ревнивцы дружат с логикой?
Участь Дездемоны бывшему ловеласу не грозила – всё негодование, отчаяние и злость были направлены на меня. При этом бабуля ни разу не повторялась: она придумывала всякий раз новые причудливые сюжеты (вот кому бы писать и детективы, и любовные романы!) Главными персонажами её фантазий были герои-любовники – я и дедушка. Одна из таких выдумок врезалась мне в память на всю жизнь.
…Пристройка хоть и являлась формально «жильём с удобствами», но санузел к центральной канализации подключён не был, поэтому при заселении нам настоятельно рекомендовали по большой нужде ходить в деревянное строение «типа сортир». Без всяких там букв «МЭ» и «ЖО».
В этом домике можно было на несколько минут (это уж как повезёт) придаться мыслям о бренности всего земного и круговороте веществ в природе. Тишина и уединение… Красота. Но именно это уединение было беспардонно нарушено Нинель Петровной:
– Шлюха! Дрянь! Я всё слышу! Ты назначаешь свидание Фёдору Кузьмичу!
– Как??? – возмущенно рявкнула я, охренев от бредовости ситуации:
– Как, вашу мать я назначаю ему свидание, сидя в сортире?
– Как-как… –
Невозмутимо ответила мне темпераментная дама:
– Азбукой Морзе!!!
* * *
Прошло много лет. За эти годы я освоила много навыков, сменила много мест. Могу очень быстро печатать на машинке, разрисовывать вазы, делать рекламные банеры, петь, попадая в ноты, до кристальной прозрачности мыть окна…
Научилась даже фрезеровать портреты на могильных памятниках. Но азбуку Морзе я не выучила до сих пор.
Счастливец тот, кто на закате лет,
Переборов препоны и коллизии,
Не проклинает путь свой трудный жизненный,
И, не боясь за свой авторитет,
Без страха быть соседями пристыженным,
Готов резвиться словно юный шкет:
Забыв на время возраст и здоровье,
Ремень отцовский, порку от родителей,
Скользить по ржавой, частью сгнившей кровле,
На зависть всем внизу стоящим зрителям.
Два пальца в рот и молодецким свистом,
Встревожив тучи белых голубей,
Поднять их ввысь, туда где небо чисто,
Как это было в юности своей.
Пусть безвозвратен будет день вчерашний,
Но старость - не помеха, говорят.
Счастливец тот, кому "срывает башню",
Когда ему давно за шестьдесят.
В его душе кипела злость,
Ища удобного момента.
Потом всё это вознеслось
Как рецидив ресентимента,
Когда лелеемая злость
Пошла гулять и вкривь, и вкось,
И шибанула в глаз, и в кость,
И вырвалась наружу,
Не пощадив ни одного,
Ни даже бога самого.
Но описанием того
Я сна провинций не нарушу.
Кукуй, кукуй, моя кукуха,
Побольше Ку мне накукуй.
Быть может, это просто слухи -
Инфу найдёте без труда:
Внутри у нас живут кукухи,
Но отъезжают иногда.
Со мной случилась невезуха:
Не углядел, не удержал -
Моя отправилась кукуха
В дорогу: чемодан-вокзал.
Зачем поехала кукуха
С насиженных сорвавшись мест?
И организму оплеуха,
И на хозяйстве жирный крест.
Отъезд бывает без причины,
И я кукухе не пастух.
Кому-то выгодны смотрины
Для отъезжающих кукух.
Кукуха едет, едет крыша.
Бытует мнение старух -
Что иногда и сам Всевышний
Крышует взбалмошных кукух.
Тревожно заурчало в брюхе,
Наружу вылезла печаль.
Летят, курлыкая, кукухи,
И держат путь куда-то вдаль...
Всё. Проводил. Пришёл блэкаут,
Но мы остались в большинстве:
В брюшине бабочки порхают,
И тараканы в голове.
Головняк Жми сюда Эх, жизнь моя, скобянка! Жми сюда Куй и не кукуй Жми сюда Понятно всё Жми сюда Очередной швеллеразм: Как мо́рлоки Жми сюда Всадник без головы Жми сюда Намочил манту - сочинил... Жми сюда
Обоснованной тревоги подоплёка:
две недели – ночи, дни и вечера –
слышу голос из прекрасного далёка
с голосами из ужасного вчера.
С голосами ночи, вечера и дни я
обсуждаю, тихо, траблы бытия.
Сделал вывод психиатр: шизофрения
у меня на фоне водки пития.
И в зобу дыханье спёрло вмиг, и в лёгких
в поликлинике по доктора вине.
Очевидно, этот доктор недалёкий,
раз такой диагноз, трезво, ставит мне.
Несогласный, громогласно, с мненьем дока,
я, на трезвости ступая скользкий путь,
говорю ему: зачем же так жестоко!
Ты ко мне таким жестоким, док, не будь!
Выдувая в стрессе медь, гремлю басами,
ибо прежде не встречал таких ослов.
И на доктора, ведомый голосами,
лью потоки нецензурных в рифму слов.
Пожалел, что под рукою нет гитары,
я б ему испанский сделал воротник.
Крик души моей прервали санитары,
перекрывши слов живительный родник.
Увы, чувак, ты жил напрасно,
Коль относился так пассивно
К тому, что бешенство заразно,
Причем, еще и агрессивно.
Замки, тяжелые таблетки,
Чумной барак обособленья -
Но психи вырвались из клетки
И покусали населенье.
Я б подошел к тебе поближе,
Но уберегся от искуса,
Ведь ты и сам, чувак, из них же, -
Вон, на плече следы укуса!
Зрачки отсвечивают красным
И на губах ошметки пены,
Глаза сканируют пространство
В горячем поиске измены.
Ни огонька в пейзаже голом.
Всю эту пафосную слизь
Залить бы галоперидолом,
Да санитары разбрелись…
Живем всё краше, на проблемы не ворча.
В дурдоме нашем заменяют главврача.
Галопердолу объявляют мораторий.
Сменяют вывеску, теперь мы «Санаторий».
На нашем гербе, что красуется у клуба,
Меняют змея на застенчивых голубок.
Решетки, правда, порешили не крушить.
Осталось психов извести – и можно жить!
Не надо доктор мне втирать,
О том, что не в порядке нервы,
Могу сказать еще раз пять –
Не существует их, во - первых.
Ты чем-то недоволен, нах?
Я, во - вторых, как слон спокойна.
Кто будет спорить –канет в прах,
В ружье – последнюю обойму.
Больной психически маньяк
Пристанет вдруг ко мне нетрезвый -
Без злости объясню, что как:
Врачи корпеют над порезом.
Ты что так смотришь на меня?
Проблемы, доктор? Порешаем.
Тут где-то в сумочке коньяк.
Эй, медсестра, бегом за лаймом!
Зачем писать мне этот тест?
Зачем собрались санитары?
В палате нет свободных мест!
- Спокойна я!... ****ь... за****и!
Нет разницы ребята
Год Тигра, год Быка
Та самая палата
Приют еретика
Знакомые всё лица
Снаружи и внутри
Все в дырках ягодицы
Решётка на двери
Бесплатное лечение
Одежда и еда
Безмолвное растение
Удобрено всегда
Диагноз мой не тайна
Мол полный идиот
Ворует власть легально
А я наоборот.
В природе всё закономерно
А мы привыкли верить в сказки
Год "Тигра" медленно, но верно
Вслед за Быком нам строит глазки
Кругом лжецы и лицемеры
А мы доверчивы как дети
Всё для наживы и карьеры
Куда не плюнь капканы, сети.
То был отрывок из доклада
На заседании в парткоме
Теперь три дня без променада
Цензура жёсткая в дурдоме.
Закончить речь я был бы рад
Сказал виновник выступленья
Двойную дозу ввёл медбрат
Похоже в виде поощренья.