Скупее ещё не бывало монарха,
Но стыд, как я понял, не выест глаза.
Вы пенсии наши друзьям олигархам,
Скрутив поплотнее, поглубже им в зад.
Всё то, что народом не дополучили,
И кои уже получить не судьба,
Они переварят, зады их осилят,
Не то что мы все худоба-голытьба.
О сколько их всех, захребетников толпы,
С прожорливым задом, и имя им - тьма...
Текут миллиарды в бездонные жопы.
Похоже у Родины там закрома.
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Война убивает лучших, а худшие - потом радуются, что уцелели, и готовят новую войну, чтобы за убитых крепко-накрепко отомстить...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Любая война есть прожорливый Молох,
Поглотит того, кто красив был и молод.
А тот, кто на бойню послал пацанов,
Купается в неге, и жив и здоров.
С небрежной усмешкой с высокой трибуны
Он их успокоит, красивых и юных:
"Мы мир раздолбаем. Ракеты - на взлёте!
Но вы не тушуйтесь, вы - в рай попадете!"
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Убийца, всяко - не человек, как бы красиво и вдохновенно он ни убивал под восхищённые взгляды самых простых и далеко не простых людей...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Страна проживает серьезный момент,
В Валдае всем нам предсказал президент:
Коль честно запустим ракетным зарядом,
Дорога нам - в рай, да, и бог - с этим адом.
Еще между строк президент нам изрек:
Убийца - он главный в стране человек.
Убийцам - повесим Героя Звезду.
А злобных врагов всех отправим – в ду-ду!
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Если уж армия есть, она должна воевать, а иначе воевать придётся уже с ней...
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Правители всегда нам в уши - арии,
Мол, для защиты только держим армии.
Но если нужно что-то прихватить, украсть, -
Тут армия, как говорится, ляжет в масть.
Потом груз - 200 в цинковых гробах
(Еще и молоко осталось на губах).
За что и за кого погибли пацаны?..
Спросите, - мы споём, - у тишины...
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Со Временем договориться нельзя, поэтому его надо просто остановить, а всё, что в стране и мире в это время происходит, вдалбливать по программе «Время»…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Время бежит и уносится в Лету,
Время летит журавлём.
Время своё, словно шницель-котлету,
Молча жуём, да жуём.
Время - такое нелегкое бремя,
Полное бурь и страстей,
Что телевизор с программою "Время"
Выбрось, а лучше - разбей!
***
СОЛОМОН ЯГОДКИН:
Чтобы крепко удержаться у власти, надо твёрдо стоять на ногах, причём лучше на всех сразу…
ЛЕНА ПЧЁЛКИНА:
Вот осьминогу дали власть, -
Избрали президентом.
Теперь уж он - другая масть,
Всё может взять или украсть,
А на законы просто класть, -
Они одномоментны…
Но тут один комедиант -
Подставил вдруг подножку!
И захромал страны гарант -
На властные все ножки.
А чтоб не допускать такие сценки,
Комедиантов срочно ставить к стенке!
В Санкт-Петербурге сгорел строящийся ледокол "Виктор Черномырдин",
на строительство которого было выделено 12 млрд. рублей.
Он должен был быть спущен на воду еще в 2015 году.
Чем дальше, тем суровей и нахальней
Борзеют наползающие дни,
Доказывая право на реальность
Очередной немыслимой фигни.
То рухнет мост, то танкер обнаглеет,
То снова спутник хлопнется об пол,
То дураки с руками из филея
Сожгут к чертям нулёвый ледокол.
Но вера есть, что холода не вечны,
И по весне опять пойдёт трава.
Пока кругом полно людей беспечных,
Любой из них не станет унывать.
Наш обыватель сбегает за "Клинским"
И в СМИ черпнёт целебный эликсир:
"И что с того? Зато есть украинский,
Пусть и слегка подержанный, буксир!"
Кому нестерпимо –
коммунист…
любви незримой
венчик чист.
Отдать за веру
И жизнь и свет
Легионеру
Семнадцать лет.
Кому нестерпимо –
Коммунист
Рвет пуля спину,
Но венчик – чист…
голос нежный, вливаясь в сердце,
утверждал, мол, сомнений нет...
убиваю луну соседством
я, как день, лишь со мною свет…
да... не скрою, приятн Читать дальше >>
Люблю фо́ртель, пьяным, на пьяно – что форте,
Я выкинуть в праздник, под звуки музона –
Ртом вывести Музу из зоны комфорта,
Лаская её эрогенные зоны.
С бокалом шампани, с харизмой Шон Пена,
Отнюдь не во сне, а в натуре – в реале,
Исполнить Чайковского, лучше – Шопена,
В четыре руки, неглиже, на рояле.
В ночи хит сезона исполнить дуэтом,
И страстную песню закончить моментом,
«Си» третьей октавы легко взяв при этом,
И вместе на крышке уснуть инструмента.
Во сне видеть сон, сна Алисы чудесней,
И, утром проснувшись с больной головою,
День встретить до боли любимою песней
«Болею тобой… я болею тобою!»
Про маленькую мышку история эта.
История о том, как затянулась диета,
Как она целый месяц жевала газету
И могла дать фору любому аскету.
С голодухи понесло мышь на дорогу,
Влетела мышь на скорости в ногу
И давай во всю кружить хороводы,
Увеличивая вокруг тётеньки обороты.
Тётенька начала вдруг трясти руками.
Стала кидать в мышь вкусными пирожками,
Которые несла подруге на день рожденья,
Внутри которых было вишнёвое варенье.
И мышка думает: "Реально молитвы помогают!
С небес на Землю пирожки прилетают".
Довольная и покрытая вишнёвым вареньем,
Мышь огласила улицу своим пеньем.
Я прав или неправ? Судите сами,
С людскими не согласен я канонами,
Быть может долг и красен платежами,
Но я хочу платёж иметь «зелёными»
******
- Ты должен! – повторяют строго вам,
Заткните всех ответом хладнокровным,
- Что должен - вижу в кодексе налоговом,
А что не должен – сверю с уголовным
******
Долги отдать – вот лозунг мой и кредо,
Супружеский – основа из основ!
Я не женат, но парюсь за соседа,
Да и за друга париться готов
******
Нюансов в жизни много есть неясных,
Что видно в отношении к деньгам,
Одалживаешь у людей прекрасных,
А отдавать приходится жлобАм
Чушь во все века писали.
Даже классиками стали.
Ничто писать не запретит,
Ни скверный вкус, ни аппетит.
Чушь во все века читали,
Академиками стали.
Я вот тоже чушь пишу,
Рецензировать прошу.
На Дерибасовской стоит дешёвый хостел
По имени, естественно, «Кровать»,
Две звёздочки в своей петлице носит
И позволяет в Центре ночевать.
У стойки нынче правит тётя Соня,
Подходит к ней замысловатый поц.
-Вы знаете,- он говорит спросонья,-
В своей постели я нашел клопов.
Сбить Соню с толку - надо много силы:
- О, не смешите, милый гуинплен!
За деньги, что за номер заплатили,
Хотели там найти Софи Лорен?
Гуинплен - герой романа Виктора Гюго «Человек, который смеется».
Пришёл Чапай со всей дивизией к Ганноверу
(немецкий город, впрочем, это похеру,
Здесь мог быть Мюнхен, Лейпциг, Ингольштадт -
Любой другой германский вариант).
Гарцует Вася на коне своём с нахрапом,
Встречаем хлебом-шнапсом старою арабкой.
Он с каравая отломил огромный шмат,
Арабка же напомнила про шнапс.
Махнул он шнапс, ломоть давай жевать
И вопросил арабку: - Ну-кось, мать!
Ты командиру красному ответь:
А белые в Ганновере ли есть?
Ему в ответ из-под хиджаба женщина:
- Все белые удрали, обесчещены!
Одни арабы здесь остались тока!
Из Сирии мы. С Ближнего Востока.
- Ой, крестная, здравствуй!
Как я? Да нормально!
В соседнее царство
Сестричек позвали.
И я бы глазком на народ, на наряды,
А там фейерверк, циркачи и петарды.
Тут смертная скука!
Устроишь? Отлично!
Мне платье не туго?
А я симпатична!!!
Хрустальные туфли на мой сорок пятый?
Побрился? Конечно! Ну, тетя, не лапай!!!
Вернуться в двенадцать.
О кей, потусуюсь.
Мне лет уже - двадцать.
А жизнь вся впустую…
- Красотка какая! Впервые здесь вижу!
И царь овдовевший намылил к «ней» лыжи.
Весь вечер танцуя, старик восторгался.
Да тело «девИчье» сжимал, любовался.
***
Без трех минут двенадцать из объятий,
Как жеребец удрал во тьму приятель.
Искали слуги "деву" по кустам.
Туфлю нашли. Гонцы по всем местам.
Размер её девиц сводил с ума.
Но царь неумолим: Она одна!!!
В итоге привели красавца юных лет.
Припудрен, паричок, изысканно одет.
Узнал ту стать, старик. Гормон пошел гулять.
Красавчик, молодость в нем пробудил опять.
И потянув к себе юнца за ремешок:
Как звать Вас, прелесть?
- Просто, Золушок….