Куда уходит вдохновение?
За зеркала, за зеркала…
И начинается прозрение –
Любовь была, иль не была?
Анализируются встречи,
Улыбки, взгляды и слова,
Но повторяет тупо Вечность:
«Любовь жива, любовь жива!»
Она теперь совсем иная,
Как с тёртым хреном холодец,
В котором жир всегда всплывает
И застывает.
Всё.
Конец.
***
Куда уходит вдохновенье,
И где лежит к нему тропа?
Одних и тех же рифм круженье,
Как про собаку и попа.
Попа собака, с тёртым хреном,
Поповский съела холодец.
За это пнул её коленом
Поп, сразу насмерть. Ей конец.
Но повторяет тупо Вечность:
Она жива, она жива!
Поп откопал. Взял за конечность.
Всё цело... хвост и голова,
Дыханье есть, в глазах - свеченье.
Сидит поп с псиной у крыльца:
- Ну, что поделать? С воскрешеньем!
Сварю на праздник холодца.
И начинается прозренье...
Есть бесконечный ведь сюжет.
Найди свой и, без вдохновенья,
Стихи напишутся, поэт.
Грызут пародисты поэта, как воши,
Грызут паразиты и скалят свой зуб,
а я б отдала все и силы, и грОши,
чтоб каждый был добер, а вовсе не груб!
***
Мой добер не груб, не завшивлен, безглист,
Не скалит свой зуб, кличут Графом О' Маном.
Паро'дист (заметьте!), а не пароди'ст.
Бесплатно поэту отдам добермана!
20 июня 1932 года родился поэт Роберт Рождественский
(пародька-подражалка а ля Роберт Р.)
Ни черта не смыслю я
в мясе,
Предпочтенье отдаю
рыбам.
Но вот тут какой-то гад
в рясе
На собаку свою встал
дыбом
Эй, милиция, ау!
Где ты?
Позвоните же 02,
братцы...
Не видать её, родной,
нету.
Одному придётся мне
драться!
Кончить пса иезуит
хочет, -
Это понял я тогда
сразу.
Острый ножик он уже
точит.
Не сдержался я, не смог,
вмазал!
Ох, ругал меня, ругал,
крыл он,
Говорил, что пёс сожрал
мясо.
Я же снова чернецу -
в рыло!
Не шевелится!
Кранты!
Ясно!
Всё, что смог, я не сробел,
сделал.
Если б сделал всё, что смог,
каждый,
Не пришлось бы мне попа
тело
Бить по роже одному
дважды.
Для того мы брали чтоль
Зимний
И рожали Новый Мир
в муках,
Чтобы каждый мироед-схимник
На собаку подымал руку?
На пути, которым мчим к цели
Нету места всяким пням-кочкам.
Только
партии
одной
верим!
А попы... Да тьфу на них!
Точка.
докушан фарш и молоко испито -
мурчат на солнце греясь, без забот…
коты - философы, двора элита,
облюбовав скамейки и капот…
поют рулады про утра сметанность,
прекрысность мира и колбасность дня...
поют неверно, умолчав о главном,
и песнями нервируют меня...
по мне... апрельский день педигрипален,
и косточко-просахаренный он…
(когда сняв карабин, свободу дали,
терять мне время как-то не резон)
нет ничего прекрасней в мире бренном,
нарушив звонким лаем тишь да гладь,
влетев во двор, пушистых диогенов
на тополя и липы загонять…
Однажды в студёную летнюю пору
Поддатый священник вернулся домой.
Работал он дворником в чине майора,
Но был, к сожалению, глухонемой.
Деля поневоле застолье с собакой,
Любимой овчаркой по кличке Муму,
В тот вечер на ужин хотел кулебякой
Позавтракать он ...и доесть шаурму.
Мечтою объятый, полез в холодильник,
А там …всё протухло и жижи ручей.
Видать, кто-то мордой нажал на рубильник,
Лишая кормильца последних харчей.
Смекнув, кто оставил его без обеда,
Герасим взял лодку двоим напрокат,
Бечёвку, кирпич, водостойкие кеды…
Короче, замыслил недоброе, гад!
И выразив мимикой рожу злодея,
И ею зардев от прилившей крови,
Ладони ребром обозначил по шее
Всю меру питаемой к суке любви.
Но сука прочухав сию «пантомиму»,
К нему применила приёмы ушу
С намёком прозрачным: «Ступай себе мимо –
Не то, …ну, ты понял чего откушу!»
___
С породами крупными вечно запарка.
И если к собакам у вас интерес,
Не стоит спешить заводить вам овчарку,
Когда подошёл бы вполне пекинес.
Служитель богатого, мы полагаем, прихода,
Завёл себе пса – есть докУмент, регалий не счесть, раз порода.
Звенели на шее и с выставок всяких награды.
Жил пёс при попе, как в народе у нас говорят - в шоколаде!
К собаке своей поп испытывал добрые чувства,
Она же, собака, увы, поступила и подло и гнусно!
Был пост и лежало то мясо, томилось до срока.
Возможно, он зря с друганОм поступил так поспешно, жестоко!
Наутро кусок был физически не обнаружен,
Поскольку, скорей всего, пёс утащил, разговеться на ужин?
Балда покусился б, давно в подозрительных списке,
Хотя, в этот день молотил, евши полбу – отнюдь не сосиски!
Скажите: зачем красть кусок злополучного мяса,
Когда и по жизни у нас, и в стране, всё тип-топ - распрекрасно!
Ан заримся мы, эт обычно, увы, на чужое -
Сопим, услыхав некий шорох и мебели скрип за стеною.
О случае том рассуждали вовсю прихожане,
Мусоля детали под пиво, как водится издавна - в бане:
Что поп, невзирая на преданность, знаки вниманья,
Ея погубил, усугУбив свой собственный грех воспитанья.
Заметили кражу не то попадья, не то дочка,
Которые вовсе другим занималися тёмною ночью,
Вставая проверить, а все ли хозяйства в порядке,
Пока дрых служивый, принявши с дьячком пару чарок, с устатку.
А факт той пропажи, чуть-чуть подвонявшего мяса,
Почти не протухшего - просто отмокшего в «тещином» квасе,
Зря ль выбит в скрижалях, для чтения старшеньким в классах!
Но жаль, что они не читают, а месседжи шлют. Мимо кассы!
Признаем, описывал старец Гомер не такое!
Здесь нету коней и Елен, и поменьше богов и героев.
Раскаяние наше, обычно, притворно и лживо!
Балда ж про ночные походы молчит - ну, могила!
Думал, мяч лежит футбольный,
пнуть хотел, а это пёс
бело-чёрный, утомлённый,
под одною из берёз
спать улёгся (чей, не знаю),
на земле свернулся в шар.
С облегченьем выдыхаю:
хорошо, сдержал удар...
Жил во дворе бездомный Шарик,
И прежде б кинул кто ему сухарик!
Но пандемия на людей напала,
Да с карантином, чтоб сидеть не мало!
Зато у Шарика таки началась пруха:
Причёсан, вымыт от хвоста до уха.
Сияет шёрстка, больше не облезла.
Гуляет с кралею из нашего подъезда.
Шагает гордо, настоящий сибарит.
Серьгу Собянина за всё благодарит.