*** новые похождения героев старой сказки.
*** Периодически в вагонах метрополитена по радиотрансляции раздаются призывы: «Уважаемые пассажиры! Уступайте места беременным женщинам, пожилым людям и пассажирам с детьми!».
Но Карабасу это мало помогало…
Каждый день на работу езды – целый час:
Добирался в метро Карабас-Барабас!
Он от кукольных, да и некукольных дел,
Поглупел, постарел и весьма потолстел -
Карабас стал ужасно лохматый, седой,
И огромный живот не укрыть бородой…
Карабаса толкала в вагоне толпа,
И местечка никто ему не уступал!
- «Буратину я вывел на киноэкран! -
Говорил Карабас, - Я – седой ветеран,
Я, беременный (делом), я - босс с бородой,
Я - стою! А салага – сидит, молодой!!!..»
…Но в метро, кто сидят, – тем на всех наплевать:
Намекают – бери, мол, с собою кровать!
Сидя, спят дуремары, глазочки прикрыв…
…Карабас озверел и пошёл на прорыв:
- «Нарисуй, Буратино, мне яркий плакат,
Чтоб когда я вхожу, все вставали подряд –
«Уступайте, придурки, места пожилым
И с детьми на руках ветеранам седым!»
В краску зло Буратино засунул свой нос
На плакат обращенье к сидящим нанёс,
К «Уступайте места!..», приписав – «…дуракам
И беременным толстым с детьми мужикам!»…
…Карабас Буратину на ручки берёт*,
«Уступай, дуремар, своё место!» - орёт.
Уступают покорно беременным все:
Карабас-то с плакатом, ребёнком и сед!
Инженер уступает, девица, пацан,
Новый русский, школяр, и алкаш-наркоман,
Полицай с полицайкой, учёный и врач –
Буратино от счастья пускается в плач…
Каждый день едет в цирк, чтоб показывать класс
С Буратиной в руках Карабас-Барабас!
И на шее его, как увидят плакат, -
Уступают: «Садитесь…» - ему говорят…
Современный поэт, Арлекино, не врёт: –
«ДО ЧЕГО ЖЕ ОТЗВЧИВ И ДОБР НАШ НАРОД!»
Когда заходит речь о вежливом мужчине,
Мне хочется спросить: "Камрады, речь о чём?"
Вы, прежде чем тонуть в нюансов злой пучине,
Определились ли с исходным кирпичом?
Когда ваш образец взят с северных просторов,
Корректен, сдержан он, всегда почтёт за честь
Развлечь прекрасный пол неспешным разговором,
При этом декольте не станет взглядом есть.
Он в спутницы своей не вторгнется пространство,
Дистанцию блюдёт и летом и зимой.
Сама корректность он, и такт, и постоянство.
А если вдруг любовь - пошлёт о том письмо.
Когда же образец взят с южных побережий,
Галантным будет он совсем наоборот.
Знакомясь, лобызнёт внимательно-небрежно
И выдаст фейерверк из шуток и острот.
Он к даме интерес проявит неподдельный,
Он быстро даст понять, что видит в ней объект
Восторгов, и поэм, и подвигов постельных -
И щедро разрядит весь свой боекомплект.
Но тот лишь кавалер достоин подражанья,
Кто, старые клише со смехом сдав в утиль,
Почувствует душой дам скрытые желанья
И выберет легко общенья верный стиль!
Заявил однажды в лоб
Филантропу Мизантроп:
«Кто ты есть? Презренный клоп,
Недотёпа, остолоп!
Во Вселенной ты - микроб!»,
Головой макнул в сугроб…
(Ну, на то и мизантроп)
Завалившись, аки сноп
(Устоять сумел бы кто б?),
Улыбнулся (чай, не сноб!)
Мизантропу Филантроп:
«Ангел мой, да Вы Эзоп!
Я пред Вами мелкий жлоб,
Недалёк и узколоб…
Доказать почтенье чтоб,
Весь свой скромный гардероб
Я сложу у ваших стоп.
Я ж недаром филантроп -
Мне любой питекантроп
Мил и дорог…» «Ну-ка, стоп!» -
Рассердился Мизантроп -
«Речи мне твои, холоп,
Как еноту микроскоп...»
Филантропа снова - хлоп! -
Уложил лицом в сугроб…
Резюме такое: чтоб
Не зазнался Мизантроп,
Тратить незачем сироп,
«Удобряя» всяких *оп.
Больничных после процедур
Он ехал с бабушкой в трамвае,
Бесстрастно. (Мог бы и стеная, -
Всё ж натерпелся, бедокур.)
Но был воспитан он и твёрд
В свои четыре с половиной.
И, как положено мужчинам,
Скрывал душевный дискомфорт.
Всё, как учил его отец -
Философ университета.
Усвоил догмы этикета
Неоперившимся малец.
И, оттого, когда в трамвай
Его же лет вошла девчонка,
Ведома мамой, тут же звонко
Воззвал к ней юный самурай:
"Гипотетически, мадам,
Я уступить Вам должен место!
Не ради рыцарского жеста,
А надлежит как господам!
Особе Вашей услужить
Без лишнего бы рад без трёпа,
Но был шприцом я ранен в попу -
Ослабла рыцарская прыть..."
-//-
Трамвай катился по путям.
По месту мягкому ухабы
Сиденьем отдавались, дабы
Стыд заглушить хотя бы там.
И, пусть позволил моветон, -
Бывают в жизни неудачи -
В душе он - рыцарь, не иначе!
Немного раненный тевтон...
Для покладистой гражданки
Мне культурных слов не жалко.
Завсегда могу "мерси"
И "пардон" произнести.
Под изящные "пардоны"
Завсегда гражданка стонет,
Обнажая пышный бюст
От переизбытка чувств.
Помогает мне культура
Обнажённую натуру
На лопатки положить,
Наплевав на ложный стыд.
Если дама ласк не дарит,
Обойдусь "аревуаром".
Там, где надо принаглеть,
Есть в заначке "сильвупле".
Но с гражданкою на ложе
Мне французский не поможет,
Хоть картавь до синевы.
Там другой язык - любви!
Как "достают" порой иные - не постичь уму.
Как продержаться, сохраняя равнодушие...
И понимаю, что отнюдь я не из тех, кому
Доверить можно огнестрельное оружие.
- Девушка, милая, я ненадолго совсем
Побеспокою Вас. Сделайте мне одолжение,
Дайте две пачки ... Четыре ... Нет – семь! -
Денег из кассы. Спокойно! Налёт! Ограбление!