«Полюбили люди горы, как осатанели.
Едут в Альпы, лезут в Анды, прутся в Пиренеи…
…Как-то, будучи нетрезвым, я в горах слонялся
И со снежным человеком мирно повстречался.»
Тимур Шаов, «Снежный человек», альбом «Фамильный медальон» (1997)
Много есть на белом свете
Удивительных начал!
Хорошо бы встретить Йети,
Как Тимур его встречал!
Хлеба взяв с собой на завтрак,
Карту GPS дорог,
Покормить плезиозавра
По прозванью Несси Лох!
Посмотреть, как над волнами
С поплавками пляжных тел,
Пыль веков стряхнув крылами,
Птеродактиль пролетел!
Раздвигать руками мне бы
Стебли девственных пород!
Отыскать Мокеле-Мбембе
Средь тропических болот!
Латимерий звать прикольных
К свету с помощью крючка!
Вплыть в бермудский треугольник,
Там исчезнув на века!
Иль найти в пустыне рельсу,
Чтоб вела на век назад!
Посмотреть в упор пришельцу
В пучеглазые глаза!
Тайн пока не наблюдаю,
Предъявлять кому вину?
Из чудес я лишь встречаю
Близко к полночи жену!
Рассказывал мне бравый капитан,
Ещё не старый, но, как лунь, белёсый…
Он сушей заменил свой океан
И ненавидел праздные вопросы:
«Будь проклят шторм, но трижды проклят трюм!»
«Вы динамит везли?» - спросил, гадая…
Он отвечал, печален и угрюм:
«Да нет, - пять тысяч кукол из Китая!»
Мне долу опустить глаза пришлось,
Не знал я – плакать мне или смеяться:
«С каких же пор просоленной душой
Морские волки кукол вдруг боятся?!»
«Тот шторм кренил, у судна - левый галс,
Помощник всё ровнял штурвал упрямо…
Вдруг куклы отворили створки глаз
И хором возопили к н***: «Мама!»
Такого страха вам не передать,
Уж лучше бы – Чечня и грозный Терек!
Мне ночью в море снилась эта мать -
Вот почему списался я на берег!
* * *
Есть важный смысл в желаниях простых,
Когда нельзя совать повсюду носа:
Дай бог владельцам унитазов золотых
Балдеть почаще от кровавого поноса!
* * *
Я все инфекции легко бы
Ну просто взял и задушил,
Но не могу любви микробы
Прогнать, как мошек, из души.
* * *
В честь того, что население
За себя стоит горой,
Батарея отопления
Бьёт горячею струёй.
* * *
Чтобы не было страшных драк,
Мы напомним вам очень строго:
Не водите гулять собак
В парки отдыха! Кошек много.
* * *
Нынче в мире ином
Мы шагаем за веком:
Мамонт стал кабаном,
Обезьяна – человеком.
* * *
Это мы сегодня хвастаем умами:
Мол, до фени нам дороги и зима –
Динозавры были первыми козлами,
Так как выжить не хватило им ума.
* * *
Мы выбираем сами пути и трассы
И наступаем на те же грабли.
Считайте деньги не отходя от кассы,
Которую вы ограбили.
* * *
Покою хочется безумно,
Чтоб снизошла к нам благодать:
На этом свете как-то шумно –
На том же свете тишь да гладь.
* * *
Молодые на нас не похожи:
Лени больше имеют, однако.
В представлении молодёжи
Ленин был человеком с дензнака.
* * *
Есть у розы шипы, ну и что, что шипы?!
Без угрозы живи, укололся – шипи:
Разговаривай мудро с собой и богами.
Мужики вон с рогами – ну и что, что с рогами?!
Средь шумного бала в дымах кабинета
Мужчины к дыханию вальса готовятся…
Дискуссия вышла – какой части света
По возрасту слабый наш пол уподобится.
Решили, что девушка где-то в семнадцать
Подобна вершинам заснеженной Азии:
Сплошные препятствия в деве таятся
И мало изучены страхи – фантазии!
Уже в двадцать семь эта дева, понятно,
Подобствует Африке, зноем пылающей…
Почти не встречаются белые пятна,
Хоть сглажены пики – есть тайны пока ещё!
Когда ж тридцать семь исполняется деве, -
Европой становится дама изъезженной…
Препятствия юности, Азии, где вы?
Истёрты границы бальзаковской женщиной!
Годов сорок семь подошло молчаливо,
И дама подобна богатой Америке,
Которая так загнивает красиво -
Сплошные нападки, сплошные истерики!
Становится дама иссушено - скушной,
К шестому десятку приблизившись далее,
Уже никому в этой жизни не нужной
Далёкой и богом забытой Австралией!
Средь внуков безгрешным, поди, человеком
Прекрасная дама по праву считается!
А далее что? Убелённая снегом,
Она Антарктидой озябшей скитается…
Средь шумного бала ответили дамы,
Матроны, старухи и девушки – пупсики:
Из вальса вспорхнули, припудриться дабы,
Назвав сильный пол инструментами музыки.
Мужчина в семнадцать подобен лишь флейте
Со звуками сердца протяжно - свистящими…
Вы флейту возьмите, руками согрейте -
Иначе, не стать звукам тем настоящими!
Когда двадцать семь уже вписаны в титры,
Мужчина – волшебник, сравнимый со скрипкою,
Пролившей божественность сочной палитры!
Встречайте его благосклонной улыбкою!
Годам к сорока, это женщин устроит,
Мужчины сравнимы лишь с виолончелями –
Чуть хуже играют, их дольше настроить,
Палитра басовыми полнится трелями!
Вот сорок седьмой подошёл осторожно –
Подобен роялю мужчина, как водится,
Настроить который почти невозможно…
Играть же в оркестре другому приходится!
До пенсии будет всего лишь три года…
Мужчина – как звук барабана турецкого -
Лишь треск, какофония, смех для народа…
А толку с него? От свистка больше детского!
Да, быстро любви иссякающи звуки -
К седьмому десятку уже не до музыки!
Гобой замолчал – не помогут ни руки,
Ни лифчик в оборках, ни стринги, ни трусики…
Средь шумного бала – скольжение вальса,
Чуть слышные шорохи платьев гипюровых,
Парчовых мундиров и фраков бахвальство,
И взгляды влюблённые между фигурами…
8 Марта - это праздник лицемерия, когда мужчина дурит несчастную женщину одним днем притворства в качестве компенсации за весь год своего сволочного поведения... (Неизвестный автор)
Ну вот, и наступил он снова,
День лицемерия мужского.
(Признаться честно, без прикрас).
Он так волнительно-тревожен,
Он обязаловка, так что же?
Зато в году всего лишь раз!
Во власти бешенной азарта,
В дурманном настроенье марта
Мозги дымятся у мужчин.
И проклиная Клару Цеткин,
Как тигры, вырвавшись из клетки
Бегут в ближайший магазин.
Сметают с полок с диким шумом,
Мартини, торты и парфюмы,
Решив с подарками вопрос.
И не жалеют даже денег,
Еще купить ажурный веник
Из тройки захудалых роз.
А вечером под звон бокалов,
Напьются, чтобы снять усталость,
Но будут вежливы весьма.
Как рады женщины несметно,
И от притворных комплиментов,
Они, ну просто без ума.
А утром грязная посуда,
Бутылок мусорные груды,
Лежат, скосившись набекрень.
И снова трудовые будни….
Но все-таки, какое чудо,
Международный Женский День!)
- Ооо, сынок, да ты совсем озяб. Давай-ка, ступай в избу, греть тебе
буду. Самогону пока не дам, а вот баньку сорганизую в лучшем виде,
вчера пол-дня топил. Сымай-ка с себе одёжу, эвон какая она у тебе
хлипкая. На вот, полушубок и айда со мной...
- Долго по лесу плутал? Со вчерашнего дня? Для непривычного много.
- Вооот, садись, мил человек, скидай обновы свои, сей секунд править
тебе зачну, а пока тут веничек грешным делом налажу. Веники то сам
резал, виш плотнай какой. Я их вперемешку: дубок да, берёзка, дубок
да, берёзка, веточка к веточке, девицам дарить можно. Когда веничек
с любовью слажен, он не тока тело, он и душу греет да, хворь-нечисть
разную из людей гонит.
- Ты, я вижу, к баньке то не приучинай. Ну ничего, я тебе растолкую
что к чему, ведь чем она хороша то - в ней, в баньке то, все равны,
хош генерал какой, а хош простой человек: погонов и орденов не вядать,
все как перед Господом Богом, в одном природном обличии и видно сразу
кто есть кто, в ком крепкай дух, а в ком одна видимость. Тех, кто
баню при жизни любит - черти в Ад не берут, говорят, они и там
попариться норовят, а потому это дело богоугодное, а стало быть,
нашему православному брату и правоверным других религиев, очень даже
необходимое.
- Идём в парную. На верхний полок сразу не лезь, посиди тут, дай душе
раскрыться, чтоб до неё пар дошёл, прогревайся не шибко быстро. Парная
суеты не терпит, дыши по-глубжей, тебе пропотеть надыть, пот из тела -
хворь с души.
- Прогрелся малость? Сейчас пригнись, я поддам...Во! Во, хорошо та как!
Терпи, терпи! Сейчас пар садиться зачнёт.
- Ну, что? Лучше? Теперь лезь на второй полок. Ложись. Вот она где
прелестность то самая.
- Переусердствовать тоже не надыть - чуть голова пошла кругом, бигим под
воду...
- Бери ведёрко с колодезной водой и лей на себя, и бегом опять в парную.
- Лезь на верхи, сейчас по-настоящему поддам. Во! О как хорошо.
- А сейчас веничком. Виш он какой ласковай, не дряблай, лист мягкай,
но шуршит. А всё потому, что в прохладнай воде отходил. В кипятке то
он дрябнет быстро и лист становится будто варёнай и хлещется, будто
тряпица какая.
- Во, дух какой от него пошёл ароматнай. Не боись, не пришпарю, тока
жару на тебя нагоню. Иш как здорово. Им спервоначала хлестать не надо,
тока чуть приложишь и хватит, тело то оно подготовки требует, тогда
и толк от всего этого будет, а коль сразу пришпарисси, то акромя дури
в голове ни какого результату не будет. И снова давай биги под воду.
- О как пятнами зашёлся то, красота, пробрало, знать.
- И давай-ка третий заход, Бог любит Троицу. А сейчас терпи, подкину
наславу. Ох! Ох! Садится...Здорово то как...
- Ну, милок, теперь крепись, щас из тебе все черти повылазиют. Кряхти
давай, кряхти...Кто из под маво веника живой ушёл, тот до ста лет жить
будет. А тебе сколь годов то? Знать, ещё три раза по стольку проживёшь.
Ну, будет с тебя на первый раз, ни то весь интерес к бане отобью.
- Становись под воду и пойдём в дом.
- Настоечка вот - самогон с травками. Тут и чабрец, и девясил, и этот,
как его, зверобой. Двенадцать трав в обчей сложности. А самогон мой
городской водке не ровня, я его из картофеля да, с ржаной соломой и
толчёным овсом настаиваю и два раза выгоняю. В нём такая природная
сила, что с двух-трёх лафитников здоровых мужиков с ног валит. Пей,
после баньки оно полезно, кровь в организьме разгоняет. Завтра будешь
как новенькай. И закуси непременно: грибки, картошечка, огурчики, яички,
вон - всё своё, без химии, чай в городе такого уж нет.
- А спать на печку полезай, там тебе будет и тепло и душевно.
- Зовут то тебе как? Александром значит. А я - Митрич.
Ну, будем знакомы!
В один запущенный лесок
С чащобой и болотом
Пришел устраиваться волк
На волчию работу.
Смолой закрасив седину,
И сбрызнув шерсть нектаром,
Заходит серый к кабану,
Начальнику по кадрам.
И сразу к делу, мол, зубов
Покудова хватает,
Трудиться, видите ль, готов
Конкретно, в волчьей стае.
Кабан аж хрюкнул, будто ждал
Иного заявленья.
- Да вы же волк, а не шакал? -
Сопит он с возмущеньем.
- Какой-такой к хренам шакал?-
Опешил соискатель.
- Ну вот, считай, что не попал
Ты в наш лесок, приятель.
Кабан о пень почухал зад,
Прищурился лукаво:
- У нас волков заполнен штат
Бригадою шакалов.
- В лесу шакалы… Вот те раз, -
Волк мямлит в явном трансе. -
А может, это… есть у вас
Другие из вакансий?
Я мог бы в точности, как лис,
Мышей ловить и птичек.
Кабан смеется:
- Ой, окстись!
У нас уж нет лисичек.
Заместо них в лесу живут
Приезжие гиены.
Не то, что лисы, пашут тут
Безропотно в три смены.
- Так я и в зайцы бы пошел.
Пускай меня научат. –
Лепечет волк. – Оно-позор,
Но коль уж выпал случай…
Кабан хохочет:
-Вах, умру!
Ты, видно, нализался!
У нас давно уж кенгуру
Тут скачут вместо зайцев.
- Так что ж мне, вовсе помереть?
Воскликнул волк в отчаяньи.
- А ну-ка, где сидит медведь,
Топтыгин, ваш начальник?!
- Медвееедь, - прохрюкал, как напев
Кабан. – Ну, ты и цаца.
Забыли слово даже. Лев
У нас теперь на царстве.
- Так я куда попал, кабан?-
Волк молит взглядом тусклым.
Кабан в ответ:
- Завел шайтан
Тебя в лесочек русский.
Но только здесь у нас теперь
Большие изменения -
Иная фауна и зверь
По новому мышлению.
У нас и в речке нет бобра.
Зато там бегемоты,
А кулик, в клюв воды набрав,
Фламингам сдал болото.
Да я, скажу тебе, и сам
Удаву грею кресло.
Так, что давай. Адью. Салам.
Ищи другое место.
Смеюсь в лицо - Стакан в руках...
Простите...Но не принуждённо...
Смешно с годами слово "страх",
Смотрю на мир слегка влюблённо...
Мне наплевать на схожесть чувств
У тех, кто всё купил в рассрочку!
В хмелю не помню я себя,
И никогда не ставлю точку....
Мне фарисеев не понять,
Да и зачем ждать жизни стон...
Смеюсь в лицо, жду смех в ответ
От тех, кто тоже в жизнь влюблён...