На газоне под балконом травка зеленеется.
В ней толпа цветочков первых издали виднеется.
Маленькие хрупкие робкие и нежные.
Прям не знаю, что за диво? Ландыши? Подснежники?
Ах, краса какая, прелесть. Ближе надо подойти.
Где ещё весны оазис мне получится найти.
Оп, не цветики там вовсе в солнца искрах серебром.
Прошлогодних склад окурков расстилается ковром.
* * *
Стишок аккуратненький, плавненький
Состряпал поэт-стихомот.
А быстро поставленный памятник,
Не долго стоит - упадёт.
* * *
Не для всех наштампованы звёзды,
Света нашего общий закон.
Научиться писать, нет, не сложно…
Заявленье в профком иль завком.
* * *
Не звучит пусть как ругательство
Эта фраза бытия:
Мир стоит на надувательстве –
Ты надул или тебя.
* * *
Народ у нас спокойный,
Как без пружин часы,
Дери его хоть с корнем,
На лысый череп с…
Спокойный, осторожный,
Он может пить и петь.
С таким народом можно
Ещё сто лет терпеть.
* * *
Законно и не стыдно,
И даже благодать
На фронте суицидник
Героем может стать.
* * *
Не надо простягой казаться,
Дорожка, скажу вам, не та.
Не лучше ли не надмеваться –
А это и есть простота.
* * *
От обезьяны – обезьяна,
Здесь и ищи исток изъяна.
* * *
Ну, дела, ну, дела –
Тёща девкой не была.
Видно позабыла
Как сама блудила.
* * *
Пить да не петь, пить да петь –
Это же прекрасно ведь.
Если не подраться,
Если смысл нажраться?.
* * *
Избила деда бабка,
Стал тихим, как прокладка.
* * *
Если смотришь свысока
На людей, наверняка
На тебя глядят они
Как на ж… у свиньи.
* * *
На дешёвку нос свой тычет,
Выгоду увидел в ней.
Взял машину - восемь тысяч,
Вот и ездил восемь дней.
* * *
Поэт – он продавец
Красивых фраз,
Но покупать
Свои же фразы
Не горазд.
* * *
Всяк в познании стажёр,
Далеко не профи.
Тем – минор, а тем – мажор,
А кому всё по фиг.
* * *
Не хотелось волку жрать бы –
Нрав его переписать бы.
* * *
Ты ври - не завирайся,
Воруй – не попадайся,
Тогда и будешь до седин
Всегда достойный господин.
* * *
«С милым рай и в шалаше»?
Но противно на душе,
Если дождь и комары…
Всё катись тогда с горы.
* * *
Лежит доска через канаву.
Зачем лежит, кому во славу?
Сто человек уже свалилось,
В грязи канавной очутилось.
Сто первый (вроде – не урод)
Ступает на неё, идёт.
* * *
«Сегодня льстит надежда лестна», -
Сказал Державин, но давно.
Что будет завтра, неизвестно –
Предположительно – говно.
* * *
Алкаш, ты с водкой не борись,
Иначе крякнешь с жиру, ведь.
И помни, Ельцин наш Борис
Пил, пел и дирижировал.
* * *
Всякий в нашей груди
Произрастает злак.
Совесть добру не вредит.
Наглость – подруга зла.
Путин в четверг пошутил, что в США некому помочь госсекретарю нести чемодан или тот привез деньги, чтобы “торговаться по ключевым вопросам”. Керри в свою очередь сказал, что это сюрприз, и предположил, что содержимое удивит российского президента.
- Ах, Джон, зачем вам этот чемоданчик?
Ах, Джон, зачем вам этот чемоданчик?
Ах, Джон, зачем он вам, Ах, Джон, зачем он вам,
Ах, Джон, зачем вам этот чемоданчик?
- Владимир, я забрал наш чемоданчик,
Владимир, я забрал наш чемоданчик,
Бараку не могу, Бараку не могу
Оставить наш ядрёный чемоданчик!
НА НЕТ И МИРАЖА НЕТ…
Спасти человека от обыденности, ну а что потом, если на горизонте нет ничего другого, даже в качестве спасительного миража?..
ВЕЧНЫЙ ПРАЗДНИК ВЕСНЫ…
Молодость, она должна или продолжаться вечно, или её не должно быть вообще, чтобы она не обманывала своими надеждами ни себя, ни других…
НЕМНОГО ИЗ ЖИЗНИ МУРАВЬЁВ…
Люди есть везде, их надо только отыскать во всём этом человеческом муравейнике, и получше к ним присмотреться, чем же это они отличаются от всех остальных муравьёв…
ЕСЛИ ВСЁ В МЕРУ…
Умный человек и свободный человек, это как сиамские близнецы, и не дай бог их по глупости друг от друга отделить…
НУ, ХОТЬ В ЧЁМ-ТО РАЗЛИЧИЕ…
Главное в человеке, это его душа, потому что мяса в нас всех примерно одинаковое количество, даже если оно, как говорят мясники, и разной категории. Но в умелых руках, как известно, всё в дело идёт…
Я увидел Люсю, и мне сразу захотелось провалиться сквозь землю! Но так, как это сделать не представлялось возможным, решил изменить походку и скорчить лицо до неузнаваемости. Сгорбившись и прихрамывая на обе ноги, пугая встречных людей перекошенной физиономией, стал быстро удаляться от мужеподобной женщины. – Я хорошо знал, что от моей бывшей сокурсницы лучше держаться подальше!
– Стоять фриц! Я тебя засекла! Komm zu mir! – услышал за спиной грозный окрик!
– Все пропало! – втянув голову в плечи, скорбно подумал и медленно обернулся.
– Давненько не виделись! Привет! Что это у тебя с фейсом, придурок?
С трудом привел лицо в прежнее, «долюскинское» состояние, натянуто улыбнулся:
– Лю-ся! Как я рад тебя видеть! Ты даже себе не представляешь! А лицо… Это его так от радости перекосило!
– Не трынди, заморыш! – она достала из сумки-мешка папиросы. Привычным движением надорвала розовую (для женщин) пачку «Беломорканала», вынула папиросу и, скомкав ее, сунула в рот. Затянувшись, выпустила вонючее облако дыма прямо мне в лицо.
Я закашлялся и стал отгонять от себя отраву рукой.
– Чем занимаешься? Небось, сумки с продуктами у бабулек тыришь! – и ее тяжелая рука дружелюбно постучала по моему плечу.
– Да что ты такое говоришь! – моему возмущению не было предела.
– Шучу, шучу! Здесь рядом есть одна забегаловка «Очкишка и марты» (производное от «Мартышка и очки»)! У них отличная кухня – там не один десяток человек уже траванулись! – заржала «тетя-лошадь». – Пойдем чего-нибудь перекусим и заодно поговорим о жизни! Ведь мы столько лет не виделись с тобой, очкарик!
– Давай лучше посидим на лавке в парке, я хочу умереть своей естественной смертью!
Она засмеялась знакомым прокуренным мужским смехом:
– Ты и мертвого уговоришь! Лавка, так лавка!
Сидя на ажурной скамейке и держа прутик в руках, я рассказывал одногруппнице о своей жизни после института:
– Вот… Еще пописываю потихонечку… – почесал нос и солидно поправил очки. – Правда, это у меня подобно аллергии – сезонное явление! – Только с мая по сентябрь!
– Почему только с мая по сентябрь? – удивленно поднялись брови у Люськи.
– На это есть свои причины! – не захотел я раскрывать страшную тайну.
– Ладно, бог с ними… с тайнами. Тебя хоть печатают?
Я почувствовал, что начинаю краснеть.
– Ой-е-е-ей! Да ты весь покрылся румянцем, как та девица, которая первый раз в своей жизни водки нахлебалась!
От таких Люськиных слов, я стал пунцовым.
– Ну-ка, ну-ка, давай, колись, лошара! – девушка прямо впилась в меня глазами.
Почесал затылок и понял, что, не отстанет, пока не расскажу ей всей правды.
– Ладно! Только ни-ко-му ни сло-ва! Мол-чок! – я приложил указательный палец к губам.
– Честное-пречестное! Ты меня знаешь! – и она провела пальцами по губам, словно застегивая молнию. – Мо-ги-ла!
Зная ее, не трудно было догадаться, что завтра об этом будет знать, как минимум, половина города! Но деваться было некуда: облизав пересохшие губы, начал «колоться».
– М-да… Значит, долго оббивал пороги разных издательств. Одни редактора, не дочитав и абзаца, сразу выбрасывали в мусорное ведро мои труды. Другие, оказывались настырней: долго бегали за мной по улице с криками, что, мол, если поймают, то оторвут мне руки к какой-то матери за такие рассказы! Однажды убежать не успел – все-таки, догнали гения... До сих пор больно вспоминать об этом! Было задумал хорошенько пошерстить Шекспира, но перехотел: просто надоело ходить в синяках. Махнул на свои, так и не признанные никем, шедевры, рукой. Но, однажды, я получил по электронной почте письмо с предложением напечатать один из моих рассказов в журнале «Кабыздох».
– Че за журнал? – Люська прищурилась от табачного дыма.
– В нем, в основном, говорится о гербицидах, ядах всяких... Встречаются неплохие аналитические статьи о навозе… Как нужно бороться с сорняками, мухами, тараканами...
– И соседями, которые достали! – добавила сокурсница и засмеялась.
– Отослал я, значит, одно из своих любимых произведений. И этот рассказ стал подобно бомбе замедленного действия... Так, по крайней мере, написал мне редактор. Положил он журнал с напечатанным рассказом на кухне. А утром зашел туда и обмер: все тараканы с мухами передохли! Даже кактусы завяли… Гербицидов никаких не понадобилось… Вот, оказывается, какая может быть убийственная сила слова!
– Вот это да! – у Люськи округлились глаза.
– Затем с редактором провели эксперимент: если положить, допустим, журналов десять с моими рассказами, то мыши и без волшебной сопилки начинают сматываться из помещения! Вот… Отнесли свежий тираж в ларек для прессы. Сначала не хотели брать: сказали, что чем-то нехорошим попахивает от журнальчиков… Еле уговорили взять! Через неделю пришлось допечатывать: расхватали, словно горячие пирожки! Благодарные читатели разнюхали, в чем дело, значит… Постепенно ко мне стала приходить слава... и не одна она! Помню, первыми заявились люди в штатском: все, как на одно лицо! Стали задавать всякие каверзные вопросы.
– Ух, ты! Какие?
– Вербовала ли моя бабушка дедушку?
– А ты, что?
– Ответил правду! Вербовала!
– Прямо семейка шпионов и предателей!
– Да, нет! Ты не поняла – вы, женщины, от рождения все вербовщицы! Вербанете мужика хитрым способам, а затем, одурманенного, в загс пытать тащите!
– Да прям уж там! Кому ты нужен, внебрачный сын Кощея! – заржала дама. – Давай, дальше рассказывай чмошник прыщавый!
– Не надо обзываться! Потом появились генералы: с лампасами и медальками во всю грудь! Что удивительно: все вот такие мордастые, – я руками показал приблизительный размер лиц, – с синими прожилками на носу.
– Почему «с синими»? – замерла, ожидая ответа Лариска.
– От переутомления, наверное… Профессиональная болезнь у генералов накладывает свой отпечаток на лицо! А ты как думала! В армии служить, это тебе не фигли-мигли! Допытывались: если, к примеру, из самолетов на супостата сбросить тонны «Кабыздохов» с моими рассказами, то «гады ползучие» помрут сразу или еще кое-какое время будет производить шевеление? И какова токсичность у писулек? Дальность поражения? Нужны ли противогазы или можно обойтись бельевой прищепкой? Я ответил, что тараканы дохнут сто процентов! На людей действует выборочно… В зависимости от толщины кожи и состояния нервно паралитической системы отдельно взятого человека! Они сразу потеряли интерес, выпили всю мою водку и с грохотом удалились.
– Ух, как интересно! Прямо детектив какой-то! Ты вылитый Жапризо!
– Не надо обзываться, Люся!
– А что такого я сказала, блин! Посмотрите на него! Альдебаран на литературном небосводе! Давай, чеши дальше!
– Опять за свое! – я выразительно посмотрел на собеседницу.
– Все, молчу!
– Затем шпионы появились! Лето, жара… Асфальт плавится, куры не несутся, а они в перчатках, темных плащах и шляпах! Очки на пол-лица… У каждого в руках по два тюбика крема для загара…
– Зачем им крем, если они в плащах? – выщипанные брови девушки озадаченно «поползли» вверх.
– Я так понял – для прикрытия своей шпионской деятельности! Чтобы от пляжников ничем не выделятся! Стали ситром угощать! И, потом, у меня, опившегося газировкой, пытались выведать секреты. Но не на того напали: на меня напала икотка. Шпионам надоело ждать, когда она у меня пройдет, и они тихо испарились. Правда, перед уходом, наверное, в отместку, всего вымазали кремом для загара. Вот такие дела у меня, Люся!
-- У звездов хоть и денежная жизнь, но со своими выкрутасами! – произнесла моя подруга по институту и о чем-то задумалась. – Послушай, у меня есть один умопомрачительный, сногсшибательный стих!
-- В смысле?
-- В прямом! Давай в «Кабыздох» его впарим! Так сказать, попробуем отрыть и мой талант! А вдруг от него сдохнет что-то в разы больше твоего таракана!
-- Давай рискнем! Чем черт не шутит!
Через неделю жители города стали наблюдать необычную картину: симпатичные крыски, собрав свои манатки, неожиданно стали покидать насиженные места.
Только я знал, в чем дело: на литературном небосклоне появилась еще одна сверхновая, сверхмощная звездень по имени Люся!
По мотивам симпатишшшного мультика "Букашки". Жми сюда
Толпа интересных и разных букашек
На кухоньке грязной однажды жила.
И жизнь паучков тех, жучков, таракашек
Нелёгкой, угрюмой, короткой была.
Их не замечали, их тапкой давили,
Без повода, просто от скуки, порой.
Их дверью тяжёлой нещадно щемили
Огромной усатой крылатой горой.
И вот, муравьём самым умным из стаи
Задуман отчаянный с кухни побег.
"Как много погибшие наши страдали.
Быть может, подольше нам выпадет век!!".
Решили букашки взлететь выше неба.
До космоса, к инопланетным мирам.
Всего-то им нужно - спокойствия, хлеба.
А вдруг, это всё обнаружится там.
Нашли мятной пасты весь скрученный тюбик.
Запал зарядили из спичек шести.
"Ведь Бог-то один, всех он искренне любит.
Должно же и нам хоть сейчас повезти!!".
Искра зажигалки, зажглась спичек лента.
Забрались толпой, колпачок закрутив.
Почувствовав важность и силу момента,
Внезапно толпой ощутили порыв.
И вдруг кто-то в тёмном ракеты пространстве
С тоской запросился: "Пора в туалет".
Своё окруженье винил в страшном чванстве.
Но нужен был выход, а выхода нет.
И вот, после нескольких тщетных молений
Раздался один оглушительный звук
Стал притчей грядущих восьми поколений
Тот сочный и смачный букашечий "пук".
От серводородистого напряженья.
Ракета сначала чуть в бок подалась,
Затем, вызвав массы живой всей броженье,
Она в прах торжественно разорвалась.
Могла бы быть мягче козявок посадка.
Но живы все, вроде, спасибо на том.
Подъём настроенья заместо упадка:
"Ну, где мы? Какой он, наш новенький дом??".
Но космос остался гораздо всё ж выше.
К себе призывая, о благе крича.
Они не осилили даже и крышу,
Лишь тюбиком лампу пробив Ильича.
Мордахи все на бок. Опять обломались.
Неужто излишним был воли каприз?
Потом успокоились, вмиг замолчали
И дружно все глянули попросту вниз.
А там, на полу неприязненной кухни
Лежала несметная куча богатств.
Вон суп недоеденный, свёкла там тухнет.
Да как отказались от столь славных яств??
Назад возвращались и ловко, и скоро.
"Дары - в расстояньи ноги иль руки....
Покинуть все эти родные просторы??
Какие ж мы с вами, друзья, дураки!!".