На Привозе снова шухер, бегают менты.
И для Мони вновь непруха - это не понты.
Тетя Роза настучала в местный райотдел.
Что случайно, мол, узнала - Моня - нарккуръер.
Понаехало ОМОНа, блин аж пять возов.
Люди делают карьеру, бабки будь здоров!
Всех шерстят и вызывают, прямо на допрос.
С Молдаванки бабу Раю довели до слез.
Дури, да на всем Привозе, не нашел никто.
Кто ответит паровозом, ведь не Дед-Пихто?
И сказали Моне честно: - Слышишь, господин?
Хорошо, что все прелестно - платишь за бензин!
Тете Розе свое "фи!" выражали домом.
Даже старая Софи разразилась громом.
Было все, но чтоб такое - не было в квартале.
Ни бандитов ни героев, сроду не сдавали...
Удары прямо по темечку не прекращаются, постепенно усиливаясь. В ушах ужасно гудит. Бьют, вроде, по голове, но отдаёт в пятки. Говорят, что в тюрьмах, если хотят убить, забивают гвоздь в темечко. Ощущения ужасные. Я не выдерживаю и просыпаюсь. Стучат в дверь.
Это - Лялька. Она всегда идёт на занятия мимо нас, и будит, чтобы мы не проспали. Когда Бог хочет наказать человека, он подсовывает ему вот такое чудо.Когда долго не открывают -это значит, что никого нет дома, но Лялька тупая. Она этого не понимает и продолжает своё чёрное дело. Жорик, увидев, что я проснулся, стонет:
-Открывай скорей! Скрипя сердцем и всем остальным (какой там скрепя - "железом по стеклу" орали вчера Высоцкого), плетусь открывать, закутавшись в простыню. Лялька, не входя, как мышка, оглядывает наше "бунгало".
- Я сегодня проспала первую пару. Одевайтесь скорее - на вторую успеваем.
- Ты, может, и успеваешь, а мы не успеваем точно,- решительно отрезает Жорик и, накинув на голову простыню, демонстративно начинает
храпеть. Лялька, возмущённо пожав плечами, уходит ни с чем.
- А где кошки? - спрашиваю я у Жорика.
Голова Жорика высовывается из-под простыни. Он недоуменно таращится на меня и мычит. Наконец, он формулирует ответный вопрос:
- Какие кошки? У нас никаких кошек.
Он не понимает о чём речь, и от этого окончательно просыпается.
- Которые мне в рот нагадили, наконец, не выдерживаю я.
Вадим тоже проснулся и хохочет, дрыгая ногами. Юмор долго доходит до Жорика, и мы каждое утро подлавливаем его каким-нибудь приколом.Это уже вошло в традицию. Жорик знает свою слабость и тщательно работает над собой. У него есть заветная тетрадочка, в которую он конспектирует анекдоты. Если психолог будет оценивать его по этой тетрадочке, то Жорик очень аккуратный, ответственный человек, склонный,правда, к ожирению (последнее - это не по тетрадочке, это я от себя съязвил). По лекционным же тетрадям - вывод получится противоположным. Когда ему об этом намекают, он отвечает шуткой из тетрадочки, что хорошего человека должно быть много и в нём умещается всё самое высокое и все самое низменное одновременно. Вся борьба разворачивается внутри, и от этого он толстеет.
- За это я себя и люблю, - обычно добавляет он, раздувая важно щёки.
Мы студенты второго курса, чего и Вам желаем.Снимаем флигилёк на троих с "удобствами во-дворе. Вчера у нас был "большой сексуальный вечер".
Организовали мы его, главным образом, из-за Жорика. Он у нас девственник. У него 110 кГ живого веса. Это - нетто, то есть до еды. Сколько после - никто не знает, так как никакие весы не выдержат. Поэтому даже те девчонки, которые легко идут на контакт с кем угодно, шарахаются от него, как чёрт от ладана.
Вечер мы готовили тщательно. Собрали все оставшиеся деньги и накупили всяких напитков - вина, водки. Вадим пригласил знакомых девчонок.
-Главное - не торопиться,- многозначительно рассуждал Вадим.- Когда они напьются, станут покорными, как овечки. Вот тогда-то мы и...
Жорик молча сопел, слушая Вадима, и мечтательно закатывал глаза. Его круглая физиономия светилась счастьем в предвкушении "мациёна".
Сначала всё шло Читать дальше >>
***
Слёзно, из последних сил,
Лёжа в чистом поле,
Парень девушку просил:
-Ну не надо Оля!
А она ему: - Так вот,
Глаз моих отрада,
Раздевайся и вперёд,
Надо Федя! Надо!
– Тепло ли тебе, девица...?
Тепло ли тебе, милая...?
– Тепло, Мороз Иванович…
Ах, как тепло, родимый мой…
Перину твою снежную
пушиночку к пушиночке
Я взбила очень бережно.
Теперь не в пласт снежиночки… , –
Ответила Метелица,
Лаская взглядом мужа.
Она ему и девица…
И быт его досужий…
На производственном участке Макаревичу не везло, там его упрекали за прохладное отношение к работе. Но, зато, ему везло в шахматах. В шахматах он был силен. Проигрывал редко. Ничего не попишешь — самородок, самоучка.
Но однажды на базисе шахматного увлечения с ним случилось вот что... Сосед по лестничной площадке, некто Погудкин, обменялся квартирой. В квартиру Погудкина вселился жилец, внешне очень похожий на Макаревича.
Макаревич долго присматривался к своему двойнику, и, наконец, во дворе подошел к нему с шахматами под мышкой.
— Не желаете ли партейку? — поинтересовался он, постучав ладонью по шахматной доске.
Сосед посмотрел на него, как на собственное отражение в зеркале, и в знак согласия качнул головой:
— Пожалуй, можно...
Присели на лавочку. Макаревич вытряхнул фигуры. Расставили. Две негустоволосые головы склонились над доской.
Первую партию Макаревич выиграл легко. Расставили фигуры для второй партии.
— А может под интерес? — улыбнулся Макаревич.
— Сколько за партию? — спросил сосед.
— Сотню.
— Пожалуй, можно.
И вторую партию Макаревич выиграл.
Сосед вытащил из портмоне сотню и отдал с такими словами:
— Договор дороже денег. Не люблю людей, которые берут свои слова обратно.
— Я тоже, — поддержал соседа Макаревич. Может еще?
— Пожалуй.
И тут к Макаревичу пришла идея.
— А что если мы сыграем на больший интерес?
— Это как?
Макаревич улыбнулся.
— Как вы завтра работаете?
— С утра.
— Я во вторую смену. Так, вот, кто проиграет — отрабатывает свою смену, и смену выигравшего. Идет?
— А вы где и кем работаете? — насторожился сосед.
— На «Щебенке», дежурным электриком. Профессия не пыльная — закрылся в мастерской и спи. Думаю, справитесь?
— А как ваше начальство на это посмотрит?
— Начальство! Оно и в ус не подует. Потом, мы так друг на друга похожи — едва ли кто заподозрит подмену.
Сосед долго и испытывающе смотрел на Макаревича, и согласился:
— Пожалуй, можно. А если вы проиграете – условия те же.
Через пятнадцать ходов Макаревич получил мат. На этот раз улыбнулся сосед.
— Ну, вот! И вы проиграли! Завтра с утра отработаете за меня, а вторую смену — за себя.
— А где вы работаете?
— В городском морге, вскрываю трупы.
— ???
ПОДХОДЯЩЕЕ МЕСТО
Поставил кое-как забор
При помощи Петра Егор.
Забор заметно наклонился,
Но, все-таки, не повалился.
И видя это — Петр, Егор —
Припёрли спинами забор.
Пускай стоят так десять лет,
Коль на другое толку нет.
ЛОЖКУ ПРОГЛОТИЛ
— Этот пациент, обедая в заводской столовой, нечаянно ложку проглотил. Что делать?
— Пациента на операционный стол, а работникам столовой вынести благодарность.
— ???
— Да, да! В последний раз у них ложки глотали три года назад, тогда их поощряли за отличное приготовление пищи.
Однажды Бог, лишенный сна,
Стоял в раздумьях у окна.
И, чтоб избавиться от скуки,
Трубу подзорную взял в руки.
Он ясно видел шар земной:
Где горы, реки, мир живой.
Нет, не подставлю ему ногу.
Пускай вращается, ей-богу!
Отметив красочный покров,
Людей увидел всех цветов
И вслух сказал: смотреть забавно,
Как управляю вами славно.
Но, беспокоит лишь одно:
Я дал вам Еву и вино,
А вы, ничтожные пигмеи,
Ломаете друг другу шеи.
И хором славите меня
Под гром смертельного огня.
Так знайте, подниму тревогу.
За все ответите, ей-богу!
С высот небесных я смотрю
На православных. Не корю
За их грехи и лицемерье,
За страх, от правды отступленье.
Как мне народ свой вразумить
И праведным трудом сплотить?
Я у чертей прошу подмогу.
Не дам покоя всем, ей-богу.
Не избежать вам адских мук.
Возьмут вас просто на испуг
Речами лживыми с трибуны
И обещанием фортуны.
Вы расширяйте кругозор,
Пока я сделаю обзор:
Земель на разных континентах,
Мятежных душ, благих моментов,
В сердцах бушующих страстей,
Пороки правящих властей,
Вердиктов судей в их угоду.
Дам по заслугам им, ей-богу!
Известно мне, что исстари
Князьки воздвигли алтари.
Живут, как древние бароны.
Осталось им надеть короны
И право дать казнить людей
Господней волею моей.
Но я заставлю понемногу
Их соблюдать закон, ей-богу!
Священники меня хвалят.
Под носом ладаном курят.
Мирян пугают концом света,
Что в рай не пустят без совета.
Потоки этого вранья
Не скроют правду от меня.
Всевышней кары не боитесь.
Любите, пейте, веселитесь!
Однако, честь пора мне знать.
Признаюсь, нечего скрывать.
Возьму вино с собой в дорогу.
Ведь нет его в раю, ей-богу!
Кто выносливее в современном мире, городской или сельский житель? Какие могут быть сравнения? Конечно, городской!
Помню, работников нашего цеха эксперимента ради в колхоз посылали, на картошку — выживем или нет. Выжили! Мало того, каждый по два ведра клубней домой привез. По приезду в колхоз, правда, от деревенского воздуха всех поташнивало, головокружение наблюдалось. Потом все как рукой сняло, когда по поллитровочке лекарственной жидкости во внутрь приняли.
А что случилось с сельскими жителями, которых в наш город, в порядке культурного обмена, прислали? Как только эти самые сельские жители из автобуса на городскую площадь ступили, так сразу же добрая половина сознание потеряла, на асфальт упала. Окружающая среда им не подошла. Машины скорой помощи понаехали — увезли пострадавших. Все еще, говорят, несчастных в реанимации отхаживают. Ну, с этими все ясно — им никогда к городской атмосфере не приспособиться.
Другая половина прибывших оказалась повыносливее: она опасаясь участи первой сразу же кинулась в очередь за сорокоградусной лекарственной жидкостью. Но и ей не повезло. Согласно достоверным слухам, из этой половины еще половина неприспособленных к городской окружающей среде, через пятнадцать минут была перетерта очередью до мелкого песка.
Об оставшихся сельских жителях пока ничего неизвестно, существует научная гипотеза: они все еще томятся в очереди — жидкость не подвезли.
Так что нечего восхищаться образом жизни сельского жителя, этого баловня первозданной природы. Сельский житель стоит перед выбором: либо вымереть, либо приспособиться к окружающей среде. А современная окружающая среда — это хлорные реки, натриевые горы, кислотные дожди, серные туманы, азотные удобрения, мышьячные отношения с соседями по лестничной площадке.
Сейчас я в отпуске. У матери отдыхаю в деревне. Не столько отдыхаю, сколько приспосабливаюсь к окружающей среде: кто знает, может и в нашем городском воздухе появится кислород.
В середине леса вдруг, их свело судьбой.
Повстречались Д, Артаньян с Муромцем Ильёй.
А свело их, на тропе и не обойти.
Должен уступить один, дальше, чтоб идти.
И кричит тут Д,Артаньян: -Знаешь, ты, кто я?
-Да мне всё равно кто ты,- отвечал Илья.
- Уступи дорогу мне, я же мушкетёр.
Но ни с места богатырь, только нос утёр.
- Я тогда убью тебя,- вновь кричит француз
- Ну, попробуй на, убей, если ты не трус.
И сошли они с тропы, на поляне бой,
Через пять минут Илья, на тропе живой.
Вытер о штаны он меч, на коня вскочил,
- Бродит тут хулиганьё, просто нету сил.
Вот шустряк, его ети, проволокой чуть,
Он не выколол мне глаз…. И продолжил путь
Критик, которого никто не называет сволочью - вообще не критик!
Хорошая аннотация твоего произведения - духи с феромонами на первом свидании.
Плохая аннотация твоего произведения- краткое описание не твоего произведения.
Критик - косметолог, делающий вскрытие.
Критик - священник, доказывающий Богу, что тот существует только потому, что есть священник.
Восторженная рецензия доказывает, что ты гений. Плохая, что гений - только ты.
Критическое эссе - остроумное признание собственной глупости.
Когда критик не знает, за что ругать, он начинает сравнивать.
При всех недостатках, критика - единственная реклама, за которую не надо платить.
Если из вас не получился критик - значит вообще ничего не получится.
Критик - человек без сердца, но с двумя желчными пузырями.
Если критик ругает ваше произведение - он его не понял. Если хвалит - не читал.
У моей кошки Машки - мыслей чудных лишку
Глаза как чашки и лохмата как тулуп,
Там где-то ночью, пакость - изловила мышку
И на подушку притащила мышкин труп.
Урчанье в ухо - будто бульканье во фляжке
Ночь до будильника минутами полна,
Глаз открываю - мышь у зрачка и уши Машки
И слив видений эротического сна...
...И хорошо - что не разбил я ей окошко
Она ударилась в трех дюймах от стекла,
Схватила мышь, вослед летевшую ей кошка
И фыркнув грубо, в сумрак утро протекла.
Доматерившись полчаса я встал с постели
И чистя зубы, Машку матами склонял,
Варил яйцо... И на "кыс-кыс" мое летели -
Одни лишь мухи и обиженное - "мяу!"...
Потом на трассе, в горсть собрав ума остаток,
Накрыло сердце к Машке волнами тепла,
Она ведь другу - принесла с утра на завтрак
Что-бы порадовать его - все что могла...
Однажды как-то на ночь глядя,
Осточертела нам тоска.
Мы на Тверскую, там где ****и,
Чтобы не мучалась рука.
И мы рванули. Там хохлушки.
По сотке баксов и вперёд.
И три весёлые подружки
На хате гвалт и хоровод.
Со мною вызвалась помпушка.
Да я и сам –то не хиляк.
И вот мы с нею, тушка к тушке
Туда, сюда и так и сяк.
И вот достигнув апогея,
Вдруг подломилася кровать.
И с чугунины батарею.
Хотел я головой измять.
Из лысины ручьём кровища.
Помпушка с перепугу щёлк.
Зубами сильно прикусила.
А я завыл, как серый волк
Забираясь глубоко под одеяло
Зимнею холодною порой,
Я воткнул ей до отказа жало
И уснул, довольный сам собой.
Утром же, проснувшись от похмелья
Злым, голодным, сплющенным при том,
Я не ощутил привычного веселья,
Кончив жизнь на свеженькой простынке
Красным окровавленным пятном.
Теперь Комар Вас больше не тревожит,
Он был раздавлен в простынях на ложе...
А вывод здесь совсем простой:
Нажрался, как свинья, иди домой.
Сижу я на краешке дома, плюю на ближайший балкон
И вслух рассуждаю:"Вот кома, ведь это же как Рубикон.
Нырнешь в эту реку с разбега, проедешься носом по дну,
Закроешь опухшие веки, всплывешь и прошепчешь:"Тону.",
И будешь по воле теченья к какому-то берегу плыть.
А если поспеет леченье, то ты еще сможешь пожить."
Достал из штанов свой мобильник, каким-то хирургам звоню:
"Ну если вы там не дебилы, не пьете раз сорок на дню,
Сейчас прилечу к вам я с неба. Спасайте уменьем своим!"
Соседка выходит за хлебом. "Привет, сколько лет, сколько зим!"-
- кричу ей в свободном полете. Она, посмотрев на меня,
Успела назвать идиотом. Упал я средь белого дня
На черную плоскость асфальта. В больнице меня уже ждут
И остро наточенный скальпель и цвета кирпичного жгут.
Ну вызови "Скорую", Люба! К чему бесполезный скандал?
А та лишь ругается грубо: "****ь, как ты весь дом за****!"
Но я не услышал слов этих, на берег уже выходил.
"Да-а-а, с Любой попал ты конкретно,"- архангел вздохнул Михаил.
Достал он свои папиросы, свои я успел намочить.
Мы сели на гальку с ним просто. На том берегу же врачи
Меня обступили, пытаясь опять переправить назад.
Соседка беззвучно рыдает. Смотрю, у архангела взгляд
Туманный. А речка мелеет, уже по колено везде.
"Спасают тебя там умело..." Я встал и пошел по воде.
Увидела Люба, хохочет и тут же роняет слезу:
"Варю тут куринный бульончик, в больницу тебе понесу!"
Заря играла огненным мячом.
В домах окрестных окна пламенели.
Бараны блеяли, косцы о травах пели,
Мужчины матерились ни о чём.
Глубинка русская не видела чудес.
Не бил фонтан струёй денатурата.
Буквально навернувшись банкоматом,
Внезапно сдох технический прогресс.
Народ курил и ковырял навоз.
Безмолвствовал, сажая огороды.
И в вечной контре с матерью-природой,
На грядки прыскал медный купорос.
Стремились к н*** жирные пучки
Петрушки с хреном, сельдерея с луком.
Сивушной дрёмой разливалась скука.
Народ курил и сплёвывал бычки.