Рамки семейные стали тесны -
Вырвался пар из кастрюли.
В гости являются странные сны
Веки едва лишь сомкнулись.
Вижу себя, ну, как мать родила,
Рядом с красоткой в постели.
В страстных объятьях ночка плыла...
Голос жены сон развеял.
День словно жвачка. Хожу сам не свой,
Грядущую ночь поджидаю.
Хочется снова мне встретиться с той,
Что накануне ласкала.
Утром с трудом продираю глаза.
Ох, как во сне оторвались!
ВЮность шумела - попойки, друзья...
Пели, шутили, смеялись...
Каждая ночь дарит радость во сне,
Встречи с ней жду, умираю!
Так любопытно, что явится мне
Бахус иль фея из рая?!
Но странно, на смену серому дню
Ужас, бессонницы муки!
Лаской в объятья жену поманю
Доброго сна гладят руки!
Я в генах – Игорь Северянин!
Талант зарыть старался, но
Не удалось, а рифмы – дряни,
Меня уж извели давно.
Мне тридцать семь – пора решаться,
Наметить наконец-то цель…
В лицо перчатку. И стреляться.
Хоть с Васей Уткиным… Дуэль!!!
А что? Напрасно гнал волну я,
На Уткина за разом раз?…
И лишь одно меня волнует:
А вдруг осечку Вася даст?
Гуляя вечером семьёй, –
Устали мы. В притихшем сквере,
Свободной завладев скамьёй, –
Расслабились. По крайней мере
Мне так казалось до тех пор,
Пока я слушал всякий вздор.
Жена, как принято у нас,
О чём-то вечном говорила
И в чудный предзакатный час
От мужа глаз не отводила;
Смеялись дети без забот,
Припомнив школьный анекдот.
Как вдруг, я вздрогнул от того,
Что чей-то взгляд меня смущает
И неприятный холодок
Мне в душу червем заползает –
Напротив, (к чёрту – благодать!)
Присели двое: сын и мать.
Она – богиня: римский нос,
Глаза огромны смотрят смело,
А в них ко мне немой вопрос,
Где вместо слов – стальные стрелы,
И мальчик на меня похож –
Брюнет и личиком хорош.
Он пальчиком грозится мне!
В душе моей испуг, смятенье.
Кто не грешил из нас? В уме –
Прелестных лиц столпотворенье.
Да, кто ж она? Я потрясен!
Исчезни, згинь, кошмарный сон!
Вдруг искрой мысль: уймись, болван!
Угрозы нет семейным узам.
Будь счастлив, старый графоман.
К тебе таки явилась Муза!
А с нею – шут и балагур,
Кудрявый мальчуган – Амур!
Закатаю рукава
и возьмусь за дело -
К мыслям подберу слова,
Что б сильней задело.
Угодить не волен всем,
Да, и нет мотива -
Накопилось много тем
В буднях коллектива.
Поброжу во тьме ночной.
Погоняюсь с ветром.
И, в поэзии чумной
Стану важным мэтром.
Про поитику пишу,
О порочных нравах,
Про заблудшую душу,
О семейных драмах.
В патриота наряжусь,
Застрочу ретиво,
То придамся куражу
В области интима.
Улыбаюсь детству в след.
Трону то, что свято.
Ну, а если темы нет?
Посылаю матом?
"На Кавказе даже микробы ходят в папахах."
Р. Токадзе, ветеринар, томада и аксакал.
Когда Вано Мимадзе узнал, что сессия это совсем не женщина, а просто то, что наступает после семестра, то неприятно удивился, тяжело вздохнул и произнес: -Этого и слэдовало ожыдат.
Впрочем, Вано был потомственным джигитом и потому с легким пониманием относился к собственным трудностям. Сдавать, так сдавать!
Институт сильно изменился. Ушло осеннее веселье. Студенты нервничали, педагоги потирали руки. Впрочем, первый «препод» был излишне серьезен и к делу относился без должного юмора. Седенький профессор философии был весь в очках, буквально с ног до головы. Он сменил примерно четыре пары очков, но так и не сумел узнать бравого кавказского студента.
-А вы точно с моего курса? –нахмурился он.
Вано приветливо кивнул. Он тоже видел профессора впервые, но и не думал на него сердиться. Вытянул билет, присел, с нескрываемым интересом прочел все то, что там было написано, прислушался к нервному шуршанию шпаргалок на задних рядах и приветливо кивнул профессору.
-Что… уже готовы?- удивился тот.
-Мы ко всэму готови, -ответил отважный джигит, кладя на стол перед столь уважаемым мудрецом билет и зачетку.
-Ну-с, что такое экзистенциализм? – спросил уважаемый мудрец.
-У нас в ауле это совершэнно нэприличное слово! –строго заметил Вано.
Профессор оторопел от такого ответа, смутился и буркнул: -Ладно, давайте второй вопрос.
А сам протянул руку к зачетке, которая против обыкновения, была какой-то пухлой и увесистой. Набитой зелененькими закладочками, местами похожими на доллары.
-Эсли мало… я добавлю, в дэканате почемут-та расцэнки нэ говорят, -извиняющимся тоном сказал Вано.
Когда он выходил из аудитории, то навстречу ему попался сокурсник и соотечественник Вахтанг, впрочем, из другого аула.
-Знаешь, что такое кси-стан-цилизм? –весело спросил его Вано.
-Нет!- честно ответил Вахтанг.
-Скоро узнаешь, -Вано кивнул на дверь. –У меня перэ-экзаминовка. Но я нэ в обидэ. Он патриот. Доллары брат нэ хочет. Следщий раз рубли нэсу.
-Вах! –сказал Вахтанг и иноходью помчался в пункт обмена валюты.
Вечером Вано и Вахтанг встретились снова на квартире тети сестры мужа бабушки Вахтанга, которая была внучатой племянницей самого Багратиона.
-Рубли тожэ нэ взял! –с места в карьер возмутился Вахтанг.
-Нулэвая наблюдательност, -подумал про себя Вано. Определенно Вахтанг был человеком не из их аула. –Друг мой Вахтанг! Куда профэссор ходил в пэрерыв между экзамены? Ты как всэгда нэ видел. Он ходил сталовую, панимаешь? Туда шел как мудрец, оттуда савсем зеленый. Немного покушаль и плохо стало.
-Повара зарезать к чорт-вой матэри! –возмутился Вахтанг. –Травит таких уважаемых людей, а ми страдаэм.
На этом неприятный разговор об экзаменах был завершен, и началось мирное дружеское застолье. Сокурсники и соотечественники стали пить «Цинандали» и беседовать о девушках. Никто из них и не думал сердиться на седенького профессора.
Вано все же сдал сессию "приложив немало труда к собственным усилиям". И на каникулы отправился в туманный Альбион, дабы выветрить проклятый экзистенциализм из своей светлой черноволосой головы. Британские каникулы отважного джигита проходили следующим образом…
Отбыв мучительно долгую неделю в суровых шотландских горах, Вано Мимидзе отправил родне в Москву и Кутаиси открытку следующего содержания:
"Горы есть. Вино есть. Кровный месть есть. Лезгинка танцуют,
шашлык жарить умеют. Во всем джигиты, но носят юбки.
Зачем не знаю: загадочный народ.
С приветом, Вано."
Пока в Москве и Кутаиси друзья и родственники изумлялись читая и пере¬читывая написанное, Вано из странных и суровых шотландских гор плавно переехал в равнинный и туманный Лондон. В столицу британс¬кой империи он прибыл ровно в полдень по Гринвичу, в здравом уме и трезвой памяти или же наоборот: ум его был трезв, а память здрава так, местных просто зависть брала.
Видимо поэтому ему захотелось и выпить. И было где…Столи¬ца данного островного государства буквально кишмя кишела разного рода питейными заведения¬ми, просто глаза разбегались. Приятно повеселевший джигит немед¬ленно приступил к внимательным и вдумчивым дегустациям, но судя по всему никакого особенного восторга в области желудка не ощу¬тил. Результатом его отважного похода стала еще одна открытка пос¬ланная в Москву. Кутаиси по этому поводу он беспокоить не стал.
"Виски пить нужно. Джин пить можно. Ирландское пиво-настоящее
несчастье. Очень горький предмет! А если серьезно: подойти
к бармену и сказать:"Дорогой! Мне пожалста бутылка "Киндзма¬раули" без льда, без джина, без тоника и без виски." Это бо¬лее привычно.
А вообще, Лондон сильно напоминает Кутаиси.
С похмелья, Вано."
Пока в Москве изумлялись второй его открытке, Вано не теряя времени попусту, познакомился с Сюзан, так как всегда любил краси¬вых девушек. На Сюзан он так же произвел неизгладимое впечатле¬ние: ширина плеч, уверенный взгляд, а кроме того человека в кепке такого размера ей в Англии видеть не приходилось.
Несмотря на то, что Сюзан училась в колледже и происходила из аристократичес¬кой семьи, она была не слишком образованной девушкой и ни слова не знала по грузински. Русским языком она владела с грехом пополам так, что язык жестов, к которому Вано приноровился за неделю пребы¬вания в Шотландии, был отставлен в сторону и забыт как страшный сон. Тем не менее Вано твердо решил заполнить непростительный про¬бел в образовании очаровательной аристократки и через два дня она уже умела говорить "Вах!" совершенно без акцента, а это маленькое слово обозначает очень много и из него одного можно построить це¬лую фразу.
Умеренно теплым лондонским деньком влюбленная парочка, томно вздыхая, бродила взад-вперед по Риджентс -парку и Сюзан точно опыт¬ный экскурсовод показывала Вано разбросанных то там, то сям знакомых.
-Вот видите, джентльмен у пруда кормит уток хлебом? Это лорд Генри. А вот там гуляет с черным пуделем лорд Джон...
Вано вежливо перебил прекрасную спутницу:
-Видите там у фонтанчика, жарит шашлык и ругается с полици¬ей? Это муж моей тети, Лордкипанидзе.
-Вы меня представите?- спросила Сюзан, внезапно загоревшись желанием познакомиться со столь колоритным лордом.
-Лучше в другой раз, моя радость, -уклончиво сказал Вано. Он хоть и был настоящим джигитом, но есть шашлык, приготовленный единственным мужем родной тети ему не очень хотелось. Лордкипанид¬зе был человеком не из их аула и потому не очень хорошо умел го¬товить шашлык. К тому же словесная перепалка с невозмутимыми поли¬цейскими отвлекла его внимание, мясо подгорело, а Вано, невзирая на юный возраст, был не по годам мудр и не собирался портить себе же¬лудок. Впрочем, эти мимолетные подробности он оставил при себе и плавно перевел разговор в другое русло:
-Вы хотели показать мне Вестминстерское аббатство и вест¬минстерского аббата.
Сюзан кивнула и они пошли к выходу из парка, тем более, что на помощь полиции
уже спешили пожарники. Надо заметить, что Риджентс- парк это излюбленное место прогу¬лок коренных матерых лондонцев, так что многие из гуляющих очень даже обратили внимание на Вано гуляющего с Сюзан и еще более на кепку венчавшую его выдающуюся во многих отношениях голову. Прошел слушок о новой моде. Лорд Генри швырнул в уток остатки батона, лорд Джон зажал подмышку своего черного пуделя. Оба они отправились в магазин. И не они одни. Вскоре из магазинов исчезли кепки больших размеров. Когда несколько припозднившийся вестминстерский аббат пожелал приобрести для себя аналогичный головной убор, оказа¬лось, что все кепки давно раскуплены на месяц вперед и поступают все новые заказы. А Лондон и вправду напоминает Кутаиси, который, между прочим, был столицей Колхидского царства. Именно оттуда древние греки свистнули и Золотое Руно, и заодно Медею. И не вернули до сих пор!
Между тем отношения молодой пары развивались бурно.Через день после парковой прогулки Вано и Сюзан решили вступить в брак. Родственники с английской стороны не возражали. Что касается родственников со стороны Вано, то с ними предстоял серьезный раз¬говор и просто поставить их перед фактом, послав открыточку было нельзя. Необходимо было личное присутствие.
Неделю спустя Ее Величество английская королева вкушала тра¬диционый цейлонский чай с кривыми шотландскими рогаликами и дума¬ла Бог знает о чем. Внезапно в зал вошел без стука довольно раз¬вязный малый. Он сел за стол без спроса, нахально налил себе чаю, без стеснения похитил один из королевских рогаликов. По повад¬кам явный социалист. Присмотревшись внимательней королева узнала надоедливого премьер-министра. Тот схрупал рогалик, выдул чай и сказал как бы между прочим, коварно шевеля ушами:
-Знаете, Ваше Величество, а ведь господин Мимидзе вылетел в Москву утренним рейсом. И неизвестно вернется ли.
-Вах –вах -вах!- только и сказала британская королева. Сюзан приходилась ей внучатой племянницей…
Пусти меня в дом, дорогая хозяйка,
Я вымок, озяб, очень хочется кушать…
В уюте тепла разложу без утайки
На ушко тебе по секрету всю душу…
Ведь ты меня знаешь: я белый, пушистый,
И, если по шёрстке, то - ласковый, нежный…
На шее опушечка, словно монисто…
Чуть – чуть отдохну и опять буду прежним…
Позволь мне отведать кусочек бекона –
Продукт для котов очень даже полезный…
Под трепетом пальцев усну, утомлённо,
Мурлыча тобою любимые песни…
Как прежде, вдвоём, на воркующей ноте
В мир грёз унесёмся всё дальше и выше…
До пятницы я совершенно свободен,
А в пятницу с Муркой свиданье на крыше…
То есть не то чтобы очень веско
То есть не то чтобы без оглядки
Я ухожу с опохмельной песней
Вязкой мазней в тетрадке
Мне говорят:
- А ведь ты вернешься
Это уж как придется
Сколько упущено дней хороших
попусту безвозвратно
На языке закипают звуки
думаю не размякну
У вдохновенья здоровый кукиш
А у мигрени плешь
Что-то предчувствия всполошились
Я повторяю:
- Какая жалость
Правдоподобие - просто шалость
С ним-то мы поспешили
Все друзья у меня поэты
сам я мало что написал
Больше баловался и бредил
Выл в похмельные небеса
А читатели - прохиндеи
им палёного подавай
Как скопытиться за идею
Блин, никто не зовет на чай
Так и хочется утром вставши
и почесываясь
сказать
я пишу потому что спящим
остается тереть глаза
В танце диком непогода закружилась среди дня.
Настроенье у народа, будто задница коня.
По которой больно плёткой дождь с грозою хлёстко бьёт.
Если дружен малость с водкой – нипочём сей переплёт.
Рот откроем, внутрь примем по рюмашечке хмельной.
Настроение поднимем. Эх, ещё бы по одной.
После третьей непогода беспокойство не чинит.
Лью четвёртую, природа выпить пятую манит.
Дождь стучится в окна бойко, а народу – по колено.
Радость вызволит попойка из осенней грусти плена!
Разломаны стулья, отвинчена дверца у шкафа,
От люстры остался всего лишь малюсенький провод,
Храпят на полу Света, Дима, Андрюша и Маша,
Ну вот наконец для тусовки их выдался повод.
Под стулам сидит, не дыша, красно-синяя кошка,
Ей очень обидно, и хочется всех исцарапать.
Обоев на стенах осталось ну очень немножко,
А в мамину вазу так метко попал чей-то лапоть.
Соседи уснули под утро, сожрав валерьянку,
Ковёр на полу почему-то стал цвета варенья,
И в зеркале вместо студентов одни обезьянки,
Так круто отметили Машин вчера день рожденья.
Примерю судейскую тогу
И стану суд правый вершить.
Спрошу подсудимого строго:
Посмел бедолага грешить?-
Обязан творить по канонам.
От правил нельзя отступать.
Шаг влево опасная зона.
Шаг вправо звериная пасть.
Разгневан? Не брызгай слюною.
Сглотни подступивший комок.
Живи и твори под конвоем.
Под резкий судейский свисток.