Белый снег врезается с размаху
Во вчера покрашенный газон.
Генерал Козлов одел папаху -
Наступает войлочный сезон...
Завтра в часть пойдёт он утром рано,
Чисто выбрит, смел и коренаст.
Помня, что папаха из барана,
Он воротам части честь отдаст!
Смотрю как тлеют угольки в камине.
Муж на работе, пёс в углу храпит.
Пью с отвращеньем гадостный Мартини...
И ни одна скотина не звонит!
Верните мне зарплату, изуверы!
Иначе сдохну в классовой борьбе...
Но лёгкий ветерок из-за портьеры
доносит фразу:"Дура. *Фиг тебе."
В лесу раздавался топор дровосека. А ****? Лесов-то полно.
Дубово-тупая стезя человека – добро изводить на ховно.
Вообще, наш народец, живя среди леса, в лесах же и срок отбывал:
Вернётся домой, пару досочек свиснет, и снова на лесоповал.
Смиренный крестьянин, «ягнёнок» тамбовский… И только глазищи – огнём!
В заросшей душе затаился Дубровский, с тяжело-глухим кистенём…
А Лес, между тем, иноземным воякам всегда преподносит урок,
К примеру, Сусанин когда-то полякам открыл при лесах «Турбюро»…
Тут надо бы вспомнить и Ботик Петруши, (позднее Царь вырубит Флот!)
Надолго и прочно флотилия лучший Российской Державе оплот.
Хоть домик, хоть банька - Да хоть зубочистка! - хоть Богу возвышенный Храм,
Повсюду Дружище - безбрежный и чистый, повсюду опорой он нам.
А помнишь художник - по имени Шишкин? За это талант и люблю:
Он брал за медведей, быть может, не слишком, но с ка-аждой сосны – по рублю!
Как встанет к мольберту, да маслом намажет – Как будто себе на кусок!
Большого Топтыгу, топтыгов помельче… Ну, и конечно, лесок!..
Поэты-таланты и здесь не отстали! Кудрявый про лес настрочил:
На сказках прекрасно карьеру поправил, немилость Царёву смягчил.
А этот, Рязанский?! Запутался в грёзах, поэт развиздяй-голова!
По-пьянке, в любви признавался берёзам, а после рубил на дрова.
…А ныне мы слышим пустые дебаты - слюной изойдёт кандидат,
Про лес и не вспомнит, но «фоткаться» будет на фоне берёзки, пить дать!
И каждого Лес приютит, приголубит, и каждого Лес сохранит.
Он нас, как детей, по-отечески любит, и всякую глупость простит…
***
Япошка в горшке, самурай кривоногий, взрастил икебану с вершок,
А в нашем горшке пораскисли дороги… Треть мира – нехилый горшок.
Сама по себе в нём растёт «икебана» - у нас не болит голова,
И в душах хмельных, от Бескраинства пьяных,
Цветёт и поёт Трын-трава…
Дуб могучий! Дуб старинный!
Дуб, изрезанный ножом,
На тебе весь пыл невинный
Не мужей еще, не жён.
Брошу взгляд благоговейно:
Сколько судеб здесь слилось!
«МЭ плюс ЖО» (глоток портвейна),
Процарапал сердце гвоздь...
Как под этим самым дубом
И хотелось, моглось ...
Написать: «Моя голуба!»
И - домой (увы!) поврозь!
Здесь куда ни глянешь – имя,
Единенье жарких губ.
Всё молитвами твоими,
Старый дуб, могучий дуб!
Не утихнут вопли страсти -
«МЭ плюс ЖО» (и вновь - портвейн) –
Чьё-то маленькое счастье,
Просто счастье, без затей.
Морально устаревший механизм
Фактически стал старше на год ровно.
Призвав на помощь весь свой оптимизм,
Замечу (между строк и хладнокровно),
Что гарантийный срок истёк давно,
Модель, опять же, снята с производства.
Чинить изделие довольно мудрено:
Нет запчастей, а те, что есть – уродство…
А тут ещё этический аспект,
Что лёг в основу многих рекламаций:
Искусственный давно есть интеллект
В продукции иных организаций!
Машина (нету слов!) нехороша.
Да и мозгов – не больше, чем в болванке…
И только я увидел, что Душа
Законсервирована в этой ржавой банке!
Больней, чем новый кий, тоска стучит в затылок.
И боль не превозмочь, и отмахнуться лень -
Полковнику никто ни писем, ни посылок
Не пишет и не шлёт, причём, не первый день...
Тогда полковник сам простым казённым словом
Излился, как умел, в батальном полотне,
Прошил и подписал: "Полковнику КОЗЛОВУ".
А чтоб быстрей дошло, добавил - (Лично мне!)
Воспитанный в среде прославленной хищеньем,.
Он марок налепил, достав их изо рта.
А вязью написал "Послать с уведомленьем!"
Сбылось*! Подведена последняя черта...
Письмо его дойдёт, сомненья никакого!
Солдат превозмогёт судьбы любой каприз.
Не зря есть кредо у полковника Козлова -
Нигде и никогда не падать духом (вниз).
А скверная судьба глумиться продолжала,
Стремясь за разом раз замять его в дерьмо:
Он не пошёл вперёд по службе - в генералы,
Чтоб только получить заветное письмо...
………………..
Полковнику никто не пишет даже книжек,
Все вертятся в своей дежурной суете.
А ведь полковник, он - не просто Чижик-Пыжик
И уж совсем не конь, тем более, в пальте…
Исполненный забот, как о цветах садовник,
Чтобы добро жило и побеждало зло,
Я книгу посвятить решил Тебе, полковник!
Но вот, не задалось. Прости меня, Козлов…
Ты правильно пойми, что поздно или рано,
Бестселлер сей дойдёт к Министру - на Арбат.
Тогда Твой командир, начальник Твой - Баранов,
Обидится на нас и влепит всем подряд.
Дождь
в горной местности
сделать легко:
Бери молнию-нож,
режь небо этим ножом,
И в эту прореху
лей воду рекой,
Не забыв сюда же добавить гром.
Природа этот рецепт избрав,
Пользуется им столетия,
Показывая приезжим свой грозный нрав,
Как говорится, и большим, и детям.
Причем, происходит это явление
Сразу,
внезапно,
раз - и пошло!
Без предисловий,
без объявления
Дождь начинается,
дождь начинается,
Темно на улице или светло.
Есть ли люди на улице,
нет ли, Природе на это -
В высшей степени - наплевать.
(Хотя говорят, что природа - мать).
Стихия ревет, людей за окна спрятав,
Но величием своим заставляет их
Прижаться к стеклу.
Минута -
И на улице уже не слякоть,
А океан
Из сотен морей -
Огромных луж.
Гольфстрим в миниатюре. . .
С «Пятачка» начиная,
Всосав в себя сотни малых рек,
Несется
по главной улице,
Проспекту Первомая -
Величественен
и жуток этот бег.
Машины не едут –
плывут пароходами,
Автобус «ЛАЗ»,
как плавбаза «Слава»,
А за ним,
на глазах у изумленного народа,
Мелких судов разноцветная лава.
А люди, забыв о метрах шерсти
С пятидесятипроцентным лавсаном,
Чешут
в потоках воды по проспекту
В мокрых костюмах по пояс самый.
Дождь сменяется крупным градом,
Если скажу: с яйцо -
не поверите,
Нe верите?
Ладно,
не надо...
Приезжайте - сами проверите.
Но все стихает минут через тридцать,
Так же внезапно и неожиданно.
Последний поток смывает частицы
Песка, пополам с водою разжиженного.
И снова солнце царит Людовиком,
Пар по улицам гоняя беспечно,
Матерясь, хозяева собирают по дворикам
Яблоки, сбитые градом-картечью.
Вам, мол, курортники, - это до лампочки,
Нужны вам, зеленые, как дырки от бубликов.
А мы град видели в белых тапочках!
Осенью яблоки - сотни рубликов.
Так пошумят стихия и люди
И стихнут, гнев на покой сменив.
И снова, влюбленные прятаться будут
У речки, в косах плакучих ив.
И снова будут вставать рассветы,
И ливни лить, и громЫ грохотать,
И, вероятно, другие поэты
Об этом будут когда-то писать...
Есть среди пампасов поселенье,
Их седой обычай так гласит:
"Раздавать кликухи по уменьям"
В шутку одного другой шутник
"Кожаным чулком" прозвал. Вот гад, а?
Погоняло не для мужика!
....
Тот, спеша к гармонии преграду
Удалить, не прибегая к яду,
Вызвал на дуэль обидчика.
Расчертили посреди пампасов
С двух сторон две линии огня.
Обе - в пять шагов.
Боезапасы. Секунданты. Прочая х-ня.
Встали, не забыв мотню поправить,
Счет чеканит уши: ... два, один!
И, согласно всех дуэльных правил,
Каждый разрядил свой карабин.
...
Пуля кобуру задела звонко,
По касательной, и прям в яйцо!
Не разбилось, так, .. разрыв мошонки..
Наш герой побагровел лицом:
"Мудозвон! Куда ты целил, на х.й?!
Это ниже пояса плевок!
На повтор дуэль! (Перчатку - в ряху)
Тоже, Ворошиловский стрелок!
Самого - на пересадку члена,
Будешь (недоделанный Джеймс Бонд)
Знать, как проливать чужое семя,
И пускать по ветру генофонд!
...
Выжил сразу, (без переливаний,
Яйцо заштопали, семь швов),
И созвал в салуне партсобранье
На доклад длиною в двадцать слов:
"Эй! Теперь я буду зваться гордо
"Драным яйцом". Забыть чулка!
Все чулки - для тёлок!
Пусть не морду,
ШРАМЫ УКРАШАЮТ МУЖИКА!
Жена – тут я ей благодарен -
Не устаёт мне разъяснять,
Кто из подруг её коварен,
Кто – стерва, кто – простая бл@дь…
Конечно я – не промах-парень,
И цель её могу понять,
Но, кое в чём с ней солидарен -
Не стОит бабам доверять!..