когда не нужен никому
на пепелище страсти злой
приятно выпить одному
и вспомнить о любви былой
не позабыв едва едва
перетрясти любовный прах
осенним днём, когда листва
кружит летая во дворах
когда заткнулись на кустах
давно пернатые певцы
стоять на сожженных мостах
считать сердечные рубцы
пока печаль как мёд густа
вдохнуть в себя ночную гарь
и верить в то что никогда
не повторится всё как встарь
.
/В артиллерии я, естественно, не того...
Поэтому основывалась на эмоциях. Уж извините/.
Тишина. Будто нету войны...
У Боржкá, окопавшись на склоне,
хорошо погостить у весны
две недельки в глухой обороне.
Грунт скрипит под напором лопат,
спины-дуги на солнцышке преют...
Но решил беспокойный комбат:
«Подавить за рекой батареи!»
Пусть:
. Гри́шин с Кýцым Сашею,
. врежут из Ромашино!
. А Вам, мол, Ваня Брóвщенко -
. уж быть корректировщиком.
Солнце всласть как и прежде пекло,
беспокоиться небо не стало...
Всё земное упрямо ползло,
всё что выше - нахально летало.
Седце мучила ржавая мысль,
заземляя красоты природы:
Вот и кончилась мирная жизнь,
не прошло (вашу мать!) и "полгода".
Ведь:
. Кто-то в баньке парится,
. а кто живёт - не старится...
. За что ж ты Ваня Бровщенко
. попал в корректировщики?
Жизнь и письма читай между строк, -
поговаривал Сýхарев Вовчик...
...улыбнулся комбат: "первый" - бог!
штаб - "второй", "третий" - корректировщик.
Встал, прокашлялся: "Мне бы понять...
где зарылись... Не знаю, признаться.
Твой квадрат - "38-05",
их (бог даст) - "38-12".
Коль:
. Полегла разведочка -
. ноченькой, без весточки,
. так знать, вам, Ваня Бровщенко,
. и быть корректировщиком.
Знаю, немцы с рассветом начнут.
Вижу зáдум штабных, как в живую:
упрядить, хоть на пару минут...
их поддержку накрыть огневую.
...умываясь водой ледяной,
ми́нул брод (не простая задачка)...
Где-то там впереди, за весной -
"38-05", Водокачка.
Эх:
. Хорошо солдатику
. с легкой в медсанбатике.
. И как ты, Ваня Бровщенко,
. влип в корректировщики?
Повезло, как не знаю кому.
Лезу в гору. Светает... Успею.
...что за ляд*, ни черта не пойму,
БАТАРЕЯ... ЕЩЁ БАТАРЕЯ!
Маскировка, посты по кустам...
Заприметили... Чую - попался.
"38-12" - вон там!
Так какого ж тут... фриц окопался?
Ишь:
. Притули́ли пушечки
. в Стрéльне на верхушечке...
. Но я ж проинспектирую
. и вас "подкорректирую!"
Небо алым зарделось едва,
три минуты до артподготовки...
Не успеешь моргнуть - как дрова,
срубит снайпер из чёрной винтовки.
...и в мембрану опять и опять,
чтобы было и мёртвому слышно,
я ору: "ТР-ррИДЦАТЬ ВОСЕМЬ - НОЛЬ ПЯТЬ!"
...
я ору: тридцать восемь - ноль пять...
...
Вроде вышло.
Уж:
. Вы братки́-ребя́тушки,
. отпишите матушке:
. мол, ваш Ванюшка Бровщенко
. БЫЛ КОРРЕКТИРОВЩИКОМ...
******
Кто дочитал до конца, тому от меня большое спасибо.
Уходит Осень. Тёплая, уютная.
Зарыться бы в листву, как в кофту к маме...
Заснуть осенним ёжиком под утро бы,
Проспать всю наледь странных расставаний...
Проснуться вновь – с Весной, с тобой, в уме.
Свой интеллект подвергнув сдвигам тектоническим
Я - верю в Бога! Как в себя, в кота, в кредит,
Намного больше всех больных онкологических
И даже больше - чем в аду архимандрит..
Чем девяносто миллионов - телевизору,
Чем сто процентов, в Гарри Поттера - детей,
И не нуждаюсь в подкреплении девизами
Из снятых профессионально новостей.
Я Верю в Разум высший, Истину и Логику!
В того кто их соединил как в сноп камыш!!!
А культы разные, шаманы или попики
Мне, как посредники - мешают только лишь...
Я верю в истинного ГОспода Всевышнего!
И говорю с ним я как сын его и друг!..
Без идиотов, схим, молитв и хлама лишнего
Еврейских сказок и магических услуг.
Не страшно то, что умирают,
А страшно то, что забывают.
…Жил человек, шальной, как ветер,
Красив и дело до всего.
И не было для нас на свете
Родней его, нужней его.
Но вот ушел туда, где спится
Так, как нигде и никогда.
За ним вдогонку вереницей
Умчались шустрые года.
Ликует жизнь! И, утверждаясь,
Выводит нас на новый круг.
Взамен былой – другая радость,
И возле сердца – новый друг.
О тех же, в ком души не чаял,
И кто теперь под грузом плит,
Воспоминаний луч случайный
Не ослепит, не опалит.
Где раньше ливень лил с охотой, -
Неслышно выпадет роса…
И только грустно смотрят с фото
Когда-то близкие глаза.
Не горько то, что умирают,
А горько то, что забывают.
Лучше чтобы этого стиха не было бы совсем, но увы...
Не спится... Я бы слёзы вытер,
Но нету их который год...
Не долетел сегодня в Питер
Из Шарм-эль-Шейха самолёт...
Не долетел... Сухая фраза,
А сколько боли, скорби в ней...
Две розы и стакан, как ваза,
Где водка с хлебом... Не черней
Он нынче лиц окаменевших,
Глядящих в Пулково в табло...
Надежда вдруг еще забрезжит
И воспарит молитв тепло
В небесные чертоги... Слышишь,
Господь призыв своих рабов???
Быть может заново распишешь
Ты этот день??? На все готов
Электорат твой усмирённый!!!!
Ответа нет... Молчит Эдем...
А в новостях провал бездонный
Надежды не дает совсем...
Никто не выжил... Небо пухом...
Не спится... Плавятся мозги...
Душа сгорела, тоже рухнув
В пустыню горя и тоски....
Египет русскому "икару"
Могилой братской стал за миг...
Молчу... Курю, вдыхая траур
И выдыхая нервный тик...
ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ПОГИБШИМ ПАССАЖИРАМ И ЧЛЕНАМ ЭКИПАЖА РЕЙСА ШАРМ-ЭЛЬ-ШЕЙХ - САНКТ -ПЕТЕРБУРГ...
..Двадцать пятый этаж "высотки"
Вырастает в ноябрь стремительно,
Снег, как женские ноги колготки -
Облегает лица строителей.
Ролтон желтый смешав с порошками,
Закричал сварщик Слава Плеткин:
- "Щас бы супчику, да с потрошками!"..
И - бутылочку настоящей водки.
(Про водку - добавил Синицин),
Штукатур соседнего помещения,
Разрезал холодную пиццу
И посмотрел на нее с отвращением.
Леха каменщик, сидя на рее
С усами над губой из инея,
Разгрыз как льдинку вареник
Глянул вниз и сказал, - "Пузырь" с меня!..
Ускакал, как за взяткой прораб Кузьмич
Замотав морду в шарф как скотчем,
Если б он с такой скоростью клал кирпич
Мы бы сдали объект досрочно.
Разлили ровно, сказали тост: - За план!..
Слава Плеткин, стуча кишками,
Рявкнул, мерзлой котлетой заев стакан:
- "Щас бы супчику! Да с потрошками!..
А потом инженер попросил
Сложный шов у фасада заднего,
И Слава Плеткин его варил
Без страховки, на метр от здания.
Минус тридцать... Железо... Кулак в рукав...
Мимо шаг... И... Полет с флажками...
Я у "скорой" спросил: - Что могу, я, Слав!?..
- "Щас бы супчику!.. Да с потрошками!..
Мне измена не страшна,
Знаю, что любовь грешна,
Я с неверным расстаюсь,
Но предательства боюсь.
Если в трудную минуту
Не подаст надежно руку,
Норовит подставить ногу,
Не спешит он на подмогу…
Не изменится предатель,
Вновь предаст ямокопатель.
Не видел внука я давно
А мы с ним были заодно,
Друзья, как не разлей вода,
Мы вместе брали города.
От нас в кусты сбегал дракон
Читая наш в лесу закон
Что попадёт тот под статью
Кто вред учинит муравью.
Что к популяции ежей
Нам быть желательно нежней,
Не разводить в лесу костры
Во время засухи -жары.
Что должен и простой и знать
Беречь природу, вашу мать,
Тогда и белки и ежи
Спокойно будут в чаще жить....
Мы все одной цепи звено...
Не видел внука я давно.
Жалей об этом не жалей
Но внук становиться взрослей.
(Попадание в голову ореха, вроде смешной фрагмент.
Но рассказ из этого вот такой)
Пожилой мужчина, можно сказать, что ещё не совсем старый, старым его делал вид шикарной седой бороды, ровненько отрезанной на уровне груди. Раньше говорили, что отрезана под лопату. Задрав голову смотрел вверх на огромный, такой же старый орешник. С одного боку шумело, почему то всегда шумевшее море. Напротив моря гордо стояли вечно молчавшие горы, напрочь заросшие зелёными деревьями и растениями, и даже когда облака или тучи присаживались отдохнуть на эти самые вершины гор, то казалось, что макушки деревьев сгибались под их тяжестью. Сегодня ни туч, ни облаков не было, вовсю светило радостное летнее солнце, как бы стараясь с утра получше разогреть этот летний день. Туристы толпами спускались к морю, многочисленные дети тащили к морю всякого вида круги, матрацы, надувные игрушки, многие прямо из дома бежали к морю в пышно надутых разноцветных нарукавниках. В жизни часто можно увидеть людей подолгу смотрящих в загадочную пучину морских просторов, также часто люди рассматривают горы, по сказочному велению природы нависшие над этими самыми морскими просторами. Мужчина же снизу смотрел в середину кроны орешника. Вдруг с вершины дерева сорвался плод и со всего маху угодил в голову мужчины.
–Вот сукин сын,- пробормотал мужчина.
Он даже обрадовался попавшему в его голову ореху. Тут же согнувшись он быстро нашёл орех в траве и положив в карман, зашагал в свой дом, который стоял рядом на склоне.
Дом явно не тянул на вид дворца, но три его глаза-окна всё время смотрели на морские просторы, а двор опускавшийся вниз по склону, был отгорожен ровненьким забором почему-то напомнившим подрезанную бороду на груди хозяина. Из бороды двора, открыв калитку, вышли три женщины и беззаботно поздоровавшись с хозяином двинулись в сторону моря.
Мужчина войдя во двор, уселся на огромные качели и достав плод из кармана мельком взглянув на него, медленно раскачиваясь на качелях, крепко призадумался.
Каждый год примерно в одно и то же время лета он выходил под этот самый орешник и ждал.
Сегодня повезло с первого раза, вышел и вот почти сразу орешник наградил его, угодив в голову созревшим плодом. Началось это с той далёкой поры, когда он молодой парень, вернувшись из армии получил орехом по башке. На следующий год случилось то же самое, а уж потом так и повелось, что он выходил и ждал сверху падающего плода. Он никогда и никому не рассказывал об этом, но когда плод падал, он почему-то считал, что всё в этом году будет удачно, что всё в его жизни будет хорошо и прекрасно.
Каждый год в этот день после орешника случалось, какое то значительное, или не очень потрясение в его жизни.
Старик поднялся и бодро обойдя дом, открыл калитку с правой стороны двора.
Эта калитка была всегда закрыта на замок, и мало кто из отдыхающих знал, что там за забором начинается городское кладбище, и уж вообще никто и не догадывался, что там целый ряд памятников самых близких родных хозяина.
Он часто по утрам выходил к ним, присаживался на лавочку и рассматривал памятники, а может про себя разговаривал с ними. С его самыми близкими родственниками начиная от прадеда, с прабабками, и кончая его сыном погибшим в авто катастрофе. Самое последнее захоронение, была его жена, которая просто не вынесла гибели младшего сына и за несколько месяцев медленно угасла, оставив его одного, ожидать своей участи. Он и себе давно приготовил местечко, да и памятник бережно обёрнутый в целлофан стоял у забора, как бы наготове, одно постоянно мучило, что никто не знает, то его заветное местечко, где он должен упокоиться навсегда. Дочь его, жила далеко на востоке страны, у неё своя семья и случись ему умереть, она вряд ли, при всём желании успеет на похороны.
Старший сын, так тот вечно сидел в тюрьме и на свободе надолго не задерживался.
Хотя уже клялся ему, что это в последний раз и как только выйдет, так больше туда ни ногой. Жаль только что сидеть ему ещё четыре года, а за это время много воды утечёт. Старик снова вынул орех из кармана и положил на могилу жене.
Он как бы сообщил ей, что ещё не все его дела здесь завершены и ещё год, ему придётся прожить. И было совсем непонятно рад он этому, или нет.
Могила прадеда, основателя их поместья, стояла как бы во главе всего мемориала. Жёсткий был дед, человечище. Три войны прошёл, одиннадцать детей, пятеро приёмных. Всех поднял, вырастил. Только из одиннадцати, трое здесь похоронены, остальных тоже давно нет в живых, по всей стране поразбросаны. Трое старших его сыновей сложили головы в Отечественную войну, и дед его остался там навечно без вести пропавшим, а прадед вернулся. Пятьдесят шесть было ему в сорок пятом. Георгиевский крест с первой мировой, со второй, два ордена Славы, медаль За отвагу и орден Красной звезды, до сих пор хранились дома. Так и висит в шкафу гимнастёрка, со всеми наградами. Протопал прадед от Сталинграда, до Восточной Пруссии, дослужившись до старшины.
Бабка его, сноха прадеда, как узнала, что муж её, сын прадеда, без вести пропал, оставила на попечение прабабке маленького отца, да и подалась медсестрой на фронт. Война закончилась, а на неё похоронка пришла из Германии в самом конце войны погибла в Берлине, раненого перевязывала, снайпер не пожалел, выстрелил.
Три жены прадеда похоронены рядом с ним. Только последняя бабка, после его смерти к сестре уехала, да так там её и схоронили. Он хорошо помнил ту прабабку, добрая, очень покладистая, она частенько защищала его от грозного прадеда. А тот ругал его, а сам посмеивался одними усами, правда иногда и трепал его за ухо за всяческие детские проделки.
Так и вырос он, до самой юности с прадедом-человечищем.
Он прекрасно помнил, как умирал старый солдат.
Он помнил, как до самого своего конца, прадед с весны до самой поздней осени ходил по утрам к морю и купался. Уже совсем старый, перед самой смертью, постоянно будил его и просил сходить с ним, тяжеловато ему назад подниматься было. После смерти в его шкафу он нашёл тетрадь-книгу, где прадед писал воспоминания о своей жизни. Мысли тревожившие его, несуразицы происходившие в Великой державе. Он даже хотел книгу издать, но всё было как-то недосуг и пожелтевшая тетрадь так и осталась в одном шкафу с прадедовской гимнастёркой.
Отец тоже был похоронен здесь. Родителей будто не было в его маленьком детстве, они были геологами и очень часто пропадали в командировках. А уж когда прадед умер, тут –то они остановились, а отец не с знаю с чего, вдруг запил крепко, хотя в молодости с ним такое не случалось. Да так и умер, не выходя из запоя. Могила матери, была рядом с отцовской, после смерти отца, она пожила всего четыре года, пошла в город, да и не вернулась. Просто упала на остановке и умерла. Врачи сказали, что сильное кровоизлияние в мозг.
Вернувшись во двор от погребённых, он вдруг увидел, как открылась калитка и во двор быстренько вошёл его сын, он воровато осмотрел улицу и плотно прикрыл калитку.
- Батя! Здорово батя, это я.
Старик остановился посреди двора, в голове веером мелькнула целая куча мыслей.
А вот и потрясение.
-Пап пойдём в дом. Сбежал я, укрыться мне надо на время.
-Эх, Ванька, всё у тебя не слава Богу, сбежал то зачем?
Говорил же мне в последний раз.
Они вошли в дом, старик отодвинул шкаф от стены и они ступили на каменную лестницу, которая вела в глубокий подвал, о котором не знал в доме никто кроме хозяина.
Пап,только ради Бога не воспитывай.
Так получилось, я поживу здесь, а потом видно будет.
Есть у меня ксива, припрятана.
В Абхазии поживу, а может на Украину подамся.
Только воевать неохота, ну короче видать будет.
- Второй выход не завален? Сын двинулся проверять выход.
А старик молча сидел на табурете и во все глаза глядел на своего непутёвого сына.
Мысли опять неслись вереницей.
Ой нет, не просто Ванька сбежал.
Это точно делюга какая-нибудь у них организовалась.
Сдать его, нет, умру не сдам.
Вот тебе и орех, прямо так по башке.
03.09.2016г.
Да, мы живём сегодня в странном мире…
Где умных учит жизни идиот,
Где тот в фаворе, чьё безумство шире,
И тот у власти, чей поганей рот...
Ну, посудите сами – не кретины?
Иметь такой фантазии полёт:
Турецким лётчикам! Героев Украины!
За сбитый в Сирии! Российский самолёт!
Так можно разом всё свести к абсурду,
Из фактов сделать кашу, суп-пюре:
Ну, скажем, дать Героя Чили курду
Взорвавшему индусов в Анкаре...
Тогда пускай поруганной Пальмире
И Киев станет «город-побратим»…
Нет, явно мы не в том сегодня мире,
Которым видеть все его хотим…
На каждом углу продаются мимозы,
Букетик пушистый в газете лелею…
Весна верховодит. А ночью – морозы,
И мама твердит: «Одевайся теплее!»
Купила бы маме нарциссы, тюльпаны,
Красивое платье из ткани отменной.
Купила бы, точно… но пусты карманы,
Вот с первой получки – тогда, непременно!
Ах, женские праздники, сколько их было…
Сияют весною из прошлого - лица.
Смотрю на портрет моей мамочки милой,
Что в платье нарядном... И впрямь, как царица!