Для человека русского всегда
Беда любая не была чужою,
И в грозные военные года,
И в годы созидательного строя.
Так повелось и испокон веков
Передавалось в каждом поколенье —
Себя из рабских вызволив оков,
Он и других приблизил к избавленью.
Хотя и времена не те уже,
И эхо войн осталось в прошлом где-то,
Быть на переднем, главном рубеже —
Вот русского характера примета.
Вот и опять в нагрянувшей беде
Проверить мужество пора настала…
Сегодня местом подвига людей
Авария чернобыльская стала.
* * *
Все началось внезапно, как удар,
Лицом к лицу поставив против факта —
Сильнейший взрыв... Авария... Пожар...
Горел четвертый, пущенный реактор.
В стране еще не знали ничего,
Трудились люди, веселились где-то...
И вот апрель... Тридцатое число...
И первое известие в газетах.
Всего лишь несколько статейных строк...
Не знали люди, что стоит за ними.
Хотя уже в народе ходит толк
О взрыве на АЭС... Каком-то взрыве...
Не мало было споров и идей,
Все больше накалялись интересы,
И вот с волненьем тысячи людей
Следят за сообщениями прессы.
А новости тревожней с каждым днем:
«...За ликвидацию взялись поспешно,
Но все попытки справиться с огнем
Кончаются пока что безуспешно...»
* * *
И вот район Чернобыльской АЭС,
Поселок Припять – маленькое чудо.
Здесь крышами касается небес
Домов многоэтажных амплитуда.
Поселок химиков, монтажников, врачей,
И энергетиков, чей труд особо знатен,
Кто трудовою доблестью своей
Стране приносит пользу в киловатте.
Сейчас вдруг опустел и вымер он,
Здесь людям оставаться нет резона,
Ведь этот прежде обжитой район
Теперь объявлен зараженной зоной.
И все же пуст он лишь на первый взгляд,
Хотя и нет обычного движенья,
Здесь как неделю, месяц, год назад
Идет работа, близкая к сраженью.
Здесь день и ночь не умолкает гул –
Со всех концов и точек Украины
По лентам автострад, как на Кабул,
Идут колоннами груженые машины.
Чернобыль – как второй военный фланг,
Как фронт второй для мирного Союза...
И все же грозное ущелие Саланг
За день не пропускает столько грузов.
Везут песка, цемента сотни тонн,
Чтоб там, на главном рубеже событий,
Укрыть людей от доз рентгеноволн
За стенами бетонных перекрытий.
* * *
Поселок Припять. Он сегодня стал
Известен всем, без исключения, пожалуй,
Ведь каждый дом здесь, улица, квартал –
Все помнит о последствиях пожара.
Нет, не следы разрух и пепелищ
Напоминают о пожаре этом,
Его последствия в безмолвьи стен и крыш,
Где враг засел для глаза незаметный.
Теперь здесь как в войну — и фронт и тыл,
Хотя в войну и было чуть попроще –
Был враг, но все же видимый он был,
Пусть даже и силен своею мощью.
Он был за бруствером окопного огня,
В прицельной мушке боевого автомата…
А здесь любая толстая броня
Не в силах защитить собой солдата.
Но, как и в пекле тех военных лет,
Солдаты с героизмом побеждают,
И этих вот значительных побед
По всей стране с волненьем ожидают.
Кричат газеты шрифтами статей,
Мелькают заголовками лихими,
В них судьбы сотен, тысячей людей,
Вступивших в бой с бушующей стихией.
* * *
Герои летчики, связисты, шофера,
Дозиметристы, взрывники, саперы...
Их всех сплотила, намертво сплела,
Одна беда, одно большое горе.
Чернобыль – это огненный плацдарм,
Где небо и земля слились внезапно.
Ведь все, что происходит здесь и там,
Все происходит слитно, поэтапно.
«Зависимость» – вот слово, что роднит
Людей, чей труд по-своему несхожий,
Они, как звенья в замкнутой цепи,
Обрыв которой просто невозможен.
Пронзая неба голубые этажи,
Иль твердыми ногами землю меря,
Они и здесь не прекращают жить,
Не унывать, любить, дружить и верить.
Кто хуже (мой скользит по лицам взгляд):
Крикливый хам иль хладнокровный гад
Или рубаха-парень подпитой
С предельною "святою простотой"?
А может - в зеркале - "почти интеллигентный" -
Ленивый, глупый и индифферентный?
Ах, батя, я по жизни заблудился, я так давно душой не отдыхал, куда бы проще, если б не родился, не пил, не ел, в колодцы не плевал. Когда бы знать, что это так надолго, что больно бьют, и лишь могила приз, ещё во чреве одиноким волком, я б пуповину лично перегрыз.
Ты сам-то как, в своих селеньях горних, тоска по нам забытым не гнетёт? Ты там, в тепле, среди доктрин бесспорных, а здесь как раньше, кто кого нагнёт. Андрюха как, небось, бухает часто, так дай леща, ну что ж он за балда? А если там он тоже склеит ласты, помрёт дурак, а дальше-то куда?
Привет меньшому, Димке – хулигану, пусть поднажмёт на пресс, как я просил. Скажи, не злюсь, за ту былую рану, когда он в хлам от жизни закосил.
Ты там держись, ты сильный батя, знаю, на передряги и болячки плюй. Ну, вот и всё, письмо своё кончаю, до встречи пап, и это…не горюй.
Один зоил
Двоил-троил,
И буд-то бы имел права,
И потому двоил-троил
Работу, мысли и слова.
Было такое-
Мол дано
На лихолетье
Междометье!
Себе он говорил одно,
Друзьям -другое,
Прочим - третье.
И лиц менял!
По два, по три!
А вот в разведку
Не пошел...
И сам не знал,
Кем был внутри,
Но очень смело говорил,
Что знает это хорошо.
Брал карандаш
После дождя
И на листе чертил штрихи
И раж
Входя и выходя
Писал поэмы и стихи.
Вроде не враг,
И не дурак...
Мечтал поехать в Коктебель...
Зачем мы так?
О ком мы так?
А раз мы так-
Не о себе ль?
Голубые слоны капризны,
Бледно-розовые хитры…
Серый слон – добрячок по жизни,
И мечтатель. Зато комары,
Слепни, мухи не докучают
Толстокожистому слону.
Он в жирафе души не чает,
И влюблён в антилопу гну.
Уважают слоны подарки,
Что приносит им детвора.
Обожают порою жаркой,
Обливать себя из ведра.
Для того у слона есть хобот,
Он частенько в него трубит.
Слон боится мышей, но злобы
Он не держит на них, поди…
Превосходно во снах летают
Замечтавшиеся слоны.
По весне их большие стаи
Фантазёрам легко видны.
Удивительно стройным клином,
Громогласно трубя, летят,
И морщинистые их спины
В предзакатных лучах блестят.
Голубые слоны – игрушки,
Розоватых я не встречал.
Пусть мальчишкам всем, и девчушкам
Снятся серые по ночам…
...Июль простужен - третий день идут дожди - опять якшался в шайке северного ветра и вот засыпался - град около пяти был...Вполцены ушёл погонный километр на рынке туч сапфирных...Бог совсем раскис, к Большой Медведице забрёл чайком согреться (ох, как не хочется ему спускаться вниз, давно пошаливает старенькое сердце...) смерть обнаглела - щеголяет без косы, с короткой чёлкой и каре по подворотням, в ломбард заложены кукушка и часы- ведь мерить век теперь пернатыми не модно...Уже не носит почту голубь, городским стал, у Макдоналдса похаживает важно, одна надежда - на журавликов бумажных, что Ваньке папа пьяный мастерит с тоски...
***
В природе кризис - лето рухнуло в дефолт,
Но вечер пятницы сдаётся в ипотеку,
И воробей из синей лужи пьёт и пьёт,
Блаженно щуря перепончатые веки,
Напившись неба, изучает биотоп
Московских homo, что к метро толпой несутся,
Венцы творенья, диадемы эволюций,
Вновь пережившие ещё один потоп...
А вот щебечут - ну, совсем, как воробьи,
По лужам скачут прытко, - парочка влюблённых,
Не разжимая руки тонкие свои,
Сбивая дождь, едва уснувший, с веток клёна...
Никем из признанных учённейших светил
Их глупый вид подробно так и не описан,
Их почему-то в труд свой Дарвин не вместил -
Их, в небе рыбою плывущих, в море - птицей...
Отряд Счастливые, вид Глупые, а класс -
Конечно, Высший, но в реестриках им тесно,
Они как радуга, притягивают глаз...
А царство их... похоже, царствие небесное...
* * *
Туман стоит за нашей дверью,
Ступил с крыльца, и сразу сник.
Иные есть — во что-то верят,
Во что — не могут объяснить.
Верь в Господа ты без сомнения,
И до последнего мгновения.
* * *
Собаке даны клыки,
Клыками она хватает.
Тебе даны кулаки,
Вот оборона какая.
Пускай, ты проворен, силён,
Себя не дашь в обиду,
Мощнее тебя слон,
Гораздо внушительней с виду.
Но ты человек, с душой,
И как человек - непрочен.
Сегодня ты очень большой,
А завтра ты маленький очень.
* * *
Замело твою сторожку
Разве что не до трубы;
У тебя есть и картошка
И соленые грибы.
И тепло тебе и сухо,
Дремлется, ну как в авто.
В общем, скучная житуха,
Но спокойная зато.
* * *
Дыхание твое мне дорого,
Как птице лазурь дня.
Родная, живи долго,
Гораздо дольше меня.
* * *
Намудрил, накрутил, наметафорил,
С виду кажется что глубоко;
Поступил нерадивым пахарем:
Тут копнул, там копнул да и только.
В спор он бросится,
Влезет в дебаты,
Не жалея горла мортиры…
Часто, где чересчур кудревато —
Скрыты элементарные дыры.
* * *
Мелочи дарим значение,
Возимся в серой золе.
Нас допекают мучения
Крепко на грешной земле.
* * *
Есть у юности забота,
Это у нее в чести:
Словно щит прикрыл кого-то
И от гибели спасти.
Но поймешь, когда устанешь,
Поведешь иную речь:
Хоть щитом из стали станешь —
Все равно не уберечь.
* * *
Что-то в животе урчало,
Что бы это означало.
Тит задумался как Кант
И решил: “Урчит талант”.
* * *
Какие крупные снежинки!
Какой роскошный снегопад!
А сколько всюду грязи липкой,
Трава и мусор невпопад.
Снежинки тают незаметно,
Становятся водой простой;
И только виснут капли с веток,
* * *
Оставить хоть что-то,
Самую малость,
Здесь по земле проходя:
Такое желание
Нам досталось,
От этого — никуда.
* * *
Меж собою связаны,
Им - и даль, и близь.
Смерть и боль — обязанность,
Равно как и жизнь.
На вершине Хингана стынут тучи
Непогодой мне угрожая
Я же весело смеюсь над ними
За дождём всегда следует солнце
Мы исчезнем совсем незаметно
И о нас все тут же забудут
Но зато все замрут в восхищенье
Глядя на снега Килиманджаро
Когда мысли тебя одолеют
И душа покоя лишится
Тихо выйди утром из дома
Обрати свой взор к Фудзияме
Выхожу один я из дома
Путь далёкий судьба предвещает
Не поеду я дальше Нагойи
Задержусь где-нибудь по дороге
Поселившись в доме кирпичном
Обо всём на свете забудешь
Не забудешь лишь шелест бамбука
Что ты слушал вблизи горы Хидо
Не спеши получать зарплату
Ведь её и истратить недолго
Ты представь себе как струится
У истоков река Синано
Камыши шуршат в отдаленье
Рыба плещется на перекате
Это вечный природы праздник
Хорошо у нас на Хоккайдо
Расцветёт однажды сакура
Пчёл на праздник созывая
Это я увидеть должен
Значит рано умирать
Когда я тебя покину
Не горюй и не печалься
Верных созови друзей ты
Пейте до утра сакэ
Восходящее солнце составит
Герб державы на флаге белом
Клич столетий не утихнет
Вечно слышу: “Банзай Ниппон!”
Фудзи обошёл я справа и слева
С самолёта взирал тоже долго
Думал, вот оно чудное чудо
Оказалась просто гора
Мост построю через Лету
Постою на середине
Полюбуюсь на перила
И пойду себе домой
Или я мостов не видел
Чтоб стоять, развесив уши
Как мальчишка желторотый
Что впервые видит Фудзи
Ту, что всех вершин прекрасней
Летним зноем наполнен воздух
Стрекоза на бамбук уселась
К городам никакого почтенья
Вот бы снова сюда вернуться
Молодые побеги бамбука
К солнцу с надеждой стремятся
Стадо буйволов, радость скрывая
Утоляют в ручье свою жажду
Возвращаясь в Нагасаки
Я поймал себя на мысли
Что не мыслю боле странствий
Чем дорога в край родной
* * *
Нас несомненно возвысят,
В страшный не бросят проем,
Эти часы нашей жизни,
Господу что мы отдаем.
* * *
Есть ли рай, и есть ли ад —
Мы узнаем, говорят.
* * *
Изощренный ум наш лих,
Оправданий ищет сих,
Что и злых создал Всевышний,
И терпеть должны мы их:
Ляпнуть может из засад
Это нам Альфонс де Сад.
* * *
Небо в том не виновато,
Что мозги у нас как вата.
* * *
Очень уж хотелось многим
От корыта сразу в боги;
Гласу разума не внемля
Переделать жизнь и землю.
От таких-то вот богов
Дожидайся батогов.
* * *
Если плоть души владыка, —
Плотоядие в обыко.
* * *
Крепка логическая нить,
В ней смысл не пустует:
На деньги можно все купить…
Продав себя вчистую.
* * *
Давно пора угомониться,
Не бегать за шальной мечтой.
Вон куст крушины в пруд глядится
В своей одежде золотой.
И пусть куда-то нас все гонит
Неугомонно суета;
Не все на свете грусть и горе,
Есть радость дней и красота.
* * *
Нелегко прощать того,
Кто не значит ничего.
А того, кого ты любишь
Целиком простишь всего.
* * *
Слышал я совсем случайно,
Плел какой-то «рыбий глаз»,
Мол, поэты измельчали,
Их осталось лишь на раз...
Мол, их символ — ворон-птица,
Да и тот взят в долг-кредит.
Не дано, мол, с небом слиться,
Им лишь слюни разводить.
Мол, впустую топчут землю,
Ищут жалким строчкам сбыт...
Эту речь я не приемлю,
Довод мною вдрызг разбит.
За поэтов — каждый кустик,
За поэтов — каждый лист,
И природа не допустит,
Чтоб они перевелись.
Позовут не многих к чаю,
Многих — мимо благодать;
Жив пока — не замечают:
Так удобнее, видать.
Блоку гонорар не нужен —
Только тиражируй знай.
А живой поэт без ужина —
Кверху рельсами трамвай.
О, мои друзья поэты!
Мне поверьте как спецу:
Не котлеты, а сонеты
Были вам всегда к лицу.
* * *
Плоть приходит и уходит
Окружение беспокоя;
И, похоже, не находит
Долгожданного покоя.
* * *
Наглости поднаберись –
Сразу улыбнётся жизнь.
* * *
Мы тычемся с обидами,
Что тайны так сильны.
А жизнь – она, что видим мы,
И что не видим мы.
* * *
Как в плоть внедряется душа? –
Такие мысли к нам спешат.
Куда уйдёт? – на это
Нам не найти ответа.
* * *
Пусть у нас мозги на вырост,
Но ответ такой на вынос:
Добирайся хоть до звёзд,
Ты до сути – не дорос.
* * *
Коль полезли неудачи –
Отовсюду стены плача.
* * *
Хотелось нам за сутки
Долететь до сути.
Лягушка надувалась,
Что от неё осталось?
* * *
Камни – это тоже жизнь,
С ними мы в родстве слились.
И деревья, реки-чаши,
Тоже родственники наши.
* * *
Словно дым стремился в небо,
За небесным хлебом
Неудачником не был,
И удач не ведал.
* * *
А разницы нет Воркута ли, Чита,
Да все одинаково сложено;
Учебники жизни читать не сложно,
Не скучно бы было читать.
* * *
Все в круге, где нет свежести,
Так кажется почти.
Мы в жизни ищем нежности,
Но тычут нас тычки.
* * *
Глупости все в стороны
И идей течения,
Деньги вечно стоили
Высшего значения.
Не нужны нам мании
Эти социальные;
Там, под яркой мантией
Дури наркомания.
За Меловым далёким перевалом, где ледники шлифуют гладь скалы, где снежные заносы и завалы, как стражи заповедной Бричмуллы.
Никитиным воспетые чинары, Большой Чимган пасущий облака, где воду пьют курдючные отары, из беглого Чаткала арыка.
Там виноград искрится изумрудом, арчовый лес которому сто лет, ручей в корнях сверкает, как полуда, тепло сердец, которым равных нет.
Там друг армейский, друг без оговорок, растит лозу обычный человек. Обычностью своей он сердцу дорог, большой душою маленький узбек.
Жена его, красавица хевсурка, стройна, голубоглаза, лён волос. Была Марина, ныне стала чурка, век-отморозок коррективы внёс.
Он прочесал железною гребёнкой, былых понятий и реалий срез. И всех от аксакала до ребёнка, занёс в таблицы. Род, окрас и вес.
Определил сумняшеся ничтоже, и разделил, кто всадник кто плебей. По языку и вновь по цвету кожи, тот фараон, а этот скарабей.
А было время, надо вспомнить, надо! Когда узбек (иначе он не мог) упал шинелью ржавой на гранату, резцы в насвае стиснувши в замок.
Тогда он выжил, он не мог не выжить, ведь за него молился весь спецназ. А мы всё ждём, неужто не напишет? Ужель запас огня в груди угас?
Сереет ночь, смердит гора окурков, ложатся строки, тяжелы и злы. Прочти узбек, и позвони мне чурка, дехканин заповедной Бричмуллы.
Ну, вот и вечер.
Наша встреча
Быть обещала очень близкой...
Вино, букеты...
Прочь запреты:
Я -молодая нигилистка.
Ты импозантен,
Очень знатен,
А я раскованно флиртую...
И первый тост,
Что произнес ты,
Срываю дерзким поцелуем...
Нагая грудь,
То верный путь,
Ласкаю пальцем твой пупок...
Рука скользнет...
Рука замрет...
И слышу я тяжелый вздох...
Потом без фраз,
И через час
Ты принимаешь ванну с пеной.
Я не курю,
А лишь смотрю.
Ты шепчешь:"Необыкновенна..."
Вот и рассвет...
Простой сюжет:
Я собираюсь, ты молчи...
Дождь моросит...
Уже в такси
Надену темные очки...
Редко пишу на подобные темы, но тут как-то все сложилось: и юбилей вывода войск из Афгана, и прочитанная книга Андрея Волоса "Война" (про взятие дворца Амина), и музыка Астора Пьяцоллы, и 23 февраля...
День рождения друга
Здравствуй, мой друг, - сколько лет и зим!
Кажется, ты время обманул.
Ветер поет, словно муэдзин.
Помнишь весну в городе Кабул?
Принял Баграм роту из Орла
И батальон из Караганды.
Сыпали цвет вешние сады.
Пили мы спирт прямо из горла.
На блокпостах местный царандой
Тихо творил утренний намаз.
Плыл Гиндукуш в дымке золотой.
Нам довели Родины приказ.
Десять ребят вышли по тропе,
Где не ходил даже Насреддин.
Лучший презент – это Ф-1.
Двадцать один стукнуло тебе.
Ну, а потом был короткий бой.
Был перевал пламенем объят.
Там и нашли славу и покой
Ты и еще пятеро ребят.
Я же другой вытянул билет.
Вот и с тобой выпью, закусив.
Ты на плите молод и красив,
Хоть и прошло три десятка лет.
Нынче уклад Родины другой.
Время свою выказало прыть.
Но мне тебя можно ли забыть?
Здравствуй, мой друг, здравствуй, дорогой!
Хорошо сохранился, и до седых волос так и остался молодым литератором...
Ещё одна книга таланта ему не прибавила, но какое-то спокойствие всё же придала...
- Я пишу для Народа, и поэтому замечания мне может делать только он! – с достоинством ответил известный писатель на ехидные замечания тех, кто его сдуру всё-таки прочитал, и теперь не знал, на ком своё читательское любопытство сорвать...
Долгие годы трудился начальником литературы, добился больших творческих успехов в области дисциплины...
Ему так осточертело гнать всё только на потр***, что, в конце концов, он решил сделать себе творческое харакири, и начать писать исключительно для себя...
Роман носил художественно-неутешительный характер, но, тем не менее, читался легко и даже, с удовольствием...
Задумал «Собрание сочинений», которое осталось только написать и напечатать...
Писал очень правильные книги, но читатель с его мозгами вечно набекрень мало того, что книги эти читал неправильно, так ещё не читал их вообще...
Книги его представляли настолько всеобщий интерес, что за автора было даже страшно: его могли буквально растерзать в клочья, чтобы только он больше не написал ни строчки...
Герой детектива не выдержал, и однажды автора всё-таки «пришил». Но сделал он это крайне грубо и непрофессионально, потому как автор был – халтурщик...
Серьёзность, с которой он писал всю эту чепуху, заставляла видеть в ней нечто большее...
Чем больше он творил, тем больше его читали. А чем больше его читали, тем больше у его читателей возникало вопросов, а потом и сомнений...
Книга была написана настолько добротно, что даже самому придирчивому читателю было гарантировано высококачественное чтиво...
Все пишущие – классические заблужденцы. Они наивно полагают, что только они пишут, а все остальные дурака валяют. И осознание этого помогает им писать всё больше и больше и заблуждаться всё дальше и дальше...
Для отработки приёмов карате лучше использовать всё же детективы. Не по Тургеневу же, в самом деле, дубасить, он детективы не писал...
Народ любит своих писателей, но только писателей правильных. А неправильных писателей народ не любит: они только зря народный хлеб жуют, а пишут, что хотят, то и пишут...
Из категории начинающих писателей плавно перешёл в категорию начинающих мемуаристов...
Книга предохраняет писателя от непосредственного контактов с читателем. Ведь ещё сколько среди них психов, от всех не упасёшься...
Крутая наша фантастика никак не поспевала за реальной нашей жизнью, которая была ещё крутей...
Заказ был чёткий: написать всё как было, но только так, чтобы всё было как надо...
Книгу его пришлось продавать аж с конной милицией. И всё бы хорошо, но лошади-дуры весь праздник испортили...
За всю жизнь так и не написал свою «Войну и мир», тогда как другие написали, и не одну...
Чтобы только не думать, люди стали много читать, благо, что теперь такой литературы стало столько, что даже книжные полки от возмущения трескаются...
Книжная макулатура не так уж бесполезна, как это пытаются утверждать шибко умные её злопыхатели: после соответствующей переработки на ней тоже можно печатать очень хорошие книги...
Возможно, кому-то это стихотворение напомнит произведение автора Санек:
Жми сюда однако, это самостоятельное произведение, написанное мной задолго до появления здесь стихотворения "Осенняя сценка". И посвящено оно конкретному человеку из моего города...
- - -
На улице скрипач играл мелодию из фильма.
Лежал футляр от скрипки возле ног его в пыли.
Прохожие, как водится, пройти спешили мимо.
Немногие в футляр бросали звонкие рубли.
А скрипка горько плакала проникновенной трелью.
Подхватывали птицы эту трель со всех сторон.
И редкие рубли, как-будто скудный дар, летели;
Хоть каждая слеза была ценою в миллион.
В палящий зной, в мороз зимой с ним скрипка постоянно.
Она живет, разбужена умелою рукой.
Прислушайтесь! Ведь музыка залечивает раны,
И может подарить или в момент отнять покой.
Как мелкую монету ночь рассыплет в небе звезды.
И скрипка изможденная отправится в футляр.
Ждать от прохожих милости уже конечно поздно.
Скрипач, собрав монеты, побредет в ближайший бар.
Угар табачно-водочный окутывает мысли.
Уже пуста бутылка, приближается рассвет.
А в этой жизни в общем-то нет никакого смысла.
Но каждый день скрипач выходит снова на проспект.
А тротуар ему в который раз заменит сцену.
И поплывет над городом знакомый всем мотив.
Да только скрипка будет петь совсем другую тему,
О том, что музыкант, увы, сегодня не в чести.
Но снова он играет ту мелодию из фильма.
Лежит футляр от скрипки возле ног его в пыли.
Прохожие, как водится, спеша проходят мимо.
Немногие в футляр бросают звонкие рубли.
Скрипач день ото дня готов нести искусство в массы,
Талант свой продавая, как недорогой товар.
И бару близлежащему потом пополнить кассу,
Отдав туда почти что весь дневной свой гонорар...
Жизнь - это сплошное надувательство.
Жизнь не приводит к смерти.
Это смерть приводит к жизни.
Жизнь наступает на жизнь, создавая ступени эволюции жизни.
Таким образом уступчивая наступчивость
создает устойчивую ступенчатость.