По рассказу соседа-фронтовика
лет 25-30 тому назад
В ту ночь мы возвращались из разведки.
Все шло, как надо, взяли "языка".
Достался нам фельдфебель - злой и крепкий,
Такой, что придушить пришлось слегка.
Луна качала тени редколесья,
Мы шли гуськом, Серега впереди.
До наших оставалось метров двести,
Как вдруг Серега шепчет мне: "Гляди!"
Навстречу нам, бесшумно, в маскхалатах,
Уверенной походкой, по прямой,
Держа на изготовку автоматы,
Немецкая разведка шла домой.
Мы с "языком", они, наверно, тоже.
У нас приказ - у них, такой же свой,
Что провалить задание - не можем,
Рискуя пленным, ввязываться в бой.
Махнул своим "вперед", а сам - левее,
Пригнувшись, перебежкой, к валуну.
Бежал, стараясь топать посильнее,
Наполнив хрустом веток тишину.
Как я и думал, немец, что шел первым,
Заметил в лунном свете мой бросок.
Не выдержали у фашиста нервы
И он нажал на спусковой крючок.
Потом еще стрельба, потом граната
Рванула справа,- я чуть не оглох.
Но было главное, ушли мои ребята
Под этот огневой переполох.
Мой ППШ лежит с разбитой ложей,
Пытаюсь подтянуть его назад...
А где же пальцы? Лишь лохмотья кожи,
Да кости белыми осколками торчат!
Перекатился за валун. Здоровой левой
Достал согретый телом пистолет.
Мизинец с безымянным вроде целы..
Кровь хлынула, а боли так и нет.
Через минуту - две мои вернутся,
Окопы - рядом, скинут "языка"...
Мне, главное сейчас, не промахнуться,
Если стрелять - то лишь наверняка.
Так и случилось... С трех сторон огнем
Прижали наши окруженных фрицев....
А я, бинтуясь, думал об одном:
Вот как теперь, без пальцев, мне креститься?
В сугробе лежа у обочины,
Собака воет озабоченно,
А если даже озадаченно -
Имеет право, однозначно.
Собачьих горестей касаемо,
Собаку выгнали хозяева.
Пускали раньше и в гостиную,
Да постарела, пахнет псиною.
Они пивко сосут с салакою,
Они смеются над собакою,
Они собаке машут ручкою -
Теперь зовут ее вонючкою.
Она лежит копной лохматою
С судьбою, напрочь поломатою,
И принимает эти почести,
И лишь слезу пускает по шерсти.
Но через вьюги завихрения
К ней опускаются видения,
Как будто с юною хозяйкою
Она проносится лужайкою
Еще не старая, не сивая,
Еще, как девочка, красивая,
Еще такая беззаботная,
Еще хозяевам угодная.
Но тьма сгущается морозная
И ночь качается беззвездная,
И ночь колышется метельная,
Как наша подлость, беспредельная.
Наутро кот из дома вылезет,
Собаке косточку он вынесет,
Но, где была собака брошена,
Всё белым снегом запорошено…
«Она взяла девочку на руки, и, озаренные светом и радостью, обе они вознеслись высоко-высоко - туда, где нет ни голода, ни холода, ни страха…»
Андерсен. Сказка «Девочка со спичками».
А она и не знала, что красива;
Как легки белокурые локоны
И сияет милое личико:
- Купите, купите спички!
Чудесные серные спички!
Ножки озябли. Присела без силы
За выступом дома, прямо у окон,
Праздничных, теплых... И - по привычке:
- Купите, купите спички!
Чудесные серные спички…
Рождественский вечер всем дарит счастье?
Вот бы решиться и чиркнуть о стену
(Пальцы замерзли без рукавичек)
Той вон не купленной спичкой,
Чудесною серною спичкой!
И - чирк! Огонек так нежен и ласков.
Отец за шалость прибьет непременно…
Пусть и прибьет. Отлично.
Горите, горите спички!
Чудесные серные спички!
Одна за одной… И свечкою яркой
Чудо сияет в холодных ладошках,
Иней растапливая на ресничках.
Горите сильнее, спички!
Чудесные серные спички!
Долой грусть, долой! Вот елка, подарки,
Гусь запеченный, сладкие крошки
От разноцветных куличиков…
- Бабушку мне покажите,
Чудесные серные спички!
И – бабушка с ней! Умершая летом.
(Кроху она ведь любила только…)
Но, огонек вдруг погас, как обычно…
Что же вы, что же вы, спички!
Чудесные серные спички!
- Бабушка, не пропадай, как конфеты,
Как сладкий пирог и нарядная елка!
Возьми меня, ягодка, птичка!
…Последняя в пальцах спичка.
Чудесная серная спичка…
Помню, как время упёрлось в начальную точку,
где зазеркалье рассыпалось бисером колким.
Множество гаснущих звёзд бесконечные ночи
пеплом припудрили… Холод. Неистовый холод
хваткой голодного волка сковал, не давая
криком обнять, улыбнувшись до звонкого утра.
Подвиг ревущего ветра у самого края
в памяти врос эпизодом реальности мутной.
Боль о тепле отболела… Лишь влажное небо
живо в глазах отражает картинки событий –
в душу упавшие ночи настоем целебным…
В эту погоду войдя, нет возможности выйти.
В этой погоде с тобой сожалели украдкой
доброй традиции спешно лететь через будни,
браво подпиливать сук под собой… Для порядка,
завтрашний чай заварить накануне, к полудню.
К вечеру, выполнив миссию планов досрочно,
думать, вздыхая, о жизни течении бурном,
нервно ругая газетную правду построчно,
тех, кто проходит сквозь судьбы привычно бравурно.
Тех, кого нет, и кто есть, чтоб придумать экзамен…
Как ты красив был в своей бесподобной свободе!
Выжал на раз бы подброшенный под ноги камень,
если рисковый кто тронет «свободу на взводе».
Помню до бега секунд промелькнувший отрезок…
Где ты, мой Гений, придумавший формулу выжить?!
………………..
Завтра проглотит сегодня привычно и дерзко,
солнцу не дав наиграться фонариком рыжим.
Понимаю, что стихотворение - не формат для Хохмодрома... Прошу меня простить. Но я давно нигде не размещаю свои стихи, кроме как здесь. Но пока что-то не до юмора и вообще не до стихов как-то... Потому и не появляюсь. Надеюсь, что всё изменится и всё ещё будет. А пока это...
Спасибо за понимание.
Замерзает Останкинский пруд уже́,
Но зайдёшь на него - треснет подло.
Так хочу оказаться я в Пудоже
И смотреть, как сковало льдом Водлу*.
Пусть кому-то покажется странностью,
Но клянусь (соли съем целый пуд аж)
Мне Москва со своей многогранностью
Не нужна - меня тянет в Пудож.
Близко мне - на рыбалку в Пудыши**,
Но туда не хочу вовсе ехать.
Хоть сейчас бы рванул до Пудожа,
Ну и дальше с тобой на Онего***.
Ты же знаешь, тебе врать не буду же,
На душе тяжкий груз, словно камень.
Я хочу оказаться в Пудоже
И тебя обнимать руками.
Шёл я мимо Нечаянной Радости****,
Звон её растревожил мне душу.
Вот бы в Скоропослушнице***** в старости
Быть с тобой. Знать - тебе я нужен.
В храм зашёл, постоял со свечками.
Вышел. Сплюнул ещё от сглаза.
А твою ипотеку с печками
Мы оплатим быстрей в два раза.
Купим домик ещё за городом,
Где-то в тихом красивом месте.
Не боись, не помрём от голода.
Путешествовать будем вместе.
Это будет, наверное, чудо же,
Ведь любовь - всем основам основа.
Я готов быть хоть завтра в Пудоже,
"Да" твоё - мне маяк, а не слово.
Я, как раньше, все-все твои родинки
Расцелую и шрам на коленке.
Но слова твои в сердце, как дротики.
Сполз я, воздух глотая, по стенке...
Всё равно где, в Москве ли, в Пудоже,
Все дела, пусть с другой огранкой,
Обязательно где-то в будущем,
Возвращаются всем бумерангом.
Прилетела тебе "обраточка".
Жаль дурёху... Знай: где бы я не был,
Я смотрю на твою фотокарточку.
Обнимаю душою и небом.
* Река в Пудоже
** Деревня на Яузском водохранилище
***Онежское озеро
****Церковь иконы Божьей Матери Нечаянная Радость в Марьиной Роще в Москве
*****Церковь иконы Божьей Матери Скоропослушница в Пудоже, Карелия.
ЗДОРОВОЕ ЕХИДСТВО С ЭЛЕМЕНТАМИ ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЯ (попытка предисловия к полному собранию сочинений Владимира Гарвикова)
Всё-таки эпитафии надо писать при жизни. Самому. И не ждать, когда за тебя это сделают другие. В этом плане Володя Гавриков оказался прозорлив. Да и вообще, никто, кроме него, и не смог бы написать такое:
… Плюс ко всему, пишу с таким расчётом,
Чтобы, когда закончится мой век,
В знак уваженья, славы и почёта
Сказали бы не только идиоты:
«Какой же ж, блин, прикольный человек!
И чтоб друзья количеством немалым
Пригнали бы на кладбище трамвай,
Достали водку, пряники и САЛО,
И пара фраз хотя бы прозвучала:
«Вован – зачот!» и «Нолито, вставай!»
Его первая и на сегодняшний день пока единственная книга называется «Загадка линии отрыва». Что это за линия отрыва такая? А это перфорация на туалетной бумаге. Только и всего, спросите вы? Да, только и всего. Но в этом весь Гавриков. Он умудрился через эту, казалось бы, бытовую мелочь, обозначить одну из главных российских проблем. Судите сами:
У нас в руках бумага рвётся криво,
Хоть там и дырки строго по прямой.
Похоже, форма линии отрыва –
Загадка даже для неё самой.
Для нас прямой отрыв подобен чуду,
Как будто вдруг сама зажглась свеча,
Ведь руки наши явно не оттуда,
Хотя торчат как будто из плеча.
И вопрос даже не в том, что мы всё делаем спустя рукава, но и относимся друг другу, мягко говоря, не дружественно. Каждый на своём месте работает для галочки. И не важно, что он производит, туалетную бумагу или космический корабль. Хотя, возможно, с кораблём не совсем удачный пример. И всё-таки. На выходе обычно получается не очень функциональный продукт.
А вообще, чтобы быть подготовленным к чтению стихов Гаврикова, надо понимать, что Володя – это мастер стёба. Он стебается над всем, что его (и нас) окружает. Он даже в беседе не прибегает к прямому изложению мысли, а скорее наводит собеседника на ту или иную мысль. Такой тип мышления. Редкий, своеобразный.
Поэтому и стихи не поверхностные, а глубокие, с подтекстом. В своих стихах он нарочито искажает устоявшиеся выражения, и со стороны может показаться, что имеешь дело с малограмотным человеком. Но надо знать Володю. Это эрудит. Более того, он очень современен. Часто пользуется молодёжным сленгом. Замахивается на научные темы. Невольно восторгаешься пытливостью его ума.
До всего-то ему есть дело. Вроде лето проводит на даче в трудах праведных, мастерит, собирает урожай, но продолжает держать руку на пульсе событий. И не просто следит за новостями, но и реагирует на них остроумнейшими поэтическими выпадами, в которых, помимо искромётного юмора, просматривается и гражданская позиция автора.
Володя Гавриков по праву принадлежит к, так называемым, сетевым поэтам. Лично я впервые узнал о нём через сайт Хохмодром, где он публиковался под псевдонимом Клок Марли и был в большом авторитете. Его манера вести дискуссию, мягко, но убедительно, в совокупности с незаурядным поэтическим даром, возвели его на самый верх иерархической лестницы.
Он не терпел банальностей и реагировал на них со свойственным ему сарказмом. Я наблюдал, как люди недоумевали, получая на свой комментарий, типа, «Класс!» или «Божественно!», развёрнутый, не без издёвки, ответ.
Вот как он охарактеризовал свою манеру в одном из комментариев: «Здоровое ехидство с элементами человеколюбия есть стержень моей внутренней и внешней политики, стратегии и тактики поведения в отношении ближнего и дальнего, как в мирное, так и военное (особенно беспокойное ночное) время. Стержень стараюсь всегда держать в тонусе и готовности к применению по прямому назначению».
Вообще, любой творческий человек по натуре эгоист. Володя был выше этого, и всегда с теплотой и внимание относился к чужому творчеству. Вот как он прокомментировал однажды своё отношение к коллегам по юмористическому цеху:
Так нам талантливым и надо –
Терпеть друг друга столько лет!
Спасибо всем, кто, стоя рядом,
Нам не спешил давать совет.
Многие пытались ему подражать, но не дотягивали до уровня, не могли достигнуть такой концентрации сатирической мысли, когда что ни строчка, то перл, остроумная находка. Да куда там, такое дано единицам. Гавриков был как раз таким.
Мне лично импонировал его армейский цикл (если вообще в его понимании существовал таковой). Но стихи об армии были явно отдельным направлением его творчества. В них он в очень тонкой филигранной форме высмеивал армейскую среду, которой посвятил не один десяток лет своей жизни. Ох уж этот армейский юмор. Он известен своей непритязательностью. Но в изложении Гаврикова он обретал глубинный смысл.
Ещё одна деталь. Много стихов у Володи написано про алкоголь. Эта тема в его творчестве вполне может конкурировать с армейской тематикой. Но на деле, пьяницей он никогда не был. Пил очень интеллигентно, и не абы что, предпочитая водке хороший, дорогой виски, или коньяк.
У меня дома до сих пор стоит недопитая им бутылка «Courvoisier». Во время последнего своего посещения нашей квартиры, прощаясь, он попросил меня: «Сбереги для следующего раза». И я берегу. Хотя знаю, что он уже не придёт. Скорее всего, отнесу в следующий раз на могилу, вот он порадуется.
Он очень любил жизнь. И хотел жить. Не случайно в 2019 году на свой день рождения он написал такие строки:
Нет, возраст наш – не дело вкуса.
И он не спрашивает нас.
Я дважды прожил срок Иисуса.
Хочу ещё. В последний раз...
Сказать, что нам будет не хватать его, ничего не сказать. С его уходом как будто ушла и часть чего-то от каждого, кто имел счастье с ним дружить и общаться. Мы сделаем всё, чтобы Володя продолжал жить хотя бы посредством своего творчества. Чтобы как можно больше людей узнали об этом необыкновенном человеке... И полюбили его, как однажды и навсегда полюбили его мы.
Первым кирпичиком в этом здании будет его персональный авторский том в книжной серии «Антология Сатиры и Юмора России XXI века». Возможно, стихи Володи Гаврикова снова зазвучат на радио «Юмор-ФМ» (переговоры с радиостанцией ведутся). Ну и, естественно, мы будем вспоминать о нём на наших выступлениях, цитировать.
В заключении хочу привести текст моего посвящения ему. В нём всё моё отношение к другу и коллеге. Я благодарен судьбе, что она свела меня с ним. Я многому у него научился. И, в первую очередь, человеколюбию.
Тут не надо быть Сократа вроде,
Или за спиной иметь филфак,
Чтоб понять, что Гавриков Володя
Всякие стихи слагать мастак.
Совокупность всех его творений
Позволяет даже заключить,
Что Володя наш конкретно гений!
Да, вот так! Чего уж тут мельчить.
Гении они ж ваще скромняги:
Настрочат какой-нибудь шедевр,
И сидят в своём ареопаге,
В стороне от долларов, и евр.
Так и он, на нимб надев корону,
В «глухарях» проводит овертайм.
А ведь мог задвинуть Мегафону
Свой бестселлер «Ленин и Билайн».
Иль, согласно откликам хвалебным,
Тот же «Дядя Женя», как ликбез,
Мог служить пособием учебным
Для надводной службы МЧС.
Но Володя был бы не Володя,
Если б тупо гнался за деньгой
Потому и чтут его в народе,
Называют «милый», «дорогой».
Эх, включить бы в школьную программу
Все произведения его,
Чтобы вместо «Мама мыла раму»
Дети... не читали ничего.
Ничего, что в голову бредову
Может невзначай прийти, увы,
А, конкретно, Гаврикова Вову,
Гаврикова Вову из Москвы.
Володя, пока мы живы, ты тоже будешь продолжать с нами жить!
Вечная память тебе, и Царствие Небесное!
Оттаяла душа,
воспрянула родная
Перед лицом зари,
у леса на виду,
Где тропки, чередой
из чащи выбегая,
Берут меня в полон
и за собой ведут.
Окрестные места
простреливает дятел,
Под куполом небес
приклеившись к сосне,
А тоненький ручей –
старинный мой приятель –
О чем-то дорогом
названивает мне.
Вдали промчал русак,
земли едва касаясь,
Дурманящей волной
пахнуло от травы, -
И ты, живой ковер,
и ты, пугливый заяц,
Какое счастье знать,
что есть на свете вы!
Я не отдам вовек
сокровищ всей вселенной,
На самый трудный спор
я, словно в бой, пойду
За этот краткий миг,
за этот миг бесценный
Перед лицом зари,
у леса на виду…
Кому, скажите, не знаком
Спор, что порой нас увлекает,
Когда страстей накатит ком,
И слово ранит, будто камень.
И каждый знает, горше нет,
Нет унизительней страданья,
Когда свой главный аргумент
Ты вспоминаешь с запозданьем.
Испепелит тебя всего,
Лишит надолго сна и силы.
Его бы только одного
Сломить противника хватило.
Чтоб тот, сражённый наповал,
Твоё не в силах вынуть жало,
Как рыба воздух ртом хватал,
И был бы так смешон и жалок!
…Перешагнув лет Рубикон
(Надеюсь, всё же став мудрее),
Об аргументе о таком
Ничуть, представьте, не жалею.
Когда я шанс другому дал,
Пьянящей крови не отведав,
То, может, именно тогда
И одержал свою победу.
Может как-нибудь всё образуется,
Звёзды в небе ночном расцелуются,
Листья павшие к веткам приклеются,
И печали лихие развеются,
Кое-кто наверху постарается,
И былые ошибки исправятся,
Все кривые пути разравняются,
Когда ноги дороги касаются.
Лик луны в облака будет кутаться,
Заставляя тоскливо задуматься,
То, что было, совсем позабудется,
А, что будет, в конце концов сбудется,
И, когда ночь устало нахмурится,
Пьяный ветер исполнит на улице
Будто странный романс-караоке
Под биенье сердец одиноких...
Что за напасть - как надерусь,
пройдусь по пиву или бражке,
окрест меня - Святая Русь.
А трезвый - долбаная рашка.
Полощет прапор, реет крест,
Духовность, Вера, трали-вали,
а входишь в зассанный подъезд
и приобщаешься реалий,
и в испарениях мочи
сусальный блеск линяет, чахнет...
И злой издевкою звучит:
"Здесь русский дух, здесь Русью пахнет".
И волком хочется завыть,
и нету чувства окаянней,
чем стыд страну свою любить
издалека или по пьяни.
Прочел только что стих С.М.5 "Червонец СССР", и вспомнились времена начала гибели советского червонца, а вместе с ним и СССР. Этот был тяжелейший период жизни для очень многих людей. Многие вспомнят сейчас эти годы. Сочинилась у меня тогда песенка для "кухни" на мотив одной
из песен Владимира Высоцкого. Начиналось время пустых прилавков, талонов на масло и т.д.
Были раньше времена,
Есть в кармане три рубля,
Ты спокойно идешь в магазин,
Набираешь мандарин
Сразу несколько корзин,
Остается еще рубль один...
Припев:
Успокойся, гражданин, пояс затяни,
Это только присказка, сказка впереди.
Магазин покинул ты,
Направляешься к такси,
Благо, божеской ставка была,
Путь дорога далека,
Ехал целых два часа,
А шофер еще дал сдачи с рубля...
Успокойся, гражданин, пояс затяни,
Это только присказка, сказка впереди.
Все, что было, то прошло,
То забыть пора давно,
А теперь довели нас до слез.
"Братьев" столько развелось,
Что несчастный русский лось
В заповедник свое мясо унес...
Успокойся, гражданин, пояс затяни,
Это только присказка, сказка впереди.
Мы не ездим на такси,
И едим лишь иваси,
Мы про мясо забыли давно,
Масло видим лишь в кино,
Не достать нам до него,
Предназначено для Польши оно...
Успокойся, гражданин, пояс затяни,
Это только присказка, сказка впереди.
Вот запрет выходит нам
По московским жить часам, *
И должны мы теперь меньше спать,
Нужно ночью нам вставать,
Рис кубанский убирать,
Во Вьетнаме голодовка опять...
Успокойся, гражданин, пояс затяни,
Это только присказка, сказка впереди.
А в один прекрасный миг
Раздается дикий крик,
Алкоголик кричит, слышен мат.
Цены выросли опять,
Где же деньги теперь брать,
И бутылки где теперь собирать...?
Успокойся, гражданин, пояс затяни,
Это только присказка, сказка впереди.
Ладно, этот пусть алкаш,
Но причем ребенок наш?
В ясли сонным несем мы его.
А вина во всем того,
Кто забрался высоко,
И не видит под собой ничего...
Успокойся, гражданин, пояс затяни,
Это только присказка, сказка впереди...
* Несколько месяцев в тот период в Краснодарском крае время отличалось
от московского на один час. Программа "Время" начиналась
у нас в 22-00.
А назавтра привычный прогноз – гололёд на дорогах,
и бегут леденящие блики в промозглости дней,
застревая в угрюмых холмах придорожных сугробов,
пробирая унылым молчанием серых теней.
А назавтра – метели танцпол, с ног сшибающий ветер,
в монотонном потоке простуды движение лиц,
(в замерзающей массе планктона малёк не заметен),
едкий кашель, застывший на кромках дрожащих ресниц…
А назавтра всё тот же троллейбус, и стынь остановки,
и на лавочке спит, как вчера, коченеющий кот,
рядом бомж пригубил поллитровку студёной «Перцовки»,
и напару с котом дожевал со слезой бутерброд.
Завтра будет ненастным, немым отражением жизни,
уплывающей серыми буднями за горизонт.
Согревая ладони дыханием, будет не лишним
заболевшие мысли отправить построчно в ремонт…
Шаги провидения лишь иллюзорно легки,
Их не остановят ни огненный ров, ни стена.
Однажды, по воле, иль воле богов вопреки,
Под небом заплаканным встретились Он и Она.
Притихло безумие вихрей, неистовство бурь,
Лениво попрятались в сумерках грозные сны,
И жизнь засияла, как мог бы сиять Кохинур
В мерцающем свете магической южной луны.
Он в солнечный полдень развешивал радуг холсты.
На синих холмах, на сиреневых пастбищах звёзд
Выращивал были из грёз неземной красоты.
Под ноги стелил ей ковры восхитительных роз.
Он ладил слова, будто нежные сети вязал,
По капле вливал в сердце дымчато-ласковый яд.
Она, беззаботно купаясь в лазурных глазах,
Однажды нырнула и не возвратилась назад.
Она распадалась в нём на миллиарды частей,
И вновь возрождалась, судьбу за загривок держа.
Не каждый поймёт, как опасно, и как вместе с тем
Безумно прекрасно - босою ступать по ножам.
Багрянец бесовских закатов над ними пылал,
Гремели хоралы в ночи: "Кто влюблён, тот и прав"....
Не знаю, какой там у повести вышел финал,
Никто по сей день не расскажет о том, не солгав,
След давних событий тончайшим песком занесён,
Без устали мельницы крутят седые века.
Она - королева. А он...
просто Мерлин. И всё.
Немного волшебник, но только немного... Пока.