Наблюдаючи в Раде картину*, * - ну, типа, картину Репина "П..."
всё поня́ть не решаюсь никак:
я попала в страну бабуинов
или в рай голохвостых макак?
У такой героической массы
(кто бы чтó тут мне нé говори́л)
сплошь макачьи ужимки, гримассы...
и деяния чёрных горил.
Приглядеться к той парочке рыжих
(что навесили "левым" люлей...) -
к бабуинам, пожалуй что, ближе.
Но макаками были б милей.
А красавца с ефрейторским рылом
(дело фюрера чую живó)
явно можно отнесть к гамадри́лам,
хоть пока их ещё меньшинство.
О делах покалякать "о скорбных"
соберутся, побьются... (Пиар!)
Ведь в быту: клоунада да порно -
вот и вéсь (ихний) рé-пертуáр.
Это ж на...?! Не находите странным(?):
выдвигаются планчики-блиц
павианом... ещё павианом...
Где хоть тень человеческих лиц?
Вот, ей-богу, сейчас и не вспомню
(давит сокодвиженье весны)
кто завёз человекоподобных
в этот лучший питомник страны.
Где Надію* "звездой" величают, * - типа, Надежду С.
где приматы лютуют гурьбой...
* * * *
Я ведь ржала над ними вначале.
А теперь хохочу над собой.
Тают свечи рекой, чуть прозрачного теплого воска,
а в седой полутьме, тени страшные будто зовут.
Вы поверьте, друзья, говорить мне об этом не просто,
И поэтому я, все в стихах вам поведаю тут.
Сохнут в вазе цветы, да окно поросло паутиной.
Заржавели все петли в заколоченных мною дверях.
Я давно потерял, то что было когда-то любимой,
Обвиняя во всем одного лишь и только себя.
Без вины виноват, а она как всегда безупречна.
Сколько времени я в этом трауре вечном провел?
Сколько лет я потратил бездарно, безумно, беспечно?
А теперь я за это свой крест и ярмо приобрел!
Элегантно в ночи, на глазах у небесного зодчества,
Я кружусь в тишине и мерцании тысяч свечей.
Это танго вдвоем, где партнер мой, мое одиночество.
Мы танцуем давно в окружении страшных теней.
Однажды возле Курского вокзала
Спросил я у цыганки - Сколько лет
Осталось мне бродить на этом свете?
И услыхал - Ещё тебе три лета.
Катись ты к чёрту! - крикнул я ей вслед.
Цыганка обернулась и сказала -
"Зачем жить долго, если денег нет".
Мы приносим пользу, мы нужны.
Нас спасут и выведут на травку.
Мы же тут посланники страны,
А не обывательские шавки.
Не визжи от боли, это мелко,
Недостойно гибнущих за веру.
Долго Белка утешала Стрелку.
Капсула входила в атмосферу.
Я не злОупотребляю, я - не пьяница.
В гараже употребляю только в пятницу.
От жены ушел сосед в гараж на жительство,
Отчего-б не поругать нам с ним - правительство.
У него ладонь-лопата, лом ломается,
Но в коленках слабоватый, напивается.
Первый литр пребывает в первом чтении,
Как сосед мой уползает в изумлении...
У меня кураж начальный, сердце екает,
Я сижу один печальный, рюмки хлопаю.
Магнитола шебуршит песнопения,
Да на улице дождит ночь осенняя.
Слышу шорох у ворот, выглядываю,
Может кто-то хочет в лоб, подглядывает?..
Тип, худющий как модель, вроде саженца,
Говорю, - Прошу в артель. Присаживайся.
Лью "штрафной" ему с кулак, - Приобщайся!
Он, - Спасибо, мне - Я так, пообщаюсь.
- "Так" общаться, говорю, - будешь с дочей,
Пей скотина!.. - Я не пью!.. - В рожу хочешь!?..
Тип заныл, заегозил, стонет - Ладно,
Но вообще то я - вампир кровоядный...
- Да по мне, хоть черный страж подземелья!
Ты - компанию уважь, для веселья.
Тип стакан в гортань пролил, я наполнил...
Под конец его побил?.. Нет, не помню.
Помню - встал с утра - "в навоз" и убогий,
Но купил супруге роз, по дороге...
Жизнь менялась по клише, жгла педали...
Мы, с соседом, в гараже - забухали.
Вышел я асфальт полить в виде знаков,
Мимо шел - тот самый тип, пьяный в сраку.
«Ни хрена я не знаю, как жить
дальше? - зябко и морда побита,
и ночлег в остановках паршив,
и монет нет, и хата пропита -
в лапсердаке на рыбьем меху,
в длиннополом, похожем на рясу,
за «бургундским» с «фуа–гра»* бегу.
Обалдев от такого наряда,
черти в самое пекло меня,
на жаровню, где угли пожарче,
сволокут, любопытных гоня,
до скандального зрелища жадных.
Никому не болит, чтоб спасти
задымлённого жупелом брата,
уж придётся другому идти
добывать самогонку иль брагу,
иль боярышник. Жданки прервав,
помянут меня матерным словом
кореши и, плеснув по сто грамм,
примут денатурата сырого,
мутно-горького, как наша суть,
с рельс скатившегося элемента.
Нашу участь решат смерть иль суд -
божьего не дождёмся, наверно.
Наша жисть драной кошкой в ведро
тычется, где объедки вонючи,
и бегу я, похмельем ведом,
для таких же бомжей за горючим.
А на лавочке, там, где навес
от дождя и от ветра спасает, -
в остановке, такой же баллбес
с забинтованным лбом отдыхает…»
А господь, скинув выцветший нимб,
спал в аду - рай у чёрта в аренде.
Ну а бес потешался над ним
и его неудачным твореньем.
* французский деликатес, излюбленное блюдо всемирных гурманов
Вместо эпиграфа. Вспомните концовку фильма «Кортик». Там есть замечательные слова: «Вот так будет лучше». Если я правильно запомнил.
Под ветром колючим, при свете Венеры,
У мусорной кучи сидят пионеры.
Вожатый последнюю спичку истер —
Не может разжечь пионерский костер.
Ребят недовольство срывается в свист...
Как вдруг, из-за леса идет коммунист:
В зубах папироса, в кармане мандат.
Без лишних вопросов — дровишки горят.
Ликуют счастливые дети рабочих,
Сияют их лица улыбкой из н Читать дальше >>
Кроха сын к отцу пришёл и спросила кроха,
Дед Морозы хорошо, или всё же плохо.
" Хорошо!" Сказал отец. " Он приносит радость!!
И ребятам в Новый Год покупает сладость"
Кроха сын нахмурил бровь и спросил злорадно,
"Почему ОН каждый год дарит всё бесплатно?"
" С широты своей души и любви к мальчишкам!"
Говорит ему отец как поэт по книжкам.
Кроха сын скривил губу и спросил построже,
" Почему ОН каждый год всё один и тот же!?"
Видно папке надоел молодой сынишка,
Со стола он взял пузырь и прекрылся книжкой.
После каждого вопроса папке на заметку,
Мама крохе в рот кладёт сладкую конфетку.
Кроха сын не отставал вредный был мальчишка,
И отец опять прикрылся от сынишки книжкой.
У отца от литру водки явный перебор,
И от двух бутылок водки ё....ся под стол.
Мама кроху одарила жарким лобызанием,
" Молочина, кроха сын справился с заданием!!"
Мама бросилась звонить в службу управдома,
И явился Дед Мороз, пьяный слесарь Рома
Ты глянь, чего в мире деется:
Всё меньше на свете радости,
Всё больше вокруг подлости,
Всё больше вокруг гадости.
Испортились нынче люди то,
Друг другу хамят, ругаются,
Дерутся, воруют, пьянствуют,
Локтями в трамвае пихаются.
Вот, то ли дело, покойнички,
Они ведь такие лапочки,
Молчат, никого не трогают,
На ножках белые тапочки.
Жить Россия стала просто
Странам развитым в пример,
Хер забит большой и толстый
На минздрав СССР.
Каждый третий с болью тела,
А копнешь поглубже - псих,
Но спасенье стало делом
Утопающих самих.
Стали платными больницы,
Нет почти очередей,
Будь ты даже роженица,
Но без полиса - не смей!
Возросла людская тупость,
Вера в заговор и сглаз,
Где же ты, общедоступность
Поликлиники для масс?
Недовольства, депрессии, трансы,
Вымирание всех остальных...
Упирается дело в финансы,
Не хватает хронически их!
Где спасенье? Кто поможет
Наш Минздрав оздоровить?
Но, фантазию приложить,
Можно бабки сколотить.
Превратить больницы сразу
В Колизей, в Лас Вегас, в Лувр,
Сделав платные показы
Операций, процедур.
Никаких преград закона
В начинанье этом нет,
От червонца до лимона
Сделать плату за билет,
От иньекций в ягодицы,
И до вскрытия мозгов.
Каждый сможет насладиться
Этим зрелищем богов.
Встряска нервов в квадрате, нет - в кубе,
В медицинской стерильной среде.
Все жестокие зрелища любят,
Их в больнице полно, как нигде!
Представляю, как ребята
Контрамарки в кассах рвут,
Популярней станет МХАТа
Склифасовский институт,
Позабыты дом игорный,
Дискотеки, казино.
И ужастики, и порно
Наяву, а не в кино!
Ощутят врачи сверх меры
Вдруг зарплаты резкий рост,
Если станут акушеры
Популярнее поп-звезд.
На аборты как на праздник
Зритель шумной прет толпой,
Как при Грозном шли на казни,
И бабло течет рекой.
Роды, схватки и лоботомии
Круче матча "Динамо - Спартак"!
А уж в морг, где лежат неживые,
Пропускают вообще за пятак.
По подсчетам самым скромным,
Цель окупится в стократ.
В каждой операционной
Возведем амфитеатр.
От аппендиксов дешевых,
До (ну просто нету слов!)
Хирургического шоу
С изменением полов.
Пусть доподлинно известно,
Что сегодня помирать,
Вы должны за койко-место
Не платить, а получать.
На поминки с гаком хватит
И еще оставишь впрок,
Любопытные оплатят,
Любопытство - не порок!
Ни обид, ни подстав, ни претензий
У больных и у зрителей нет.
Мощный щит возвести от болезней
Вам поможет мой умный совет!
"В лесу родилась ёлочка,
В лесу одна росла",
Теперь у деда полочка!
И новых два весла!
"Метель ей пела песенку:
"Спи, елочка, бай-бай!""
Теперь у деда лесенка
И дровяной сарай!
"Трусишка зайка серенький
Под елочкой скакал."
У девочки истерика,
Мальчишка заикал....
Не радуют их сладости -
Ведь елка не придет
И много, много радости
С собой не принесет...
......
Пришла не ель, соседушка
И испытала шок -
Срубили дети дедушку
Под самый корешок.
Нервным и впечатлительным читать не рекомендую. Очень страшно!
Были в цирке как-то с Вовкой. Ой, придумано всё ловко! «Репы», трюки, постановка –
Класс, умора и улёт!
Два часа (а, может тыщу) мы сидели рот открывши. А кругом така дымища! –
Вспомнил лето, прошлый год.
«Вов, - спросил я взглядом Вову
(Рот открыт же, в нём как клин…) –
Что за газ?» - Он бровью: «Клёвый? –
Веселящий, гы… – зарин.
Пущен перед представленьем
Публику чтоб разогреть».
Точно: люду стало мене –
Попреставились на треть…
Первыми гимнасты были. Будто в небе эскадрильи, так под куполом кружили!
Изловили, знать, кураж.
В петли, в пике, срывы в штопор. Я глазами только хлопал. Вовка весь изъёрзал попой,
Сдерживая свой мандраж.
Его зубы загремели:
Дробь он выбил звонко так! –
Акробаты стали белы,
Трюк смертельный – то им знак!
Из-под самой верхотуры
В бочку «ас» влетел и ну –
Часть полётную фигуры
Выполнил – но, утонул.
Укатили бочку. Спешно тут же выбежал «манежный». Посмешить хотел, конечно,
Как-то сгладить скорбный факт.
Стал он надувные гири в публику бросать как в тире (точно) – зрителя четыре
Подхватили «вдруг» инфаркт.
Ухом к ним – не дышат даже,
Он на весь на цирк: «Ребя!
Это ж подсадные, наши
Симулируют, тупят!..»
Выбежал администратор,
Подтвердил: «Все наши туть! –
Обещал вчерась ты, датый,
Им чугунную швырнуть».
Искренними были слёзы из бровей, правдивы позы, пока вили клеть из тросов.
Потом выполз крокодил.
Дрессировщик, ох, метался, ох, из этой клетки рвался! Но пожарник – не терялся:
Пыл его он остудил.
Крокодил был очень тихий!
«Номер отработан, что, -
Думал « Гена», - бесит психа,
Что бунтует, что – не то?»
Зверь же умный – натаскали!
Брал он в голову всё влёт…
Укротителя в финале
Тоже взял, хоть и не мёд.
Как очистили арену (в основном – пожарну пену), вдруг джигиты, съевши хрену,
Понеслись во всей красе!
Не вписавшись в круг манежный, первый ряд они успешно затоптали, так потешно
Трюки удались им все!
На ходу сальто-мортале,
С крупа сигали на круп…
Только двое мимо пали
И всего один лишь труп!..
А другой пролез под брюхом
(В ихнем деле, этож - «гвоздь»),
Да не лопнула б подпруга –
Жил бы лет шестьсот, небось.
А последним в цирке оном номер стал иллюзионным. Сколько криков, сколько стонов
Вызвал в зрителях факир!
Получилося всё ярко: ассистенточку, фиглярку, сунул в шкаф и циркуляркой
Попилил и вдоль, и вширь!
Всех настолько удивило –
Шкаф раскрылся (визги, вой) –
Дрессировщик крокодила,
Не распилен, как живой!
Рядом клоун, давший дуба,
С гирей в голове на грех…
Цирк за волшебство нам любый –
Превращают всё здесь в смех!
Как хотел бы я, подруги
И друзья, сказать: "Доколе
В Петербурге суетиться?
То ли дело – жить в Калуге,
Где церква и колокольни,
Где не пахнет заграницей!"
Если я бы жил в Калуге,
На турбинном бы работал
Замечательном заводе,
Что стучит по всей округе,
На доске б висел почёта
Как новатор или вроде.
Вот какой я был бы парень!
Окружающим приметен,
Не совсем как Эдуардыч
Константин или Гагарин,
Их, конечно, на планете
Почитают миллиарды.
А когда б ушёл в туманы,
То есть в космос на свободу,
Удостоился бы лично
Я надгробья из титана,
Как награды от завода…
Это дело здесь обычно.
Я - сын знаменитого лётчика, геройски погибшего на восточном полюсе...
У авиетки, что доставляла помощь затёртой средь айсбергов научной экспедиции, вдруг отказал двигатель. Левый.
Папа чудом сумел катапультироваться, жёстко приземлился посреди бескрайних ледяных полей, а потом, несмотря на множественные переломы, ещё трое суток голыми руками сражался с полярными волками, песцами и стаями кровожадных белых медведей. Эх, если б у папочки была исправна рация...
Всю жизнь я носил мамину фамилию. Некоторые глупые дети в саду смеялись. Они отчего-то не верили, что папа мой был не просто особо секретным, но и самым главным правительственным лётчиком, а потому даже мама не знала, как же его зовут на самом деле. И бабушка с дедом не знали. Одна лишь тётушка моя, вероятно, догадывалась, но стойко молчала - наверное, боялась предать Родину.
Фотографий папы в семье тоже, увы, не сохранилось. Вернее, есть две или три, где можно разглядеть часть отцовского плеча рядом с мамой, но всё остальное безжалостно вырезал секретный отдел. Ножницами. Разумеется, из соображений государственной безопасности.
***
Я верю маме. И не умею плакать. Поэтому, когда вырос, по примеру отца стал знаменитым лётчиком.
Секретным и главным. Правительственным!
И тоже геройски погиб в паковых льдах, сражаясь со львами и гиенами.
Я горжусь своим папой.
Гордись же и ты мною, сын!
***
Миллионы погибших отцов
Устилают полярные шапки земли,
Сотни тысяч покоятся в тесных расщелинах гор,
Кто-то сгинул навеки в боях неизвестной войны,
Для кого-то могилою стали их корабли,
А другие во имя чего-то взошли на костёр...
Спи, сынок, ведь тебе повезло,
Постарайся уснуть:
Уж четыре зимы
Папа твой бороздит Млечный Путь...
Альпинисты А и Б Не сидели на трубе.
К с трубы снимали БА,
В тот момент, когда труба,
Простоявшая век хреном,
Наклонилась страшным креном.
В тот же миг, в зевак толпе,
Прокатилось эхом: П…!
Альпинисты А и Б Не сидели на трубе.
Оба-два, в руке рука,
Трижды дружно плюнув в К,
Молча, нервов на пределе,
На дорожку сесть хотели.
Но забыли сесть в запале,
Поседели и упали:
Первым – А, а следом – Б.
К – осталась на трубе.
Если Змей Горыныча
или там Кощея,
Иль ещё какого-то
лютого врага
Извести захочешь ты,
злата не жалея,
То подскажет и поможет
Бабушка Яга.
На него, касатика,
наведём мы порчу:
С наговором пО ветру
пустим пузыри.
После этого его
будет гнуть и корчить,
И свои он склеит ласты
месяца за три.
Если ты любимая
внученька у деда,
И завещано тебе
Всё до кочерги:
Сад, квартира, жигули,
рама от мопеда…
То воспользуйся советом
Бабушки Яги.
Втихаря возьми его
старую рубашку,
Только не забудь связать
в узел рукава,
На осиновый повесь
кол, иль деревяшку -
И загнёт твой деда лыжи
месяца за два.
Если вдруг свекровушке
всё никак неймётся,
Если от её пропилов
Места нет в мозгу,
Никуды не денешься,
девонька, придётся
Вновь порадовать визитом
Бабушку Ягу.
Знаю, как уважить нам
вредную свекрушку -
Есть такое средство,
звать его «издых».
Через месяц кони двинет
божия старушка.
С миром упокоится
от забот земных!
Если ты не хочешь, чтоб
муженёк богатый
Ненароком снюхался
с бабою другой,
Чтобы к ней уехали
яхта с мазерати,
Посоветуйся, голуба,
с Бабою Ягой.
«Смертная приковка» есть –
хоть слона подкосит.
Не корысти ради –
твоей пользы для…
Как недели через две
муж коньки отбросит,
Так спокойно можешь ехать
с турками гулять.
Если в Турции Хамид,
Абдулла, Махмудик
На Наташу клеятся,
что лежит в теньке,
Игнорируя твои
жаждущие груди,
То доверься, деточка,
Бабушке Яге.
Получить чтоб результат
нам уже к рассвету,
И подолгу не тянуть
Эту канитель -
Лучше, чем крысиный яд,
порчи просто нету.
Брось одну щепоточку
девушке в коктейль.
***
Если кто-то спросит вдруг:
«Где же тут развязка?»
Бабушка ответит так:
«Милай, погоди!
Это ж только присказка,
а пока не сказка.
Сказка, как положено,
будет впереди.»