ХОХМОДРОМ- смешные стихи, прикольные поздравления, веселые песни, шуточные сценарии- портал авторского юмора
ХОХМОДРОМ - портал авторского юмора
ХОХМОДРОМ

Смешные истории: самое обсуждаемое: стр. 2

ХОХМОДРОМ
Смешные истории: самое обсуждаемое: Стр. 2  Оцен.   Раздел   Дата    Рец.   Посет. 
 

А ноги голые...

(Varvara)
  62  День учителя  2009-09-29  12  20114
В далекой "туманной" юности я работала в школе учителем русского языка и литературы. Однажды на уроке по развитию речи (это один из обязательных элементов обучения детей литературному русскому языку) мы с ребятками писали изложение. Было оно очень легким, как мне казалось. Шестой класс - описание животного. Я выбрала самый маленький (чтобы не мучить) и простой текст про милую белочку. Не буду "грузить" почтенную публику лишними методическими тонкостями, но в итоге получается, что текст прочитываешь раз пять.Вот что мне написала одна (между прочим, не самая плохая) ученица.
(Текст я бережно храню уже более 10 лет)
"... Это большой зверь. Живет на диревьях и в лесу.У него длинный хвост, короткие руки, узкие глаза. А ноги голые и кокти..."
Хичкок отдыхает.

Поздравляю всех учителей с приближающимся праздником! Дай Бог ВАМ здоровья!
 

Начало дачного сезона

(Barmaley)
  50  Смешные истории  2009-06-11  12  1045
Историю рассказал мне мой отец, дай ему Бог здоровья, крепкий дедок, участник войны, бывший металлург, пенсионер.
Наверное, все деды, имей они хоть какую-нибудь малейшую возможность "уйти в отрыв" от своих бабок, они, как хоккеисты, имеющие преимущество в численном составе, реализуют её на 100 %.
Вот такой отдушиной у моего отца была, есть и, дай Бог, будет дача. Ранней весной, как только снег начинает таять, освобождая тропинки и делая их проходимыми, дед шагает на дачный участок - проверить сохранность домика и т.п. Там же происходят встречи с другими старичками, беседы про то, про сё - у кого что сломали, украли с дачного подворья БОМЖи и пр.
Вот однажды дед и встретил такого же как и он бывшего металлурга-пенсионера, с которым вместе в плавильном работали. Обсуждая болячки, его сотоварищ пожаловался, что недавно вышел из больницы, где он лежал с пищевым отравлением. На вопрос отца, как это случилось, поведал.
Каждый год, ранней весной, прикупив пузырь водки, он отмазывался от бабки и "линял" на дачу, где до вечера, на лоне природы, слившись с ней в единое целое, выпивал водчонку, а ближе к вечеру возвращался домой, изображая жутко уставшего огородника. Так как на даче в это время из земли проклёвывались только тюльпаны, то дедок их и использовал в качестве...закуски(?!) Традиция была многолетней и ни разу не нарушалась, но в этот год произошло страшное...
Вместо красного тюльпана "на закуску" пошёл ...желтый тюльпан!!!??? Как итог - отравление, температура, тошнота, больница.
Прощаясь, его бывший коллега деду наказывал - на закуску только красные тюльпаны! И ни-ни! Здоровье - дороже!

И смех, и грех!
 

Пошлая эротика

(Олаф Сукинсон)
  72  Про секс  2006-10-12  12  14884
Зайдя в купе, я встретился взглядом с затылком попутчицы. На вид ему было лет 30. Попутчица оторвала внимание от книжки и встретилась взглядом со мной. Взгляду на вид было лет 35.

- Ну что ж, - подумал я вслух, а про себя добавил. – Да и мне не 15.

Кроме нас двоих в купе никого не было, поэтому я встретился взглядом с её фигурой. Впрочем, если бы кто-то и был, это не помешало бы мне встретиться взглядом с её фигурой. На вид ей было лет 40.

- Будете переодеваться? – спросила она вставая.

Фигуре на взгляд стало лет 35.

- Я выйду, не буду вам мешать.

Переодеваться я не стал, а хлопнул для храбрости коньячка. На взгляд - граммов 50. На вкус – граммов 100.

Когда она вернулась, на вид ей было лет 30. Она прошла мимо моего носа… Да нет, лет 25!!! И села. Нет, года 32.

Мы погрустили, рассказывая друг другу самое необходимое о себе. Потом посмотрели в окно. Потом повыходили. Позаходили. Потом снова поговорили.

- Коньячку?

- Нет, что вы, что вы…

Хочет сделаться на вид лет на 20, но это-то и выдает в ней 40-летнюю!

Ну, коньячку, так коньячку. Повеселели, рассказывая друг другу не самое необходимое о чем попало. На вид ей было железно 23!

Разделась. Лет 35. Поцеловались. Угу, не девочка! Потрогались. Однако, 28. Нет! 24!!! Ого! Ага! 20!!! Ещё?!! Не, тридцатник!!! Как, ещё?!!! Блин, 35. Что, опять?!!! Сорокалетняя, точно!
 

Во первых строках…

(bakonik)
  12    2005-09-28  12  1791
(Юстас – Юстасу)
(данные радиоперехвата)

…У нас ливень непереставаемо-сутошный. Темно-сыро, грязно-холодно и на трубе кто-то играет – наверное, праздник, какой-то! Писать, никуда не хочется. Вам, только. И ни о чём – о Вас, только. А чего, я Вам, про Вас, нового рассказать могу? – только про себя. А про себя, мне, неинтересно. Чего я себе, про себя рассказывать буду? – тем, более, что навру половину, наверняка. Нету у меня к себе доверия, никакого. Утрачено и подорвано. Обычная судьба подрывника, барабанщика и рядового героя партизанского подполья, заброшенного в глубокий тыл противника 40 лет назад. Я, уже, даже, думать скоро стану на языке условного противника. И сны на нём смотреть. (ровно по 20 минут ( ролики так нарезаны)). Центр сообщил, что, где-то, далеко, поспели вишни в маленьком саду у Дяди Вани… Когда, выходишь, вечером, на задание (как будто, погулять) – то слышишь, весёлый смех и думаешь: О, майн гот – опять, эти, дриттен швистеры (3 Сестры (нем. неграм.)), заглянешь через плетень – ан, нет – и тут, молдаване! (виноград собирают). И сразу, такое ностальжи, что – не камильфо, даже! Завернёшься в свой камуфляж, поднимешь воротник и дальше грустишь трусцою. А иногда, такой спазм агностицический к горлу подкатывает, что и не выразить, даже… Разве только, голосом Е.Копеляна под мелодию М.Таривердиева, в третьем лице, множественного числа: о том, что, настоящие мужчины, никогда, ничего, не теряют и не подают, особенно, виду. Их так учили. Потому-что, они - полковники и потому, что, им никто не пишет. А одиноко им бывает, только один раз, в сто лет. Мужественные, дисциплинированые, верные присяге, они нордически сдержано, но, аккуратно и методично, каждый вечер, зажигают зелёную лампу на подоконнике в своей квартире на 3-м этаже и прислонившись к холодному стеклу, смотрят на пьяное безумие ночной Блюмменштрассе, на этот, долбаный, зоомагазин и стараются не думать.
И это, иногда, получается…
 

Ищу человека!

(Гюльчатай Сухова)
  1    2004-11-30  12  1776
Навеяно брачными объявлениями....

Она...
Жизнелюбивая, настойчивая в достижении поставленной цели. В прошлом - сероглазая блондинка и участница штурма Зимнего, в настоящем - тихая гавань для одинокого парусника ( возможно после капитального ремонта) познакомится в серьёзных целях.
Выгляжу моложе своих лет, точный счёт которых последние пол-века не веду.
В жизни пришлось пережить многое, в том числе девятерых лечащих врачей, трёх мужей, несколько крупных и мелких войн, два погрома, в одном из которых я являлась пострадавшей, а в другом организатором.
Имею награды - " Орден Святого Батьки Махно 1-ой степени", "За помощь Суворову при переходе через Альпы 1-ой степени" и почётную ленту за захват Кадетского Корпуса изголодавшимися воспитанницами Смольного Института Благародных Девиц.
В настоящий момент в очередной раз свободна и открыта для любви.
Как показала жизнь, мне подходят все знаки, как японского, так и китайского гороскопов, а так-же любые денежные знаки без ограничения.
Мечтаю встретить доброго, порядочного члена Партии с большим стажем, встающего при звуках "Интернационала", любящего подвижные игры и разделившего бы со мной моё увлечение (подрывное дело).Согласна на переезд, ссылку.
Любимому человеку создам все условия содержания от общего режима до строгого.Особых требований к кандидату нет.Главное, что бы он был приличным человеком, или евреем.Не теряю надежды и жду своего счастья.Загадочная незнакомка.
 

Если у тебя что-то не получается ...

(Соломон Ягодкин)
  16    2019-04-16  11  692

Талантливыми людьми должны быть или все, или их не должно быть вообще, чтобы самим фактом своего существования они не разрушали святое человеческое единство идеально одинаковых людей...

Когда никто не лезет с ногами в твою жизнь, это значит, что ты живёшь среди гнусных интеллигентов, у которых нет ни ног, ни души, ни совести...

Если у тебя что-то не получается, в этом обязательно кто-то должен быть виноват, чтобы сначала набить ему морду, а потом подать на него в суд...

Ничего так не бесит хама, как вежливость. Ведь тогда получается, что он никакой не всесильный супермен, а всего-навсего злобный и убогий хам...

У хищника не может быть человеческого лица, тем более, если этот хищник - человек...

Фото Алексея Кузнецова
 

Вовкин Бог

(Анна А.)
  65    2014-01-04  11  2997

Вовка рос в красивой, правильной семье.
В Рождество горели свечи на столе;
Книгу книг читали всей семьей большой;
Знали: это – плохо, это – хорошо.
Говорила сыну-непоседе мать,
Если начинал он вдруг озорничать:
Боженька на небе видит весь наш дом.
Видел, как кормил ты кошку под столом,
Как испортил книжку – перепачкал в мел,
Как, открыв окошко, снег с карниза ел,
Как стащил ты грушу – праздничный запас
И расстроил очень этой кражей нас.
Что сказал тебе бы добрый умный Бог?
Он сказал мне, мама: «Вовка, как ты мог
Так держаться долго, груша – чистый мед!
Кто не любит груши, пусть неделю ждет.
Вытирай скорее пальцы о ковер
И не верь, мой Вовка, если скажут – вор.
О другом я взрослым глупым толковал…
Знаю, будешь честным. А пока ты мал -
Пробуй, брат, молочным зубом эту жизнь.
Ну, а вдруг накажут, я с тобой - держись!»
Праздник добрый светлый в Вовкиной семье.
Подмигнула свечка Вовке на столе.
 

Неправильный ёжик

(Анна А.)
  96  Про ёжиков  2013-10-20  11  14306

Вот здесь тему начали Жми сюда а у меня тоже про ёжика стишог есть.

В прекрасном лесу средь ветвистых дорожек
Родился у мамы неправильный ёжик.
Был умным, веселым, учиться старался,
Но, горе ежихе - он всем открывался!

Просила: сыночек, послушай на милость,
Ведь сила ежей - это неуязвимость.
Девиз наш - свернуться и сильно бояться!
Но ёжик не слушал, и - ну открываться!

Открыт он и с другом, и с еле знакомым.
Открыт он и в школе, открыт он и дома.
Открыто резвится в лесу с малышами.
Ну как не сердиться заботливой маме?

С зайчонком, бельчонком пусть прячет иголки,
Но страшно ей было: сын встретится с волком!
Погубит ребенка такая открытость,
Для хищного зверя важней всего сытость.

Ежиха права, как все мамы на свете,
И серого ёжик в лесу как-то встретил.
Но волк прорычал, спрятав остренький ножик:
Мне будет невкусно. Неправильный ежик!
 

Поколение Крокодила Гены

(Анна А.)
  86  Про детей  2013-03-24  11  4991


Нет, во всем виновата, конечно, Надежда Петровна!
Ведь забыла напомнить мне деньги на завтраки сдать.
И в преступной ладошке лежит этот рубль огромный:
Восхитительно круглый, тяжеленький. Как устоять?

А апрель веселит первоклашку весенним задором.
Туфли вместо сапожек и новое в клетку пальто -
Все еще не испытано лужей, мячом и забором.
Кто счастливей меня в этом мире чудесном? Никто!

С математикой в школе пока не сказать, что отлично,
Но веселый денек помогает в уме сосчитать:
Сто копеек на три поделить. На друзей закадычных.
Ой, забыла себя! Двадцать пять! Двадцать пять! Двадцать пять!

От соблазнов смешных хохотать поколению пепси:
Лишь кино, да морожко. Но счастье… Поймет, кто там жил.
Мы бежим по весне и горланим. Мы дружим, мы вместе.
И с афиш улыбается добрый смешной крокодил.

Мультик - десять копеек, еще остается на радость:
Два стаканчика каждому в руки клубничного льда.
И с такой вкуснотой надо вволю по стройке полазить -
Вот бы школа пропала, чтоб жить так вольготно всегда!

Но темнеет. Расплата близка, и смущенный скиталец
Весь в грязи и клубничных потеках вернулся домой.
Хорошо, что есть бабушка. Строгий родительский палец
Воспитательных мер подождет до утра нас с тобой.

Чисто вымытый, всеми любимый советский ребенок,
Прикоснувшись к подушке, увидит советские сны:
Бахнет Крейсер Аврора, Тимура трубы голос звонок…
Все у нас хорошо, только б не было в мире войны.
 

Утро 9-го марта, или Плач Марь-П ...

(Мелисса)
  54  Про 8 марта  2012-03-08  11  6812
Просыпаюсь наутро девятого –
Глядь, опять я никем не похищена,
Две ноги лишь торчат одинокие,
А должно быть четыре, не менее.

И подушка вторая свободная,
И никто не храпит с переливами,
Сотрясая хоромы хрущёвские,
Не бормочет во сне несуразное...

Охо-хо, попенять даже некому
За трусы, что на люстре качаются,
За носок, под подушку положенный,
За интимную несостоятельность.

Вот встаю. Воздух свеж до противности -
Ни тебе перегара брутального,
Ни волшебного флёра табачного,
Пропитавшего мебель с обоями.

В ванной тоже сплошное уныние –
На полу ни болота, ни озера,
Полотенце для ног (удивительно!)
С пеньюаром китайским не спутано.

И на кухне – стерильно, уютненько,
Зацепиться аж не за что глазонькам –
Не стоит бутылей батареюшка
И бычки в чашке с кофе не плавают.

А салат «Оливье» - еле тронутый,
Никому не служил он подушечкой,
Даже шпроты остались при хвостиках –
Их по стенам никто не расклеивал.

Вот же дура я, дура дурацкая –
Приходил кавалер ко мне давеча,
Прогнала его, глупая курица...
Или умная?.. Разницы нетути.

Ну подумаешь, путал мужчиночка
Льва Толстого с Сергеем Есениным,
А Некрасова путал с Саврасовым...
Да какая мне, в сущности, разница!

Не была бы такой привередливой,
Может, что-то у нас и сложилось бы –
И лежал бы сейчас на диванчике
Друг сердешный в растянутых трениках,

И сканворды разгадывал глупые,
И крошил бы печенье на простыни...
Нет, да что ж там соседка подлючая
Над моими глумится страданьями!

Целый час из-за стенки доносятся
Звуки драки и крики чудесные –
Повезло ей, гусыне, с супругом-то -
Уж двенадцатый год наслаждается!

Ну, а мне суждено из-за стеночки
Их семейному счастью завидовать...
Как волтузит она благоверного
И усы отрывает пшеничные!

И валяет супружника по полу,
Мокрой тряпкой по спинушке потчует,
А потом выгоняет на лестницу...
Ой, а может, мне вовремя выглянуть?

Подхватить потихоньку сокровище,
Заволочь в своё женское логово
И устроить ему вакханалию -
Пусть соседка, зараза, послушает!

Истаскаю за кудри брюнетные
(Хоть и скудно, но что-то ж осталося!),
Попилю, покормлю, посочувствую,
Пожалею, побью, поругаюся...

... Замечталась, а книжка нечитана
И кино про любовь недосмотрено...
А соседке, как встречу, пожалуюсь –
Пусть потише гордится идиллией!
 

Рисковая компания

(Джон Ник)
  50    2010-03-11  11  2264
/Из цикла миниатюр на темы преферанса/

В очередную командировку я отправился поездом, в купейном
вагоне, трое остальных пассажиров ехали в тот же город, что и я,
поэтому,зная, что прибудем в пункт назначения через 16 часов,
мы начали травить анекдоты, пить чай и рассуждать о политике.
Комплект в купе был полный: подтянутый, стройный мужчина
лет сорока с усами щёточкой, солидный, пузатый дядька
с бородой, бойкий, патлатый парень в порванных джинсах и я.
Скоро травить байки всем надоело и я осторожно спросил:
- Может, по маленькой (10 коп вист) пульку сороковку распишем,
кто хочет сыграть?
На моё удивление, все согласно закивали головами. Как по мне,
нет лучше способа с пользой убить время, чем преферанс.
Часа через четыре мы закрыли пулю. В плюсах был один я,
хотя в принципе все игроки играли не так уж плохо, но, вистуя,
всегда безбашенно рисковали, поэтому мой комментарий
был закономерным:
- Вы бы так сильно не продулись, если бы не вистовали постоянно
на девятерной игре, сами знаете, на девятерной вистуют попы,
генералы и студенты, попы от жадности, генералы от дурости,
а студенты от бедности. Солидный дядька подпрыгнул от
удивления и сказал:
- Да я батюшка и есть!
- А я генерал-майор – добавил, улыбаясь, стройный мужчина
с усами щёточкой.
- Ну, что студент – сквозь смех закончил я, обращаясь к
бойкому парню в порванных джинсах – ты, самый молодой,
бери выигранные деньги и дуй в вагон-ресторан за выпивкой
и закуской.
 

Провал операции «ЧАЙНИК»

(Джон Ник)
  37  Про армию  2010-02-19  11  6196
/вчера пришлось писать автобиографию, поэтому вспомнилось,
как ни старался, короче не получилось/

Это было в далёких уже 70-х годах прошлого века. Только, только
началась оттепель в холодной войне между двумя супердержавами.
Нас, студентов, призвали на летние военные сборы. Приняв
присягу, мы проходили службу на армейском полигоне в горах.
Произошло много событий, как забавных, так и не очень, мне
в память врезались два эпизода, о которых хочу рассказать
подробнее. Приблизительно на второй неделе сборов нас
всех ещё с утра выстроили на плацу и объявили, что приедет
генерал, участник боевых действий, который прочитает
большую лекцию о настоящей, современной войне. Я сразу
представил себе старичка шепеляво и нудно рассказывающего
о том, как он встречался с Жуковым и другими известными
полководцами. Была середина июля. Жара стояла неимоверная.
За несколько минут ожидания под палящим солнцем мы так
вспотели, что хоть гимнастёрки выжимай. Вдруг, в сопровождении
нашего, пузатого полковника, на плац строевым шагом прошествовал
молодцеватый, лет сорока, как с картинки, генерал-лейтенант с
Звездой Героя Советского Союза на левой груди кителя.
Мало того, что внешний вид генерала радикально отличался
от того, что я себе нафантазировал, его лекция была настолько
интересной, что мы напрочь забыли на целых два часа не только
об июльской жаре, но вообще обо всём, что происходило вокруг.
Так и простояли, разинув рты, загипнотизированные ораторским
искусством «старичка». А рассказывал генерал о боевых событиях
двух арабо-израильских войн, в которых он участвовал, будучи
военным советником одной из сторон конфликта. На ярких примерах
приводились достоинства и недостатки нашей военной техники,
техники противника, стратегии и тактики воюющих сторон.
Отзываясь прямо о полной бездарности высшего командного
состава арабов, он так же откровенно признал, что израильтяне
были очень достойными противниками, причём геройствовали
без фанатизма, но разумно и в то же время храбро…
Генерала мы долго провожали громкими криками «Ура!».
Второй эпизод частично связан с первым. В километре от наших
казарм находилось село, где местные тётки приторговывали
домашним вином. Само собой, что будущие офицеры при малейшей
возможности отправляли за этим нектаром дежурную группу захвата.
Вино обычно проносилось в чайниках, поэтому его доставка так
и называлась – операция «ЧАЙНИК». Однажды мне тоже поручили
это ответственное дело. В сумерках летнего вечера группа захвата
уже почти приблизилась к цели с полными чайниками, когда
совершенно неожиданно перед нами предстала фигура комроты
майора Заводчикова:
- “Ну, что попались, где боевое охранение,
проверка минных полей, прокладка безопасных маршрутов?
На настоящей войне вас всех бы тихонько укокошили прямо
в ваших окопах. Чайники вы, а не будущие мотострелки!
А вино я забираю в качестве трофея!”
Несолоно хлебавши, мы прошли в казарму, где и сообщили
эту «приятную» новость жаждущему составу роты.
Многое пришлось в жизни повидать, но, видя часто полнейшую
некомпетентность сильных мира сего и очень редко сталкиваясь
с профессионалами своего дела, я вспоминаю необыкновенную
лекцию военспеца и провал операции «ЧАЙНИК» как наглядные
примеры различия между понятиями «профи» и «чайник».
 

Археологическая находка

(Сергей Мудровский)
  14    2009-08-09  11  2204

В июле я полоскал детей в Черном море. На одном из пляжей Крыма мы нашли необычный камень.
По нашей просьбе специалисты Западно-Крымской археологической экспедиции провели исследование артефакта и выяснили, что это – ОКАМЕНЕВШИЙ ШМАТОК САЛА! Предположительно – часть копченой грудинки древнего свинозавра, обитавшего на территории современного Крыма. Результаты спектрального анализа позволили отнести сенсационную находку к эпохе Олигоцена (23,0-5,33 млн.лет до н.э.)! Это доказывает, что укры ( ) появились на Земле задолго до австралопитеков, умели пользоваться огнем и топором, и несомненно являются древнейшими представителями homo sapiens!
При этом украинские археологи не исключают, что библейский Рай находился именно в Крыму (конкретное место уточняется, прошу энтузиастов помочь в поиске своими доказательствами и предположениями).
Сейчас ведущие специалисты работают над воссозданием по найденному фрагменту облика ископаемого животного.
Ценнейшая находка безусловно станет самым значительным археологическим событием года и лучшим подарком всем археологам к наступающему Дню археолога!
P.S. Специалисты-украиновенды всех музеев Мира могут лично осмотреть уникальный артефакт, связавшись со мной по ссылкам на моей страничке. Мафиози прошу не беспокоиться – камень надежно охраняется!
 

Псевдонаучный лингвистический тр ...

(Geom)
  52  О языках  2008-11-19  11  2924
ОТ АВТОРА

В связи с участившимися обращениями авторов Хохмодрома к вопросам языкознания, в частности, к украинскому языку, решил внести в это дело свою лепту в виде почти что научного трактата.

ТРАКТАТ О МОВЕ

Украинцы обожают свой язык, рiдну мову. Говорят, проводился какой-то конкурс по определению самого красивого языка. Так украинский язык занял там второе место, пропустив вперед только язык какого племени с архипелага в Тихом океане, или еще из какой-то глухомани. Оно и понятно: тем папуасам делать больше нечего, кроме как холить и лелеять свой язык, а у украинцев есть дела поважнее, вот и подзапустили они вопрос благозвучия своего языка.

Что же за язык такой украинский? Мнение о том, что это язык русский, только смешно исковерканный, основанное только на знакомстве с популярной песенкой, в которой есть припев: «Ти ж мене пiдманула, Ти ж мене пiдвела, Ти ж мене молодого 3 ума з розуму звела!», неверно. Достаточно послушать беглую украинскую речь. Да что беглую, даже медленно говорящего украинца русский без подготовки поймёт только в отдельных местах и то далеко не всегда правильно.

Скажем, понимание отрывка из другой песни «Вийди, коханая, працею зморена, Хоч на хвилиночку в гай» требует уже знания некоторых слов, не похожих на русские.

А теперь такая фраза: «Рух вантажівок заборонено». Знакомых слов уже нет, а, между тем, это не россыпь мудрёных технических или еще каких специальных терминов. Фраза означает, что движение грузовиков запрещено.

Теперь о ложных догадках. Что означает понятие "впалое дерево"? Представляется дерево со впалой грудью. А оно, попросту, упавшее.

Восхищение, передаваемое фразой «Шкiра, як у малюка!» вызывает вопросы о том, что за зверь такой малюк, и насколько хороша у него шкура. А речь-то идет о коже как у младенца.

В магазине продаётся «Крем для нiжних ручек». Поскольку многорукие Шивы, у которых есть и верхние, и средние, и нижние ручки, на территории Украины явно не живут, слово нiжних означает что-то другое. И действительно, нам предлагают «Крем для нежных ручек».

Улышав о человеке, у которого на шее краватка, можно представить психа, сбежавшего из дурдома, ведь нормальному человеку такое в голову не придёт, да и исполнить затруднительно. Но это будет ошибкой: нормальному человеку вполне может прийти в голову носить на шее галстук. Да, да, краватка – галстук, те, кто знакомы с немецким языком, уже наверняка догадались. Вот такая путаница.

Или, скажем, что такое пiвдень? Вижу, как любители пива мечтательно закатывают глаза… Кто-то вспоминает Лужники, кто-то Октоберфест. А речь-то идёт о не о пивном дне. Это полдень. Но и тут подстерегает засада в виде загадочного понятия пiвденна нiчь. Полуденная ночь - явный бред сумасшедшего. Но это не какие-то упражнения с языком, так, между прочим, даже конфеты называются. Короче, речь идет о стороне света, на которой оказывается солнце в полдень. Юг это.

Многие слова означают чуть ли не прямо противоположное: "залишити" означает "оставить". И так далее, и тому подобное....

Попробуйте теперь самостоятельно догадаться, что означает «Я нiколи не чула вiд нього нiжних слiв».

Однако, особой необходимости понимать мову лично у меня не возникало, хотя не первый год отдыхать езжу на машине в Крым. Везде по дороге: на границе, на заправках, в магазинах, на рынках, в узлах связи слышал только русскую речь. Понятно, что украинский и русский языки сосуществуют на территории сопредельного государства, а в восточной части Украины доля русского языка особенно значительна. Это сосуществование порождает любопытные курьезы.

Смотрел там как-то спортивную передачу. Там была ведущая и приглашенный в студию специалист. Так, ведущая размовляла на рiдной мове, а специалист говорил по-русски. И ни синхронного перевода, ни субтитров. Вообще, телевидение у них, конечно, разговаривает на официальном языке государства, но есть канал «Крым», практически полностью русскоязычный, за исключением вездесущей рекламы.

Кстати, очень комично смотрятся рекламные ролики, виденные ранее с русской озвучкой. «Любий, де ти був? Бігав». Недублированные советские фильмы с украинскими субтитрами воспринимаются нормально, как пособие для изучения мовы. Составители субтитров, правда, иногда халтурят. Так в известном фильме «Служили два товарища» таланта подстрочного переводчика незамысловатой песенки насчет пролетевшей пули и ага хватило только на несколько начальных строк, а дальше понимай, как хочешь. Но особенно запоминаются дублированные американские боевики. Когда очередной супермен с кулаками размером с футбольный мяч, чисто выбритым подбородком до колен и целым арсеналом средств уничтожения негодяев ободряет другого с мягким неподражаемым выговором: «Все гаразд», - обливаешься слезами умиления. Дело в том, что украинцы – люди мирные и незлобивые, что бы они там ни говорили о готовности перевішати всіх москалів. Всё об их миролюбии расскажет их язык.

Например, отрицательно-ругательная оценка терроризма через определение нетрадиционной сексуальной ориентации заложена уже в самом понятии популярного террористического действия – пiдipвати. Не любят они и военщину: армейское подразделение у них пiдроздил.
Впрочем, украинцы изначально самодостаточны и совершенны, поэтому в их языке заложена отрицательная оценка многих видов деятельности. Не царское дело для них учиться (учебник – пiдpучник), что-либо считать (пiдpахувати), и, наконец, подряжаться что-либо делать (пiдpяд). На последнем стоит остановиться особо. Любое изменение их любимого равновесного состояния с минимумом потенциальной энергии вызывает отторжение. Участие в чем-нибудь для них участь, любая мысль – гадка, начинать движение – сразу рушити.

Тот, кто в чем-то участвует, уважением не пользуется и называется "сучасник". Стоп! Здесь опять путаница. Дело в том, что появляющиеся ассоциации с расследованием преступлений или, просто, с бытовой руганью ошибочны. Но об этом чуть позже.

Время для них течет явно по-другому, там, где у нас час, у них годiна. То есть, скорость движения у них измеряется в км/год.

Кстати, о слове час. Такое слово тоже есть, но означает оно время. Осознав это, можно иначе интерпретировать знаменитую поговорку "Делу - время, потехе - час" Она означает, что всему свое время, а не то, что на дело времени нужно зачем-то тратить больше, чем на развлечения. Правильные люди, однако, эти украинцы.

Теперь о вернемся к слову "сучасник". Подставляем с него вместо час время, и все разъясняется. Это современник. И никакой уголовщины.

Утверждать, что украинская речь в Крыму слышна только из телевизора, было бы неверно. Украинцы тоже любят отдыхать у моря. Слышанный в чайхане упрек ребенку: «Ти такий же некультурної, як свинка», звучит, пожалуй, лучше русского аналога.

Кстати, о детях. Знакомое понятие - шкодливый ребенок, в смысле озорной. В украинском есть похожее слово – шкідливий. А теперь вслушайтесь в отрывок фразы из рекламы: «…шкідливі бактерії». Этакие шалунишки. Но шкода у них – вред или неудача. То есть, речь идет о банальных вредных бактериях. Интересно, что это слово обозначает по-чешски, и почему чехи назвали так автомобиль…

Наличие некоторых слов в украинском языке так и вовсе вызывает зависть. Больная тема – езда на автомобиле на большие расстояния. Скорость передвижения при этом критична, а как разгонишься, если впереди кто-то плетётся, а обогнать нет возможности? Остается только плестись сзади и обзывать его тормозом. Но звучит это как-то чересчур технократично, что ли. Другое дело – гальмо. Емкое словечко, порождающее богатые ассоциации.

Вот и приходишь к выводу, что не все так однозначно в загадочной украинской душе, если для обозначения медленности и неспешности есть такое смачное словцо. Если же подключить к делу великий и могучий, то можно получить замечательное название для медленно едущего автомобиля – гальмовозка.
 

«Бывают странные сближенья»…

(Вася Уткин)
  38    2008-06-01  11  3528
Ю.Семецкому, пушкиноведу

На днях приснилось мне, кабуто
Под боком у меня Одетта, -
Зачем-то в валенки обута,
В овчинный кожушок одета…

И я сказал ей: «Дорогая,
По фазе двинулась ты что ли?
Ты не нужна мне и нагая,
А уж одетая – тем боле».

И предложил: «Вали отседа!
Кончай тянуть резину – ну же…
Ты как-никак жена соседа,
С которым я давненько дружен».

Одетта улыбалась мило,
Шукая уд под одеялом.
Но тут затренькала мобила,
И тотчас сна как не бывало...

Звонил поддатый муж Одетты,
Взволнованный необычайно:
«Жена запростилась где-то,
Не у тебя она случайно?»

Я закипел от возмущенья,
Слюною брызгая в подушки…

PS
«Бывают странные сближенья»,
Заметил как-то Саня Пушкин.
 

Карлсон – русский!

(Олаф Сукинсон)
  42  Славянская письменность  2008-03-31  11  11684
Мои знакомые, побывавшие в Швеции, недоумевают, отчего шведы не любят Карлсона. Обожание в России толстяка с пропеллером приводит нордический народ в недоумении. Скандинавы так поясняют свою позицию: «Но он же врун и хулиган». В музее Астрид Линдгрен русским туристам говорят, что писательница тоже была не в восторге от Карлсона. Так почему же «самого лучшего укротителя домомучительниц» не жалуют на родине, и так любят в России?

Конечно, тут можно списать все на обаяние мультяшного Карлсона или Карлсона театрального в исполнении Спартака Мишулина. Эти герои сильно отличаются от прототипа из книжки – углы сглажены. Однако, прочитав книгу Линдгрен во второй раз уже взрослым человеком (на ночь дочери), я понял, что дело не в мультике или спектакле, дело в душе Карлсона. Она у него… русская!

Живет в Стокгольме Малыш – вроде бы окружен заботливыми родственниками, дружит со сверстниками, но ужасно он одинокий, потому что жизнь вокруг разложена по полочкам, все выверено по часам и подчиняется четким законам, а места празднику – настоящему, не с запланированным «пирогом с восемью свечками» - нет.

И вот в эту размеренную, скучную жизнь врывается как разноцветная, шумная осенняя муха в «тихий час» жужжащее моторчиком непонятное существо, которое живет – страшно сказать – на крыше! Уже одно это необычно. Это существо любит доказывать, что оно самое лучшее в мире во всем. Что бы оно не делало – хорошее или плохое – это повод для непомерной гордости и… обиды, если кто-то не принимает это превосходство.

Карлсон не то, чтобы врет. Он сочиняет. Но когда ему надо – врет, врет, стервец, так нагло и красиво, что ему хочется верить. А иначе – он так не играет. Вот этим «полетели шалить – я так не играю» он покупает Малыша с потрохами. Малыш тянется к нему, как к запретному плоду, как к яркому, но невозможному в его обычной европейской жизни явлению. Малыш знает, что в его судьбе все предопределено, настолько предопределено, что он даже опасается, а не достанется ли ему в этом предопределении старая жена брата Боссе. А с Карлсоном ничего такого нет – от Карлсона всегда стоит ожидать какого-то сюрприза.

Карлсон, при всех его издевательствах над простодушием Малыша, не лишен чувства справедливости. Его справедливость не по закону, а по правде. Он может не замечать собственной несправедливости. Но когда ему лично чего-то не додают – тут он будет вопить. Или когда обижают слабого, не он, а кто-то другой обижает. Тут Карлсон становится «ангелом отмщения».

Его борьба за справедливость противозаконна. Он не нуждается в помощи стражей правопорядка. Нет, «лучшее в мире приведение с мотором» вершит суд само. Он спасает младенца, оставленного беспечными родителями, и при этом решает примерно их проучить. Он наказывает жуликов, наказывает методами, которые сами далеко за гранью закона. И он рьяно вступается в бой с фрёкен Бок как с ограничителем свободы. Даже не свободы, ибо по западным меркам, она не ограничивает свободу Малыша, она действует в рамках закона, которым является воля родителей мальчика. А вот на ВОЛЮ фрёкен Бок явно покушается.

И даже в борьбе с фрёкен Бок Карлсон включает задорновскую «соображалку» (в отличие от западного «они такие тупые»), изобретая способы противодействия так, чтобы они еще и принесли толстяку какую-то выгоду: толи в виде сворованных плюшек, толи в виде развлечений. А с каким мошенническим артистизмом Карлсон собирает конфеты «на благотворительные цели»? Надо ли говорить, что благотворительные цели – это сам Карлсон. Естественно, это претит западному представлению о благотворительности, зато как это по-нашему! Мы можем кричать, что это не так, что мы сами на благотворительность готовы отдать последнюю рубаху, но эта рубаха отдана нами в фонды, которые благотворительны были только сами к себе ;-)

И самый главный эпизод, который заставил меня поверить в русскость Карлсона, - это случай с уборкой его домика. "Соображалка" Карлсона раскрутила Малыша сделать генеральную уборку в домике на крыше. При этом сам толстяк лежал и ничего не делал, а Малыш пахал с «завидным немецким качеством», да еще при этом получал словесные тычки от хозяина домика.

А что это было за жилище! Вместо стола – верстак, никаких удобств – все во дворе, то есть на крыше. Пол завален мусором. Вещи разложены не по полочкам, а пребывают в самых несуразных местах. Все это контрастирует с комнатой Малыша, где только что Карлсон сделал «генеральную уборку». Он «расчихал» по комнате содержимое пылесоса и превратил беленькие занавесочки в серые тряпки с бахромой, да еще чуть было не уничтожил самую дорогую марку Малыша.

Куда же Карлсон предложил выбросить весь мусор, собранный в домике его маленьким другом, ведь «на крыше нет мусоропровода»? Ну как же нет?! У Карлсона оказался «самый лучший мусоропровод в мире»! Он выхватил у Малыша ведро и лихо высыпал все содержимое с крыши прямо на прохожего с сигарой. Европейски воспитанный Малыш попытался было протестовать, на что Карлсон ответил: «А кто просит прохожих гулять под мусоропроводом?». После этой процедуры человечек с мотором сел на крылечке домика и стал грызть сушеную вишню, выплевывая косточки прямо на крышу, по которой они звонко катились вниз…

Ну и кто после этого усомнится в том, что Карлсон – русский? А с другой стороны, да и русские, как учит нас история, тоже все немного… шведы.
 

Бывшая девушка с голубыми волоса ...

(Олаф Сукинсон)
  24  Сказки  2007-05-10  11  2556
(краткое либретто мыльной оперы)

В одной старинной гасиенде среди пальм и негров живет добрый
колумбийский мафиозо дон Карлос по кличке Папа. У есть есть сынишка
сеньор Буратино, полный кретин, деревянный по пояс с обеих сторон. А
мамы у них нет. Правда, к старику Карлосу нередко заходит сеньора
Шушара. Но уж такая она из себя крыса, если не сказать "жаба". Поэтому
даже деревянный по пояс с обеих сторон дон Буратино догадывается, что
она ему не мать.

В 12-й серии пристает сеньор Буратино к дону Папе Карлосу с ножом к
горлу, спрашивая: "Папа, кто наша мама?". "Не знаю, сынок, я уже давно
ее не видел",- отвечает ему испуганный отец. "Чего же ты испугался,
Папа?"- удивляется кретин-сынишка. "Видишь ли...",- начинает было Папа
колоться под напором стали и огня (сеньор Буратино к горлу отца
приставляя уже не только нож, но и портативную газовую плитку
"Индезит"). Но тут его перебивает реклама: "Квалифицированный
врач-уранотерапевт на расстоянии избавит вас от любых болезней и всего
остального!"

Прерванный разговор мафиозо с отпрыском возобновляется прямо на этом же
самом месте спустя 79 серий. А во время истекших серий происходят весьма
интригующие события в столице Колумбии Боготе. Полицейский комиссар
Корадо Арлекини ловит конченного наркомана и гомосексуалиста дона Пьеро
Гомеса из Гондураса. Пытая извращенца полицейской дубинкой, комиссар
Арлекини узнает, что картель дона Папы Карлоса затеял весеннюю
распродажу партии кокаина, замаскированного под "Кока-колу". Особенно
удается сцена насилия над Пьеро Гомесом из Гондураса в 31-й серии.
Беднягу сажают в женскую тюрьму, где даже охранники ходят в юбках. От
этого зрелища у него начинаются ломки. Он готов отдать все самое дорогое
первому встречному мужчине. Им как раз и оказывается Корадо Арликини со
своей дубинкой. Поэтому-то Пьеро сдает дона Папу Карлоса. Но где будет
распродажа, наркоман не успевает сообщить, так как его вновь перебивает
реклама: "Новый "Олвейст-пласт" с усиками вместо крылышек! Теперь не
только в критические дни".

А в то время, когда полиция пытает Пьеро Гомеса из Гондураса, сеньора
Шушара забирает из монастырской школы внучатую племянницу донью
Мальвину. В донью Мальвину сразу влюбляются все без исключения встречные латиносы, включая старого кобеля сеньора Артемона Ортегу. Но сеньора Шушара, как настоящая крыса, хочет выдать донью Мальвину за доктора Дуремареса. Дуремарес убивает попавшего ему в лапы сеньора Артемона хитроумным способом: ставит ему целый рой пиявок в одно место. Как реквием по старому кобелю звучит реклама: "Мыло "Чаппи" - из собак от
ведущих собаководом мира".

Наконец, под нажимом ножа и газовой горелки дон Папа Карлос открывает
рот, чтобы расколоться. Но тут к нему в гасиенду заглядывает сеньора
Шушара с племянницей. Деревянный сеньор Буратино удивленно смотрит на
донью Мальвину и говорит: "Папа, закройте пасть, у нас гости!" Что-то
шевелится в деревянном теле сеньора Буратино, и он спрашивает у
племянницы сеньоры Шушары: "Наверное, это вы моя мама?" Сеньора Шушара
взмахивает руками и кричит: "Как, донья Мальвина, ты его мать? Но ведь
ты же воспитывалась в монастыре! Когда ты успела?"

Все подозревают, будто благочестивая девушка на самом деле развратная и
подлая. А на самом деле она не мать сеньора Буратино. Тогда сеньор
Буратино предлагает: "Жалко, что вы не моя мама. Но может быть тогда вы
будете моей женой?" Но Мальвина не может быть его женой. Она обнажает
свою голову и перед всеми предстают ее голубые волосы. "Это чума!"-
сообщает вошедший в гасиенду доктор Дуремарес. "Боунес ночес, доктор
Дуремарес, почему вы не здороваетесь?"- приветствует его дон Папа Карлос
за всех. "Я заразил донью Мальвину чумой, она умирает".

И доктор Дуремарес сознается, что убил старого кобеля сеньора Артемона
Ортегу теми же самыми пиявками, которыми лечил избитого в полиции Пьеро
Гомеса из Гондураса. А у последнего как раз и была эта голубая чума, как
у группы риска. И одна чумовая пиявка во время его свидания с доньей
Мальвиной переползла на девушку. Доктор Дуремарес стреляется. Не
выдержав этого зрелища дон Папа Карлос, рассказывает сыну, что утопил
его мать донью Тортилу Асуасьон в болоте, и вешается на электрошнуре от
пылесоса. Взбешенный сеньор Буратино выбрасывается из окна. Сеньора
Шушара травится "Дихлофосом". Донья Мальвина снимает голубой парик и
говорит: "Входите, комиссар Корадо Арлекини! Ваше задание выполнено".

Входит комиссар и снимает с себя маску. Перед лейтенантом отдела по
распространению наркотиков доньей Мальвиной, которая работала под
прикрытием и тайно любила комиссара, предстает истинное лицо этого
негодяя. "Крестный отец Карабас!"- восклицает она и умирает от разрыва
сердца.

Так соперник клана покойного дона Папы Карлоса добирается до
чужих наркотиков. "Я отомстил тебе за сестру Тортилу Асуасьон!"-
радостно кричит крестный отец на фоне восходящих букв "Фото-финиш", что
в переводе с испанского значит: "Конец видео".
 

Как я правёл отпуск (cаченение)

(Олаф Сукинсон)
  34  Лето и отпуск  2007-08-28  11  4163
Отпуск я правёл очинь харашо!

Ездил с друзьями в диревню. Дышал чистым восдухом – восдух там закачаишся! Ел чистые прадукты – дажи еслив прадукты были только с грядки, абтёр их от грязи оп штаны и они чистые, патаму грязь там то же чистая, бес пизтецитав. И ешё пил чистый спирт. Он там то же бес пизтецитав, на чистом спирту.

Икалогия тут багатая. Они здают икалогичиске чистое малако, кортошку, акрошку, масо, дома дачникам и черес то имеют право здавать пустые бутылки. Многие от этава имеют машины а кое кто и трактор. Трактор – это сдорава! Я гонял! Патом ели куринный суп ис курецы, каторую я, задовил. И ешё утку. Двух штук.

Очинь многа каморов. Эта плохо. Они всех едят и жужят. А я не баюсь каморов, я мажусь. И на рыбалке не баюсь, потому што там был спирт. С спиртом там ништо ни страшно. Дажи щюка. А щюки там многа. Я паймал целых двух.

Ешё прачитал рикамендовановаю ваме лит-ру на отпуск. Асобино панравился Ч. Дарвин «Труд зделал из абизяны чиловека» и «Менижмент высшева звина. Уравень зама» - прикольна. Сумел приминить на практике на паколке дров. Арганизавал мужеков и всиво раз сматюгнулся а так – всё время не было, патаму што думал, как их арганизавать. Ихним мужекам панравилось. И мине.

А патом они праважали миня в город. Дали с сабой памидоров, агурцов и еше што то. Я ни помню, потому што потирял в илектичке када был пьяным, а жина ругалась. Но я бы вам всё привес, чесно-чесно.

Вот. Такой был отпуск.

      2/1 (Срочно зайти родителям на работу!)
 

Не виноватая я, он сам...

(Гюльчатай Сухова)
  32    2006-12-17  11  2635
Не могла пройти мимо такого фонтана!
Наш сайт посетил автор, не отдающий себе отчёта в том, что каждая его строчка - афоризм. Взяла на себя смелость отобрать некоторые изречения, надеясь, что он простит. Кто это? Не скажу! Он проявится сам.
Звёздочками пометила то, что вызвало у меня истерику...Итак -
......
Попадают под мою руку люди разные, все народ жизнью побитый основательно

*Я сыну предводителя конечно хотел выстрелить из под стола да не слишком получилось - народу было много с ним.

*Пастернак меня кстати расстраивает

*Скажем Есенин-Ни единой словестной находки, одно чувство

Работал в конторе -она в одной из башен мгу располагалась на 13 этаже. Там же и спали на ковриках. Народ произвольно засыпал независимо от времени и просыпался и так работали
.
Вообще я когда после физтеха

Как нрод учится в мгу для меня и теперь тайна - правда я получил таки там второе высшее,

*Шубка не норкова какая а хорошая бобровая из русского меха, и камни так ничего себе - видно что 19 или начала 20 го века работы - уралтьские самоцветики.

*Мое выражение "не хочу быть ближе к народу, это был бы онанизм" стало популярным и нравиться простым московским мерам и другим людям,

*Тек коньяк хнеси всоп лучше молодых сортов, но молодые сорта мне больше нравились в детстве

Как говорит мой тренер по самбо

Натура человека не так уж и сложна, даже скучна она

*Я, как человек военный, придерживаюсь той точки зрения, что все бабы - дуры.

Но что бы неповадно было и Вам -2 пять раз поставил. Написано же: воздай впятеро

Я не поленюсь уже всем Вашим произведениям -2 поставить, не читая причем.

*Вы мяне в жопу ***и, чтобы козлом называть?

Вы не думайте, что война это бордель. Тем более жизнь наемника - я вовсе не начальник финансового отдела, и народ под моей рукой совсем разный, но более всего профессиональные военные,

Я тут без году неделя а уже со всеми поругался

*Большое спасибо за рецензию, вообще Омар Хайям это универсальный гений как и Леонардо. Семь споловиной веков ждало его творчество признания, не знаю почему - я в него просто влюблен. "Истлел и шатким стал нгебесный наш шатер..", "До мерки семьдесят наполнился мой кубок". Вообше умопомрачительная поэтическая сила безотносительно языка.

***Стихотворение мое мне нравится, а нелюбят в Египте евреев за "Трех мушкетеров"

Я Вот помню из букваря стихо

*Ленин апрожил тяжелую жизнь. Он рад бы да некудаему было деваться

*Ленин был мастер конечно политического жеста.
Как он вовремя подрулил в Питер в октябрьскую. Я еще видел такое только в Арабских странах

Вам не понравилось ничего, ничто не тронуло Вашу душу, ни токий еврейско-английский юмор, ни естественный реализм сюжета.

*Често говоря я и не рассчитывал написать что-либо добротное.

Строки Есенина "Я вернусь когда расправит ветки за окошком наш старинный сад, только ты меня уж на рассвете не буди как много лет назад" так ильны. В них нет ни одной новой гиперболы или метафоры,

*Я тоже поклонник исторического музея и всегда там рассматривал кости мамонтов

C возрастом опут приходит жизненный, ну душа уходит, эмоции уже не те. Все же душа человека живет до 30 лет.

*Полковником в моем возрасте быть стыдно. Как Вы верно помните японская мудрост о том и говорит. Полковник хорош лет эдак в 35.

*Помню меня ихз полковников 3 раза разжаловали за самоуправство. Последний раз нач трибунала так и говорит: "Чтто же это жалко ведь, третий раз".

Так и командовал бригадой в чине полковника, а полком в чине майора.

*Особенно купание в проруби, в Западной Сахаре, где я это экстрим выше крыши.

*Стихоплетство занятие плевое, денег с него нема да и работа легкая

Я всегда не понимал, почему на экватере времена года существуют - по здравому размышлению не недобны они тут.

У Ахматовой дома были две книжки Некрасова Мор кр нос и державина НОда на рожден порфорнос отрока. Но вот ей не помешало так круто зайти спяти тузов.

*А коньяк Ахмадулина надо давно выпустить

***Мои познания ограничены Швейком, а юмор военному необходим как подгузник.
боюсь, что это свидетельство моей начитанности.

*****Пишут, что уже до меня такое написано. Не знаю право, оченб жаль. Что ни напиши уже было

Сайт анекдот.ру начинался с wordow ского файла, который автор сайта наращивал при мне титаническими усилиями, и как такие сайты делаются и раскручиваютсямне много больше известно, нежели Вам.

*Еще я косой справа после удара по лбу слева, ходить не могу - в левой ноге мениск порван и колено выскакивает, и присесть не могу в правой тоджепорван и западает между костямибедра и голени так что приходится сесть в позу дао а потом вставать

*Я разный металлолом видел в деле, и главный недостаток его, что не только Вы стреляете, но и по Вам.

*Вот Вам мой столь же оригинальный ответ

***Имейте разницу - тут люди на сайте не Вам чита. Я меня два красных диплома физтеха и мгу только из России увез, я дважды доктор наук

***12 войн - а что же, такая профессияб это Вам не в Words клавишу f7 нажиматью

*Конечно окончить физтех и мгу с красными дипломами несравненно турднее бауманку,
и конечно уехать за границу и произвести карьеру профессионального военного

*Однако бурная полная захватывающих приключений моя жизнь сделала из меня очень больного человека

На бригадного генерала я вполне тяну - ездил на свадюбу дочери старого школьного товарища в Москве, меня инспектор Вашего гаи остановил - так вразвалку подошел, поглядел в окошко, честь отдал и отошел подтянутым шагом.

И я как дважды доктор наук

***Я это узнал, потому как боюсь летть и всегда делаю ужастные противозенитные маневры вручную по примеру Йоссариана

***Теперь эти маневры программируются программисстами - человек уже не успевает

***Ныне есть гении. А есть мелкие воришки, вроде меня

**Ключевский, теперь мне кажется, был тонким сатириком, только юмор его я понимаю после пятого прочтения

Вчера двое в подъезд затащили и ну **** в лицо совать, хорошо в рот попали, а если бы в глаз?" Разве не гениальный анекдот? Но какой-то сами понимаете.

Можно сказать, что корова вскормила человечество. А племя без коров вынуждено ходить и грабить соседей

***О России конечно я думаю теперь - о городе Рудне Смоленской области

***Я тут целый воз подарков насобирал для знакомых, даже живого котtyrf местной породы с трудом удерживаю от пробежек по всему мед учреждению. аверно бюудет меня всю жизнь проклинать, что его в Россию привез.
 

Крестовый поход

(Олаф Сукинсон)
  20    2006-06-09  11  2132
Жил-был в одном городке Иван Петрович Шкаликов,
работал мастером производственного обучения в ПТУ и
регулярно выпивал по субботам, ну и по праздникам тоже. В
общем, был Иван Петрович нормальным мужиком: имел семью,
изредка приворовывал, кое-чем приторговывал, ездил на старом
"Москвиче", а летом выращивал огурцы на шести сотках.
   Так бы и вышел на пенсию нормальным, как не взбреди ему в
голову пойти в поход.
   В принципе, ну сходил бы он в свой поход, ну вернулся бы,
и живи себе дальше по-простому. Так нет же, вздумалось ему с
собой жену потащить. Впрочем, можно бы и после похода с
женой путевым человеком остаться. Но Ивану Петровичу-то
захотелось с группой туристов пойти. "Ну и что?"- спросит
какой-нибудь турист. Так ведь мастер Шкаликов в горы пошел.
Хотя, в горах тоже люди живут. Зато вы не знаете главного!
   Как пришел Иван Петрович из похода, так достал с полки
толстую тетрадку, нашел ручку и засел на месяц за писанину,
вот и пропал человек.
   Дело было летом, мастера ПТУ летом отдыхают 24 дня, а
потом сидят на работе и скучают, ведь ученики еще с каникул
не вернулись. Так вот, Иван Петрович даже на работу со своей
тетрадкой приходил и писал нечто, названное романом. Ну а
дома-то он вовсе из писанины не вылазил. Таким образом за
десять дней он всю тетрадку исписал, за другие десять -
вторую, за третьи - третью.
   Получился "роман в трех частях". О чем? Да про поход же.
Сильно уж понравилось мастеру Шкаликову в горах. "Красоты
неописуемой живописная местность. Тишина уши режет.
Зеленеющая округа и скалистые обрывы в цветочках и лишаях. А
вокруг - ни души, одни только бараны и бабочки...,"- так он
и написал в своем романе.
   Сперва Иван Петрович захотел начать свое произведение
так: "Жил-был в одном городке Иван Петрович
Шкаликов...". Однако, подумав, он так сказал сам себе:
   - А чего это я про меня "он" писать стану? Нет уж, лучше
сам "я" подпишусь!- и решил таким образом вместо "от
третьего лица" вести рассказ от "первого".
   А сам роман начался такими словами: "Вот я, значит, и в
дороге...".
   Жена Ивана Петровича сперва подумала, что муж жалобу
строчит. Но что-то уж жалоба велика оказалась. Тогда мадам
Шкаликова стала подозревать, уж не завел ли ее Ванька чего
на стороне. Заглянула она как-то ночью в тетрадку мужа и
успокоилась.
   - Хоть пить перестал. А то, что с ума сошел, так может и
к лучшему. Лишь бы выборов новых не было.
   Про выборы это она так подумала. Раньше все "лишь бы не
было войны" думала. Потом "лишь бы талоны не потерять". А
вот теперь одни выборы на ум приходят. Столько гадостей от
них, хоть войну заказывай.
   Дети тоже папу узнать не могут. Если прежде, когда
трезвым приходил, его от телевизора оторвать нельзя было, то
теперь ни новостей, ни футбола, ни даже прогноза погоды не
смотрит. Все пишет, пишет. Старший сын, что в 11 класс
ходил, однажды отца беллетристом назвал. А когда по уху от
Ивана Петровича за это схлопотал, то обиженно ответил:
   - А чего я такого сказал? Беллетрист - это писатель
такой, по толстым книгам специализируется, как Толстой или
Дюма там, или кто еще другой.
   Младший никак отца обзывать не стал. Во-первых, учился он
только в шестом. Во-вторых, его не вдохновлял пример брата.
А в третьих, младший еще плохо разбирался в длинных
иностранных словах, предпочитая вместо этой зауми кондовый
уличный жаргон. Вот и сказал парнишка папе:
   - Ну-у, ваще, блин!- что на его языке могло означать
буквально все и даже больше того.
   Товарищам по работе подобная странность Ивана Петровича
также не понравилась. Странности могут быть у многих,
пожалуйста. Но только в обычно установленных рамках. Вот
если ты напиваешься и начинаешь рассказывать "как воевал в
Конго и этих гадов из пулеметов молотил через одного по
очереди". Или когда таким же образом напиваешься, но "этих
гадов" ищешь на месте и прямо здесь им в глаз. Или во время
этой же пьянки плачешься в жилетку, а точнее в мундир
первому попавшемуся милиционеру о том, что "эти гады" тебя
отмолотили и прямо в глаз и прямо здесь. Нормальные
человеческие слабости. Но чтобы писать!
   - Это Петрович через край хватил.
   - Да, какой человек пропал.
   - Ну, вздрогнули!
   - За его здоровье!
   - Хэ-х, продрала.
   - А вот Петрович у нас завсегда разливал... .

      * * *

   Все на свете заканчивается в свое время, вот и роман
Ивана Петровича подошел к концу. Иван Петрович так и написал
в конце большими печатными буквами "КОНЕЦ". Потом закрыл
тетрадь, положил на нее ручку, сделал глубокий вздох и
закрыл глаза.
   Приятно почувствовать себя человеком, совершившим великий
поступок. Ну если и не великий, зато такой, от которого у
всех окружающих челюсти так и отвиснут.
   - И еще потомки узнают, кто такой Иван Шкаликов!
   Иван Петрович представил себе потомка, этакого оболтуса
из будущего: вот сидит он, потомок, и читает по наказу
педсовета полное собрание сочинений классика мировой
художественной литературы Шкаликова И.П., сидит и плачет,
стыдно потомку за свое дрянное поведение перед великим
предком. Что еще надо в этой жизни простому мастеру
производственного обучения? Только такие минуты мысленного
триумфа.
   Иван Петрович еще раз вздохнул, открыл глаза, сложил все
три части романа вместе и взвесил на руке.
   - Ну, это, допустим, не "Война и мир", и даже не "Три
мушкетера". Но тоже весомое произведение,- сказал он сам
себе и решил перечитать свой первый "труд".
   Однако, открыв первую страницу, мастер Шкаликов не
обнаружил там главного: названия всего романа.
   - Как я мог забыть? Без названия нельзя. Без названия
ничто существовать не может. Каждая вещь должна быть
проименована. Тем более, что у такой великой вещи имя должно
быть столь же великим, как и само содержание.
   Иван Петрович уставился в потолок и начал сочинять
название. Но почему-то в голову лезла одна ерунда. Он встал
и забегал по комнате. Это тоже не помогло. Тогда Иван
Петрович пошел на кухню, открыл холодильник, достал колбасы,
пару сырых яиц, потом отрезал ломоть хлеба и стал все это
есть. Тщательно пережевывая пищу и запивая ее молоком,
мастер Шкаликов призывал в свой мыслительный центр идею,
достойную будущего классика. Впрочем, кроме разной ерунды в
голову все равно ничего путного не шло.
   - Хождение по тропам? Нет, пошло. Дама с палаткой? Тоже
не то. Герой нашего племени туристов? Здорово! Нет, длинно.
Тогда так? Или так? Ну нет уж. Повесть о настоящем человеке!
Во! А, черт, у меня же роман, а не повесть. Как же его
обозвать? В июле 2005-го? Во глубине таежной глубинки? Книга о
разведчиках земли Российской? Где-то я уже это слышал.
Последний из проходимцев? Почему последний? Ведь и после
меня там проходить будут. Название, в нем вся соль. Соль?
Нет. Соть? Кровь и пот? Дядя Ваня Шкаликов? Как-то не
скромно. Озеро горных духов? Мы же стояли на озере. Я даже
про это целую главу сделал: "Озеро струится бризом". Хорошее
название про горных духов, что-то от Гоголя есть, я его
потом использую. Но как теперь быть? Хождение за три моря?
Или на три буквы?..
   Вариантам названия не было конца, но все они чем-то не
нравились автору. Он ушел с кухни и обратился к жене:
   - Мать, скажи, как бы ты назвала самое светлое и
радостное в твоей жизни?
   - Новая норковая шапка.
   - Тьфу!
   Иван Петрович обратился с тем же вопросом к детям.
Старший ничего не сказал, но покраснел и подумал:
   - Женя Афанасьева из десятого "В".
   А младший не стал краснеть и спросил у отца прямо:
   - Пап, мне можно до 11 гулять?
   - Нет.
   - Но ведь лето же.
   - Сиди и читай, готовься к учебе, двоечник.
   - А что читать? Мне учебники еще не выдали.
   - Вальтера Скотта читай, историю. Про это, про как его,
про крестовый поход...
   Тут Иван Петрович ударил себя в лоб, хлопнул сына по
плечу, вскричав:
- Вот оно!
   И поспешил к своей рукописи.
   - Крестовый поход! Ну как же. В этом есть что-то от
Серафимовича. Тот же изнуряющий ход действий, та же драма
фабулы произведения, те же титанические персонажи и
эпические эпизоды речи. Крестовый поход - Железный поток!
Это пафосно!
   Он думал так, или примерно так, ведь у него же не было
специальной литературоведческой подготовки, чтобы размышлять
над подобным по всем правилам. Впрочем, как бы он там не
думал, а главное было сделано, название найдено.
   Иван Петрович аккуратно вывел "Крестовый поход" на первой
странице своей трехтетрадной рукописи, подчеркнул два раза,
полюбовался на эту надпись, а потом решил выделить ее
пожирнее и обвел в рамочку. После этого автор хлопнул в
ладоши и прорычал:
   - Хорошо!- Он именно рычал это слово, когда ему что-либо
удавалось.

      * * *

   На следующее утро Иван Петрович собрался прямиком в
издательство. Правда, он не решил еще в какое именно. Мастер
Шкаликов просто взял телефонный справочник своего города,
нашел там главу "издательства", открыл справочник на
странице 275, где помещалась эта глава, и стал выписывать на
листочек адреса.
   Для себя Иван Петрович решил, что издавать его будут в
мягком переплете. Он очень любил такие книжки: с бумажной
разноцветной обложкой. Ведь именно в таком переплете
печатали самые интересные, на взгляд мастера Шкаликова,
вещицы. Иван Петрович всегда считал, что чем скучнее
обложка, тем хуже содержание книги.
   Издательств в городе было не так много, не считая
газетного, всего три: книжное, полиграфическое и свободное
издательство "Полдник". Ивану Петровичу захотелось в
"Полдник", ведь там же недавно напечатали полное собрание
сочинений Артура Конан Дойля. Но было как-то стеснительно
идти сразу в такое серьезное заведение, и автор "Крестового
похода" выбрал самое безобидное, как он думал, книжное,
которое разных там достоевских печатает.
   Иван Петрович взял тетрадки, положил их в спортивную
сумку и отправился покорять литературный Олимп.
   В книжном издательстве, которое занимало небольшой уголок
в здании, где размещались еще какой-то суд, некий техникум и
одно строительное управление, Ивана Петровича встретили с
непонятной настороженностью.
   - Добрый день,- поздоровался он с сидевшими в одном из
кабинетов женщинами. - Где тут романы сдают?
   Женщины переглянулись, одна из них улыбнулась и ответила:
   - Это, вообще-то, бухгалтерия. А редактор в другом кабинете.
   В кабинете редактора начинающий литератор снова
поздоровался, но, сильно разволновавшись, стал запинаться на
каждом слове:
   - Я - Шкаликов, моя фамилия. Иван Петрович зовут. Я
мастер производственного обучения. Только что вернулся с
гор. В походе был то есть. Там такая красотища, что аж дух
захватывает. Вы представить себе не можете, что там за
природа! Какая экология богатая. Нам с женой так
понравилось, так понравилось...
   Редактор кашлянул, чтобы отвлечь посетителя на мгновение
и самому вклиниться в разговор:
   - Здравствуйте, товарищ. Чем могу быть полезен?
   - А, да! В общем-то, дело такое, что я это, как же, ну
так сказать, получилось такое, что мне...
   - Вы не волнуйтесь.
   - Ху-х,- выдохнул Иван Петрович.- Я роман написал. Вот!
   - Очень интересно. Он где-то уже опубликован?
   - Нет, зачем, я же его только что написал. Зачем его
где-то публиковать? Пусть в родном городе книжка выйдет.
   Редактор пристально посмотрел на посетителя.
   - Видите ли в чем дело, уважаемый...,- редактор запнулся,
как бы подыскивая нужные слова, но тут зазвонил телефон.
   - Простите,- сказал хозяин кабинета и снял трубку.
   Пока редактор о чем-то долго разговаривал по телефону,
Иван Петрович от нечего делать рассматривал стол редактора.
Точнее не сам стол, а то, что на нем лежало.
   Когда ожидаешь в приемной высокопоставленного лица или
ждешь свою очередь в парикмахерской, или на прием к врачу,
либо вот так же в незнакомом кабинете сидишь перед занятым
не тобой человеком, когда нечего прочесть, не о чем
вспомнить и нельзя даже насвистывать и петь, остается только
одно: тупо за чем-нибудь наблюдать или отрешенно что-то
разглядывать.
   Предметом ваших наблюдений может стать узор на обоях,
пятна на полу, ползающая по потолку муха, вычурная люстра.
Таким же образом можно привлечь свое внимание к окружающим
субъектам, если таковые имеются. Правда, это не совсем
вежливо, тогда придется разглядывать собственные руки,
проверять состояние ногтей или сравнивать папилярные узоры
левого мизинца с правым указательным. Еще более
занимательным окажется какой-нибудь документ, который вы
достанете из своего кармана. Впрочем, лучше достать купюру,
на которой изображено так много всего интересного, что она
сможет занять ваше внимание минут на десять.
   Но нет ничего лучше чужого стола! По столу можно многое
сказать о его хозяине. Неряха он или наоборот, занудный
аккуратист. Принимает ли он пищу за столом; то есть нет ли
на столе крошек, жирных пятен, мокрого следа от донышка
стакана. А где сам стакан? Ведь он несет на себе информацию
о том, что именно пьет его хозяин: чай или кофе. Не прилипла
ли на стенке стакана чаинка, а может быть весь кабинет
пропах кофейным запахом. Хотя, хозяин может пить и что-либо
другое.
   А какой телефон стоит на столе? Новенький с кнопочками
или еще допотопный с диском. Почему здесь всего один
телефон? Или два? А что это под стеклом, которое лежит на
поверхности стола? Ну-ка, ну-ка. Плохо видно, все верх
ногами. Ага! Календарь с машиной или с девицей. Понятно.
Впрочем, ничего не понятно, зато есть чем занять скучающего
себя. Девица на календаре почти раздетая, в одних сережках.
А если на календаре нет девицы, то это тоже весьма
интересно. Почему же это ее нет? Что бы там не было
изображено, все равно найдется повод пораскинуть от безделья
мозгами, пока человек, которого ждешь, обратит на тебя
внимание. Естественно, все это полная чушь, но что делать...
   А, вот он обратил на тебя внимание наконец-то. Но ты
все-таки успеваешь прочесть на одной из папок, что навалены
на стол как попало, какое-нибудь "АВС N 2318". Что бы это
значило? Впрочем, ну его, к тебе уже обращаются с
вопросом...
   - Так, на чем мы остановились?
   - Я вот роман принес,- Иван Петрович полез в свою сумку
за тетрадками.
   - Ах, роман, да-да. Но вы понимаете, что надо бы
рекомендацию от какого-нибудь писателя, журнала. Мы так не
можем, вот просто взять и сделать книгу. Потом, вы должны
понять: экономическая ситуация сложная, наше издательство
вынуждено как-то выжить в этом хаосе. Вы сами видите, что
нам приходится печатать!
   Редактора, видимо, задело за живое собственное упоминание
о "сложной экономической ситуации". Он немного разошелся,
слегка повысил голос. Зачем-то достал из под стекла на столе
все тот же календарь с девицей и потряс им перед лицом Ивана
Петровича. Вблизи это оказался вовсе и не календарь, а
супер-обложка какой-то ахинеи какого-то Френка Гарбейча или
Пата Рэмнентса. В этой ахинее, конечно же, будут
присутствовать девицы, даже такие, в одних сережках, но
самое главное - это, как "...он вышел из НУЛЬ-пространства с
бластером наперевес и выстрелил в надвигающихся из-за
квантового отсека полугуманоидов с Беты Буцефала...".
Однако, там могло быть напечатано и нечто обратное: как
"...он сдвинул шляпу на глаза, поднял воротник, закурил
трубку и вдруг его осенила мысль. Он забыл улику у убитой на
антресолях, откуда доставал спрятанный в консервированной
спарже героин...".
   - Вот чем нам приходится заниматься!- сердито сказал
редактор, комкая руками супер-обложку.- Вот!- и скомканная
бумага, на которой только что красовалась бесстыдная
блондинка или брюнетка, нет разницы, полетела на пол.
   - Хорошо,- согласился Иван Петрович, чтобы не заводить
редактора дальше.- Вам нужны рекомендации? Я могу принести
характеристику с работы.
   - Нет же! Вы опять не поняли. Вначале все публикуются в
журналах, получают известность, имя, потом только... . Хотя,
если у вас есть деньги, то мы можем... . Впрочем...,- не
трудно было догадаться по виду Ивана Петровича, что денег он
не имеет. Редактор замолчал и как-то устало посмотрел на
посетителя.
   - Хорошо,- опять сказал мастер Шкаликов.- Вам нужна
оценка писателя? Давайте сюда вашего писателя.
   Редактор облегченно вздохнул и подумал:
   - Ну, слава Богу! Кому бы только тебя спихнуть? Ага! Вот
кому, ему голубчику. Мезознойскому! Он мне и так десятку
должен уже полгода. Пусть теперь повертится, как у черта на
кочерге.
   - Вот что, уважаемый. У нас есть как раз подходящий
писатель. То есть не подходящий...,- редактор запнулся,
соображая, как бы поприличнее представить писателя.- Это
очень известный в городе человек, он охотничьи рассказы
пишет, в молодости два года собкорром журнала "Школа
пионерского заката" работал. Вообще, человек он душевный,
любит начинающих, так сказать. Вот вам адрес, телефон его.
Хороший он человек, идите прямо к нему, не стесняйтесь.
   - Спасибо.
   - Да боже мой! Что за разговор? Идите к Мезознойскому.
Это такая глыба, такой человечище! Такой челове...,- в это
время Иван Петрович, сказав "до свидания", вышел из
кабинета, а редактор закончил свою фразу так:
   - Такой человечишка! Графоманишка! Пошлый и дутый
псевдолитератор. Склочник, кляузник, мерзавец и поц! Пьянь!
Червонец отдать не может, паразит. Господи, а этот тип?
Роман написал. Тьфу! Когда тут выжить не знаешь как. Это ж
надо, такую дрянь печатать приходится: "Сто способов засолки
сыроежки", "Кровавая попойка", "Детка, это дуло", "Смерть из
фритюрницы", "Восемьсот чудовищных япончиков", "Лежать,
дура, лежать, милая". Романисты, понимаешь, пикули запечные!
И охота им чернила лить? Мне самому, может быть, себя издать
не на что. А тут роман припер...
   Он еще долго вот так ворчал о бедах и тяготах
издательской деятельности. А Иван Петрович тем временем
торопился в гости к писателю.

      * * *

   Писатель жил, как и подобает известному литератору, в
центре, в старом доме, что выходил окнами на одну из главных
улиц города. Дом был настолько старым, что штукатурка,
которой он был облицован, держалась уже на честном слове и в
любой момент могла обвалиться, что, впрочем, она изредка и
делала. Штукатурку иногда подновляли, от этого здание
выглядело несколько аляповато: со свежими и не очень пятнами
ремонта. Зато в этом доме жило много замечательных, но
весьма пожилых, людей. Еще дом выгодно отличался высотой
потолков и площадью комнат.
   Поднявшись по широкой, но уж сильно обшарпанной лестнице
с истертыми множеством ног ступеньками, Иван Петрович
позвонил в дверь писательской квартиры.
   По такой двери тоже можно многое сказать или представить
о ее хозяине. Например, обита она дермантином или нет,
железная или хлипкая из ДСП. Здесь уже вырисовывается и
некий социальный статус, и эстетические наклонности, и
личные качества владельца. Впрочем, может, там за дверью нет
настоящего мужика, пусть даже мужика в юбке. А какой звонок
на двери? Простенький или с трелями на мотив "арии Хосе из
оперы Бизе". А какой номер? О, есть над чем поразмышлять
возле чужой двери, ожидая, когда откроют.
   Дверь в квартиру писателя Мезознойского не могла
похвастаться железом, но зато она была обита черным
дермантином. Правда, обивке, наверняка, стукнуло уже
четверть века; она была такой ветхой, что походила на
древний пергамент. Украшениями двери можно было считать
ручку из потускневшей чуть ли не до черноты латуни и номер
из того же металла, одна из цифр которого то ли
деформировалась, то ли покосилась. А звонок - простая
кнопка, он не звенел, трещал.
   - Кто? Кто? Кто?- послышалось за дверью.
   - Писатель Мезознойский здесь проживает?
   - Сейчас.
   Перед Иваном Петровичем предстал взлохмаченный бородатый
тип с лицом землистого цвета, одетый в футболку с надписью
"СПОРТ" и бледно-фиолетовое трико, обвисшее на коленях.
   - Я Мезознойский. Вам чего?
   - Меня из издательства послали.
   - Куда?
   - К вам.
   - А что они хотят печатать?
   - Меня.
   - А я то тут причем?
   - Они хотят, чтоб вы мне рекомендацию дали.
   - Хм, нужна она им. Слышь, мужик, ты заходи.
   Иван Петрович зашел. Он не обиделся, что его так долго
держали за порогом, что писатель обозвал его "слышь, мужик".
Мастер Шкаликов просто был под впечатлением того, что
писатель (!) может так затрапезно выглядеть и пахнуть
перегаром.
   - Вот что, э-э, мн?
   - Иван Петрович.
   - А я - Артур Роландович.
   - Очень приятно.
   - Так вот, молодой человек,- писатель почему-то назвал
сорокалетнего Ивана Петровича "молодым человеком".- Есть
предложение. Как?
   По многообещающему взгляду Артура Роландовича мастер
Шкаликов понял, какого рода это предложение.
   - Ну я не знаю, удобно ли.
   - Ай, все удобно, что удобоваримо. О! Мысль такая
какая-то не такая. Надо будет ее запомнить, потом использую
где-нибудь. Сейчас зарядим,- Артур Роландович подмигнул
Ивану Петровичу и щелкнул пальцем по горлу,- а там со всем и
разберемся.
   Что оставалось делать Ивану Петровичу? Во-первых, он и
так уже давно воздерживался из-за своего романа. А
во-вторых, он был просто польщен, что человек, именуемый
ПИСАТЕЛЕМ, имеет к нему "предложение".
   - Вот,- подумал мастер Шкаликов,- не успел еще толком
знаменитым стать, а уже какое высокое уважение
высказывается. Только-только заявил о себе, а писатели мне
уже и "здрасти".
   Сели они, значит, за литровую бутылку какой-то подозрительной водки. Наливал писатель. Выпили молча. Закусили
луком, больше ничего другого на столе не оказалось. Вторая
пошла чуть веселее. Налив ее, писатель сказал:
   - Вот так и живем. Ну?
   Опять выпили, закусили. За третьей Артур Роландович
протянул Ивану Петровичу руку:
   - Тура.
   - Ваня.
   - Ну, будем!
   Иван Петрович несколько раз порывался рассказать о своем
романе, но писатель его останавливал:
   - Тс-с, не надо, Ваня.
   Когда бутылка закончилась, мастер Шкаликов называл
писателя "Роландычем". Возник вопрос о новой бутылке, однако
Роландыч предложил другой вариант продолжения их посиделок:
   - Сейчас я тебе свою повесть прочту. Никому не читал. А
тебе прочту! Слушай же, внимай же, оценивай.
   - Же!- сказал ему мастер Шкаликов.
   Появилась пачка пожелтевших отпечатанных на пишущей
машинке листов. Мезознойский нацепил очки и заплетающимся
языком начал читать свои "нетленки".
   Гость писателя скромно позевывал, пьяно думал о том, что
вот он какой сам молодец, и даже не старался уловить смысл
произведения хозяина квартиры. Иногда Иван Петрович тупо
поглядывал на Артура Роландовича и кивал головой каждый раз,
когда писатель повышал при чтении интонацию.
   Мезознойский сильно увлекся и, повышая голос, стал
стучать кулаком по столу. Ивану Петровичу в один прекрасный
момент это надоело, он тоже стукнул кулаком по столу и
громко сказал:
   - Что ж, Р-роландыч, хор-рошая повесть.
   - Ты думаешь?- удивленно заморгал глазами Мезознойский.-
Может мне ее еще раз сносить в журнал?
   - Сноси.
   Они помолчали. Затем Иван Петрович поднялся и пошел к
выходу.
   - Ты куда, Ваня?
   - Домой. Завтра опять в издательство надо.
   - Ты бы остался.
   - Нет, скоро поди твоя придет. А я ругани не люблю.
   - Никто не придет, Ваня. Некому уже приходить. Один я
остался, совсем один. Брошен, покинут, оставлен.
   - Не, мне идти надо.
   - И ты, Брут,- вздохнул Мезознойский.
   - Сам ты Брут,- ответил Иван Петрович и вышел вон.

      * * *

   В двух других издательствах с Иваном Петровичем обошлись
приблизительно таким же образом. Только там не посылали к
писателям, а слали сразу в журналы. И в полиграфическом, и в
свободном "Полднике" кляли существующую экономическую
ситуацию, приватизацию, валютный коридор, правительство и
прочее. Сетовали также на дороговизну всего и вся и
потрясали перед Иваном Петровичем разного рода "шедеврами",
коими пробавлялись издательства, чтобы "выжить".
   Чего мастер Шкаликов только не увидел среди издательских
"развалов". Детективы и фантастика, женские и исторические
романы, советы огородникам и желающим похудеть, пособия по
обращению с автоматом Калашникова и по борьбе с насекомыми,
поваренные книги, откровенную порнуху и такие древние
анекдоты, что даже античными их было назвать трудно. Причем,
обложки всех без исключения книг, даже сборник стихов
Маршака и буклет для любителей спагетти украшали голые и
полуголые женщины.
   Иван Петрович понял, что здесь ему ничего не светит.
   - Ладно же,- зло подумал он,- я вам еще покажу. Я еще
стану классиком и современником, тогда даже и не суйтесь ко
мне, никогда книгу не дам напечатать. Автографа даже не
подам. Эх, нет пророка в моем отечестве, все родились на
Ближнем Востоке. Пойти в журнал что ли?
   Вообще-то, журналов в городе было еще меньше, чем
издательств, всего два. Издавался, правда, еще и какой-то
литературный альманах. Иван Петрович не понимал слова
"альманах". Он знал, что журнал - это журнал; а альманах -
это "какое-то такое нетакое".
   Оба журнала имели географические названия. Один -
"Город", другой - "Горы". Учитывая то, что он сам
путешествовал по горам, Иван Петрович выбрал второй журнал.
Тем более, что "Горы" располагался в сделанном "под старину"
двухэтажном деревянном особнячке, что носил гордое имя "Дом
литератора". Само название дома манило начинающего автора.
   Первой встретила Ивана Петровича в "Доме Литератора", в
этой святыне для пишущего человека, уборщица, которая мыла
пол на первом этаже.
   - Здравствуйте, где тут у вас журнал расположен?
   - Тут и есть,- ответила уборщица мастеру Шкаликову и
провела тряпкой чуть ли не по ботинкам вошедшего.
   - А в каком кабинете?
   - Да в каком, в каком надо. Тебе то что?
   - Я - автор!
   - Много вас тут всяких ходит, авторов, пол чистый топчут.
Иди наверх, там увидишь табличку "редактор". Только там
никого нет. САМ - в отпуске.
   - Что же делать?
   - Так ты к заму иди. Авторы всякие ходят, а сами - как
дети малые, всюду их носом тыкать надо. И пишут, и пишут, и
пишут. А кому, зачем? Бумагу на ерунду переводят. Лучше бы
пол поменьше марали. Делом надо заниматься, делом...,-
уборщица еще и дальше ворчала себе под нос, а Иван Петрович
уже поднимался по скрипучей деревянной лестнице на второй
этаж.
   В кабинете с табличкой "зам.редактора" тоже никого не
оказалось. Тогда мастер Шкаликов зашел в другой кабинет, без
таблички. Зато дверь в эту комнату была открыта. В кабинете
за большим столом сидели бородатые и безбородые мужчины
старше среднего возраста и пили чай.
   - Мне бы редактора или того, кто за него,- сказал с
порога Иван Петрович.
   - В чем дело, товарищ?- по-старому обратился один из
пьющих чай, самый старший на вид, одетый в толстенный ручной
вязки свитер с высоким воротником.
   - Я вот тут написал. В журнал хотел бы отдать.
   Сидящие за столом люди переглянулись. Кто-то улыбнулся,
кто-то вздрогнул, кто-то покачал головой. Один даже поставил
чашку на блюдце и уставился немигающим взглядом на Ивана
Петровича. Того это несколько смутило.
   Человек в свитере сделал глоток из своей чашки, тоже ее
отставил, встал из-за стола и вышел к Ивану Петровичу в
коридор, прикрыв за собой дверь.
   - Ну, что вы там написали?
   - Роман.
   - Роман? О чем же?
   - Как я путешествовал.
   - И в каком стиле?
   - Да так, в пешем походе.
   - Нет, роман в каком стиле?
   - Простите?
   - Хорошо, давайте свой роман, я его посмотрю.
   Иван Петрович достал из сумки три заветных тетрадки.
Только увидев их, человек в свитере замахал на мастера
Шкаликова руками.
   - Да вы что, не могли перепечатать, что ли? Мы не берем
рукописные вещи, мой драгоценный. Надо печатать, надо
печатать.
   - Вы хоть посмотрите.
   - Нет, нет и еще раз нет! Таков порядок, и не мне его
нарушать.
   - Однако Пушкин и Толстой рукописи в издательства носили
и ничего.
   - Так то Пушкин. А у нас теперь принято печатать. Давно
уже машинки изобрели, мой драгоценный. Да и нелишне вам
будет еще раз при перепечатке переработать свое творение,
так сказать, простите.
   - Но мне мой роман и так нравится.
   - Мало ли что вам нравится. Вы же не учились писать?
   - Как это не учился? В школе еще.
   - Нет, литературно писать, в литературном институте.
   - Так ведь и Пушкин с Толстым тоже.
   - Что вы все Пушкина с Толстым приплетаете? Кто Толстой?
Это Толстой! И потом, знаете, сколько раз он "Войну и мир"
переписывал? А! А сколько я себя переписывал? А! Но вы же
раз перепечатать ленитесь. Вот перепечатайте и приходите.
   Не солоно хлебавши, Иван Петрович отправился восвояси. А
человек в свитере вернулся к своему чаю, думая, наверное,
как та уборщица: "Ходят тут всякие, занятых людей от дел
отрывают".

      * * *

   Перепечатать - это только звучит так просто. А где взять
машинку? А где научится печатать? А какой делать
интерлиньяж? А сколько в строке знаков? И что такое "знак"?
Даже как отбивать абзац - тоже проблема.
   Естественно, что Иван Петрович ничего этого не знал. Зато
у него было, где взять печатную машинку. Когда-то училище,
где работал мастер Шкаликов, готовило операторов ЭВМ.
Операторов, за неимением самих ЭВМ, учили "шлепать" на
электрических пишущих машинках, по размерам напоминающим
персональный компьютер, только без дисплея. Печатала машинка
довольно сносно. Иван Петрович тоже печатал сносно,
указательным пальцем правой руки.
   В процессе работы он научился использовать и указательный
палец левой руки. И это неудивительно, ведь перепечатывал он
свое творение в течении четырех с половиной месяцев и
закончил уже зимой. В день у него получалось не более пяти
страниц. Да и то, пять нужно было печатать целый день, а
когда печатать, если работать еще надо.
   Зато на одном своем печатном листе Иван Петрович уместил
столько букв (он считал все по буквам), сколько другой бы и
на три не напечатал. Мастер Шкаликов даже гордился этим
достижением. Шутка ли, так сжато все оформить, чтобы живого
места на листе не осталось. Буква на букве, строка на
строке, а поля в полсантиметра.
   О Иване Петровиче давно сложилось мнение в коллективе -
"мужик сошел с рельсов". Как писать начал, так "чердак и
протек". Однажды его даже вызвал к себе старший мастер
училища и сделал выговор:
   - Ты бы, Петрович, завязал с этой дурью. В коллективе же
работаешь. Люди разное говорят. Ты знаешь, как тебя учащиеся
звать начали?
   - Помидором.
   - Нет, Помидором ты раньше был, когда с нами
по-человечески выпивал. А теперь ты не Помидор, нет. Ты -
Менестрель! Понял? Менестрель! Где только подлецы такое
слово выкопали? Я всегда говорил, что в "фазанке" этим
мерзавцам среднее образование давать, что воробьям капусту
крошить. Год отучился, и на завод! Если бы только заводы их
брали.
   - Да-да,- согласился Иван Петрович, обрадованный тем, что
гнев старшего мастера перешел на другой объект.
   - Что "да-да"? Почему у тебя кличка не как у всех? Почему
меня они зовут Мироном, директора - Косым, Виктора Палыча -
Куском, Тамару Якимовну - Баунти, а тебя, тебя -
Менестрелем? Тьфу! Ты что, масон?
   - Да нет, я как-то не претендую...
   - Так вот ты подумай, подумай, Петрович, над своим
поведением. Мы тебя предупредили, если что - не обижайся. И
не ляпай пятнами на светлое имя коллектива нашего ПТУ,
понимаешь ли! Тут и не таких видали, и не с такими субчиками
справлялись. Справимся и с тобой, гавриком. Запомни: мы без
тебя проживем, а вот проживешь ли ты без нас, это еще нужно
доказать. И ни-ка-кой мне беллетристики, Джером, понимаешь
ли, К. Джером самодеятельный.
   Дома "таракан" Ивана Петровича стал привычным, но не
особо любимым.
   - Все мужики немножко того,- филосовски смирилась с
писаниной мастера Шкаликова его жена.- Кто марки собирает,
кто ворон считает, а некоторые, не самые буйные, рассказы
кропают. В конце концов, лучше бы выборы новые начались!
   Эта кардинальная перемена по отношению к выборам у нее
произошла не вдруг. Во-первых, выборы только что прошли, и
поэтому их было даже как бы жаль. Во-вторых, во время
предвыборной кампании регулярно выплачивали зарплату,
своевременно выдавали компенсации и даже два раза выписывали
перерасчет. А в третьих, во время предвыборной кампании
появилось столько смешных телепередач, весело вещало радио и
так уморительно писали в газетах.
   Разве можно не любить такие великолепные выборы? После
них уже не так регулярно выдают зарплату, забывают о
компенсациях и даже не напоминают о перерасчетах. Да и
средства массовой информации снова скучнеют, сереют и гонят
такую откровенную муть, их даже не красят какие-то
надуманные парламентские скандалы, истории о половых
контактах с пришельцами и надоевше новости об очередном
взрыве на военном складе консервов во Владивостоке.
   - Больше выборов хороших и разных!- думает обыватель. Он
может и не мечтать про "хорошие" выборы, ведь и "плохие"
приносят много пользы.
   По крайней мере во время выборов можно увидеть, как
унижается перед избирателем тот, кто будет унижать того же
избирателя весь свой административный, депутатский или
президентский срок. Во время выборов можно узнать все самое
сокровенное о кандидате из уст его конкурента. А также в это
замечательное время можно уловить момент и подобраться к
облаченному хоть какой-нибудь властью кандидату с
просьбишкой. И проблема сама собой решиться минут за
пятнадцать предвыборного эфира, та проблема, которая не
могла до этого решиться лет сорок.
   Детям Ивана Петровича от выборов было ни тепло, ни
холодно. А вот насчет папиных причуд они, конечно, ничего не
говорили. Зато говорили им, говорили дворовые пацаны,
одноклассники и даже учителя.
   - Как, ты не выучил стихотворение Некрасова? Ты, сын
писателя!- это учителя.
   - Эй, ты, папенькин сынок, дай лит-ру списать. Как это
нету? У отца бы списал,- это одноклассники.
   - Дай закурить? А спички? Тогда денег давай! Как, и их
нет? Ну а семечки-то есть? Нет? Давай, что есть. У писателя
ведь должно что-нибудь да и быть,- это дворовые ребята.
   К этому можно привыкнуть, но все-таки, сыновьям Ивана
Петровича хотелось, что бы отец вернулся к себе старому, что
бы был как все, что бы бросил всю эту заумь и не смешил бы
народ.
   Но мастер Шкаликов, поставив перед собой задачу,
неумолимо шел к ее воплощению. Папка отпечатанных страниц
его романа пухла день ото дня, и с каждым новым листом Иван
Петрович приближался к тому моменту, когда наконец печатная
машинка отобьет пять заветных заглавных букв "КОНЕЦ".
   Когда машинка отпечатала эти буквы, мастер Шкаликов
бережно взял свой "труд" и весомо сказал:
   - Ай да Шкаликов, ай да титаник слова.
   Он, конечно, не знал, чем отличается "титаник" от
"титана", поэтому не стоит сильно критиковать его за этот,
грозящий стать крылатым, перл. Впрочем, он мог бы и не
говорить данную фразу, а сказать банальное:
   - Ай да я!- но автору хотелось как-то приукрасить красным
словцом речь своего героя, и вот что из этого вышло. Но сам
автор знает, что титан - это такой бак с кипяченой или сырой
водой.

      * * *

   Страницы романа были аккуратно уложены в папочку, на
которой был нарисован олень. Иван Петрович завязал синенькие
тесемочки папки, надписал на ней "И.П.Шкаликов. Крестовый
поход. Роман в трех частях", положил свое творение все в ту
же спортивную сумку и отправился в "Горы". В журнал "Горы".
   В редакции журнала Иван Петрович не встретил того
господина в свитере, зато сам редактор оказался на месте.
Редактор был стар. Даже не стар, а весьма стар. Хочется
сказать, что старее некуда, но лучше об этом умолчать, кто
его знает, какими мы сами будем в этом возрасте.
   Редактор внимательно выслушал Ивана Петровича, справился
о состоянии его здоровья, о семейном положении, месте работы
и политической ориентации. Редактор во время беседы
несколько раз ссылался на свои, мало известные посетителю,
литературные работы. Также редактор похвалил мастера
Шкаликова за то, что Иван Петрович, несмотря на такой
трудный период, нашел в себе мужество отобразить в
письменном виде свое видение мира. Но в конце беседы старый
редактор сказал следующее:
   - Однако, настал момент обратиться к читателю, к его
интересам, пусть низменным, но надо отбросить ложный стыд,
чтобы написать просто и правду. Надо оставить наши
писательские корпоративные интересы и встать на позиции
диалога между двумя субъектами, создающими объект -
литературу. Я говорю о нас - писателях и о нас же -
читателях. Вы только представьте, как важно отбросить все
ложные представления о том, в чем нуждается, на наш взгляд,
читающий человек. Нет, встанем на его позицию и дадим ему
то, что ему действительно необходимо.
   - Но как?- не понял ровным счетом ничего из сказанного
редактором Иван Петрович.
   - А так! Мы же с вами и читатели и писатели в одном лице.
Так вот то, что нам надо как читателям, необходимо
отображать нам же писателям.
   - Ну да?
   - А вы думали. В этом ведь вся диалектика! А ваш роман,
если это действительно роман, он ведь не несет на себе
согласия читателя с писателем?
   - Не знаю,- честно ответил Иван Петрович.
   - Так вот вы и узнайте, прежде чем писать, молодой, с
позволения сказать, человек. Впрочем, можете оставить свою
работу у меня, мы ознакомимся.
   От такой радости у мастера Шкаликова сперло дыхание, и он
с трудом спросил:
   - А когда, того, зайти?
   - Зайдите через месяц.
   Папка с оленем и синенькими тесемочками перекочевала из
сумки Ивана Петровича на редакторский стол. Надо было
подождать только один месяц, и...
   Иван Петрович зашел в редакцию через месяц, и через
неделю, и через две, и через десять дней. Так он ходил до
самой весны, пока наконец ему не отдали его "рукопись" со
следующими теплыми пожеланиями:
   - Извините, у нас уже расписан весь журнал на год вперед.
Как освободится место, приходите.
   - А, а, а...
   - Ничего, это общепринятая практика.
   - Но вообще, хороший роман?
   - Ну да, ну да, роман. А так, не знаю..., как освободится
место..., в общем, всего доброго.
   Иван Петрович вышел на улицу. Март таял, безусловно, март
таял. Солнце на мгновение ослепило мастера Шкаликова. Оно
было кругом: и на небе, и на струящейся ручьями мостовой, и
в стеклах домов, и на крышах, и внутри капающих сосулек и
даже на грязном снеге.
   Начало весны в городе - это не самое красивое время года.
Но оно дарит надежду. И поэтому Иван Петрович не очень
расстроился, он понадеялся на весну, на то, что еще не все
потеряно, и на журнал "Город".

      * * *

   В "Городе", в отличии от "Гор", работали одни женщины.
Может быть там были и мужчины, но Ивану Петровичу постоянно
приходилось иметь дело с дамами "Города".
   Женщины, на то они и женщины, чтобы смягчать собою этот
грубый-прегрубый мир. С мастером Шкаликовым в этом журнале
обращались весьма корректно и на удивление вежливо, чего
нельзя было сказать о "Горах". Ровно через сорок два дня
после первого посещения "Города" Иван Петрович получил свою
"рукопись" на руки. К реляциям, что оставили на папке в
журнале "Горы", добавились записки работников данного
журнала. "Передать на вычитку П.Светлому-Петриценко",
"Ознакомился, возражаю, П.Свет-Пет.", "Отдано на
редактирование Семену Кондовину", "Чёл, Кондовин, не то!",
"Взято Ч.Ш.Приспичем, вернуто тогда-то, передайте
Чулковскому, чтоб вернул мне верстку Бунина" и т.п.
Возвращая машинописный роман автору, одна из сотрудниц
журнала мило улыбнулась и сказала:
   - Мы не можем вас напечатать, потому что профиль журнала
несколько иной.
   - А какой?
   - Да такой. И потом, все это у вас сыро, надо бы вам еще
раз все осмыслить, поправить ряд оборотов. И потом, вы не
так все напечатали.
   - То есть как это неправильно? Напечатал не я, а машинка.
А уж она то печатает согласно ГОСТу.
   - Видите ли в чем дело, надо печатать так, как это
принято, чтобы удобнее было проверять. На одном листе не
более 30 строк, а в строке - 60 знаков. В число знаков
входят буквы, цифры, знаки препинания и даже пробелы. А
слева нужны поля. Это - ГОСТ.
   - Так, ну а если я все перепечатаю, то вы возьмете мой
роман в журнал?
   - Пожалуй, что нет. Но перепечать вам все равно бы не
помешало.
   Иван Петрович, битый жизнью человек, не отчаивался. Он
знал, что если чего-то сильно захотеть, то этого всегда
добьешься. Главное - не сдаваться.
   И он взялся перепечатывать свой труд для того самого
альманаха. Альманах, кстати, носил красивое женское имя
"Октябрина".
   Впрочем, даже такое нежное имя не позволило альманаху
принять Ивана Петровича в ряды своих авторов.
   - Мы, понимаете ли, по правде говоря, если быть честными
до конца, честными в общепринятом понятии, точнее, если
отбросить все условности и прямо так и сказать, выбирая
выражения, конечно же, вы понимаете какие, мы должны быть с
вами откровенными, это наш долг, гражданский и просто
человеческий, хотя просто людей не бывает, каждый по-своему
не прост, это же понятно, однако, не все еще дошли до этого
своим умом и подразумевают под словами "просто человек"
нечто уравнительное, где-то обидное для впечатлительной
натуры...
   Просто молодой редактор альманаха еще не умел отказывать
людям прямо, поэтому гнал откровенную чушь. Не дослушав его
до конца, Иван Петрович простился и ушел.
   Тут бы мастеру Шкаликову махнуть на все рукой, плюнуть и
растереть, вернуться к старой жизни, вновь влиться в
трудовой коллектив, дать ближним вновь увидеть в себе того
порядочного человека, который исчез для общества в
чернильных озерах и бумажных барханах. Но...

      * * *

   ...Но возле Ивана Петровича появился подозрительный
козлообразный типчик с бороденкой и в очечках, заговорщецки
подмигнул, взял под локоть и прошептал на ухо:
   - Вы зря ходите по всем этим журнальчикам. Ну их. Это же
мастодонты. Их время прошло. Осколки соцреализма. Да и кто
там пишет?
   - Простите, а вы сами-то кто будите?
   - Я лидер свободного литературного общества "Четвертый
стих" Трифон Конореев. Мы боремся с соцреалитиками.
   - За что?
   - Не за что, а потому что. Потому, что они нас к себе не
берут. Вот вас же не взяли?
   - А как же "Октябрина"? Она ведь не с журналами.
   - С журналами, с журналами,- замахал руками лидер
Конореев.- Журналы ведь их изредка попечатывают. А мы
против!- тонкие бледные губы лидера ехидно скривились.
   - А если бы вас брали, то вы были бы "за"?
   - Э, почтеннейший, вы еще надеетесь на них, у вас еще
полно иллюзий. Вот пойдемте на собрание нашего общества, вы
там увидите, стольких отверженных соцреализмом, что поймете,
как жестоко ошибаетесь, веря этим стегоцефалам от
литературы. Пойдемте, мы дадим вам окунуться в настоящую
творческую ауру "Четвертого стиха".
   - Хорошо, пошли. Но можно еще один вопрос?
   - Один можно.
   - А почему ваш стих четвертый?
   - Ну, это целое направление в искусстве. Это далеко
продвинутый авангард андеграундного элитарного
мировосприятия, проникновенно прошедшего через
основополагающие принципы стихостроения и прозослогания. Мы,
четверостиховцы, видим действительность такой, какая она
есть. Но трансформировавшись нашим самосознанием, критически
воспринятое бытие воплощается в нечто трансцедентное...
   - Минуточку,- осадил зарвавшегося Трифона Иван Петрович.-
А если проще? В чем конкретно ваш стих является четвертым?
   - Вы учились когда-нибудь в университете?
   - Нет.
   - Я тоже. Но тем немение я, как и любой другой
интеллигентный человек, знаком с тремя основными родами
литературного творчества. Это устаревшие лирика, эпос и
драма. Мы перечеркнули их раз и еще раз жирным крестом. Мы
совершили революцию в инженерии душ! Техническую революцию
литературы. НТР своего рода. Нам выпала козырная карта нести
людям новое слово в родной творческой речи. Мы придумали еще
один род. И назвали его четвертым, в отличии от трех
предыдущих. И в этом роде надо писать прозу стихами, а стихи
прозой. Если вам будет угодно, то я прочту один небольшой
рассказ, тогда вы поймете.
   Лидер четверостиховцев вскинул голову, закатил глаза и,
точно вытягивая из себя самого жилы, надрывно возопил:

      "Разрезала ночью эпоха
      Оковы кичливого Сада.
      Под книгой благого Мазоха
      Погреблен пришелец из Ада.
      Ослицей упившись, младенец
      Из гроба любим Афродитой.
      А естества же лишенец
      Властит на беспутной планидой.
      Целует муж мужа запоем,
      Жена под женою пожухла.
      Я - сон, Я - помечен тобою!
      Рука уж от флирта опухла.
      Но нет! Не могу!
      Но нет! Нету мочи!
      Сгибаюсь, склоняюсь в дугу,
      Никто прислонится не хочет..."

   - Да, парень, у тебя проблемы. Большие проблемы. Пожухла
она у него, ишь, планида ему не нравится, меньше порнушек бы
смотрел, тогда пухнуть не будет,- Иван Петрович похлопал
Конореева по плечу, и, не попрощавшись, пошел куда подальше
от "технологических переворотов в области литературного
правописания и проч.".
   А лидер общества "Четвертый стих", отправляясь на
конспиративную квартиру, отметил про себя:
   - Однако же каков. Оно и видно невооруженным глазом,-
поправил очки,- что таков. А если посмотришь вооруженным
глазом, то заметишь - под соцреалитиков подстраивается. Ну
что ж, он все это делает совершенно сознательно. Но дело в
том, что подобное плебейство в русской литературе - есть
патриархальный рай постгорьковских писачишек. Потому,
кстати, нам и не дают туда войти, что все они там одним
мылом мазаны. Вместе с тем, будь мы на их месте, мы тоже бы
кой-кого не пустили. А это объясняется душевным охлаждением
решительно ко всему после потребленной энной дозы
эстетической информации. Вот так-то! Может, лучше самиздатом
заняться? Да нет, не то, мелковато по большому счету.
Эх-хех.
   Иван Петрович, немного напуганный разговором о
"соцреалитиках", выбрал себе другое направление в
продвижении романа. Он понес "Крестовый поход" в газеты. Как
однажды крикнул вождь: "В массы!", так и мастер Шкаликов
пошел в прессу. Роман, естественно, он понес в газеты не
целиком, а частями.

      * * *

   Газет в городе водилось куда как больше, нежели журналов.
Из всего спектра местной печатной прессы Ивана Петровича
вперед привлекла разноцветная шестнадцатиполосная
еженедельная газета "Дело". В ней мастер Шкаликов очень
любил читать программу телепередач и шарады с анекдотами,
что печатались на последней полосе. В этом Иван Петрович
видел верх журналистики. Еще в "Деле" его привлекала рубрика
"Наша служба и опасна...", где могла появиться заметка
такого рода: "Недавно корреспондент нашей газеты зашел на
огонек в один из местных пунктов обмена валют и обнаружил
там спящего охранника с автоматом на груди. Страж спал стоя
на посту. Руки корреспондента потянулись к АКМу, чтобы
врезать прикладом в обвисшее пузо охранника. Вот так и
крадут валюту у доверчивых граждан, а их в городе не мало."
   Гениально, правда? Это вам не посевные или обмолоты. Это
весьма оперативно и злободневно. Такие "информационные"
статьи занимали в "Деле" две полосы. Еще пару полос занимал
обзор НЛО, посетивших окрестности города на прошлой неделе.
На целую полосу шли сексуальные сплетни из жизни людей и
дельфинов, на соседней полосе публиковались иллюстрации из
этого зоопарка. Ну а на оставшееся место лепили рекламу всех
цветов и расценок.
   - Неужели же "Дело" откажется печатать вместо всего этого
мой роман с продолжением?- спросил себя Иван Петрович,
осилив свежий номер вышеназванного еженедельника.- Они еще
спасибо мне скажут. "Крестовый поход" в духе ихних статей.
   В "Деле" был кризис информационного жанра. Главный
поставщик жаренных статеек в рубрику "Бандиты постреливают,
милиционеры полавливают" заболел запоем. Приходилось
заполнять место в газете отчетами с пресс-конференций
каких-то коммунальщиков, новостями санэпидемстанции и
скромными упоминаниями о победах местной гандбольной
команды, игравшей в третьей лиге. Изредка криминальный
репортер приползал в редакцию, сдавал пару свежих материалов
о своем пребывании в медвытрезвителе и исчезал вновь со
словами: "Щас, тока опохмельнусь".
   Ответсекретарь "Дела" ужасно нервничал, так как знал, что
"Бандиты постреливают, милиционеры полавливают" самая
убойная вещь в газете. Он стоял в коридоре возле
тропического дерева с никому неизвестным названием и курил
одну сигарету за другой. В кадке, куда было посажено это
растение, лежал бумажка, гласящая: "Просьба посетиелям под
дерево бычки не бросать". Вокруг бумажки все было усыпано
окурками, на смятых фильтрах которых чаще всего краснели
следы от помады.
   В тот момент, когда ответсекретарь закурил пятую подряд
сигарету, рядом с ним возник Иван Петрович.
   - Кто тут главный?- спросил мастер Шкаликов у
ответсекретаря.
   Тот плюнул на окурок и вдавил его в бумажку с надписью,
призывающей посетителей не сорить под дерево. Ответсекретарь
не был посетителем, он здесь работал.
   - Я главный. Ну?
   - Вот,- вручил ему двенадцать машинописных листов Иван
Петрович, пообещал зайти через неделю и быстро откланялся (у
мастера Шкаликова было сегодня профсоюзное собрание, поэтому
он так торопился).
   А ответсекретарь от безделья зашел в свой кабинет да и
начал читать то, что ему принесли. Чем дальше он углублялся
в это, тем громче и продолжительнее хохотал. А чем громче и
продолжительнее он хохотал, тем больше людей сбегалось на
этот шум. Пока не пришел главный редактор и спросил:
   - И чего ты ржешь?
   - Да вот, еще один графоман объявился, приволок рассказ.
Вы только послушайте...
   Далее приводится дословная выдержка из "рассказа
графомана", паузы на смех опускаются.
   "... Я шел, лениво перебирая мыслями, по направлению к
лагерю. Вдруг мне показалось. Я встал. Чу! Чу? Ничего. И я
пошел дальше.
   Ветер разгулялся в кронах вековых сосен совсем не на
шутку. "Серьезно это он",- подумал я и понял, что быть буре.
Но какая буря может быть в тайге? Вот именно. Что же тогда
попусту опасаться за собственную жизнь, когда опасаться то и
нечего. Плохо одно - стемнело. Не совсем уж чтобы вообще. А
так, темнее стало что-то.
   Я вышел на полянку и увидел белый гриб. Надо его нарвать.
Жаль, что не захватил ножа, ведь можно и повредить его. Я
нарвал белый гриб и положил в карман. Вот это природа! Мне
нравится! Плохо только одно - ее осталось мало.
   Подходя к лагерю, обнаружил надпись на дереве.
Нецензурную. Видимо это туристы, кому же еще. Когда они шли
до нас, так баловались. Охотники так не могут, их тайга
кормит: зверями, птицами, ягодами, грибами, целебными
растениями, дровами, материалом для строительства жилищ.
Нехорошая надпись на дереве, прямо сказать, не нужная здесь
в тишине. Что это? Зачем? Это разрушает нашу экологию, это
плохо.
   Но вот ветер стихает, остается легкий бриз с озера. На
озере, наверняка, ходит огромная рябь. А по верхушкам сосен
зыбит. Того и гляди, задует вновь.
   Темнеет все больше. Слышится смех, доносящийся из лагеря.
Это смеются наши. Видимо, вспоминают. Надо идти быстрей,
ведь и у меня много воспоминаний, посмеемся вместе..."
   - Вы представляете,- сквозь слезы сказал ответсекретарь,-
как от надписи на дереве портится наша экология, если
учесть, что понятие "экология" означает раздел науки? И
этого счастья у нас аж целая дюжина страниц. Строк пятьсот!
Ой, это же надо: "Лениво перебирая мыслями, гляжу - чу,
огромная зыбь".
   - Не зыбь, а рябь,- поправил его один из верстальщиков.
   - Какая разница. Ты вообще представляешь себе это явление
природы? Огромная рябь. Это же Айвазовский. Просто
Айвазовский не понимал, что "Девятый вал" теперь называется
"Огромная рябь".
   - Постойте,- сказал главный редактор,- а ведь это
творение начинается не с первой страницы. Тут стоит 127,
128, 129 и так далее. Круто, правда? А как оно называется?
Здесь не написано.
   - Что-то вроде "Крестного хода",- начал вспоминать
ответсекретарь название, сказанное ему Иваном Петровичем.-
Или "Поход в никуда". Не помню. Но, послушайте:
   "...Наш лагерь так нам понравился, что мы решили дать
название этому месту, где стояли больше недели. И назвали
"Наше место". Чувствуешь себя первопроходцем. Кортесом.
   Здесь такая чаща леса, что дремучей не бывает. Мы увидели
здесь много разной живности. Какой богатый и раздольный
край. Какое великолепие красок. Зеленый так и брызжет в
глаза. Ждешь, когда выскочат из зеленой дремучей чащи
дикари. Но дикарей нет, теперь они работают в леспромхозе.
Не выскакивают они что-то нынче. Зато я уже второй раз видел
горного барана. Жена сказала, что это козел, но я то точно
знаю, как отличить барана от козла. Баран орет "ме". А козел
"бе". Это две большие разницы. И еще у козлов бывают
бороды..."
   В этом месте ответсекретарь прервался и сердито посмотрел
на гогочущих сотрудников. Дело в том, что он сам носил
бороду.
   - Э-э, смейтесь, "зеленая брызга в глаза".

      * * *

   Надо ли говорить, что в редакциях городских газет Иван
Петрович настолько примелькался, что разве только зеленый
студентик журфака местного университета, начинающий
потискивать статеечки про музыку и машины, еще не знал
автора знаменитого среди всей пишущей братии "Крестового
похода".
   - Привет, Петрович!
   - Как там дикари в леспромхозах?
   - Начинающим литераторам наше бонжур!
   Так встречали его "барракуды пера". Мало того, стало даже
модным использовать перлы из нигде не опубликованного романа
мастера Шкаликова в газетных статьях. Особенно были
популярны такие заголовки: "Неперебранные мысли", "Легкий
бриз уносит "Торпедо"", "Серьезно это он", "Плохо только
одно - кредиты уплыли", "Акции? Надо их нарвать", "Доллар
так и брызжет в глаза", "Надпись нехорошая", "Козел из
дремучей чащи".
   А роман все равно никем не издавался.
   Но Иван Петрович не опускал руки, он ходил и ходил по
редакциям. Когда он прошел все крупные газеты, то добрался
до многотиражек, однако даже в "Красном кулинаре" (газете
пищевого техникума) и в "Ученье-свет" (печатном
органе трудового коллектива электротехнического института)
не брались публиковать мастера Шкаликова.
   Однажды он простился с женой, поцеловал детей, взял
котомку с продуктами на месяц, немного денег, папку с
"Крестовым походом" и исчез. Пропал. Никто больше его в
городе так и не увидел. Говорили, правда, что в Москве на
Казанском вокзале видели обросшего волосами оборванца,
который читал за милостыню нечто похожее на роман о
путешествии в горы. Однако было ли это по правде, да и был
ли то Иван Петрович, решить было затруднительно: ведь только
к этому нищему обращались с вопросом: "Предъявите вид на
жительство", как он с диким криком убегал прочь и появлялся
на старом месте не ранее как через пару дней.
   А где-то, быть может в Сибири, или на Кубани, или у
Белого моря, а то и вообще у черта на куличках еще один
человек собрался в "Крестовый поход". Что ж, скатертью
дорога!

      Вместо эпилога.

   Клемансо, когда он не был еще президентом Франции, и
вообще в политике был никем, редактировал один журнал.
Как-то раз в этот журнал зашел молодой человек и отдал свои
первые рассказы. Прочитав их, Клемансо посоветовал парню
оставить литературу и заняться чем-нибудь более полезным,
печь булочки, например. Молодой человек ушел из журнала
Клемансо. А звали этого незадачливого графомана Эмиль Золя.
 

Развод по телефону. Зубы

(Владимир Форточкин)
  38    2020-01-17  10  868

Очередной развод по телефону. Позвонили с предложением "бесплатно" сделать снимок зубов. Когда раньше предлагали "бесплатно" сделать снимок позвоночника, я отвечал, что у меня позвоночника нет, и собеседника это вводило в ступор. Сегодня я сказал, что у меня нет зубов и это вызвало на другом конце телефона неописуемую радость. Предложили повторно, но уже радостно, сделать снимок зубов.
Я спросил: "А Вы можете сделать снимок копчика?".
Там спросили: "А зачем?".
Я ответил: "Может быть там найдёте мои зубы, потому что во рту их нет".
Не знаю почему, но там повесили трубку.
И я вспомнил стихотворение.
***
Пломбу ставили бесплатно
За три тысячи рублей.
Раз бесплатно всё понятно.
Простояла... Пару дней.

Переделали бесплатно
За три тысячи рублей.
Доплатил ещё. Понятно.
Что ж ругаться на врачей?

Всё бесплатно и бесплатно,
Не понятно хоть убей.
Удалили зуб и ладно -
За три тысячи рублей.

Доктор в новых джинсах ходит
За три тысячи рублей....
Ложка легче в рот проходит -
Больше в рот войдёт харчей.
***
 

Мороз, Красный Нос, или мое школ ...

(Анна А.)
  65  О школе  2013-09-18  10  3504


Из детства так запомнилось: писали сочинение
О русской славной женщине - некрасовский «Мороз…».
Зануда Ольга Карповна практиковала чтение
Всех «лучших» местных авторов. Со вкусом и всерьез.

Серега - тихий двоечник, добряк и простофилюшка,
Не смог осилить длинную поэму до конца.
И, в ход пустив фантазию с ее могучей силушкой,
Придумал, что и здесь Мороз накажет подлеца!

И Дарья в той истории уснула, но очнулась. Вся
В подарках дедморозовских, живехонька притом.
Молодка нравом ласковым дедуле приглянулася,
И он её сердешную всяк наградил за то.

Нашлись и те людишечки, что Дарьюшку обидели!
(Наказаны, как водится, Серегой от души.)
В конце молодка с Проклушкой в родной своей обители
Растили снова детушек … Читай и не дыши!

Учительница - красная (смешно ей так - до коликов)
Тряслась лицом и охала, сдержаться не могла.
И класс наш дружный со смеху уже полез под столики;
Вот это развлечение - шедеврик от осла!

Такого супер-хохота не знали стены школьные...
Лицо прикрыла Карповна, не видит оттого:
У парня, что привык к битью роднею алкогольною,
Катились слёзы детские - всего-то ничего.

Он рукавами, галстуком пытался ликвидировать
Следы минутной слабости. Позор - пятнадцать лет!
И погрустнела как-то вдруг веселых зубоскалов рать,
А если кто похрюкивал - тех в бок толкал сосед.

И мне тогда припомнилась Святая инквизиция -
Костер в ночи пылающий суровых тех веков…
Была я впечатлительной. Зато теперь - позиция:
Смеяться очень вдумчиво. Беречь их, Чудаков.
 

Последний

(Кузьма Швеллер)
  188  День стоматолога  2013-01-06  10  12658

      Я шёл по улице с улыбкой во весь рот, В моей руке кирпич из красной глины,
      Повсюду пропускал меня народ, Дорогу уступали мне машины.
      Во рту белели зубы в два ряда, И понял я, их белизною рея:
      Дари улыбку людям и тогда, Они культурней станут и добрее.
      ПРО УЛЫБКУ Жми сюда Николя Бузотэр
      


Я шел по улице сжимая кулаки,
За пазухой кирпич был силикатный.
Хотелось рвать прохожих на куски,
Хотя они ни в чём не виноваты.

Но в воздухе витал такой напряг,
Что возникал вопрос про или-или.
Не думайте плохого, я ж добряк…
Мне просто жуб
      пошледний
      удалили!
 

Библиотечные трели о дрели

(Кузьма Швеллер)
  138  Русский язык  2012-12-03  10  17765

Среди живых коммуникаций,
С работой, бытом наряду
Не забываем просвещаться,
Читая книжки на ходу.

Идем с тенденциями в ногу.
Полсотни пять чудесных лет
Нам освещает путь-дорогу
Библиотеки яркий свет.

В закрытом городе Сарове
Мы не теряемся в глуши:
О мире, людях, Божьем слове
Читают в книжках малыши.

Библиотека даст немало,
И лягут знанием в мозги
Шурупы, коих не хватало
Ребятам, не читавшим книг.

Мы – за успешный синтез в свете
Методик новых и наук!
Пусть подрастают наши дети,
Где книга рядом – лучший друг!

На похвалы не будем скупы,
Поскольку знаем мы теперь,
Что в место нужное шурупы
Закрутит наша чудо-дрель!
 

Седьмая Научная Заповедь (СНЗ)

(Станислав Абрамов)
  63  О науке  2010-03-24  10  4404
– Кончайте тянуть резину, – сказал мне научный руководитель, – ещё никому не удавалось довести заблуждение до совершенства. Немедленно несите диссертацию к оппонентам.
Первый оппонент, доцент Горейченко (никогда не забуду его добрую улыбку) спросил:
– Надеюсь, принесли мой положительный отзыв с тремя Вашими недостатками?
Зато второй, профессор Хомячков, оказался сущим зверем:
– Диссертация слабая, работа выполнена большая, но не научная. Чрезмерное трудолюбие – для умственно отсталых. Во второй главе говорится потрясенному миру, что испытано ровно 18 вариантов ротора! Затем в третьей главе по опытным данным нарисованы формулы, и это называется достижением? Покажите обезьяне подвешенный на шесте банан. Обычно после третьего прыжка она берёт в руки палку – и успешно завершает эксперимент. Обезьяна останавливается на достигнутом и не просит научную степень. По двум пунктам отличие от обезьяны не в вашу пользу. А сходство в том, что вами обоими нарушена Седьмая Научная Заповедь: теорию не выводят из опыта, но опытом подтверждают теорию. Как в детективе – вначале труп, а потом расследование. Труп – отживший метод, а соискатель – начинающий сыщик. Только не надо повторять басни про опыты Ампера или Ньютоново яблоко. Если бы великие объясняли происхождение своих от-крытий из головы, кто бы давал им деньги на лаборатории? Но кандидатам в ученые рановато замахиваться на Седьмую Научную. Выводной конец таков: или вторая и третья главы меняются местами, или я отказываюсь оппонировать.
Оппонента можно ненавидеть, но уважать приходится. В оставшиеся до защиты два дня я и ни в чем неповинная подруга разрывали переплёт, меняли номера страниц, формул и рисунков в четырех экземплярах, наблюдая при этом, как связность текста летит ко всем чертям. В тоске и тревоге.… Это теперь я знаю, что кандидатские диссертации не читают. Времена меняются, но Седьмая чтится по-прежнему: вначале законы берут из голов, а потом их проверяют на людях.

 Добавить 

Использование произведений и отзывов возможно только с разрешения их авторов.
Вебмастер   

cached: 19699