Разрушив представленья о морали
И о семье, наш лидер всенародный
Вчера сказал, что, мол, его достали,
И абсолютно он теперь свободный.
Свободный от жены, а не от дела,
И вот теперь он, сбросив брака путы,
Направит помыслы души и тела
На счастие народа – это круто!
И полетят в космические дали
Ракеты, резко вырастут удои,
И столько будет чугуна и стали,
Что это даже как-то беспокоит.
А если с этим путинским почином
Вдруг согласятся наши депутаты,
Признает нужным актом и безвинным
Вторая наша (верхняя) палата,
Верховный суд, правительство, Лубянка,
(Глядишь, и сразу пойманы шпионы),
Затем Минздрав – повержена ветрянка,
Без взяток министерство обороны!
Страна воспрянет! Станет жизнь без фальши!
Но есть один малюсенький вопрос:
А как же Вы не догадались раньше?
Зачем тянули всё кота за хвост?
А я то? Столько лет живу с женою!
Но, наконец, удобнейший момент!
Пойду ка, озабочусь, блин, страною…
Мерси ужасно, мистер Президент!
Моему деду, фронтовику Кузьминых Андрею Лаврентьевичу,
и всем ветеранам Великой Отечественной войны посвящается.
Признаюсь честно, без кокетства,
На свой оглядываясь путь,
Что помню многое из детства,
Но вот в деталях лишь чуть-чуть.
Как раз одним из самых ярких
Воспоминаний детских лет
И стала дедова сарайка,
В которой тот держал мопед.
Зачем он только сдался деду,
Я до сих пор не догоню,
Ведь, как положено мопеду,
Ломался десять раз на дню.
Но дед упорно и ударно
Чинил свой «мощный» драндулет...
Такой он был, мой легендарный
И удивительнейший дед!
Что мне, однако, не мешало
В ответ на слишком строгий вид
Приопускать своё забрало,
Алкая горький хмель обид.
Бывало чуточку вспылит дед —
Тот час насуплюсь, дурачок,
А сам всё жду, когда он кликнет:
— Эй, подсоби-ка мне, внучок!
Уж так механиком заправским
Себя хотелось ощутить,
Что даже зов лишённый ласки
Не мог умерить пыл и прыть.
И перестав мгновенно дуться,
В порыве мчался я святом...
А дед:
— Надень-ка шланг на штуцер
И зафиксируй хомутом.
О, да — сомнительной опорой
Была, когда не влазил шланг,
Та кисть у деда, на которой
Недоставало двух фаланг.
Увечье это, что в ремонте
Служить подспорьем не могло,
Он получил в войну, на фронте,
Где прочим меньше повезло.
Сегодня с точностью уже вам
Я констатировать могу —
Дед ранен был в бою под Ржевом,
Сражён шрапнелью на бегу.
Сначала сутки в медсанбате
Усердно утку орошал,
Потом три месяца в палате
Медикаментами дышал.
(Хирурги Рендель и Лукерчик оперируют раненых 881 сп 158 сд. 1942 г.) Пройдя неполный курс леченья,
Как мне рассказывала мать,
Просил врачей, чтоб в заключенье
Вписали: «Годен воевать»...
Но апеллировать к начмеду,
Что бить подушкой о скалу...
И стал мой дед ковать Победу
С бригадой тракторной в тылу.
(Реальная фотография. Дед в самом центре) Пусть не в шинели, а в фуфайке,
Но встретил праздничный рассвет...
И вот сидим мы с ним в сарайке,
И ремонтируем мопед.
Я знаю, он не любит трёпа,
Особо под руку когда...
Молчу, как совесть эфиопа,
В себе убившего раба.
Но чуть отвлёкся от мопеда,
Стал что-то шарить в стороне,
Я тут как тут:
— Послушай, деда,
А страшно было на войне?
И призадумался «вояка»,
Припоминая что-то, знать...
Потом сказал:
— Бывало всяко...
И страшно было, что скрывать.
Но даже в жуткой рукопашной,
Где жизнь подвешена на нить,
Я шёл вперёд, чтобы не страшно
Тебе на свете было жить!
......
И так запомнились мне эти
Проникновенные слова,
Что я поклялся быть в ответе
За то, чтоб подлая молва
Не опорочила с годами
Имён поборников добра!
Чтоб все гордились мы дедами,
Лишь добавляя пра, пра, пра...
Я ж, своего дождавшись часа,
Скажу — не хуже был иных
Мой славный дед — сержант запаса
Андрей Лаврентьич Кузьминых!
Она шарахнула бокал в остатки пиццы
И мне в лицо кричала, брызгая слюной,
Что не похож совсем я мордою на принца,
Что гороскоп ей этой предвещал весной...
Что, мол мои манеры отдают казармой...
Что этикет и я - Луны две стороны...
И чувствует она своею нежной кармой,
Что не со мною были сладостные сны...
Она рычала, как тигрица после случки...
Она шипела, как гадюка в лебедЕ...
Тут я озвучил должность и размер получки,
Машины марку, квадратуру и тэдэ...
И онемев на миг, она глотала воздух,
Не в силах вспомнить даже пару матюков...
Поэт из коммуналки... Пробовал и прозу...
Есть "Запорожец" цвета вялых васильков...
Разнорабочим я на стройке подвизаюсь...
120 баксов в месяц - четко, без долгов...
Но одиноко... Вот любовь найти пытаюсь...
И для любви своей на многое готов...
Готов ромашки рвать на пустыре ночами...
Готов скучать, когда мы с нею далеки...
Готов взять штурмом замки Сплина и Печали
И на развалинах роз сыпать лепестки...
Готов я даже... Тут она вздохнула тяжко
И, сплюнув на пол, приложилась к коньяку...
Потом спросила: "Дом то хоть многоэтажка???
А может купим хоть паршивую "Оку"?
А может мне напишешь оду, прощелыга???
Давай ко мне заскочим... Покормлю кота..."
Сезонно опустела принцев супер-лига
И их коням пропели "многие лета"...
И бедным бабам при таком ажиотаже
Хватать приходиться различный ширпотреб...
А тут вот я!!! И миллион подобных граждан,
Те что для женщин и ни зрелище, ни хлеб...
Но жить-то надо с кем то... Пролетают годы...
Она опять вздохнула... Оглядела зал...
А там такие же убогие джек-поты...
И улыбнувшись, нервно вытерла глаза...
Как стих писать, чтоб не сидеть всю ночку,
А – ляп-ляп-ляп – и вот: готов итог!?
– Сперва придумай поэффектней строчку,
А дальше шпарь уж, как положит Бог!
Вот фраза нужная: Резвясь, блестя, играя,
Сквозь лужи солнечные плещется поток,
А дальше, что писать, пока не зная,
Уверен – лягут рифмы на листок.
Ну, что ж, поехали! Сверкая и играя,
Снега расквашенные вдаль несёт поток.
Вон дед по-старчески скребёт из-за сарая,
Застёгивая пояс от порток.
А за сараем тем – из досок заведенье,
Куда деды порхают втайне от внучат,
И там, сквозь щель заметив чьё-то приближенье,
Наполошившись, сипло: Занято! – кричат.
То заведение достойно уваженья –
Жизнь без удобств любой испортит рай,
А по весне в дедах – сильней сокодвиженье,
И потому так часто тянет за сарай.
Под Новый год я шел домой,
Темнело, было скользко…
Как вдруг на площади пустой
Остановили: «Тезка!»
Я сумку чуть не уронил,
И затряслись колени:
Со мной взаправду говорил
Тот, что из бронзы, Ленин!
Когда испуг мой миновал,
Сказал Ильич сурово:
− А в Украине, я слыхал,
Дела идут… не очень.
Не зря прохожие у вас,
О лучших днях тоскуя,
Не про цыплят и ананас,
А все про хрен толкуют.
Не стану к бунту призывать
(Те времена далече),
Хотел бы только пожелать
Вам жизни человечьей.
А власти вашей – пусть учтет –
Я обещаю честно:
Тому, кто вспомнит про народ,
Свое отдам я место.
И бронзу я ему отдам
(Умельцы переплавят).
И будет долгие года
Стоять в нетленной славе.
За то, что смог он совершить,
Что дал тепло, зарплату,
Его уверен, будут чтить,
Как и меня когда-то.
Слова мои теперь кругом
Неси без промедлений…
Итак, все поняли, о чем
Сказал товарищ Ленин?
Я всех перечитаю! Вам клянусь.
Ну, а пока, встречая «пионеров»,
Меня переполняет только грусть,
Скажу я вам, немаленьких размеров.
Желая наспех в классики попасть,
Открыв ногой ворота сего сайта,
Теряют над собой ребята власть,
«Неся» в народ херовин мегабайты.
И пролезая через частокол
К своим родным поэтам-поэтессам,
Я достаю тринитротолуол…
… Мне надо «снять» полученные стрессы.
Где-то в Греции зреет оливы второй урожай...
Где-то в Турции тёплые бризы ласкают заливы...
А у нас на Руси попивают с малиною чай!
А у нас на Руси - карантин, слишко много сопливых...
Ну, а где-то в Майами, на белом жемчужном песке,
Праздно греют свои телеса загорелые крали!
Мёрзнет хилый студентик без шапки в холодной Москве,
Мёрзнут бабы без шуб меховых на суровом Урале...
На экваторе жарко, там солнце палИт круглый год...
Ешь бананы, кокосы, отплясывай брачные танцы!
А у нас на дорогах - беда... На Руси гололёд!
Мы летящей походкой по льду, чтобы не распластаться...
Мало снега, лишь ветры дербанят старушку-Европу,
Не знакомо ей разнообразие зимних утех...
А у нас на Руси - из парилки ныряют в сугробы!
А потом, для сугреву, и водочки жахнуть не грех!
Так что, ни ананасы, ни киви, ни даже кокос,
Нам солёный хрустящий огурчик, увы, не заменят!
Пусть метёт за окном! Пусть крепчает российский мороз!
Мы для Нового года уже налепили пельменей!
Косым дождём погасится свеча
И я с гусями грустно гогоча
Смогу подняться крохотной частицей
И новым горизонтам удивиться,
И устремиться в незнакомый путь,
А если захочу разок взглянуть
На это шоу напоследок сверху,
То удивлюсь я листьев фейерверку
И синеве вокруг прозрачно -чистой
С конферансье могучим и лучистым
На фоне позолоченных кулис;
Исполнит ветер для меня каприс
На нитях серебристых паутин...
Тут, косы дождевые распустив,
Мне скажет осень: - Как же так, "артист"?..
Таких как ты- на миллион- один!
Но создала ли ты букет свой лучший?
Озвучен ли тобой катрен певучий?
А сколько ненаписанных картин?
Не сложено, не связано, не спето…
«Финита ля…», как говорят поэты,
А всё туда же:- Гуси… облачка…
Аты-баты,аты-баты...
Между нами говоря,
В Киевраде депутаты
Свой батон едят не зря.
В зал войдем,глаза откроем -
Занимаются они
Энергичным мордобоем
Вместо скушной болтовни!
Бой был лютым,как в финале
За последнее очко...
А чего вы ожидали,
Если тренер - сам Кличко!
Для чего он Раде нужен,
Для каких он там делов? -
С целью сделать из пичужек
Политических орлов!
Чтоб,фанатский взор лаская,
Все избранники могли
Бить сильнее,чем Маскаев,
Драться лучше,чем Али!
Депутат!Не бойся пота,
Не жалей крахмал манжет,
Голосуя апперкотом
За тарифыи бюджет.
Будь готов кровянить лица
Без сомнений и всегда.
Поспевайте за столицей,
Областные города.
Чтобы не были дебаты
Нудной варкою воды,
Выбирайте депутатов
Из боксерской вы среды!
Боксер Виталий Кличко давно является депутатом Киеврады.
М.Али,О.Маскаев - знаменитые боксеры.
Стих был написан прошлой осенью, тогда
даже мысли не было, что хохма сбудется.
Ну, и что же здесь такого,
Если Диму сменит Вова?
Срок пройдёт необходимый –
Вову вновь заменит Дима!
Дима рядом попремьерит,
(больше нек Читать дальше >>
обрывки фраз... обрыки слов –
убогий арсенал.
другого нет, но я готов.
(да, жаль, калибр мал).
стрелять!
немедленно!
вот так!
хотя бы тенью строк.
пегас, изменчивый дурак,
мне даже не помог.
осечка.
может быть сейчас
я выстрелю.
туман.
да, черт с ним. пусть не в бровь, а в глаз.
но… клинит барабан.
и, не притягивая тень,
по-прежнему чиста
непораженная мишень
тетрадного листа.