* * *
Мудрецу весь мир – арена,
Мысль его летит, как птица:
В бочке, кроме Диогена,
Никому не поместиться.
* * *
Своим друзьям сказал Сократ,
Что он жене не больно рад,
Окинул мир прощальным взглядом
И залпом выпил чашу с ядом.
* * *
О личной выгоде забыть
Не должен друг, не склонен враг:
Не могут умными все быть –
И я, скорей всего, дурак.
* * *
Бог создал страсти под клише,
Чтоб мы от них не зря потели:
Любовь всегда живёт в душе,
А секс гнездится только в теле.
* * *
Сквозь невзгоды и ненастья
Стал порыв неистребимым:
Если любишь ты – полсчастья,
Счастье – это быть любимым.
* * *
У многих нынче едет крыша
И стрессы без конца:
Мудрец живёт, совсем не слыша
Болтливого глупца.
* * *
Бог дал изъясняться свободно,
Но в этом и наша беда:
Уста говорят что угодно –
Глаза не соврут никогда.
* * *
Люди в душу несут заразу,
Гадость с дурью вбирая ртом:
Алкоголь помогает сразу,
А серьёзно вредит потом.
* * *
Для мук ты душу приготовь,
Как вспомнишь прелесть лучших дней:
Сильнее первая любовь,
Чем все пришедшие за ней.
Правда в том, что учениям всем вопреки,
По прогнозу узнавши погоду,
На рыбалку готовы идти мужики
Без спиртного, берут только воду.
Удивляются жёны, что так собрались,
Проявив интерес и заботу,
Может мальчики вечером, так набрались,
Что сегодня им пить не в охоту.
Но не так уж просты их мужья-рыбаки,
Всё, как выпить, у них шито-крыто:
На хорошей поляне, у самой реки
У них емкость со спиртом зарыта.
Нипочём им Софокловы ночи и дни,
Нипочём им Эдип, Антигона.
Если спирта не хватит, достанут они
В той же яме бутыль самогона.
Софокл - Афинский драматург, трагик общественный деятель. Отличался веселым, общительным характером, не чуждался радостей жизни.
Эдип, Антигона - герои трагедий Софокла.
Ну, Бог, зачем мне дал талант
Кому он нужен
Сижу как подлый диверсант
У музы мужем
Спиртное больше пить нельзя
По бабам бегать
На полчаса зашли друзья
Фонарь. Аптека
Пытался хоть немного в бок
Попеть частушки
Сказала: Нет! Рисуй как Блок
Твори как Пушкин!
Не то в Сибирь, как Мандельштам
Кайло и вилы
Зачем тебе ненужный штамп
На дне могилы
Давай, скотина напряги, упавший гений
Тащи свой лапоть от сохи, будь как Есенин
Придумай сволочь громкий слог, заметный броский
Щас сковородкой чтобы смог, как Маяковский
И не скули что силы нет придумать круче
Давай как Афанасий Фет, как Федор Тютчев
Мели мело как Пастернак. Смешайся с глиной
Корней Чуковский и Маршак придут трамплином
Да нет, придурок! Всё не то! Беру ногайку
Давай, как Агния Барто. Пиши про зайку!
По деревне мы пойдём,
Побрякаем, позвякаем.
Кто навстречу попадёт –
того и отпи….дякаем.
Потом появилась гитара и на ней (с Грушинского фестиваля, видимо) приплыли к народу гитаристы… Началась хорошая жисть.
Авторы-самодельщики песнопений самоназвались «бардами». Логично было бы им не останавливаться на простом пришивании павлиньих перьев, а все свои мероприятия и учреждения наименовать соотв. БАРДАКОМ. Поскольку, чаще всего, они именно таковыми и были.
Какими сочными были бы анонсы: «Московский Б. вновь распахнул свои двери после ремонта»; «В двухдневном мухо…ранском Б. победил N…»; «Самородки! Наш Б. ждёт вас…» и т.п.
Этикетка «ЛомБАРД» тоже заждалась применения…
Без гитары кем ты был?
Заносил хвосты кобыл.
Взяв гитару – бардом стал.
Плиз, ступай на пъедестал!
А это - собств."просвет" - про них:
Александр Олитский
Когда поёт российский бард
На сцене, в тамбуре, в траншее,
Мне хочется поправить бант,
Висящий у него на шее.
Проникнуться его бедой,
Единственной на целом свете,
И угостить его едой,
Которую принес в пакете.
Когда поёт российский бард,
Когда поёт наш бард российский,
Выходят юноши из банд,
Расисты из страны расистской
Пытаются сбежать скорей,
Чем там появится поющий -
Простой российский менестрель,
Страдающий и много пьющий.
Когда берет он "ля-минор"
Своими ластами на грифе,
Буржуи чувствуют позор
В Монако и на Тенерифе.
И хочется поднять бокал
За дар его необычайный,
За слух сжигающий вокал,
За взгляд загадочно-печальный...
За ноготь, сломанный в борьбе
С шестой струной во время спевки,
За то, что есть в его судьбе,
Беззубые, как ведьмы девки.
За то, что чист он, как Адам -
(хотя от триппера лечился)
За то, что к сорока годам,
Он даже петь не научился!
С небольшими изменениями текста это прекрасно подано (улучшено, по-моему) исполнителем Виктором Алексеевичем Поповым тут:
Жми сюда
Сижу задумался – пи-пи! Свой телефон услышал.
Смотрю в него, там СМС – тариф мол новый вышел!
Там пишут: - коль не подключусь к нему я до седьмого
То без тарифа остаюсь (вообще без никакого).
Соображаю че к чему, смогу ли без тарифа…
Опять с кармана мне – буль – буль и вибро очень тихо
"В контакте" новых мне "друзей" добавить предлагают
Я список просмотрел людей - ну никого не знаю…
О дружбе только мыслить я вполне себе собрался
Аналогичная фигня, вновь звук звонка раздался.
В поднятой трубке слышу я – «Меня зовут Наташа
Вы не могли бы уделить минутку?» - Она ваша!
Ответил я, спустя чуть-чуть пришло вдруг осознание
Что зря!! «Наташа» пять минут мне парила сознание.
Сказала - спишет все долги, которые тревожат.
А если родственники есть, у родственников тоже.
«Наташу» резко оборвал, спустя минуту – «Свету»
Решил подумать по долги. А у меня их нету!!!
Опять призывное пи-пи на фото – пара трупов...
И предложение – вступи!! В закрытую мол группу!!
Она закрытая от всех, увидишь ты, как вступишь
Кровищу!! Взрывы, много бед (ну в общем, как ты любишь).
Читал и слушал этот бред, смотрел инфу на сайте
И по тарифу дал ответ. Ребята, отключайте!!!!!
Давно М.Ф. поразил меня каламбуристым словесом (подчёркнуто), которое вполне ожидаемо от матёрого мастера палиндромов.
«Песня про Инь и Янь»
Где река натерла бок у причала,
Жили-были Инь и Янь – два начала,
Одно темное, другое – мужское,
Пили брагу, запивали тоскою.
И однажды как бывает по пьяни,
Забурлило что-то в жилах у Яни,
И у Ини забурлило к тому же:
Порешили стать женою и мужем.
И неплохо все текло для начала,
И лещей не отогнать от причала,
Катаклизмы стороной миновали,
И от риса было тесно в подвале...
Только нет начала без окончанья –
Так недаром говорят англичане!
И сказала как-то Инь: слушай, Янь, -
Ну-ка, встань с меня и вынь свою дрянь! –
Не могу я больше жить в захолустье,
И душа моя томится от грусти,
И лицо перекосило от риса,
Умерла во мне крутая актриса!
Вот возьму я и уеду в столицу,
Буду снова я стройна, круглолица,
Там везде, куда не плюнь и не глянь, -
Проживает образованный Янь!
И ответил Янь своей половине:
"Ты меня не проведешь на Пекине! -
Сколько пережил я бед и лишений,
Приносил тебе с Тянь-Шаня жень-шеней,
Целовал тебе живот и колени,
Зарабатывал юаней до фени, -
Ты ж возьми меня за это и кинь...
До чего ж ты неприятная Инь!"
Растянулся бедный Янь на поляне
И проплакал ночь в глубоком бурьяне,
И ушел в страну, где пьянь да на пьяни.
Научился Янь играть на баяне
И тянул свой век за счет подаяний...
Заросли поля густою полынью,
Поплыли туманы над Тяньаньмынью,
На пустынный берег, скользкий от ила,
Обезьянившая Инь выходила:
Выла песни о зиме и о лете –
Обо всем что умещалось в куплете,
Выла Инь о пустяках и о главном
Громко так – на зависть всем ярославнам...
После долгих и лихих возлияний
Не ходили бы, вы, Ини, за Яней,
Не ложились бы, вы, Яни, на Иней,
Если в мыслях нету четкости линий:
Ведь по пьяни каждый хвост что павлиний,
Даже если он облезлый и куцый –
Так по крайней мере пишет Конфуций.
***
"Клешнёй ракуя"
Инь, прогнав супруга Яня,
начала чудить по пьяни
и в чужие руки падала…
Обезъянничала, падла!
Вянет тощая трава
Накануне шухера.
Глухо слышатся слова
Из стального бункера:
«Что за мутное пятно
Проецирует ГЛОНАСС -
Это мы идем на дно
Или дно идёт на нас?
Объявите остановку,
Мне туда не по пути!
Доложите обстановку,
Изложите перспекти…
Ножка треснула у трона -
Где взять новую ногу́?»
А в ответ из телефона
Ни гу-гу.
Вдруг, айфон пролаял резко,
Со значением,
И приходит эсэмэска
В заточение.
Извещает персонал:
«**, ты нас заманал!
Прощевай, постылый друг,
Старый барин!
И не надо дергать люк –
Он заварен».
Бабушка накрыла обед под сливами
В плодово-ягодной простоте,
Но голубцы оказались ленивыми
И грелись медленно на плите.
Мы поднимали стаканы и ставили,
И рассуждали о том, о сём.
На солнцепёке, как в домне, таяли
Консервы с неркой и лососём.
Кот дремал под скамейкой шаткою,
Драный, заслуженный ветеран.
Дядя нас угощал Камчаткою,
Деликатесом из дальних стран.
Дядя Виталя, душа бунтарская,
Большой в строительстве человек.
Сумщина, улица Пролетарская,
Белополье. Двадцатый век.
Вспомнил, согрелся душой, и ладушки -
Много ли нам тепла отпущено?
Теперь ни страны той, ни дяди c бабушкой.
Но есть Белополье моё и Сумщина.
Где иконы на полке пахнут ладаном
И желтеет закладка в романе Горецкого.
Где еще не иссякли в воздухе атомы
Моего дыхания детского.
Так убеждённо говорил,
Что не пойдёт он мне навстречу,
Поскольку действия мои
Закону, мол, противоречат!
Законы ж нужно уважать,
Иначе, брат, пиши пропало…
И понял я, придётся дать,
И дать на этот раз немало.