Ясное утречко черного дня.- Смешные истории- Андрей Ручкин- ХОХМОДРОМ

Рассказ был опубликован в "Клубе 12 СТУЛЬЕВ" "Литературной газеты" N 30. 2004 г.

Ясное утречко черного дня.

Мысль о кругленьких свеженьких коричных булочках с вечера не давала покоя. Петр Петрович ворочался на диване как медведь, тяжело сопел и уснул с неимоверным трудом. Однако мятежный дух его не желал успокаиваться и тотчас вылетел из квартиры вон, прочь от дивана в сторону хлебозавода номер…впрочем, номера во сне подчас бывают неразборчивы. Дух Петра Петровича неотступно следовал по запаху корицы и увидал все, что хотел. Как месится тесто, как скручивают его в правильную спираль, как пекутся булочки в печи, как везут их и как разгружают в магазине пятью этажами ниже дивана Петра Петровича. От этой-то картины мятежный дух Петра Петровича, наконец, утихомирился, а сам Петр Петрович заурчал на пресловутом диване, мгновенно от этого пробудился. Не брившись, и даже не умывшись, но, все же сообразив одеться, стремглав слетел он вниз по лестнице и через секунду очутился в магазине, хищно сверкая глазами.
Он оказался самым первым ранним покупателем, на которого зевающие продавщицы взирали с легким профессиональным недоумением. Что понимали они в этой жизни? Ничего. Зато сам Петр Петрович как всякий истовый поклонник булочек с корицей понимал очень многое, и крепкая мебель пока еще выдерживала вес его все более возрастающей солидности. Невзирая на опыт и мудрость Петр Петрович не сразу понял, сколько же нужно брать. Неплохо бы купить их все, но даже он понимал, что это будет чересчур, и решил ограничиться всего девятью булочками.
Вернувшись домой с видом неторопливого победителя, он наконец-то умылся и обрил свое добродушное лицо с надлежащей тщательностью. После чего сварил кофе так, как умеют в Москве варить одни лишь только Петры Петровичи. Субботнее утро ему казалось исключительно приятным, он ощущал полное совершенство мира.
Уже налил кофе в пузатую круглую чашку, размешал сахарок, заправил сливками и алчно потянулся за первой булочкой, но тут раздался звонок в дверь. И Петру Петровичу сразу стало грустно. Он отпер дверь и увидал на пороге взлохмаченного троюродного братца с истрепанным глянцевым журналом в руках. Судя по виду, братец провел не одну бессонную ночь, полную тревог и лишений, слегка осунулся, но глаза его горели праведным огнем.
Пройдя на кухню без приглашения, он отказался от булочек и кофе с такой нарочитой небрежностью, что Петр Петрович просто онемел от возмущения. Его жизненные ценности были опрокинуты в пыль. Казалось, мир перевернулся.
Но братец всего этого в упор не замечал, он шваркнул свежее принесенным журналом об стол так, что кофейник испуганно подпрыгнул, а куски рафинада в хрустальной сахарнице сошлись в лобовой атаке, негромко переругиваясь по-свойски. Братец же резко ткнул пальцем в возмутительно цветастую обложку.
-Ты это видел?
Не без вздоха Петр Петрович все же взглянул в указанном направлении. С обложки ухмылялась забугорная певунья с карими глазами и рычащей фамилией. Она казалась симпатичной и в целом, и в деталях, хотя детали и были слегка прикрыты. Но какое отношение все это имело к булочкам? Петр Петрович вопросительно поглядел на братца, все еще недопетривая, чего же именно от него хотят.
-Видишь «это»? Это же кошмар! –продолжал неистовствовать троюродный братец так, точно был родным и даже единоутробным.
Петр Петрович, будучи человеком ответственным, принялся приглядываться к «кошмару» и так, и этак, все внимательнее и внимательнее, даже вверх ногами журнал перевернул, но как ни старался, «этого» так и не увидел. Брючатки- то на певице все же имелись, хотя и в изрядной степени приспущенности.
-Баба заграничная. Сам он чертановский. Чего они не поделили? –подумал Петр Петрович, тоскливо косясь на чашку с остывающим кофе.
-Теперь-то ты понимаешь, чем все это пахнет?- вопросил братец, огненным взором буравя собеседника насквозь.
-Нет, - утомленно отвечал Петр Петрович. Обнюхивать обложки он считал ниже своего достоинства. Тем более, что запах корицы просто сводил его с ума.
-Идем! –пророкотал родственник и , не желая слушать возражений, живо выволок Петра Петровича на улицу вместе с журналом, хотя они несколько и сопротивлялись.
-Ага!- заорал братец-буян на всю улицу, явно заприметив что-то наредкость порочное.
-И этот сбрендил, -мрачно подумал Петр Петрович, который давно уже был не в восторге от психического состояния дальних родственников, не имевших ни малейшего понятия о вкусной и здоровой пище.
Сбредивший же целился многострадальным журналом прямехонько в девицу, мирно шедшую по улице. –Ну, узнаешь?
Петр Петрович углубился в воспоминания, а девица скрылась за углом, исправно покачивая полу прикрытой кормой. Что-то там по форме определенно напоминало булочки, только несколько непропеченные.
-Похожа на дочку Хротаповой, -сказал наконец Петр Петрович.
-Кого? – оторопел братец, на миг утрачивая праведность.
Вот темнота чертановская. Хротапову не знает. – Да это зараза из нашей префектуры. Такая стервень. Прошлый раз весь кофе у нас выдула. Небось и дочка такой станет, как думаешь?
-Плевать мне что это за дочка, что это за Хротапова, меня волнует не это, а то как она раздета, понимаешь? –рявкнул родственник с каждою минутой становясь все более и более троюродным. –А! Вот и еще две!
Да, считать он умел, этого не отнять.
Петр Петрович посмотрел на этих двух. Они тоже были похожи на дочку Хротаповой, только выглядели куда более сдобными. Вот если бы обсыпать их корицей...
-Неужто неясно? – коброю прошипел братец и глазки его сузились на исключительный чертановский манер. –Это же ведь тенденция! И довольно смертоносная. Ты на градусник смотрел? Плюс пять!
-Не жарко, -согласился Петр Петрович, мучительно пытаясь вспомнить закрыл ли он форточку на кухне. Если нет, то кофейник вероятно уже продрог…
-Вот-вот! Не жарко. Это у них в Калифорнии цельный год голышом ходи не сморкнешься, а у нас же климат, извини, не тот. Не все же они моржихи. Застудят себе почки, потом позвоночник с осложнением на легкие, всякие астмы-бронхиты…
Представь себе очередь в поликлинику. Вот ты на пенсии, идешь к врачу, а в очереди не протолкнуться, все эти постаревшие вертихвостки, лупят друг дружку костылями, орут, визжат, гремят вставными зубами и к врачу попасть невозможно. Ты трясущейся рукою кладешь под язык валидол и бредешь домой. Униженный, оскорбленный и никому не нужный.
А дети? Это же все у них потом выскочит. Психозы-неврозы, убийства на бытовой почве. И вот уже целое поколение детей-психопатов марширует по городу с топорами наперевес и скрыться от этих маньяков будет некуда, наступит форменный конец света!- брызжа слюной, размахивая руками и даже подпрыгивая на месте от описываемых ужасов продолжал троюродный. – И весь этот ад начнется лишь из-за того, что этой он потряс журналом захотелось своей он указал точное место повертеть!
-Ты, Петр, возможно выживешь, -дрогнувшим троюродным голосом сказал братец. –Я-то вряд ли. Гении и провидцы редко живут долго.
Но Петр Петрович его уже не слушал. Он пристально всматривался в будущее и прикидывал, что же сулят ему подобные перспективы. Поначалу все было спокойно, и конец света не производил на Петра Петровича должного впечатления. Но тут какой-то особенно проворный и пронырливый маньячишко с немытой головой и гнусною ухмылкой вдруг замахнулся на святое своим проклятым ржавым топором. Он высадил дверь булочной и истошно вопящая толпа вандалов принялась пожирать выпечку с таким остервенением и энтузиазмом, что Петр Петрович побледнел и наконец-то содрогнулся. Братец отметил это с нескрываемым троюродным удовлетворением.
-Деньги есть? – чужим голосом спросил Петр Петрович.
Сбитый с толку братец пошарил в карманах свободной рукой и наконец обнаружил несколько помятых жизнью купюр.
Петр Петрович схватил их молча, отпихнул лезшего с вопросами родственника и ретиво помчался в булочную. Следовало произвести запас на черный день, который явно был не за горами.