Объевшись винницких ландшафтов
и дармового коньяка,
в себя едва пришедший автор
сел на любимого конька,
пошёл по комнатам общаги,
а там все дрыхнут - вот облом...
Как на таможне Верещагин,
он долго бился в двери лбом,
кричал: "Хочу раскрыть вам тему
и откупорить портвешок!"
Но под кроватью плакал эмо,
листая там журналы "ШО".
А на кровати, на кровати...
Иль это только снится мне -
в объятьях мягкой стекловаты,
как на крылатом скакуне,
несутся чудо-поэтессы
в миры лесбических интриг.
Мужчина им неинтересен,
и зря он ходит среди них...
И вот, всё больше распаляясь,
они целуются взасос -
гляжу, такая зреет завязь,
что в лес ушёл бы даже босс
и там набрёл бы на лесбушку...
А наш поэт застыл в дверях.
Его обугленную тушку
с утра найдут на проводах.
Ну а пока его бутылка
ещё по-прежнему полна,
и он оттуда цедит пылко
коктейль из пива и вина.
Давя в себе букет позывов,
он по велению души
одну из них схватил игриво
и прошептал: "Стихи пиши..."
И тут подруги-лесбиянки,
его зажав со всех сторон,
такое выдали по пьянке,
что возместить теперь урон
бессильны лучшие хирурги.
Поэт ответил за базар...
Так выпьем же за демиургов
и их писательский азарт!
И ради этой лабуды Ты отвлекался от езды? На мир смотреть, Андрюша, надо ширше! Сходил бы лучше в ресторан, ПринЯл стакан, сорвал стоп-кран, А уж потом спокойно сел за вирши...
На то, чтоб треснуть коньяку И выбить глаз проводнику, Мне даже и намёком неудобно. Ведь правда, это сделал Ты? Давай потом без суеты Расскажешь после каторги подробно...
Подходил к альпинисту раз десять подряд: "Друг, оставь докурить!" - а в ответ тишина. Лишь посмотрит так косо и прячет он взгляд: "Нет, полезу-ка в горы... Здесь вас до хрена!"