Столица Севера в отставке.
Перрон. Вагон и перекур.
В подземной дружелюбной давке
мне кто-то на ногу поставил
старинный ржавый ледобур.
Как тут не вспомнить о рыбалке,
глотая теплые слова.
Конечно летом бур со свалки
в метро не каждый повезет.
Ему ж до фени вся молва.
И я исполнился отвагой.
У руководства отпуск попросил.
Заправил баки крепкой брагой,
из магазинов снасти в дом сносил.
И вот...
Столица Севера в отставке.
Перрон. Вагон и перекур.
Пусть кто-то пиво пьет на травке
и рвет зубами гриль у кур.
Я укатил в деревню к маме
глотать рассветами туман.
И клев, воспетый лучшими умами,
нанижет радость на кукан.
Под стук колес мне снились в забытьи
пуды чешуйчатого счастья.
Я всех поймал – никто не смог уйти...
Ловил я в вёдро и в ненастья,
лишь только ныла правая ступня.
Зачем же, мама, я проснулся?
В глаза плеснуло светом дня.
Вполоборота сонно повернулся, -
передо мной садист-старик
В подземной дружелюбной давке.
«Садись и отдохни на сном согретой лавке,
а бур оставь. Я так привык!»
Кукан здесь не ник и один из авторов хохмы, а то, на что обычно рыбаки нанизывают рыбу: на прут или шнур. Иногда так удобнее хранить рыбу, чем в садке. P.S. А с вашим Куканом я не знаком.