УРОК ВЕЖЛИВОСТИ ИЛИ ЛЮБИМЫЙ СЫН НЕРУССКОГО НАРОДА...- Стихи про вежливость- Поздравления с Днем Военно-Морского Флота, стихи на День ВМФ- Смешные истории- Нахимоза- ХОХМОДРОМ

Предисловие:

Герои этого произведения живы... Правда, судьба продавца-араба мне не известна...

                                                                                                       "... Ну, кто хочет еще комиссарского тела?.."
                                                                                                                                     Всеволод Вишневский

    В одном из артиллерийских дивизионов нашего корабля служил замполит. Весь личный состав, начиная от матросов и кончая высоким начальством, любили этого замполита.

- Кто посмеет, даже в мыслях, обидеть любимого сына нерусского народа, тот становится мне врагом на всю служ****ю жисть. И подвергнется осмотру на стоматологическом кресле в «камере пыток». Хе, я хотел сказать в кабинете нашего стоматолога, - грозил всем в кают-компании помощник командира, - вы плохо знаете, что такое помощник командира …

Коленька Лапин, наверное, был единственным представителем своего народа в великой когорте политических работников. Он родился в семье знатных оленеводов на тундровых просторах Чукотки, и гордился этим, а особенно своим дедом, Героем Социалистического труда.

Коленьку, а по другому его имя не произносилось, все ласково называли – «Лапа», он был маленького роста, а разглядеть его в строю можно было только по ушам. Это были знаменитые уши. Это были паруса, поставленные «бабочкой». На эти уши один раз даже наступили; это, когда он лежал на крыле мостика (надо же, - место нашел) и загорал. Вахтенный офицер вышел с секстантом «ловить солнце» и попросту его не увидел.

Так вот. Стоял наш корабль в Аденском заливе. С борта открывалась прекрасная панорама города, в который мы могли попасть только катерами либо баркасами.

Однажды, вернулся Лапа из города, и стал хвастаться покупкой:

- Вот, купил дедушке в тундру магнитофон. Японский. Только в толк не возьму – почему одна бобина крутится быстро, а вторая медленно? - и протягивает его нашему «Маркони» - радисту.

Тот осмотрел Лапину покупку со всех сторон и, обращаясь сначала к Лапе, а потом к доктору, произнес:
- Лапа! Тебе разрешили посетить магазин в разумных пределах. А в каких пределах посетил его ты? Док, как это у вас там называется? Диагноз?
И, повернувшись к Лапе, продолжил: Запомните, замполит, технические средства, особенно, электроника, не терпят гуманитариев. Это Вам не авторучка или конспект «Анти Дюринг». Это Вам – ТЕХНИКА! Короче, Николенька, - это диктофон. На него хорошо лекции или конспекты занятий записывать. Эта штука на политзанятиях руководителя элементарно заменить может – записал на пленочку урок, включил воспроизведение и гуляй смело. Диктофон твоим голосом, чтоб матросики его не забыли, бухтит. Матросики конспектируют, а ты пишешь текст очередного урока, политинформации или письмо на деревню - дедушке.
- Запиши на свою покупку добрые пожелания своим родственникам и отправляй свой голос на Чукотку, домой, - добил Лапу доктор.

- А музыка? А песни? – прошептал Лапа.

- Лапа! Диагноз твоей хренотени поставлен, - заключил радист, - так что готовь речь «нобелевского лауреата».

- Я, дедушке, - начал хлюпать носом Лапа, - подарок,.. в тундре ему скучно.

Он стал еще меньше ростом, а его знаменитые уши затрепетали как кливер-парус на шлюпке при повороте через фордевинд.

Слезы из глаз этого дитя Чукотского полуострова полились как воды Ниагарского водопада:

- Я, дедушке, - продолжал хлюпать носом Лапа, - а они… Ему там, одному,.. а они…

Собираем «военный совет в Аденском заливе».

Доктор:
- Надо менять! Совсем эти «арапы Петра Великого» распоясались. Ни хрр-рр-рена замполитов не уважают.

Лапа вытер слезы:

- Я согласен! А как?

Радист:

- Есть одна идейка, но надо звать Толю Шапкина, этого члена плеяды славных бомбардиров. Кстати, Лапа! Это твой начальник, вот ему и пушки в руки.

Толя со всеми согласился, что надо менять, но при этом задал «очень странный вопрос»:

- А как?

Было видно, что в его голове роятся мысли – здесь что-то замышляется,… а если замышляется, то что?.. и чем мне это грозит,… заграница ведь…

Радист, подобно Чапаеву, объясняет диспозицию «частей» и план «операции»:

- Значит так, уважаемые сээ-эээээры! Я, доктор и Лапа идем на берег. Да, кстати, Лапа, ты хоть помнишь, где покупал свой ящик?

- Ккк-ооо-нечно, - промямлил Лапа.

- Это хорошо, - продолжил радист, - Ага, а где трюмный? Где этот полиглот и любимец Рабиндраната Тагора? Без него нельзя. Нельзя! - с надрывом воскликнул он, - Нас могут не понять. А обязаны! Нет, нам без трюмного, ну, никак нельзя…

Пошли за трюмным. Того долго уговаривать было не надо. Трюмный, в душе, был большой авантюрист с развитым чутьем авантюриста. Он был из «питонов», из этих, так называемых, наследников адмирала Нахимова, нашедших себе приют на Петроградской набережной в городе Ленинграде рядом с крейсером революции "Авророй"...

Радист конкретизирует задачи в соответствии с планом «операции»:
- Толя, как только Лапа махнет тебе с берега платком, ты, Толя, начинаешь проворачивание своей материальной части. Что это означает, Толя, в данном контексте? А это, Толя, означает, что ты разворачиваешь подчиненную тебе, Толя, вторую башню главного калибра. И, эдак, легонько, начинаешь шевелить ее пальчиками, пушечками, значит. Мне сдается, что твои, Толя, шестидюймовки должны произвести на арабского продавца неизгладимое впечатление и еще неистребимое желание вернуть нашему Лапе денежку, а заодно подарить хороший магнитофон, а не говно.

У Толи, от услышанного, вытянулось лицо, зашевелились волосы, и участилось сердцебиение:
- Вы, ч-че, охренели? В иностранном порту пушками размахивать… Да, кто мне разрешит?

Трюмный его успокаивает (вот, что значит иметь за плечами Нахимовское училище):
- Толик, а ты у главбуха (командира артиллерийской боевой части значит) на плане одиночного боевого учения поставь резолюцию – «Утверждаю», и дело в шляпе. Тем более, что он сегодня после посещения интернационального клуба моряков,.. ха, ха, ха…

У Толи выражение лица приняло нормальное выражение, он даже повеселел:
- Ха, это хорошая мысль. Трюмач, как-нибудь дам тебе из пушки пальнуть. Ну, я побег оформлять план одиночного учения на боевом посту. Да, а во сколько начнем?

Доктор отреагировал не по-докторски:
- Слушай, Толик! Лети быстрее, пока я тебе клистир не поставил. Ты, что не врубаешься, что время – это ты, Толенька. Несешь визированную бумажку, и начинается операция «Флот - оленеводам Чукотки».

Лапа – только внимал, но план операции одобрил, кроме названия. Он предложил назвать операцию - «Флот – дедушке». И все с ним согласились.

«Главбух» содержимому плана одиночного боевого учения удивился, но поставил свою роспись под грифом «Утверждаю». Его, видимо, убедила фраза, которую выдал ему Толя:
- Пусть отдыхают империалисты! А мы всегда на боевом посту! Недаром наш бронепоезд, - в этом месте появилась подпись, и, не закончив фразу, Толик выскочил из каюты своего начальника.

«Группа захвата», как начали себя именовать уходившие на берег, отправилась с корабля.

Заходим в магазин.

- Что угодно, господа советские офицеры? – лицо продавца-араба ничего не выражало, кроме презрения, которое просматривалось сквозь заискивающую улыбку.

- Нам угодно, - начал доктор, - дать вам в морду, уважаемый. Трюмный, переводи. Переводи дословно, а то, кроме русского мата, они ни хрена не понимают по-русски. Нам угодно дать вам, уважаемый, в морду за оскорбление достоинства Советского морского офицера... Да, к тому же, представителя одного из уважаемых народов, населяющих великий Советский Союз! Ты что, сучий хвост, обезьяна говорящая, себе позволяешь? А, ну, гони свои вонючие динары на стол, а заодно и другой магнитофон. Лапа, выбирай.

Отодвигает продавца в сторону и указывает рукой Лапе на полки, заставленные различными моделями магнитофонов и магнитол.

Араб встрепенулся и кинулся к своим полкам:
- Ничего не знаю, а вас, вообще, впервые вижу. Ничего я вам продавать не собираюсь, так как русские офицеры – бедные офицеры. Вот у англичан, - бьет себя по карманам, - здесь тысяча и здесь тысяча, а у американцев – денег вообще не пересчитать.

Но тут его взгляд останавливается на Лапе. Уши у Лапы стали раздуваться, как капюшон у кобры... Араб его узнал...

- Ребята! Фас его! Тащи его на набережную. Я, ***, покажу ему англичан и американцев, – неожиданно для нас, громовым голосом скомандовал Лапа.

Взяли мы продавца за шиворот и потащили на набережную, благо она была напротив магазина.

- Смотри, харя немытая! Ты видишь вот этот маленький пароходик в 210 метров длины? – у Лапы прорвало красноречие, - Сейчас у этого ма-аа-ленького кораблика повернется вон та башенка с пушечками, и от твоего сраного магазина ни хрена не останется. Ты понял, дитя аравийского полуострова? Это я тебе говорю – дитя Чукотского полуострова! Сейчас ты нас увидишь всех в последний раз, а заодно и свой магазин. Доктор! Где платок?

- Товарищ лейтенант! – обращается к Лапе доктор, - можно подавать сигнал?

- Нет, я сам! – прокричал Лапа, и махнул, поданным ему, большим белым платком.

Следим за реакцией продавца-араба:
- Ну, внимательно смотри. Сейчас ты увидишь небо в алмазах, жопа! И заруби себе раз и навсегда то, что сейчас испытаешь, – прошептал арабу на ухо трюмный.

То, что мы увидели в следующий момент, даже нас заставило вздрогнуть.

На корабле, вдруг, начала разворачиваться вторая башня главного калибра. Она повернулась в сторону города и начала искать своими тремя шестидюймовыми стволами и араба, и его магазин. Стволы, словно пальцы на руке, ходят вверх-вниз. Причем, ходят в разнобой. Башня поворачивается то вправо, то влево. И все это действо происходит синхронно…

Но вот один ствол уставился на продавца-араба, второй и третий, приподнялись и замерли, уткнувшись прицелами, в его магазин. Создалось впечатление, что сейчас орудия произведут залп…

Лапа делает глотательное движение и в упор, уставившись на араба, выдавливает из себя:
- Ну, что? Махнуть еще разок платочком, арапчонок хренов?

Глядим, а араб с лица сбледнул, и стал сползать на землю – под ним растекалось большое мокрое пятно и от него, неожиданно, как-то противно запахло, словно его окунули в бочку с дерьмом.

На следующий день Лапа прибыл с берега с еще одним новеньким магнитофоном, доложив:
- На сей раз разумные пределы посещения этого магазина я забыл в каюте. Поэтому, диктофон я оставил в качестве боевого трофея. А, что? В учении все сгодится.

Вы спросите о судьбе араба-продавца? Она сложилась весьма своеобразно...
Если он не успевал закрыть свой магазин при приходе в порт наших кораблей, то нес такие убытки, словно его посетили полчища хана Батыя.

Зато он подружился с Лапой. Когда Николенька подходил к его магазину, то араб встречал его флотским приветствием, и сопровождал по торговому залу, как собака хозяина.