ХОХМОДРОМ- смешные стихи, прикольные поздравления, веселые песни, шуточные сценарии- портал авторского юмора
ХОХМОДРОМ - портал авторского юмора
 Авторское произведение Чёрный юмор  | Сообщить модератору

ЖЕНСКИЕ СТИХИ О ПРИНЦЕ

Божий одуванчик


Она опять села около входа в церковь и открыла свой Божий бизнес. Утро было холодное. Вчера выпал снег, но на так называемой паперти уже сидели двое божьих бизнесменов: безногий Николай, которого называли самогонщиком за то что он отправлял свою нужду в пустую бутылку из-пот кока-колы - не уходить же с паперти, и кривая Наталья, у которой после трудных родов ноги были колесом и один бок выпирал в сторону, а руки были разной длинны с рождения - ни дать, ни взять настоящая баба Яга. Третьей в этом обществе была она, Божий Одуванчик, как ее прозвали за редкие седые волосы на голове, которые топорщились из-под рваного темного платка, как белые парашютики летнего одуванчика. Эти трое были  необходимой частью церкви для тех, кто  приходил в божий дом для очищения совести, души и мирских мыслей. Они, эти трое, собирали свою пошлину у тех, у кого совесть была нечиста, так что денег к вечеру набиралось всегда довольно много.

Божий Одуванчик была стара, ворчлива, грязна и злобна. Она ненавидела этих чистоплюев, приезжавших в церковь на машинах, с шоферами и охраной отмаливать свои грехи у ее бога. Они ей подавали - иногда немного, а иногда щедрой рукой, наклоняясь к ее алюминиевой миске с отбитой эмалью, но она плевала им вслед, когда они скрывались в здании купологоловой церкви, приговаривая вслух ворчливо: “Мерзавцы, супостаты, прости меня, господи!” Но деньги у них, супостатов, брала.

Ее бог был суровым, непостижимым умишком людским, и слушал он, конечно, только её, Божьего Одуванчика, ежедневные молитвы и просьбы. В этом она была совершенно уверенна. Она поднималась с занемевших от холода и сидения в одной позе - ну прямо как йог-факир!- колен в середине дня, отряхивала грязную, помятую одежду и шла к нему в дом, то есть в церковь, где её бог и жил с пропиской вечной. Там она подходила к окошечку, где продавались иконки и крестики освященные, и клала в руки к служителю, нет, не десятую, а третью часть своего наработанного. Она не считала точно, а делила по объёму.

Две трети она оставляла себе. Делала это она честно, чем и платила церкви и своему богу за своё рабочее место - без договора о рабочих условиях, отпуске и спецодежде - но сытное и постоянное. Уволить ее, конечно, могли, но только если она нарушит договор со своим богом, а его она не нарушала. В церкви она ходила в туалет, подправляла свой засаленный гардероб несчастной и начинала молиться своему богу. Она клала ему земные поклоны в пол перед всеми иконами и алтарем, и это была ее ежедневная зарядка.

- Зачем же в фитнес-то ходить?- думала она.
- Молись себе и поклоны клади - вот и телу хорошо будет!

Потом она падала на колени перед иконой Матери божьей и кланялась ей в йоговском сиде до самого пола. Эти позы давались ей легко, несмотря на возраст. Запах церковного ладана её пьянил, и гул колоколов вводил её в состояние экстаза: она чувствовала, что ее бог был к ней милостливым и справедливым за то, что она делала для него всё правильно.

Потом она целовала образа, никогда не вытирая их, как делали эти чистоплюи кругом, боящиеся заразы в божьем доме, и потом или шла домой, или продолжала свой сборный бизнес до закрытия собора.

Зимой она она уходила сразу в после вечерней службы, так как в темноте и зимнем холоде подавали мало. Она шла к метро и садилась на подземный поезд, который вез ее домой - в однокомнатную квартирку, где везде стояли иконы, был слышен запах ладана и кошачьей мочи.

Около балкона стояла кастрюля с засоленной Божьим Одуванчиком капустой, а на разорванном с аляповатыми цветами диване сидел кот Кузьма Зоевич и мурлыкал. Она наливала ему молока из холодильника, гудевшего на малюсенькой кухне, и садилась смотреть вечный телевизор, под звуки которого она и засыпала до утра, прямо на диване, не раз деваясь.

Её Бог не послал ей ни мужа, ни детей, ни образования, но сделал ее божьим человеком - бесполыми и безопасным для общества. Она не знала точно, зачем жила. Не интересовалась ни интернетом, ни политическими новостями. Она забыла, сколько ей лет и куда делись ее родители. Она знала только кота и своего бога, которому молилась и клала поклоны в церкви.

Вечером перед телевизором она обычно ела прихваченный по дороге белый хлеб, который называли теперь странным словом - багет, - она понимала его как - богат, и спрашивала у продавщиц в магазине:

- У вас хлеб-богат есть сегодня?

А те покатывались от смеха, глядя на Божий Одуванчик, вынимающий из кармана сто-долларовую бумажку для оплаты батона.

Багет она намазывала жирно маслом и клала на него сверху кусок сыра. Чай она любила черный, густой, с лимоном и сладкий.

Кот, Кузьма Зоевич, ко времени ужина обычно уже выпивал своего молока и терся об свою хозяйку шерстяным боком, урча и выпрашивая сыру. Он научился ходить в туалет, но вот спускать за собой не умел, поэтому мучался, часами крича в туалете, пока Божий Одуванчик не приходила туда не спускала кошачью мочу или кошачьи колбаски, оставляемые там воспитанным котом. А тот был чистюлей и не терпел грязи. Сама Божий Одуванчик к грязи относилась спокойно и говорила всем, что микроб от грязи дохнет.

Каждый день после вечернего чая она доставала свой заработок из просторных карманов грязной юбки и начинала свою самую любимую операцию: подсчет заработанного. А там были и доллары, и евро, и рубли. Купюры и мелочь. Она пересчитывала их несколько раз и складывала в три коробочки: рубли - в коробку из-под датского печенья с королевой на крышке, доллары - в коробку из под старых туфель и евро - в коробку из под зефира в шоколаде. Две коробки уже были почти наполнены до отказа, но в коробке из под зефира еще было место. Заполненные коробки Божий Одуванчик относила в переднюю, там влезла на шаткую табуретку и засовывала коробки “на потолок”. “На потолке” у неё уже стояло около десятка наполненных бумажками и металлом коробок из под печенья, туфель, консервов и других. Точно она и не знала, сколько же у нее денег во всех этих коробках, которым уже и счет потеряла.

Пенсии от государства ей хватало на оплату квартиры, света и воды, хотя пенсия была небольшой. Деньги с паперти были для нее божьей милостью и тайной страстью. Ей нравилось отбирать эти деньги от забуревших бизнесменов, которые еще боялись гнева бога, её бога, поэтому и платили - ей, Николаю, Наталье и церкви, отмывая свои руки и совесть от грехов.

Она их, деньгодателей, не любила и не понимала, зачем они вообще ходили в церковь. Жили бы себе и об её боге не думали, но видно, он был таким страшным, что даже самые крутые бизнесмены его уважали и боялись.

Божий Одуванчик даже гордилась таким крутым богом - богом над всеми бандитами, алигархами и взяточниками. Он сидел в её старой церкви и как магнитом тянул из всех их деньги и раскаяния.

- Какая же у тебя сила, господи! - думала она.

Божий Одуванчик не знала, что она будет делать со всеми этими деньгами. В церковь она отдавала жирную треть, но ей оставалось тоже немало. Сами деньги ее не интересовали. Она не хотела их власти в виде моечных машин, компьютеров, платьев, путешествий. Раз в году она шла на базар и покупала новый тёмный, шерстяной платок, юбку, варежки, чулки и телогрейку. Все эти вещи были не новые, ношеные, но ей они подходили для работы на паперти Божьим Одуванчиком. Большего ей было и не нужно. Только вот деревенские валенки она любила серые, мягкие, так как ее ноги болели зимой. На них она денег не жалела!

На самом деле, ей было просто приятно собирать деньги. Иногда она давала Николаю, но немного, зная, что тот пропьет,  иногда гнусавой, вечно плачущей кривоногой Наталье, у которой был взрослый сын, почти не вылезающий из тюрьмы, но в большинстве она приносили деньги домой и раскладывала по коробочкам.

Божий Одуванчик была не жадная, но вид денег и ощущение бумажек в своих загрубелых руках ей нравился. Деньги были для нее как фантики от жевачки для дикаря. Она собирала их, говоря себе, что вот на смерть свою собирает - на гроб, панихиду, крест, кладбище. Она знала, что эти последние места людского пристанища за последние годы возросли в цене так, что уже почти сравнялись по цене с земными домами, а ей очень хотелось , чтобы у нее было своё место при церкви: с оградкой и красивым крестом под плакучей березой, роняющей длинные пахучие майские сережки на могильный камень. Это была ее единственная мечта, и она просила у своего бога каждый день подождать и не звать ее к себе, так как капитала, как она считала, было ещё недостаточно для осуществления погребального плана.

Точно она и не знала, сколько же стоит место на погосте, около церкви, но чувствовала, что всех этих разноцветных бумажек в коробочках - явно не хватит. И она вставала утром опять, одевала свою спецодежду, кормила кота и уезжала еще в темноте в церковь для сбора милостыни. А цены все росли. Цены на могилы росли быстрее, чем инфляция. Росли цены на похороны, венки, кресты, оградки и могильные камни. На все то, что любой умерший верующий контролировать никак не мог.

Почему её бог это позволял, она не понимала, поэтому проводила каждый день на паперти и собирала нужные ей бумажки и мелочь. На похороны. На могилу и гроб. На место около церкви под березой, рядом с домом своего бога. Другого выхода у нее не было. Надо было жить, кормить кота, ездить на метро, бить поклоны перед иконами и собирать божью милостыню. И она своей судьбе и не противилась.


Лира Белла, 4 февраля 2014 13.41
Поделитесь, порадуйте друзей:


  Автор: 
      Внимание! Использование произведения без разрешения автора (сайты, блоги, печать, концерты, радио, ТВ и т.д.) запрещено!
  Раздел:   Чёрный юмор
 Опубликовано: 
  Статистика:  посещений: 1292, посетителей: 841, отзывов: 0, голосов: +4
 
  Ваше имя:  
  Ваша оценка:     
 Оценки авторов >>>
  Оценки гостей >>>
Обсуждение этого произведения:

 Тема
 
      

Использование произведений и отзывов возможно только с разрешения их авторов.
Вебмастер