|
|
 |
Новости сайта |
|
Сегодня получил письмо на английском языке, помеченное как „спам“, однако, с его содержимым будет весьма полезно ознакомиться авторам Хохмодрома. Привожу его текст в переводе:
„От дипломатических и хакерских кругов стало известно, что США в скором времени введут санкции на российские сайты, контент которых размещён в дата-центрах, расположенных на территории США. Учитывая, что более 50% дата-центров находятся в США, а на долю России приходится примерно 0,5%, с большой вероятностью эти санкции коснутся и российских литературных сайтов. В связи с этим всем авторам литсайтов рекомендуется срочно сделать бэкап своих произведений.“
|
| |
Трансляция концерта онлайн здесь
https://www.youtube.com/watch?v=T7zQ5tWZTvs |
| |
С месячным опозданием пришла печальная новость.
24 февраля 2021 года ушел из жизни Леонид Павлович Олюнин.
Член Союза писателей России, основатель и председатель поэтического клуба "Лира" г. Соликамск Пермского края.
Издал сто пятьдесят поэтических сборников.
Публиковался в газетах и журналах около двух тысяч раз.
На Хохмодроме Леонид был с 2007 до 2018 года и опубликовал 6095 произведений.
Светлая память замечательному автору и хорошему человеку. |
| |
Владимир Кузьмичёв и Алексей Мызгин
ВЕЧЕР АВТОРСКОГО ЮМОРА, ПЕСЕН И ПОЭЗИИ. ПРИХОДИ САМ И ПРИВОДИ ДРУЗЕЙ!
...Удивляет, когда ты знаешь себе цену, а с тебя требуют сдачу.
...Парадокс, это когда ума не только палата, но и пропасть.
...Шевелить мозгами гораздо легче, если в них меньше извилин.
...Среди родившихся в рубашке попадаются и такие, рукава рубашек которых завязываются на спине.
…Выйдя из себя, вернуться обратно не сложно. Гораздо труднее, если вышел из народа…
…Человеколюбие, это когда прежде, чем бросить камень в другого – греешь его за пазухой.
…Если вы берётесь за невозможное, значит пора задуматься и о немыслимом.
2 апреля, г. Уфа, кафе "Сябры", ул. Бикбая 19/3, начало в 19-30
|
| |
1-го апреля, Арт-кафе "Шале" Москва, м. Нагорная. Начало 19-00.
Приходите, кто чем может. |
| |
В первой части этой статьи мы доказали, что Фрейд, будем считать, ошибался, когда утверждал, будто источником жизненных и творческих сил человека является сексуальная энергия. Но не прав оказался и Юнг, отводивший либидо теневую область жизненных процессов. На самом деле любовь и секс связаны принципом дополнительности, где любовь является источником творческой энергии человека, а секс представляет собой физическое дополнение любви. Но как следует из диалектического треугольника принципа дополнительности, плотские отношения в определенных случаях способны отрицать любовь, а значит, способны отрицать разум, основу которого образуют принципы творчества и красоты. Отсюда следует, что секс может иметь для человека не меньшее значение, чем сама любовь. И этот феномен, по нашему мнению, нуждается в философском осмыслении.
10.
Принято считать, что сексуальные извращения являются антиподом любви. С этим мы спорить не собираемся, хотя и остается вопрос: с какого момента соитие партнеров можно считать развратом? И все же неплохо бы выяснить, откуда берутся извращения? Нет, мы, конечно, не малые дети и не наивные христиане средневековья, считавшие пороком уже саму «склонность к измене и перемене».
Современный человек, благодаря развитию порнографической индустрии, прекрасно посвящен в тайны самого махрового разврата. Однако в философии эта деликатная тема не получила должного осмысления. И это, как будто, неудивительно. Ведь наблюдая совокупления животных, мы не считаем их действия развратными. Они бессознательны и продиктованы природой. Отсюда следует вывод, что секс – это всего лишь проявление животного начала в человеке, и все представления о греховности секса коренятся в сознании индивида. Потому-то плод с древа познания, сорванный Адамом, оказался приравненным к греху прелюбодеяния.
Похоже, так рассуждал и доктор Фрейд. Это позволило ему поместить животные начала человека в область «бессознательного», а ответственность за развитие пороков возложить на сознание личности и социум. Такое простое решение, как известно, всех устроило. И даже Юнга, который прибавил к этому роль коллективного бессознательного. Однако, если Фрейд помещал свой котел с либидо прямо в разум человека, да притом в качестве главного источника жизненной энергии, то он обязан был осветить некоторые темные стороны интимных отношений. Например, откуда у половых партнеров берутся идеи садо-мазохизма? В животном мире этот вид сексуального искусства, по нашим сведениям, не распространен. Или вот, отчего в сексе имеют значение одежды участников соития? Ведь инстинкту продолжения рода специальные наряды вряд ли что-то добавляют. Или, почему нас (пусть не всех) возбуждают порнографические фильмы? Собак, например, чужие наслаждения не волнуют. Кобели, правда, дерутся за право обладать сукой, но лицезреть эротические сцены, они явно не стремятся.
Простым кипением и образованием пара в котле с либидо эти феномены эротических отношений объяснить трудно. Зато, исходя из положений креативной философии интерес зрителя к шедеврам порнографии, вполне объясним. Как вы помните, мы считаем, что главным отличием человека от животного является эмпатия, высокая способность к сопереживанию. Говоря языком огородников, эмпатия - корневая система любви. То есть, сама любовь содержит в себе зерно порока любителей порно фильмов.
Тут самое время вспомнить, что в представлении креативной философии «бессознательное», которое и есть разум, вовсе не похоже на примитивный Фрейдовский котел, а скорее, напоминает кухню творческой энергии, где яства готовятся на основе кретивных принципов. Одним из них является принцип таинства. Видимо, своим отношением к одеждам партнера человек отдает должное этому принципу.
Известен нам и другой креативный принцип, «принцип новизны». Не исключено, что супружеская неверность и склонность к беспорядочным связям определяется как раз этим вполне безобидным принципом.
Другой креативный принцип, «Принцип преодоления» подвигает человека на развитие и проявление воли. Но что такое воля в контексте любви? Пожалуй, это не только умение человека добиваться побед на любовном фронте. Известно, что мы владеем собой и даже мыслим с помощью волевых усилий. То есть, наша воля прокладывает дорогу к нашему сознанию. Но наше сознание – это обитель Эго. А у Эго, что тоже не секрет, плохая репутация. Не в пример любви, которая может довольствоваться сопереживанием, логика Эго подталкивает к обладанию предметом вожделения, подчинять его интересам Эго, и в этом Эго находит удовлетворение. Так что гипертрофированное Эго вполне может стать источником садистских наклонностей, взламывающих пределы обладания объектом.
Но, как мы знаем, садизму противостоит мазохизм. Очевидно, эти виды сексуальных отклонений связаны принципом дополнительности, также как разум и мышление. И если ответственность за садистские наклонности мы возлагаем на волю и мышление, то из решения этой математической пропорции следует, что сорная трава мазохизма вырастает из самой любви, определяющей природу разума. Однако как в это поверить? Любовь! У которой, как у пташки крылья! Нет, для такого утверждения нужны веские аргументы. И они у нас есть.
Во-первых, нами доказано, что любовь – это, прежде всего, сильная степень сопереживания. Но сопереживание субъекта самому себе не имеет смысла. Значит, сопереживание тем вероятнее и ярче, чем значительнее отличается объект любви от субъекта.
Во-вторых, любовь, по общему признанию, является колыбелью творчества. Но творчество всегда требует самоотдачи, и по возможности, максимальной. При этом плоды творчества далеко не всегда окупают затраты на их производство. Однако это редко останавливает истинного творца, а иной служитель муз сам готов приплачивать за возможность быть их поклонником.
И наконец, любовь сама по себе жертвенна. Ведь момент сопереживания предполагает некий отказ от собственного «Я», с тем, чтобы перевоплотиться в объект эмпатии. Не подчинить его, не получить в собственность по примеру Эго, но стать, пусть виртуально, этим объектом. Даже деление живой клетки подразумевает ее самопожертвование.
В общем, любовь самым естественным образом содержит в своей природе такие семена, которые в определенной почве могут дать вполне ядовитые всходы. Однако тут возникает странная коллизия. У нас получается, чем выше способность личности к любви, тем в случае извращения ее сути глубже может быть нравственное падение ее субъекта. Как тут не вспомнить слова Есенина: «Но коль черти в душе гнездились — Значит, ангелы жили в ней».
11.
Впрочем, черти вряд ли нам помогут в вопросах любви. Тут нам лучше бы обратиться за разъяснениями к какому-нибудь авторитетному философу. И такой философ есть. Его зовут Жан-Поль Сартр.
В своей работе «Первичное отношение к другому: любовь, язык, мазохизм» Сартр подробнейшим образом рассматривает механику любви. И надо сказать, механика эта довольно сложная. В представлении Сартра любовь противоречива, конфликтна, агрессивна, диалектична.
По собственному замечанию Сартра его описание любви несколько совпадает «со знаменитым гегелевским описанием отношений между господином и рабом. Любящий хочет быть для любимого тем, чем гегелевский господин является для раба».
Как видите, здесь все вывернуто наизнанку. Но это не все фокусы любви. Не менее странно выглядит и то, что любящего не устраивает рабство любимого.
«Кто хочет быть любимым, тот, напротив, не желает порабощения любимого существа», - замечает Сартр.
Любящий желает добровольного отказа любимого от собственной свободы. Для этого, как пишет Сартр: «Любящий должен соблазнить любимого».
«Соблазнение имеет целью вызвать в другом сознание своего ничтожества перед лицом соблазнительного объекта, - поясняет философ. - Соблазняя, я намерен выступить в качестве полноты бытия и заставить признать себя таковым… Это мое предложение не стоит на собственных ногах, оно обязательно требует вклада со стороны другого (любимого), оно не может приобрести значимость факта без согласия свободы другого (любимого), которая должна сама пленить себя, признав себя как бы ничем перед лицом полноты моего абсолютного бытия».
«Любовь, ожидаемая от другого, не должна ничего требовать: она — чистая преданность без взаимности».
Словом, любящий хочет быть для любимого Богом, благодаря которому творится весь окружающий мир и его смыслы. Но достигнуть такого идеального господства на практике удается далеко не всегда. Обычно остается опасность того, что любимый в любой момент может вернуть себе свободу путем разочарования в своем «Боге». Притом, у любящего нет уверенности, что его чары всегда действуют. Он на самом деле не знает, каким его «лепит, творит, малюет» любимый. И очень возможно, что истинное лицо любящего мало соответствует его образу в глазах любимого.
«Одному Богу известно, чем я для него являюсь! – поясняет сомнения любящего Сартр. - Это значит: «Бог знает, что он делает из моего бытия»; и меня преследует это бытие, с которым мне грозит однажды встреча на каком-нибудь перекрестке».
Эта обеспокоенность любящего делает его самого зависимым от субъективного восприятия его образа любимым. Чтобы продолжать удерживать в плену свободу любимого, любящий должен продолжать соответствовать этому образу, но он толком не знает, каков этот образ. Поэтому любящий вынужден постоянно утверждаться в своем положении властителя свободы любимого. Но как утверждаться? Хорошо, если субъективный образ любящего совпадает с его естеством. Тогда усилий для приневоливания любимого требуется немного. Но чем более ложным является идол поклонения любимого, тем вероятнее демонтаж им своего «Бога». В этом случае перед любящим возникает необходимость прибегать к самым различным средствам, позволяющим удерживать свободу любимого. И здесь, как вы понимаете, любящий способен превратиться в тирана, а отношения сторон такого партнерства все больше отдают садомазохизмом.
Однако это еще не все заморочки диалектики любви. Ведь любимый, у которого любящий пытается отнять свободу, может отдать ее только когда сам становится любящим. А в этом положении, он сам уже покушается на свободу своего избранника. Казалось бы, тому только этого и надо. Ведь любящий как раз и стремится к тому, чтобы стать любимым. Но роль объекта любви предписывает ему мазохистскую позицию, когда он позволит поглотить свою свободу бывшим рабом. Быть может, в этом падении «Бога» перед властью любви есть какая-то сладость, но логика развития событий подсказывает пагубность такого предприятия. Ведь неизвестно, как распорядится полученной свободой «победитель»? И каким предстанет в его глазах поверженный «Бог»? Нашему сознанию доступно представление о том, что, как пишет Сартр, «полное порабощение любимого существа убивает любовь любящего». Так что, как бы не была удобна позиция раба любви, она остается еще более сомнительной, чем позиция господина. Отсюда возникает очередное противоречие, которое подмечает Сартр:
«Каждый из любящих — в полной мере пленник другого, поскольку захвачен желанием заставить его любить себя, отвергая всех прочих; но в то же время каждый требует от другого любви, которая никоим образом не сводится к «проекту быть любимым».
В результате размышлений над этой проблемой «борьбы полов» Сартр приходит к выводу:
«Мы обрисовали троякую разрушимость любви: во-первых, она по своему существу есть обман и система бесконечных отсылок, потому что любить — значит хотеть, чтобы меня любили, то есть хотеть, чтобы другой хотел, чтобы я его любил… Во-вторых, пробуждение другого всегда возможно, он в любой момент может сделать меня в своих глазах объектом: отсюда вечная необеспеченность любящего. В-третьих, любовь есть абсолют, постоянно превращаемый самим фактом существования других в нечто относительное. Нужно было бы остаться во всём мире только мне наедине с любимым, чтобы любовь сохранила свой характер абсолютной точки отсчета».
Как видите, Сартр, как будто подтверждает мысль о том, что любовь является источником порочных наклонностей любящих. Тем не менее, мы готовы сделать несколько важных замечаний.
Прежде всего, мы призываем учесть тот факт, что Сартр ведет речь о плотской любви, то есть, о любви дополненной физической близостью. А ведь любовь и секс – это вещи несоизмеримые, так же как несоизмеримы разум и мышление. Любовь является плодом логоса разума. Поэтому любови свойственны творческие принципы красоты. В силу этого любовь целительна и созидательна. Такая любовь не требует поглощения чужих свобод, ее не страшат измены и перемены объекта своей любви, поскольку она сама независима и не стремится к обладанию объектом. Надеюсь, вам известны примеры проявления такой любви.
Другое дело, любовь, дополненная физической близостью. В этом случае в отношения личностей вмешивается интеллект, который подчиняется законам материи. Главным из этих диалектических законов является закон «отрицания отрицания». Отсюда весь клубок противоречий в любви и трагедия ее гибели. Ведь это интеллекту присущ анализ, посредствам которого мир распадается на части, где присутствуют «я и не я», «мое – не мое», «раб – господин». Это логика интеллекта диктует необходимость обладания объектами в качестве дополнения личности. И это интеллект способен отрицать разум, а с ним и любовь. Таким образом, секс на самом деле всего лишь извращает принципы любви. Но это вовсе не значит, что мы можем отстраниться от проблемы отношений любящими. Напротив, поскольку мы не можем вычеркнуть интеллект и секс из нашей жизни, нам следует глубже изучить их природу.
12.
Тема «раб-господин» в любовных отношениях слишком очевидна, чтобы ее мог обойти стороной доктор Фрейд. Он ее касается в своей знаменитой работе: «По ту сторону принципа удовольствия». Кстати, именно это сочинение Фрейда позволило ему стяжать славу великого философа. Здесь он, пожалуй, не уступает таким ярким представителям европейской философии как Шопенгауэр, Ницше, Хайдеггер. По крайней мере, в этом его произведении все достаточно сложно, путано, тенденциозно, несколько метафизично, и потому, спорно. Но главное, будучи сторонником материализма и исповедуя диалектику, Фрейд приходит к довольно упадническим выводам. Заметим, что некоторый декаданс вообще характерен для европейской философии начала ХХ века. Это дает нам повод назвать данное течение мысли «диалектической философией» в отличие от нашей «креативной философии», претендующей на наследие Русского Космизма.
Итак, в своей статье «По ту сторону принципа удовольствия» Фрейд пытается разобраться в механизме устремлений человека. Ради этого он даже жертвует своим «греховным котлом» и представляет человеческий ум уже в виде некоего пузыря. Внутри этого пузыря находится «бессознательное», а стенки пузыря представляют собой сознание. Однако, надо сразу сказать, что пузырь этот, скорее, из разряда мыльных, поскольку на самом деле он мало что объясняет, и лишь иллюстрирует способность некоторых раздражителей «проламывать» пленку сознания и проникать внутрь «бессознательного». Между тем, речь идет о более драматичных вещах. Фрейд задается вопросом, какова роль принципа удовольствия в жизни-деятельности человека?
С одной стороны, понятно, что человек стремится получать как можно больше удовольствий. Но с другой стороны природа удовольствия остается под большим вопросом. Например, человек может пожертвовать сиюминутным благом ради перспективы более крупного наслаждения в будущем. То есть, по сути, человек готов терпеть неудовольствия. Притом не факт, что обещанное в будущем удовольствие его полностью устроит. Вдобавок различных удовольствий может быть много, и каким-то приходится отдавать предпочтение, жертвуя прочими. Но отказ от удовольствий нередко сопряжен с неудовольствиями. А иные удовольствия вообще сомнительны. Они могут быть не столько настоящими удовольствиями, сколько привычными ощущениями.
И впрямь, если мы не знаем вкуса маслин, то с чего это мы будем считать их благом? И еще неизвестно, сколько нам следует съесть этих ягод, чтобы к ним пристраститься.
Иначе говоря, человек склонен принимать за удовольствия «навязчивые повторения». Для доказательства существования такого феномена в природе Фрейд ссылается на факты из биологии, приводя в пример, рыб, идущих на нерест в известные им места, и птиц, преодолевающих огромные расстояния, чтобы отложить яйца на родине.
К роду «навязчивых повторений» Фрейд относит эффект фиксации больного на психических травмах. Привязанность к негативным воспоминаниям, по наблюдениям Фрейда, часто проявляется и во сне.
«Природе сна больше отвечало бы, если бы сон рисовал больному сцены из того времени, когда он был здоров, - пишет Фрейд. - Если мы не хотим, чтобы сны травматических невротиков ввели нас в заблуждение относительно тенденции сновидения исполнять желание, нам остается заключить, что в этом состоянии функция сна нарушена…или мы должны были бы подумать о загадочных мазохистских тенденциях «я».
Примерно о том же свидетельствует следующее наблюдение Фрейда:
«Все тягостные остатки опыта и болезненные аффективные состояния повторяются невротиком и снова переживаются с большим искусством. Невротики стремятся к срыву незаконченного лечения, они умеют снова создать для себя переживание обиды; заставляют врача прибегать к резким словам и к холодному обращению…
То же самое, можно найти и в жизни не невротических людей. У последних эти явления производят впечатление преследующей судьбы, демонической силы… Так, известны лица, у которых отношение к каждому человеку складывается по одному образцу: благодетели, покидаемые с ненавистью своими питомцами; влюбленные, у которых каждое нежное отношение к женщине проделывает те же фазы и ведет к одинаковому концу, и т. д.».
Значение «навязчивых повторений» в жизни человека еще более возрастает со следующей мыслью Фрейда:
«Если подумать, как мало мы знаем из других источников о возникновении сознания, то нужно отвести известное значение хоть несколько обоснованному утверждению, что сознание возникает на месте следа воспоминания».
То есть, Фрейд полагает, что возникновением сознания мы обязаны нашей памяти. Для доказательства этой мысли Фрейд даже воспользовался своим пузырем, изображающем ум. Из его рассуждений, кстати, довольно смутных, следует примерно следующее. Внешние раздражители бомбардируя оболочку пузыря проникают сквозь нее в «бессознательное», и в качестве ответной реакции «бессознательное» вынуждено укреплять эту оболочку, образуя таким образом сознание. В общем, если довериться такой схеме, то сознание похоже на мозоль.
Впрочем, мы здесь не ручаемся за правильность отображения сути идеи Фрейда. Заметим лишь, что «креативная философия» рассматривает память как питательную среду для мышления. По нашему мнению, сознание потому-то и метафизично, что использует в своих операциях информацию из памяти, то есть то, что уже не существует, находится за пределами бытия и потому является «Ничто». Однако если бы только память была источником образования сознания, то очень многие животные могли бы соперничать с человеком в сфере соображения. Собаки, например, гораздо лучше человека помнят запахи.
Между тем, из предположения, будто сознание является произведением памяти, прямо следует, что стремление к удовольствиям может быть нами ложно понятым, являясь на самом деле всего лишь влечением к привычному состоянию. Вот как об этом говорит Фрейд:
«Каким же образом связаны между собой влечения и навязчивое повторение? Здесь мы приходим к мысли, что мы набрели на следы самого характера этих влечений, возможно, даже всей органической жизни, до сих пор бывших для нас неясными. Влечение с этой точки зрения можно было бы определить как наличное в живом организме стремление к восстановлению какого-либо прежнего состояния, которое под влиянием внешних препятствий живое существо принуждено было оставить…
Это определение влечения звучит странно(!), так как мы привыкли видеть во влечении момент, стремящийся к изменению и развитию, и должны теперь признать как раз противоположное, выражение консервативной природы живущего…
Если, таким образом, все органические влечения консервативны, приобретены исторически и направлены к регрессу, к восстановлению прежних состояний, то мы должны все последствия органического развития отнести за счет внешних, мешающих и отклоняющих влияний».
И далее:
«Если бы целью жизни было еще никогда не достигнутое ею состояние, это противоречило бы консервативной природе влечения. Скорее, здесь нужно было бы искать старое исходное состояние, которое живущее существо однажды оставило и к которому стремится обратно всеми окольными путями развития. Если мы примем как не допускающий исключений факт, что все живущее вследствие внутренних причин умирает, возвращается к неорганическому, то мы можем сказать: целью всякой жизни является смерть».
Довольно странный вывод, не правда ли? Впрочем, Фрейд, как видите, и сам признает эту странность, но это не мешает ему продолжать убеждаться в своей версии целеполагания живых организмов.
«Рассматриваемые в этом свете влечения к самосохранению, к власти и самоутверждению теоретически сильно ограничиваются; они являются частными влечениями, предназначенными к тому, чтобы обеспечить организму собственный путь к смерти и избежать всех других возможностей возвращения к неорганическому состоянию, кроме имманентных ему».
Новые доказательства своей умопомрачительной теории Фрейд находит в жизни простейших организмов. Он, правда, не берется открыть тайну их происхождения. Зато указывает на тот факт, что, будучи исторгнутой из вечности мертвой природы, живая клетка, практически, бессмертна. А причиной тому, как раз, является ее постоянное возвращение к первоначальному состоянию, благодаря делению.
Конечно, тут во весь рост встает проблема возникновения сложных организмов и их эволюции. Но, во-первых, плодовитость и бессмертие живых клеток, по логике вещей, должна приводить к их переизбытку в природе, что, по мысли Фрейда, неизбежно приводит к случайным связям и «слепливаниям» их в более сложные образования.
А во-вторых, если живая клетка не способна умереть естественной смертью, но стремится это сделать, то очень даже возможно, что эволюция является ее единственным способом совершить самоубийство путем превращения в сложные организмы. Огромное же число препятствия на этом пути, в том числе и различные побочные влечения, отправления и потребности объясняют разнообразие проявлений жизни. Иных же причин для прогресса организмов Фрейд не обнаруживает.
«Нельзя установить общего влечения к высшему развитию в царстве животных и растений,- утверждает Фрейд, — хотя такая тенденция в развитии фактически бесспорно существует.
Но, с одной стороны, это в большей мере лишь дело нашей оценки, если одну ступень развития мы считаем выше другой, а с другой стороны, наука о живых организмах показывает нам, что прогресс в одном пункте очень часто покупается или уравновешивается регрессом в другом. Имеется также достаточно видов животных, исследование ранних форм которых говорит нам, что их развитие скоро приобретает регрессирующий характер. Прогрессирующее развитие так же, как и регрессирующее, может быть следствием внешних сил, принуждающих к приспособлению, и роль влечений для обоих случаев могла ограничиться тем, чтобы закрепить вынужденное изменение как источник внутреннего удовольствия».
Что же касается человека, то и здесь Фрейд не видит никаких мотивов эволюционного восхождения.
«Многим из нас, — пишет Фрейд, — было бы тяжело отказаться от веры в то, что в самом человеке пребывает стремление к усовершенствованию, которое привело его на современную высоту духовного развития, и от которого нужно ожидать, что оно будет содействовать его развитию до сверхчеловека. Но я лично не верю в существование такого внутреннего стремления и не вижу никакого смысла щадить эту приятную иллюзию».
Впрочем, Фрейд находит объяснение факту явного развития некоторых индивидуумов:
«Путь назад к полному удовлетворению, как правило, закрыт препятствиями… и, таким образом, не остается ничего другого, как идти вперед, по другому, еще свободному пути развития».
И все же, если быть до конца последовательным, влечение живых организмов к смерти не должно бы зачеркивать их влечение к жизни. Ведь наряду с «привычкой к агрегатному состоянию» у организма в процессе жизни может возникнуть и привычка жить. Примерно то же может произойти и с любителем маслин, когда он, распробовав виноград, будет отдавать предпочтение этим ягодам. Догадка о такой возможности отнюдь не обескураживает Фрейда. Напротив, компромиссное решение этого щекотливого вопроса позволяет ему объяснить тайну продолжения рода. Ведь если главной задачей, например, человека является преодоление всех препятствий на пути к вожделенной смерти, то с какой стати у него предусмотрены репродуктивные органы? Исходя же из потребности человека вернуться к привычной жизни после смерти, его сексуальные влечения вполне оправданы. Так человек ловит сразу двух зайцев: и умирает, и продолжает жить в своем потомстве.
Обоснование столь хитроумной комбинации Фрейд находит в работах биологов, где они доказывают способность организма продлевать себе жизнь вплоть до акта размножения. Хороший пример в этом смысле предоставляют эксперименты с инфузорией-туфелькой. Как оказалось, эта туфелька может давать многочисленные потомства и остается при этом практически бессмертной, правда, при условии, если после акта размножения ее помещать в свежую воду. Но если ее оставить в той же воде, населенной продуктами ее жизнедеятельности, то она благополучно сводит счеты с жизнью.
Конечно, точно неизвестно, что именно отравляет жизнь туфельки. Возможно, это тот же случай, который нам знаком из исторической справки Фрейда о приключении сластолюбивого папаши, своренного в котле. Но может быть, сам акт размножения каким-то образом портит среду обитания инфузории. Не исключено даже, что кто-то из читателей на основе этого факта сделает вывод о недопустимости греховных связей в местах своего проживания. Однако, вероятнее всего прав Фрейд, связывавший смерть туфельки с появлением ее копии.
Опираясь на подобные примеры и опыт психоанализа, Фрейд постепенно приходит к выводу, что, либидо лишь внешне является влечением к жизни, тогда как на самом деле оно вполне может оказаться скрытым влечением к смерти. Лучшим подтверждением этого вывода служит садизм.
«Мы уже давно признали садистский компонент сексуального влечения», — замечает Фрейд.
С признанием же этого замечательного компонента, мы должны согласиться и с тем, что садизм подразумевает насилие над личностью и даже причинение ей боли. А это как раз означает влечение к смерти. И это, заметьте, во время полового акта, что призвано усиливать эрекцию. Между прочим, то же касается и мазохизма.
«Клинические наблюдения, – свидетельствует Фрейд, — понудили нас в свое время сделать вывод, что дополняющее садизм частное влечение мазохизма следует понимать как обращение садизма на собственное «я».
Таким образом, Фрейд соглашается с выводами А. Штерке, отождествлявшем понятие «либидо» с биологическим понятием влечения к смерти.
«Принцип удовольствия находится в подчинении у влечения к смерти», — делает ошеломительный вывод Фрейд в заключительной части статьи.
Каково, а? Пожалуй, мы уже слышим аккорды органа, исполняющего реквием. И мы внимаем чарующим взмахам белой вуали, которую колышут звуки заупокойной мессы. Однако они не в силах заглушить тяжелой поступи неотвратимого рока. Куда же влечет нас его устрашающая воля? И отчего воля к жизни, открытая Шопенгауэром, пред пылающим взором белокурой бестии Ницше превращается в волю к смерти? И тотчас мы оказываемся в тенетах ужаса, ибо видим как перед нами разверзается бездна в ничто, описанная Хайдеггером. Там, в головокружительной пропасти нас ожидает наслаждение гибелью бытия. И бездна манит нас, зовет голосами сирен. В страхе мы готовы отступить от края пропасти, однако кто-то нас услужливо подталкивает в спину. И мы его узнаем. Это доктор Фрейд…
Впрочем, вряд нас удивит, если выяснится, что во времена Фрейда некоторые светские дамочки предпочитали оказаться на краю подобной бездны в объятиях своего обольстителя. Так что, если тайна влечения к смерти по Фрейду еще остается под вопросом, то загадка бессмертия его учения нам, кажется, вполне разрешимой.
13.
Конечно, вы заметили некоторую иронию в нашей оценке приведенного труда Фрейда. Впрочем, не нас одних смущают его рассуждения. Иные специалисты даже находят у Фрейда некоторые психические отклонения. А между тем, кое-какие его выводы достойны самого пристального внимания.
К слову, современные нейробиологи, установили, что наш мозг склонен экономить энергию. Ведь в периоды деятельности энергозатраты организма на обслуживание мозга многократно увеличиваются в сравнении с таковыми в состоянии покоя. По сведениям ученых, наш разум добивается решение этой задачи самыми различными способами. В ход идут не только естественные ощущения усталости или влечения к удовольствию отдыха, но и различные уловки, ложные чувства и даже провокации различных жизненных ситуаций. По сути, наш разум манипулирует нашими действиями. Будь эти сведения известны Фрейду, он бы, пожалуй, бросил их на весы своего доказательства стремления разума к «вечному покою». Между тем, с точки зрения «креативной философии» этот феномен служит примером огромных творческих способностях нашего разума. И остается только удивляться, с каким усердием и настойчивостью Фрейд пытается начинить наш разум каким-то примитивным содержанием.
При изучении сновидений, где воля человека парализована, и потому разум свободно демонстрирует сознанию свои произведения, Фрейд вполне мог убедиться в художественных талантах «бессознательного», но он видит лишь отсутствие оздоровительных сюжетов в снах больного. А для того, чтобы невротики неосознанно провоцировали неблагоприятные для себя ситуации, разуму необходимо решать весьма непростые задачи. Но если разум столь искусен и коварен в создании условий для регресса человека, то почему бы не допустить, что он не менее гениален в созидательных решениях. Между тем, Фрейд сам признается, что не находит никаких оснований для веры в «существование внутреннего стремления» человека к духовному восхождению.
Конечно, для духовного восхождения неплохо бы иметь дело со здоровым разумом, который не зациклен на душевных травмах, как это бывает с нашим организмом, требующим внимания к болячкам. И тогда становится понятным, что большинство внешних раздражителей и неудовольствий могут быть мнимыми, воображаемыми, преувеличенными, а на самом деле представляют собой изобретениями нашего разума в целях понуждения к творчеству, к прогрессу, к созиданию личности.
То, что наш мозг озабочен энергосбережением вовсе не означает, что он делает это с целью ускорить нашу кончину. Скорее уж наоборот. Если бы главная задача разума заключалась в нашей ликвидации, то с его возможностями это раз плюнуть. Например, во сне. Очень удобно. В сновидении к человеку приходит какой-нибудь Аид и уводит в Царство мертвых. И никаких «окольных путей», «навязчивых повторений» и «консервативных влечений» в такой операции не требуется.
Кстати, о «консервативных влечениях». Интересно, как это живой организм может помнить то время, когда он, по сведениям Фрейда, был в «агрегатном состоянии»? То есть, когда его вовсе не было. Соответственно, не было у него и никакой памяти.
Между прочим, Фрейд сам удивляется собственным выводам. А это значит, что он идет на поводу у мышления, репутация которого нам известна с момента грехопадения Адама.
Но самое забавное состоит в том, что как раз эту бредовую идею Фрейда о «консервативном влечении» мы готовы поддержать. Дело в том, что своими «окольными путями», которыми нередко ходят гении, Фрейд приходит к прозрению той самой силы, уже известной нам из примера образования элементарной частицы. Как вы помните, ее создает «черная дыра»» небытия. И если не знать, что этой силе противостоит животворная энергия, то такая сила, естественно, представляется доминирующей в природе. Притом она легко угадывается в диалектике нашего мышления. О ней-то и говорит Фрейд. Он загипнотизирован этой силой, которая влечет материю в обитель «ничто», как может быть загипнотизирован человек лицезрением бездны. И что удивительно, он прозревает в этой пропасти еще более сложное положение «креативной философии», где мы говорим, что материя, сопротивляясь энергии, препятствующей исчезновению массы, вынуждена идти по пути диалектического развития к накоплению сложности. Но идеалом сложности является хаос, идентичный «ничто». Вот откуда может следовать утверждение Фрейда:
«Путь назад к полному удовлетворению (смерти), как правило, закрыт препятствиями… и, таким образом, не остается ничего другого, как идти вперед, по другому, еще свободному пути развития».
Разумеется, такой путь, очевидный для Фрейда, достаточно бессмысленный, поскольку разрешением накопления хаоса остается только смерть. Но, как известно из «креативной философии», для предотвращения перспективы хаоса в системе креативных принципов творческой энергии имеется принцип «восхождения от сложного к простому».
Совершенно ясно, что пессимизм Фрейда, как и многих европейских философов, происходит от недооценки духа творчества в жизни-деятельности человека. Когда же мы рассматриваем человека и его жизнь как творческий процесс, то даже смерть обретает и смысл, и красоту.
Между тем, сам же Фрейд говорит, что «изменения могут быть источником внутреннего удовольствия». Но Фрейд не допускает мысли, что это «внутреннее удовольствие» является следствием удовлетворения результатом творческого поиска.
Примерно также обстоит дело и с догадкой Фрейда об «отождествлении либидо со смертью. Ведь, как показывает наш треугольник, секс отрицает любовь. Но любовь — это квинтэссенция разума. При максимальном отрицании основного принципа творчества разум, надо полагать, теряет свои созидательные свойства и, конечно, лучшее, что он может сотворить в таком виде — это привести организм в «агрегатное состояние». Очевидно, отсюда и эти загадочные «мазохистские тенденции «я». То есть, Фрейд как будто догадывается, что между либидо и смертью есть какая-то связь, но будучи в плену диалектических представлений, делает неправильные выводы.
Кстати, как вы, наверное, заметили, Фрейд признает садизм, и не менее мазохизм, компонентами сексуального влечения. Пожалуй, тут мы не возьмемся оспаривать мнение метра. И в виду необходимости более детального исследования, столь смертоносного для нас, либидо, мы вынуждены посвятить теме садомазохизма некоторую часть нашего труда.
14.
Должен признаться, что автор этих строк не готов претендовать на звание знатока садомазохизма. Поэтому, во избежание какой-нибудь роковой ошибки, нам лучше прибегнуть к математическому методу. Например, к помощи нашего первозданного треугольника.
Прежде всего, нам ясно, что мазохизм без представителя садизма неполноценен, хотя и возможен, так сказать, факультативно в виде самоистязаний, страстотерпия. Зато садизм без объекта издевательств, практически, исключен. То есть, обе эти отрасли сексуальной деятельности связаны принципом дополнительности.
Для вящей уверенности в правильности нашего решения мы можем обратиться к авторитету «царя философии», Гегелю. Правда, Гегель говорил о диалектической связи «раба и господина». Но мы говорили, что это та же самая «сладкая парочка», только в более узком, интимном формате. Что же касается диалектики, то Гегель сам утверждал, будто господина творит его собственный раб. Без раба от господина остается только метафизическое «Ничто». И поэтому, если раб пребывает в нулях, то его властелин, по мнению Гегеля, вообще находится в неимоверном минусе. Кстати, считается, что именно здесь Гегеля испугала бездна неустойчивости всего сущего.
И так, у мазохиста имеются некоторые преимущества перед садистом. Например, он может прибить гвоздем собственную мошонку к брусчатке, как это сделал художник Павленский. Зато садисту, чтобы повторить подвиг питерского акциониста, необходимо еще найти желающего рискнуть своими гениталиями. Столь очевидная асимметрия позволяет нам настаивать на том, что садомазохизм – это не простое соперничество тезисов диалектических противоположностей, а связь, определяемая принципом дополнительности. И значит, мы вправе применить здесь наш треугольник.
Далее, если верить Гегелю, то это раб создает господина. На первый взгляд такая идея кажется вздором. Ведь история рабовладения свидетельствует об обратном. В обратном, обычно, убежден и сам господин. Господин, как правило, уверен, что он подчиняет себе раба по праву сильного. На том же настаивает и Ницше, говоря о качественном превосходстве властителя. Впрочем, Фридриху Ницше предшествовал Платон, который был уверен, что существует природная предрасположенность человека быть рабом или господином.
Однако, при моделировании естественного процесса появления господина мы видим, что господин мог появиться только из среды рабов, иначе господам просто неоткуда взяться. Племя дикарей выбирало из своей среды лучшего, наделяло его властью и обеспечивало всем необходимым, чтобы увеличить его творческие способности. Предполагалось, что вождь должен употребить свои таланты на благо племени. Это примерно так же, как разум разделяется в самом себе, учреждая мышление, которое призвано служить выживанию организма.
Как видите, Платон здесь отчасти прав. Но лишь отчасти. Вождь, конечно, должен был иметь определенные природные данные, позволявшие ему стать лидером. Но эти данные не принципиального характера. Настоящий господин, каковым предстояло стать избраннику народа, по определению должен качественно отличаться от своих рабов. Иначе он остается как бы недогосподином, то есть, своим братом, которого при случае можно «спихнуть с бугра», едва лишь он не оправдает надежд.
Истинным господином индивид становится, когда он для раба является практически иррациональной величиной, почти богом. Как он этого добивается, то — техническая сторона дела. Принципиальное же отличие господина от раба в контексте «принципа дополнительности» состоит в том, что его сущность определяется диалектикой борьбы его собственного Эго и творческого начала в нем. Как в нашем маятнике. Одно отрицает другое. Но в преимуществе, как правило, все же оказывается Эго. Ведь Эго господина усиленно откармливают сами рабы, отдавая повелителю часть своей энергии. В результате же доминирования Эго на его возвышение обычно бывают направлены и творческие способности самого господина. Отсюда мы имеем склонность господина к отрицанию презренного раба. О том насколько далеко может зайти такое отрицание мы знаем из истории человечества, и немало этому ужасаемся. Мы, конечно, можем отнести факты угнетения рабов на счет недопонимания господами своей роли в историческом процессе, но если мы ознакомимся с произведением Макиавелли «Государь», то убедимся, что известное выражение «Положение обязывает» следует толковать значительно шире, чем «Цезарь должен умереть стоя».
Таким образом, мы считаем обоснованным выразить творчество раба в нашем треугольнике через гипотенузу, а вертикальным катетом обозначить деятельность господина. Теперь нам хорошо видно, что чем меньше разница в длине этих линий, тем короче горизонтальный катет отрицания раба его господином. И такое в природе вполне может быть. Например, в обществе подлинной демократии. Да и в практике садомазохизма изуверства совсем не обязательны. В некоторых приличных семьях вообще непонятно, кто из супругов исполняет роль раба, а кто — функции господина. Зачастую эти роли меняются в зависимости от обстоятельств и настроений.
Впрочем, если учесть способность женщины переносить боль при потере девственности и муки роженицы, ее умение любить, ее жертвенность во имя детей и семьи, наконец, превалирование ее эмоций над мышлением, то кажется, сама природа уготовила ей роль рабыни. Но стоит принять во внимание дар женщины быть очаровательной, обольстительной, возвышенной, стервозной, сладострастной и прочее, то становится понятным, отчего мужчины боготворят иных женщин и готовы обязательно пасть к их ногам. Быть может, как раз эта неопределенность амплуа участников постельных сцен и стала для Юнга поводом придумать архетипические образы «анима» и «анимус», смешивающие мужское и женское начало в одной личности.
Не менее пригоден секс и в качестве иллюстрации идеи Юнга о несоответствии «персоны» ее «самости». То есть, Юнг открыл давно известный факт, что всякий человек носит маски неких образцов. Но именно в сексе такие маски запросто могут быть сорваны. И под личиной солидного господина может оказаться очень даже презренный раб или гнусный садист. А с виду приличная женщина в момент увлечения плотским наслаждением, может выказать такие таланты в этом искусстве, что не всякая проститутка возьмется повторить ее номера. Не зря же в старинных книгах секс обозначают словом «познание». То есть, прямо говорится об участии в этом деле интеллекта, который, как не напомнить, помог Адаму заполучить сам дьявол.
Собственно, мы с этого и начали, говоря, что интеллект норовит отрицать разум, а секс способен отрицать любовь. Максимального накала это отрицание в нашем треугольнике, очевидно, достигает, когда гипотенуза мазохизма становится почти параллельной катету отрицания раба.
Пожалуй, нет смысла приводить здесь примеры высшего пилотажа глумления садиста над рабом. Нашему современнику такие острые сюжеты вполне доступны, благодаря порнографическим роликам. К тому же, киноленты не способны заменить зрителю собственного опыта. Как бы ни были приближены к экрану детали сцен разврата, и каковым бы совершенным ни было качество съемки, кино бессильно передать всю палитру реалий действительности. Благодаря работе создателей фильма и отстраненности зрителя по средствам экрана, фильм передает лишь стерилизованное изображение. Оно как бы вырезано из обыденной жизни. И в этом смысле порнофильм сродни эротическим фантазиям. Конечно, искусство режиссера может быть выше самодеятельности мечтателя. Притом грезы вряд ли могут достигать отчетливости картинки на экране. Зато в своих фантазиях человек сам выбирает наиболее волнующие его моменты. А что касается смутности его представлений, то это, как раз, способно притягивать и манить его внутренний взор таинством перспективы восхождения к высшему блаженству.
15
Говоря о восхождения к высшему блаженству применительно к садомазохизму, мы, разумеется, имеем в виду пределы падения участников оргии. Важно заметить, что пределы эти очень индивидуальны. Особенно в реальной жизни. Кому-то достаточно сознания того, что женщина ему отдается и получает наслаждение, изменяя мужу. А кто-то на седьмом небе от того, что две красотки погоняют его плетками. Притом понятие предела весьма условно. Пределом можно считать достижение оргазма. И в этом случае никакие плетки уже не помогут сластолюбцу испытывать удовольствие от козней садисток. Более того, суровая действительность может грубо вторгнуться в эротическое настроение субъекта и положить предел его либидо с помощью какой-нибудь неприятной детали. Например, отвратительным запахом или видом целлюлита.
Впрочем, опять же многое зависит от обстановки, настроения, а главное, от потенциала либидо. После определенного воздержания кому-то и целлюлит не будет препятствием к сексу, а любитель озорных девиц снова будет вожделеть об их плетках. Более того, быть может, ему уже захочется, чтобы дамы его связали. Как, видите, здесь работает диалектический принцип «отрицания отрицания». Но если б только он один.
Как мы уже показывали выше, в творчество извращенцев могут быть вовлечены созидательные принципы разума. И тогда креативный принцип новизны, в норме предназначенный для новых открытий и свершений, определяет изобретение новых орудий пытки «раба страстей». А «принцип преемственности» вместо накопления полезного опыта, обусловливает дальнейшую траекторию падения любителя острых ощущений. В этом случае мы имеем подтверждение известного наблюдения: «Поступок рождает привычку, привычка – характер, а характер – судьбу».
Таким образом, пагубная страсть потому и пагубна, что способна подчинять себе разум, извращать его суть и через это отрицать его.
Интересно, что другие потребности организма, например, потребность в пище не столь радикально действуют на разум. Голод, конечно, может заставить человека пойти на многие прегрешения. В том числе на рабские унижения. Голод даже способен отбить у человека желание заниматься сексом, лишив его необходимой энергии. Но он не предполагает такого метафизического падения, как секс. Желание насытить желудок вполне конкретно. Правда, чревоугодие также может подчинить творческие силы личности интересам желудка, но все же материальность пищи позволяет актуализировать вершину наслаждения едой. Что же касается секса, то тут простое удовлетворение похоти, скажем, с помощью рукоблудства, обычно не устраивает прелюбодея. И если такие упражнения прекращают фантазии страждущего, то лишь на время. Зато возобновленное либидо, как правило, требует взятие новых вершин разврата.
Практика садомазохизма показывает, что отношение раба и господина может доходить до полной переполюсовки добра и зла, когда в благодарность за удовольствие торжества своего Эго господин вознаграждает раба каким-нибудь непотребством. Но весь ужас состоит в том, что рабу того и надо. Разумеется, что это возможно только в случае, когда вся сущность разума вывернута наизнанку.
Как показывает наш треугольник, при слиянии гипотенузы с горизонтальным катетом, возникает ситуация, при которой раб отрицает сам себя. Очевидно, за этим следует смерть личности. Но и личность господина также исчезает. Наверное, это выражается в том, что господин утрачивает способность к адекватному сопереживанию, а значит, и к нормальному восприятию объектов действительности. Так что Гегель, по всей видимости, прав, говоря, что если раб пребывает в нулях, то господин вообще находится в минусе.
Однако, исчезновение личности совсем не означает физическую смерть. Есть даже мнение, будто самаотрицание раба способно привести к его перерождению. Быть может, для подобного случая справедливо утверждение Ницше: «То, что нас не убивает, делает нас сильнее». Притом истории известны восстания рабов и революции под девизом: «Кто был ничем, тот станет всем». Правда, в социальных процессах речь идет, главным образом, о рабах по принуждению, а вовсе не по призванию. Зато до нас дошли сведения о лечении Гришкой Распутиным Феликса Юсупова. Старец лечил князя от гомосексуальных наклонностей. А метод его заключался в том, что Распутин укладывал знатного пациента через порог и нещадно порол. Известно, что после этих процедур Феликс женился.
Не исключено, что доведенный до крайностей, акт садомазохизма способен образумить человека. Для этого разум его должен взбунтоваться. Но это возможно лишь в том случае, если в «бессознательном» человека еще остались какие-то нравственные установки, или они должны быть как-то привиты человеку. Говорят, что Распутин после сеансов порки гипнотизировал Юсупова. Впрочем, мы также в курсе того, что Юсупов был один из тех, кто убил Распутина.
Некоторую роль в оздоровлении извращенца, пожалуй, способно играть общество. Самыми разнообразными средствами общество формирует из индивида нужный ему тип личности. В этом смысле, общество по отношению к личности является тем же господином. И, как следует из треугольника, где общество и личность связаны принципом дополнительности, общество склонно отрицать личность.
По мнению Фрейда, как мы уже отмечали, вариант отрицания личности социумом напоминает пресс на крышке котла. Однако, по свидетельству самого Фрейда, система «табу» не является гарантией нравственного здоровья члена общества. И даже наоборот, крышка котла лишь осложняет участь приверженца порока. Что же говорить, когда личность приходит к черте самоотрицания? Тут общество вполне закономерно проявляет всю свою садистскую жестокость, отображенную в исчезающе малом катете диалектического созидания. Таким образом, Левиафан скорее всего не разбежится спасать развратника, а наоборот поспешит загнать его за плинтус.
16.
Но вот, интересно, что так ужаснуло Гегеля, когда он заглянул за этот самый плинтус, в метафизическую глубину «ничто»? Что это за бездна «неустойчивости диалектики раба и господина»?
Поскольку данное исследование чисто теоретическое, то мы, пожалуй, рискнем проследить взгляд гения, предположив, что падение наших психопатов продолжится за границу катета отрицания. В этом случае вертикальный катет, пройдя через точку пересечения с катетом отрицания, устремится вертикально вниз. Математически это определяет его обратное значение. То есть, как и обещал Гегель, этот катет созидания Эго приобретает знак минус, что обозначает разрушение личности.
С удлинением вертикального катета вниз, будет удлинятся и гипотенуза. Там, в зазеркалье отрицаний она должна представлять некую противоположность рабской любви. А что есть диалектическая противоположность любви? Конечно, ненависть.
Из нашей схемы получается, что, устремленные вниз, две стороны треугольника, при максимуме горизонтального катета отрицания, будут бесконечно сближаться, но, даже выйдя за тригонометрический круг жизни, никогда не сольются.
Да, Гегель прав. Действительно, пугающая глубина падения. Настоящая бездна. Пожалуй, наш чертеж может служить схемой «воронки небытия». Действительно, угол падения в ней стремительно нарастает и ведет в бесконечную глубину «ничто».
Интересно, что на протяжении многих веков философы утверждали, будто «ничто» не существует даже за пределами бытия. Они уверяли, будто о «ничто» нельзя помыслить, а если мы о нем помыслили, то оно уже не является «ничто». Это было одним из главных аргументов против воззрений Хайдеггера. Но Хайдеггер настаивал на своем, говоря, что мы можем чувствовать в себе это «ничто» путем приближения к нему. При этом нас охватывает безотчетный ужас. Это свидетельствует, что источником страха в нас как раз и является это «ничто». И когда «Хайдеггера» спрашивали: «Как же существует «ничто», если оно не может существовать по определению?» Философ отвечал: «Оно ничтожествует».
Как видите, наш чертеж решает проблему существования «ничто». Оно существует в виде бесконечно исчезающей точки, а в трехмерном измерении «ничто» представимо в виде воронки. Кстати, такая «воронка небытия» решает вопрос о крае Вселенной. Он, как вы понимаете, располагается по краям этой воронки. В Космическом пространстве физическим воплощением подобной воронки, по-видимому, являются «Черные дыры».
Впрочем, крайняя степень содо-мозахизма – это уже патология и предмет исследования психиатрии. Нашим предметом изучения является этот феномен сексуальных отношений в норме. А в норме, как мы, надеюсь, доказали, он присущ плотской любви. Но к какому выводу мы приходим?
1. Утверждение Сартра о разрушимости любви вполне логичен, если, как он это делает, смешивать любовь и секс. Тем более логичны выводы Фрейда, которые следуют из его посыла о первичности либидо.
2. Но стоит отделить любовь от секса, логос разума от логики мышления, как мы понимаем, что феномен садо-мазохизма – плод интеллекта. Отсюда его диалектическая природа.
3. При этом садо-мазохизм отнюдь не изобретение мышления. Его сущностью является карикатурное извращение творческих принципов разума. Даже само взаимоотношение партнеров строится по образу и подобию «принципа дополнительности».
4. Это позволяет рассматривать феномен плотских отношений партнеров посредствам диалектического треугольника, где мазохизм занимает место творческой энергии в виде гипотенузы, а линию диалектического катета материи занимает садизм. Отсюда понятно, что мазохист не склонен отрицать садиста и даже стремится к его созданию, тогда как садист отрицает мазохиста, по примеру того, как господин отрицает раба.
5. Скажем прямо, такое извращение компроментирует саму любовь, делая ее жертвой, да еще и автором садизма. Между тем, именно жертвенная любовь является основой всякого творчества. И значит, приходится признать, что творческие люди больше склонны к мазохизму, и соответственно, к самоотрицанию с помощью создания кумира. Воистину, дьявольское извращение. Не зря Христос предостерегал свою паству от подобных произведений.
6. И все же все не так плачевно. И слова Христа вполне могут быть руководством к действию. Ведь как показывает исходный треугольник отношений любви и секса, чем более возвышена гипотенуза над горизонтальной линией, тем меньше горизонтальный катет отрицания любви сексом. То есть, чем больше духовности в отношениях любящих, тем меньше секс способен разрушать их любовь. Кстати, если вы заметили, исследования Сартра прямо приводят нас к мысли, что чем меньше лжи и фальши в отношениях любящих, чем естественнее их любовь, тем меньше в ней необходимости принуждения, агрессии, посягательств на свободу партнера. Очевидно, то же можно сказать о творческих личностях, склонных к созданию кумира. Чем больше в их трудах истинного творчества, которому свойственны креативные принципы красоты и истины, тем меньше вероятность создания ими бездуховного идола самоотрицания, в том числе и в личной жизни. Словом, истинное творчество и есть то средство, которое способно превратить ядовитые соки плода познания в сладкое вино истины.
|
| |
Люблю "красивые" цифры:
:)))
|
| |
Бог сОздал даме управленья кнопки,
Потом над мужиком корпел ворча,
Хотел приделать передач коробку,
Но в спешке прикрутил всего рычаг. |
| |
| Вот выйдет Алексей Навальный из путинской тюрьмы. Напишет книгу "Моя борьба". Переедут её и издадут в Германии. Будет забавно |
| |
Вот про́жили ещё мы год с тобою,
Почти убийственно тяжёлый год,
Покусанные Крысою-судьбою.
За что – ни бог, ни чёрт не разберёт.
Нам было очень трудно на изломе,
Когда в хозяйстве – покатимый шар,
И до чего ж бездомно было в доме,
Когда прошёлся по нему пожар.
Сплошные пасти, пропасти, напасти,
Всё – псу под хвост (чтоб не ругнуться вслух),
Но были блёстки маленького счастья,
Когда в трудах переводили дух…
Так не грусти, Храпунцель мой любимый,
И пусть слеза на щёчке не блестит.
Мы живы, рядом, мы к судьбе терпимы,
Мы пережили пламя и ковид.
***
А к старости идём по-стариковски –
Не торопясь, не прибавляя шаг,
Относимся к «засадам» философски,
Скрипим, вздыхаем, но твердим: «Ништяк!»
Пусть друг от друга мы слегка устали,
Пусть наша нежность тонкая, как нить,
Но, эта нить, похоже, крепче стали,
Раз помогает в жизни этой жить…
Давай с тобой, подруга, два бокала
Искристо-фирменным наполним до краёв
За то, чтоб, как бы жизнь нас ни мотала,
Подольше пусть, и до конца – вдвоём.
А самый важный тост мой – за терпенье,
Моё – тебя, твоё – меня, мой друг,
За это, в день почти уже весенний,
Давай – до дна, не разнимая рук.
***
Неведомы очерченные сроки,
Мы к ним идём, финал не торопя,
И если милосердные есть боги,
Пусть не дадут
остаться без тебя…
p.s. Шампанское реально называется "Primo", это не фотошоп. ;))
|
| |
1.
Учение Фрейда в мировой науке это примерно то же, что «Черный квадрат» Малевича в живописи. Во всяком случае, отношение к изобретателю психоанализа столь же неоднозначное. Многие, например, считают Фрейда авантюристом и дельцом, который на самом деле ничего не открыл, а лишь удачно реализовал плоды трудов других ученых. При этом Фрейд, как будто, не погнушался фальсифицировать часть своей продукции, воспользовавшись различными имитаторами, суррогатами и вкусовыми добавками, чем обеспечил такой спрос на свой товар, что даже откровенно дефектные его идеи публика расхватала, как горячие пирожки.
Впрочем, есть мнение, что успех доктора Фрейда не столько его личная заслуга, сколько продиктован интересами различных закулисных сил, озабоченных растлением общества, примитивизацией человечества и поиском средств управления массами.
Считается, что учение Фрейда какое-то время устраивало даже идеологов Марксизма. «Лишь тогда, когда „низы“ не хотят старого и когда „верхи“ не могут по-старому, лишь тогда революция может победить». В этом высказывании вождя мирового пролетариата последователи Фрейда легко находят мотивы сексуальной символики. Во всяком случае, учение Фрейда вполне соответствовало диалектическому материализму, поскольку объявляло источником всех помышлений, поступков и психических процессов человека некое его собственное «бессознательное», где главную роль играют рефлексы и инстинкты, основным из которых является половое влечение. То есть, пресловутая любовь объяснялась работой определенных желез, также как голод является следствием потребности организма в пище. Таким образом, неуловимая душа и таинственный Бог доктором Фрейдом отменялись. Зато появился Фрейдизм, который был воспринят обществом едва ли не как новая религия. Приверженцам этого передового вероучения, следовало уверовать в живительную силу секса, чем и предлагалось заниматься под страхом самых различных заболеваний от воздержания.
Разумеется, столь агрессивное учение не могло не попасть в поле зрение Святой Церкви.
«Это хуже, чем богохульство Дарвина» — донеслось из Ватикана. И пророк сексуальных свобод был обвинен в связи с дьяволом.
По правде сказать, в карьере Фрейда и впрямь подозрительно многое сходно с успехом доктора Фауста. Из мальчика бедной еврейской семьи Зигмунд Фрейд превратился в светило мировой науки и богатейшего человека. В его судьбе принимают участие владыки мировых держав. За его свободу принцесса Мари Бонапарт жертвует фамильный замок. Ему под ноги стелют дорожку императора Наполеона.
Интересно, что сам Фрейд был чрезвычайно суеверен. Всю свою жизнь доктор боялся числа 62. Согласитесь, это довольно странно для убежденного материалиста, объявлявшего Бога иллюзией. Кстати, эта цифра действительно сыграла в биографии Фрейда роковую роль, ознаменовав череду несчастий, завершившихся страшной болезнью.
Попахивает мистицизмом и само учение Фрейда, где, по мнению специалистов в области магии, Фрейд использовал некоторые элементы древней кабалистики, ставящей целью управление человеком по средствам проникновения в мир духов. И есть сведения, будто в конце жизни Фрейд стал свидетелем чего-то такого, что заставило его уверовать в потусторонние силы. Говорят, в конце жизни одержимого дьявол является своей жертве во всем своем безобразии. Так что, быть может, доктор Фрейд и в самом деле стал свидетелем злобной насмешки Мефистофеля.
По крайней мере, Фрейд отдавал себе отчет в том, что его истины разрушительны для общества. Во время путешествия в Америку на таможне, где производился досмотр, Фрейд обронил спутнику Юнгу: «Не там ищут. А ведь мы везем через их границу настоящую чуму ХХ века».
Однако, сознавал ли Фрейд степень шарлатанства и спекулятивности своего учения? Ведь он не мог не знать, что толкование снов, довольно древнее занятие. Этим увлекались еще жрецы Египта, составлявшие целые сонники, которые дошли до нас в манускриптах и которые, кстати, скупал Фрейд. Единственное, что открыл в этой области знаний Фрейд, так это то, что сны приходят не из мира теней, а из некоего «бессознательного». А так как само это «бессознательное», по мнению Фрейда, озабочено самосохранением и совокуплением, то сны следует расшифровывать с учетом этого фактора. Благодаря такому универсальному и, главное, научно обоснованному ключу, можно было перетолковать все известные сонники. И если, например, в древнем Египте убить быка в сновидении означало наяву расправиться с врагом, в сытом буржуазном обществе подобный подвиг может предвещать победу над сексуальным конкурентом.
Между тем, любому здравомыслящему человеку ясно, что толкование снов имеет очень широкий диапазон понимания. Тут, как и в любом мистическом акте главное – уверовать. Например, одержать победу над соперником можно самую различную, в том числе и нравственную, например, уступив предмет вожделения по каким-нибудь благородным мотивам. Подобный подвиг иной мужчина делает по многу раз в день, полагая, будто способен завоевать сердце дамы, но великодушно входя в положение ее кавалера.
Нетрудно сообразить также, что если сновидения не являются продуктом мира теней, где они готовятся по общим рецептам, как в заводской столовой, то у каждого человека должен быть свой мир «бессознательного» и, соответственно, своя система символов. Поэтому нет никаких гарантий, что «бессознательное» предъявит спящему женскую грудь в виде персика, на чем настаивает Фрейд, а не в виде груши.
Наконец, в век науки и техники как можно верить в то, в чем нельзя убедиться с помощью строгих научных доказательств?
Впрочем, никаких достоверных формул от Фрейда публика не требовала. Всем достаточно было свидетельства авторитетного ученого. Публике попросту нравилось верить в столь простые и удобные истины нового времени. Пожалуй, верил в свои идеи и сам Фрейд. Верил, хотя бы потому, что все свои труды он писал под воздействием кокаина. Кстати, кокаин был одним из препаратов его знаменитых врачеваний.
Заметим, между прочим, что метод психоанализа также не является выдумкой самого Фрейда. Этот способ проникновения в «бессознательное» разработал учитель Фрейда Йозеф Брейер. Зато в отличие от Брейера, который вводил пациентов в состояние гипноза, Фрейд не умел гипнотизировать, и потому вынужден был усовершенствовать технологию своего учителя. У Фрейда пациент сам должен был проникать в свое «бессознательное» и рассказывать о результатах лечащему врачу. На основании этих рассказов и свободных ассоциаций клиента, зачастую напоминающих бред, Фрейд делал свои умозаключения о причинах хвори. И зная о тайных пружинах бессознательного, запрятанных, по мнению доктора, в половых гормонах, Фрейд обычно докапывался до причин истерий и фобий. Как правило, это были перенесенные в детстве психические травмы, связанные с сексуальными фантазиями, воздержанием и неудачным опытом похоти.
Конечно, никто не может поручиться, что из бреда больного Фрейду удавалось извлекать именно те семена, которые развились в заболевание, но даже если доктор и ошибался, это было лучше устрашающей неопределенности. Иному пациенту для успешного лечения было достаточно сознания того, что с ним все в порядке, а чертики его страхов и неприятных ощущений имеют прописку во вполне конкретной табакерке. Главное, чтоб такая табакерка выглядела убедительно и засвидетельствована самым лучшим врачом. Не менее важным условием выздоровления, по мнению гения психоанализа, являлась также процедура очищения кошелька клиента. Фрейд считал, что больше пациент заплатит врачу, тем скорее тон пойдет на поправку.
Как видим, механика лечения по Фрейду была довольно проста. Пациенту внушалось, будто корни его недомоганий таятся в каком-то эпизоде из детства, и весь курс терапии заключался в сосредоточении на проблеме нейтрализации этого источника психических расстройств. Это работало, хотя и очень медленно, порой лечение длилось годами. Правда, работало не всегда с должным эффектом. Например, есть веские основания полагать, что пациентом доктора Фрейда был сам Адольф Гитлер.
К сожалению, мы не знаем, как пользовал доктор Фрейд Фюрера. Зато мы знаем результат этого врачевания. И честно говоря, удивляться не приходится. Ведь внушая своим нервным клиентам уверенность в том, будто «бессознательное» руководствуется главным образом половыми влечениями, доктор направлял их сознание на поиски подтверждения этой идеи. А поскольку от справедливости утверждения врача немало зависело выздоровление пациента, то больной стремился обнаруживать нужные факты. И, разумеется, обнаруживал. Тем более, что доктор Фрейд не ленился делать подсказки. В своих трудах он учил разгадывать фаллические символы, наполняющие бренный мир, прочитывать ноты сексуальных мотивов в поведении, вещах и словах окружающих, а также предлагал различные способы обольщения объекта сексуальных вожделений. По сути, он создал целую науку соблазнения по средствам проникновения в «бессознательное». И, пожалуй, именно это по-настоящему прославило Фрейда.
Смеем предположить, что технологии соблазнения по Фрейду не всегда оказывались результативными, И какой-нибудь джентльмен напрасно крутил толстой сигарой перед носом иной дамы у фонтана. Но подобные неудачи можно было списать на несовершенства «бессознательного» у самой строптивицы. К тому же иные дамы нередко были знакомы с приемами Фрейда получше своего соблазнителя. Тем не менее, и даже более, идеи доктора Фрейда щекотали нервы публике и сулили массу удовольствий от творческих дерзаний на половом фронте.
2.
Упомянув о творческих дерзаниях, мы уже не можем обойти молчанием природу творчества в идеологии Фрейда. Ведь пока тайна «бессознательного» не была раскрыта, в нем предполагалось божественное начало с его кухней различных чувств, нравственных побуждений и творческих способностей. Но когда сознанию стала доступна примитивная сущность «бессознательного», зависящая от исправности мочеполовой системы, то стало непонятно, откуда в человеке возникают высокие помыслы, благородные мотивы, тяга к созиданию, да и сама любовь?
Впрочем, старина Фрейд справился и с этой проблемой. Легче всего, конечно, было разобраться с любовью. Фрейд доказывал, что любовь обусловлена потребностью организма в сексе. Не нужно быть академиком Павловым, чтобы знать, как меняется поведения кобеля рядом с сукой во время течки.
Что же касается творчества, то, как выяснил Фрейд, сексуальная энергия способна превращаться в творческую энергию путем сублимации.
Сублимация – это примерно то же, что трансформация тока в электроприборах, где используется зависимость силы тока от напряжения. Но тут следует заметить, что кроме электроэнергии трансформатор не выдает никакой иной продукции. И уж конечно, не приходится от него ждать стихов, песен и прочих произведений. Поэтому кажется логичным предположить, что сублимация сексуальной энергии должна бы приводить к творчеству особого рода. Пример такого творчества мы имеем в индийском храме Каджурахо с его эротическими барельефами. То есть, человек должен бы достигать вершин искусства, прежде всего, в области сексуальных извращений. Но поскольку это далеко не так, и человек отвлекается на иные художества, то эффект сублимации остается отнести в область научных загадок.
Ну, а для того, чтобы исследовать корни возникновения нравственных и морально-этических установок в обществе, Фрейду пришлось углубиться в историю человечества, где он предположил достаточно драматичные события:
По заверению Фрейда, еще в далекой древности в одной многодетном семействе папаша не признавал никаких правил приличия. Он спаривался со всеми женщинами прайда. Притом справлялся с этим настолько ловко, что сыновьям уже ничего не доставалось. Некоторое время сыновья это терпели, но в один прекрасный день им, видимо, удалось сублимировать свою сексуальную энергию, превратив ее в творческую. Благодаря этому, они нашли способ сварить папашу в большом котле. После этого они его, разумеется, съели.
И вот, казалось бы, все хорошо. Жизнь стала налаживаться. Особенно половая. Но тут у неблагодарных отпрысков полового гиганта стало расти беспокойство за собственную жизнь. И это не случайно. Всякий, кто знаком с древним учением о диалектике, знает, что тезису обычно противостоит другой тезис. Благодаря этой нехитрой формуле, Фрейд, например, установил, что кроме инстинкта продолжения рода в «бессознательном» не меньшим влиянием пользуется инстинкт самосохранения. Этот инстинкт не так заметен, как желание спариваться, но, похоже, он способен охлаждать страсти с помощью различных страхов и опасений. Ведь далеко не у каждого есть охота совокупляться с медведем. Это как раз тот случай, когда уместно сказать: «Страх обуздывает в человеке дьявола». Так вот, видимо, этот самый инстинкт принялся стращать незадачливых каннибалов тем, что их тоже может постигнуть судьба папаши. И тогда они стали устанавливать различные табу, очередность и прочие нормы морали.
Как видите, жизнь порой преподает нам такие уроки, какие вряд ли возможно выдумать без помощи кокаина.
Правда, осталось не совсем понятным, зачем первобытному человеку требовалось тратить сексуальную энергию на всякие сублимации и через то эволюционировать в творческую личность, если эту энергию проще было сразу пустить в дело, столь необходимое «бессознательному»? Вряд ли ведь женщины племени, руководствуясь своим «бессознательным», требовали от самцов предварять половые акты сонетами Шекспира. Остается допустить, что партнеров в древности на всех не хватало. Эту догадку подтверждает история Адама, который вынужден был жить бобылем, пока Бог не изготовил ему Еву.
Как бы там ни было, но изобретение моральных устоев, по мнению Фрейда, сыграло скверную шутку с человеком. Этот феномен Фрейд иллюстрирует с помощью все того же злосчастного котла, в котором был сварен неукротимый сластолюбец. Правда, на этот раз котел представляет собой область «бессознательного», где кипит сексуальная энергия индивида. В результате, как известно, образуется пар. Но выпустить пар из котла не позволяет крышка сознания, на которую давит социум. И если в котле не предусмотрен клапан для сброса давления, то крышку в один прекрасный момент может сорвать.
Надо признать, пример с котлом весьма убедителен. Разве нам неизвестно, как «едет крыша» у молодых людей от их либидо. В русском языке даже есть специальные слова: «охренел», «офигел» и прочие, означающие, что человек под влиянием эротических фантазий обезумел настолько, что буквально превратился в половой орган. Подобные эволюции осуждаются и высмеиваются обществом. Поэтому индивид вынужден стыдиться своей пагубной страсти и скрывать порочные наклонности. Но это еще хуже. Он начинает бояться выдать свои чувства окружающим, отчего пускается на всякие хитрости и притворства. Тут даже уместнее сказать, он поплотнее притворяет крышку своего котла. Но странности в его поведении также способны его выдать. И он уже боится самих этих странностей, что порождает новые странности, осознание которых развивают в несчастном комплекс неполноценности. Известно, что многие котлы в результате неисправности клапана теряют свою форму и даже взрываются.
Словом, инженеры не зря изобрели клапан для сброса пара в котлах высокого давления. И с учетом остроты проблемы мы не смеем отрицать необходимости подобных устройств в общественных отношениях. Впрочем, такие клапаны всегда были. История их знает в виде гаремов, проституции, рукоблудства, супружества и даже в виде скотоложества. Все это до некоторой степени решало проблему избытка сексуальной энергии, но не радикально. И вот Фрейд предложил вообще снять крышку с пресловутого котла, и таким образом освободить человека от эротических страданий и их осложнений. Именно за это многие считают Зигмунда Фрейда великим освободителем и гениальным философом.
И действительно, почему-то мы не стесняемся насыщаться вкусной пищей, но удовольствие от плотских соитий считается неприличным. Да, почему? Быть может, все дело тут в противоестественных моральных установках ханжей, навязавших обществу свои сомнительные идеалы?
Исходя из этого предположения, Фрейд доказывал, что снятие ограничений в сексе не только оздоровит человека психически, но и физически, и даже нравственно, поскольку очистит «бессознательное» от ложных страхов и гнета социума. В этих обстоятельствах другой компонент «бессознательного», инстинкт самосохранения, перестанет возиться с крышкой котла, а займется прямым своим делом – оздоровлением личности. Соответственно, это пойдет человеку во благо, ведь, из биологии известно, что даже на уровне бактерий, чем здоровее микроб, тем у него меньше шансов стать добычей других микроорганизмов. По сути, здесь Фрейд был солидарен с Ницше и дополнял его изыскания по созданию «белокурой бестии».
3.
Однако, не смотря на всю убедительность доводов доктора Фрейда, некоторые мыслители усматривали в его теории определенные нестыковки. Например, было замечено, что в котле без крышки может замедлиться или вообще прекратится процесс сублимации. Более того, знаменитый философ Хайдеггер доказывал, что именно страхи и ужасы перед бездной «ничто», населяющие бессознательное, как раз и являются источником творчества. Так что, угрозы общественных санкций, скорее, следовало признать полезными. А иные ученые мужи пытались смоделировать ситуацию, как это делал Кьеркегор.
Этот Кьеркегор для доказательства своих философских воззрений использовал воображаемую статую, которой задавал определенные программы и алгоритмы действия. Впрочем, сообразно идеям Фрейда подобную модель следовало бы представлять в виде резиновой куклы.
Так вот, если главной целью и предназначением куклы будет удовлетворение физиологических потребностей, то зачем ей понадобятся разум и творческие способности? Пожалуй, такая каучуковая кукла окажется бездумнее любого животного. То есть, останется куклой, сексуальным симулякром. В обществе подобных игрушек все, кроме секса, не имеет смысла, ценности и оснований, а значит, все ложно, все — притворство и игра. В этом случае произведения искусства и достижения человеческой мысли можно смело выбросить на помойку истории. И даже смерть для нашей модели не имеет значения, поскольку смерть для такой куклы всего лишь прекращение полового акта.
Разумеется, результаты подобного моделирования слишком чудовищны, чтобы их можно было как-то распространить на человека. Да и кто бы поверил в столь драматичные метаморфозы венца творения. Отсюда следовало, что доктор Фрейд в чем-то ошибается. Но что можно было всерьез возразить светилу науки против его адского котла для грешников?
Впрочем, в мире науки нет таких истин, которые бы не оспаривались. Дело в том, что мышление устроено по принципу маятника. Это известно из диалектического материализма, где доказывается, будто спиралью развития материи движет закон «отрицание отрицания». Правда, любой часовой мастер будет с пеной у рта утверждать обратное, провозглашая заводную пружину причиной работы часового механизма. Но подобные возражения как раз доказывают справедливость диалектики, где тезис опровергается новым тезисом.
Так вот, знаменитому Зигмунду Фрейду возразил Карл Юнг. Последний, конечно, был последователем и чуть ли не учеником гения психоанализа. Почему, конечно? А потому что в философии именно от последователей и учеников мэтру следует ждать подножку. Вспомните хотя бы Иуду, «Платон мне друг, но истина дороже», или «И ты с ними, Брут».
Вдохновившись примером Фрейда, Юнг занялся исследованием «бессознательного» и сознания личности. И вскоре он обнаружил, что эти сферы ума не противоборствуют, как полагал Фрейд, а находятся в единстве. Они как будто представляют собой стороны одной медали.
Возможно, для кого-то данное открытие Юнга может показаться малоценным, поскольку до Фрейда все обычно так и думали. Однако для сторонников диалектического материализма, которым во всех явлениях природы нравится видеть борьбу противоположностей, это прозвучало подозрительно. К вящему их неудовольствию Юнг также поднял руку на котел Фрейда, заявив, что помимо запретного плода в котле бессознательного варится множество других веществ. В их числе рефлексы, ощущения, чувства, опыт, привычки и много такого прочего, что находит свое выражение в личностных особенностях индивида. Таким образом, Юнг превратил котел Фрейда едва ли ни в термоядерный реактор, где путем синтеза вырабатывается психическая энергия.
Явно тяготея к усложнениям, чем, несколько, обнадежил материалистов, верящих в развитие от простого к сложному, Юнг предложил новую структуру личности, куда включил представление о ее социальной роли, которая не соответствует подлинному обличью индивида.
Позаботился Юнг и о полюбившихся публике символах. При этом он не только значительно расширил их список, но и указал их место зарождения и проживания. По его заверению, символы, которыми тайно оперирует наше «бессознательное», обитают в «коллективном бессознательном». Присутствуя в социуме, они способны передаваться из поколения в поколение в виде архетипов. Ну, примерно так же, как вирусы. Впрочем, большинство архетипов достаточно условны, и потому они могут меняться в зависимости от социальной среды. Например, жест болгарина головой, означающий согласие, противоположен жесту россиянина. И если во времена Фрейда какая-нибудь фрау при виде сигары вспоминала о сексе, то советской гражданке сигара служила поводом подумать про толстого буржуя и его грязных делишках на мировой арене. Кстати, и вирусы способны видоизменяться и приспосабливаться к среде обитания. Ну, а поскольку архетипов этих Юнг выявил огромное количество, то доля сексуальной символики, вопреки заверениям Фрейда, оказалась довольно незначительной. Теперь эта доля больше завесила от настроения индивида.
Таким образом, Карл Юнг доказывал, что в его термоядерном очаге «бессознательного» слишком много процессов и ингредиентов, чтобы главным продуктом психической энергии была примитивная похоть. Более того, Юнг вообще отвел сексу роль тени, очевидно, намекая, что либидо, напротив, отнимает у личности творческую энергию в пользу плотских услад.
4.
Быть может, разоблачение несоответствия маски «персоны» ее реальной «самости» публика еще бы и простила Юнгу, но оставить секс в тени она ему не могла позволить. И как мы знаем, Юнг сам остался в тени Зигмунда Фрейда. И если мы спросим у прохожего: «Что вам говорит имя Карл Юнг», то вряд ли один из десятка ответит нам что-то вразумительное. Зато на вопрос о Фрейде нам растолкуют многое из его учения. Мало того, учение Фрейда легло в основу идеологии сексуальной революции, повлиявшей на определение прав и свобод личности.
Но вот, что странно. Как показало время, сексуальное раскрепощение вопреки прогнозам доктора Фрейда вовсе не привело к значительному оздоровлению личности и общества. Напротив, в свободном обществе стало быстро нарастать количество различных психопатов и извращенцев. Кроме того, для иных обесцененный секс превратился в нечто обыденное и ни к чему не обязывающее занятие, как прием пищи. А для других — инструментом карьерного роста или трудовыми буднями. Зато обычным недомоганием пресыщенного сексом человека становится депрессия, ощущение одиночества, мизантропия. Для тех же, кто еще не пресытился дарами Эрота, существует и бурно развивается целая индустрия средств повышения сексуальной активности и отправления половых потребностей.
В результате семейные узы перестали удерживать супружеские пары от соблазна поиска новых ощущений и «свежих» партнеров. Измены сделались привычным делом, также как разводы и неполные семьи. А ведь сиротство при живых родителях травмирует психику ребенка, пожалуй, не меньше, чем интерес и страх по отношению к своему либидо. И в переживаниях ребенка по поводу разрыва родителей уже нетрудно отыскать семена и корни эгоцентризма, ожесточения, опустошенности, потери нравственных ориентиров.
Словом, негативные тенденции в обществе сексуальных свобод стремительно нарастают, отражаясь на демографических, экономических и даже политических процессах.
Между тем сексуальной революции не видно конца. Правда, с революциями всегда так. И как положено, в авангарде данного революционного движении идут те, кто прежде был «ничем». Тем самым «ничем», о котором Хайдеггер говорил как об источнике зла, и которое, по выражению философа, «ничтожествует». В их числе всевозможные педофилы, однополые семьянины, трансгендеры, зоофилы и просто сексуальные маньяки. И, судя по их активности, они хотят быть «всем». Для этого они устраивают демонстрации и парады, заявляют о своих правах и требуют себе власти.
И что же получается? Сняв крышку с котла «бессознательного» человечество выпустило из него вовсе не радужное облачко оздоровительной свободы, а настоящего Джина, которому лучше бы сидеть в тени кувшинчика Юнга.
Впрочем, быть может, мы сгущаем краски? Большинство людей отнюдь не потеряли человеческий облик. К сексу, конечно, стали относится легче, но все еще существуют рамки приличия, стыд и даже любовь. Правда, представление о любви подверглось некоторой эрозии. Любовь все чаще видится чем-то вторичным, вроде бесплатного приложения к сексу. Имея в виду половую близость, теперь говорят «заниматься любовью». Однако, и это можно объяснить, например, эффектом сублимации. Ведь у Фрейда именно так: «Секс – основной инстинкт», а любовь его производное.
Вместе с тем, то, что человечество не пало окончательно, и человек все же выбирает себе партнера для соития, а не набрасывается на первого встречного, как будто свидетельствует в пользу теории Юнга, отодвигавшего секс на задний план «бессознательного». Тогда, быть может, негативные процессы в сфере человеческих отношений объясняются совсем другими факторами, нежели чем сексуальное раскрепощение? Не стоит ли, например, поискать причины деструктивных процессов общества в демократических переменах, либеральных ценностях, потре***ельской психологии и прочее?
Все эти сомнения и догадки затрудняют возможность выяснить, кто из столпов психоанализа ближе к истине, Фрейд или Юнг? А выяснить, пожалуй, стоит. Ведь от этого зависит ответ на вопрос: «Верной ли дорогой идет человечество?»
5.
Как мы уже заметили выше, и Фрейда, и Юнга научный мир признает философами. В этой связи, естественно задаться вопросом, а не поможет ли нам разрешить спор этих двух гигантов мысли сама наука об общих законах природы – философия?
Если иметь в виду диалектический материализм с его бесконечным усложнением путем отрицаний, то, пожалуй, не поможет. От Платона тоже мало толку. Он хоть и разглядел в тенях своей «пещеры» творческое начало души, но до совокуплений этих теней дело, кажется, не дошло. Декарт вообще был невысокого мнения о «бессознательном» и считал главным свойством человека вовсе не похоть, а способность сомневаться. Нравственный закон внутри Канта, скорее всего, приведет к тому, что секс останется «вещью в себе». Шопенгауэр, несомненно, поддержал бы Фрейда, если бы тот допустил приоритет Мировой воли над основным инстинктом. А Хайдеггер гарантированно напустит такого дьявольского тумана, на который не способен даже открытый котел Фрейда.
Короче говоря, помощи от авторитетов любомудрия мы вряд ли дождемся. И все же мы верим в возможности философии. И потому попробуем позаботиться о чести «Царицы всех наук» с помощью нашей «креативной философии». Благо, для нас нет авторитетов, что, надеюсь, мы доказали в прежних своих работах.
Итак, напомним вкратце основные положения «философии творчества».
При выяснении общих законов природы креативная философия исходит из понимания того, что таковые законы должны проявляться на самом элементарном уровне. Поэтому для чистоты эксперимента мы берем свет.
Установлено, что свет — это волна и частица одновременно. То есть, энергия и материя. Они взаимосвязаны и дополняют друг друга, что позволяет актуализировать материю в океане энергии. При этом материя является производным энергии. Ведь даже если материю создал Бог, то и ему потребовалась бы энергия, хотя бы в виде святого духа. Впрочем, об этом знали еще древние философы. Зато они не знали, что материя это та же энергия, но сгущенная. То есть, элементарная частица представима в виде завихрения энергетического потока. Геометрическая модель такого завихрения нам подсказывает, что на энергетическую спираль элементарной частицы действует две силы. Центростремительная, направленная в точку исчезновения и образующая «воронку небытия», и центробежная, направленная на развитие спирали и зависящая от энергетического потенциала клубка энергии. Противоборство этих сил, очевидно, и является причиной вибрации атома, которую наблюдают физики. Наглядное представление о спирали элементарной частицы дает маятниковая пружина наручных часов.
Дальнейшее наблюдение за маятником, особенно в настенных часах, ведет нас к пониманию его роли в пространственных изменениях стрелок. Если маятник останавливается, представление о времени исчезает. Таким образом, у человека, незнакомого с часовым механизмом, создается впечатление, будто работа часов зависит от движения маятника. Похоже, подобному заблуждению поддались и древние философы. Наблюдая за проявлениями материи, но еще более за особенностями своего мышления, они открыли законы развития материи, то есть законы диалектики. Суть этих законов, как известно, сводится к противоборству сторон единого через их взаимное отрицание. Это порождает третье компромиссное решение, которому противостоит новый «тезис», чреватый новым отрицанием, что приводит к очередным решениям и обеспечивает развитие познания «от простого к сложному». Несмотря на то, что справедливость диалектических законов должна подтверждаться регулярным их отрицанием, большинство ученых признают диалектику главной движущей силой развития материи.
И все же, согласно «закону маятника», находились и такие ученые, кто готов был оспаривать или приуменьшать значение диалектических колебаний в механике природных явлений. Некоторые философы подозревали, что условным маятником руководит нечто скрытое, что в часовом устройстве подразумевает заводную пружину. Они, например, утверждали, что все в мире подчиняется некоему всеобщему разуму или духу, который тайно руководит материей.
Благодаря открытию Нильсом Бором «принципа дополнительности», стало ясно, что энергия и масса взаимосвязаны. А дальнейшее изучение элементарных частиц, как мы знаем, открыло их энергетическую природу. Таким образом, первичной оказалась все же энергия, то есть, та самая скрытая пружина, которая заставляет качаться маятник. Именно эта незримая космическая энергия, как бы разделившись в самой себе, образует материю, и, являясь ее частью, она не может не влиять на ее развитие. И тогда как материя согласно закону «отрицания отрицания» стремится к исчезновению, энергия должна стремиться к преодолению небытия. А это значит, что энергии присущи совсем другие принципы воздействия на материю, отличные от диалектических законов. Так мы приходим к необходимости найти эти принципы.
6.
Разумеется, исследовать такую незримую субстанцию, как энергия, пока что не представляется возможным. Это не по зубам даже физикам. Зато нам ясно, что энергия и масса несоизмеримы. Математический пример несоизмеримости дает «корень квадратный из двух». Несоизмеримость предполагает, что энергии должны быть присущи принципы воздействия на материю, ассиметричные законам диалектики.
Далее, нам известно, что энергия творит материю. И значит, исследуя творческий акт, скажем, создания частицы света, мы можем выяснить творческие принципы этого акта. То есть, попробуем разобраться в шестеренках и колесиках наших условных часов.
1. Поскольку сотворение частицы представляет собой преодоление небытия, то одним из принципов животворной энергии Космоса является «принцип преодоления».
2. То, что фотон состоит из сгущенной энергии, а вовсе не из какого-то нового вещества, подсказывает нам другой принцип творчества – «принцип преемственности», или «инерции».
3. Так как частица отличается от самой энергии и в этом смысле она — есть новое образование, это обнаруживает «принцип новизны».
4. Действие «принципа новизны» в условиях множества материальных частиц подразумевает «принцип разнообразия».
5. Причины образования материи и сам механизм сотворения первочастиц нам неизвестны, и возможно останутся для нас вечной тайной. Не менее таинственно и будущее частицы в мире планет и солнц. Это открывает нам креативный «принцип таинства».
6. Фотон нам известен, главным образом, как продукт сложных термоядерных реакций, по сравнению с которыми он утроен достаточно просто. Но и когда элементарная частица образована невообразимой для нас энергией Космоса, то все равно частица, будучи единицей материи, неизмеримо проще бесконечности Вселенной. И здесь нам очевиден творческий принцип обратный диалектическому закону «развития от простого к сложному», то есть, принцип преодоления сложности путем движения «от сложного к простому».
7. Общим для всех элементарных частиц и распространения энергии является движении по линии наименьшего сопротивления. И здесь мы, явно, имеем дело с творческим «принципом рациональности».
8. Адепты диалектического материализма на многих примерах доказывают, что развитие материи уподоблено спирали. У нас нет оснований этому возражать. Мы лишь напомним, что спираль может свиваться и развиваться, как заводная пружина часов. Искривление движения материальных тел в космическом пространстве обусловлено наличием полей тяготения, результирующие векторы которых во Вселенной направлены к «Черным дырам». В элементарной частице мы также отмечает центростремительную силу «воронки небытия». Видимо, здесь-то и обнаруживает себя диалектический закон «отрицания отрицания». Развитию же спирали скорее способствует энергия, направленная на ее выпрямление. А это значит, что энергии присущ «принцип прямолинейного восхождения».
9. Конечно, создание одной частицы материи может быть случайным актом слепой энергии. Но если из этих частиц создаются целые Вселенные и такие планеты как Земля с ее живой природой, то совершенно ясно, что в ряду принципов творческой энергии Космоса присутствует «принцип целесообразности».
10. И все же главным принципом животворящего эфира следует признать «принцип дополнительности». Быть может, благодаря этому принципу существует и «принцип целесообразности». Ведь принцип дополнительности обеспечивает не только связь энергии и массы в частице материи, но и ее взаимосвязь с другими материальными объектами. В этом случае единица материи дополняется совокупностью всех элементов Космоса. Надо ли говорить, что частица и Космос достаточно несоизмеримы. При этом слияние частиц в атомы, молекулы и вещества происходит избирательно по средствам энергетического обмена. А ведь избирательность — это уже признак разума и любви. И именно это лежит в основе сотворения Вселенной, ее развития и гармонии.
7.
Поскольку «принцип дополнительности» стоит во главе угла не только сотворения материи, но и ее дальнейшего существования, остановимся на нем подробнее. Как вы помните, энергия не конфликтует с нашей условной частицей материи. Энергия участвует в ее жизнедеятельности и развитии, также как заводная пружина часов участвует в колебаниях маятника. Зато, как мы выяснили, материя, согласно диалектике, противоречит энергии, стремясь к статусу «ничто». В часах этот статус выражается в остановке маятника. Отсюда легко выводится «отрицание отрицания», присущий развитию материи.
Таким образом, в отношении энергии и материи мы наблюдаем асимметрию, и значит, представление древних китайцев о зеркальности Инь и Янь нас уже не устраивает. И вообще ныне в моде всякие математические формулы, графики и чертежи. Благодаря этому, математика претендует на роль царицы наук. При этом математики остаются невысокого мнения о философии, считая ее неспособной к каким либо математическим приемам. Как видно, они забывают, что их наука вышла из философии. Ну что ж, попробуем показать любителям формул, что их искусство все еще не чуждо любомудрию.
Начнем, пожалуй, прямо с тригонометрии. Для этого возьмем любимые математиками прямоугольный треугольник и круг. Кстати, напомним, что «креативная философия» предпочитает искать фундаментальные истины в основах бытия. И как раз эти фигуры являются самыми простыми и основными фигурами пространства. Возможно, это их, прежде всего, имел в виду Платон, говоря об исходных идеях Вселенной. С помощью прямоугольного треугольника, как известно из школьной программы, производятся измерения всех прочих фигур на плоскости. Такой треугольник исследовали еще древние пифагорейцы. Они, видите ли, полагали, что Бог обязательно должен быть великим геометром, а треугольник самое удачное его изобретение. Правда, остается загадкой для историков, отчего это у язычников их науку предпочитал только один бог?
Так вот, пифагорейцы выяснили, что в случае, когда катеты равны единице, то гипотенуза представляет собой квадратный корень из двух, и значит, является числом иррациональным и несоизмеримым с катетами. Пифагорейцы понимали, что это неспроста. Но объяснить тайну гипотенузы не смогли.
Может, вы думаете, что это смогли сделать современные математики? Отнюдь. Эти вычислители, способны лишь манипулировать математическими выражениями, не понимая их сокровенного смысла. Зато для нас, как вы понимаете, тайна гипотенузы вполне доступна. Ведь то, что гипотенуза иррациональна, укладывается в наше представление о несоизмеримости энергии и массы. То есть, если мы впишем прямоугольный треугольник в круг таким образом, что гипотенуза в виде радиуса, обозначающего у нас энергию, пройдет из центра круга под углом к горизонтали, делящей круг на две части, и из точки пересечения гипотенузы с линией окружности проведем вертикальный катет, подразумевающий дополнение энергии материей, то из точки пересечения этого катета с горизонталью в центр круга пройдет горизонтальный катет, величина которого будет означать величину отрицания энергии.
Этот треугольник описывает взаимоотношение энергии и, несоизмеримого с ней, ее материального плода. Гипотенуза здесь неизменна, поскольку энергия является условной и изначальной данностью. Но ее угол с горизонталью, измеряемый градусами, показывает энергетический потенциал, так же как угол скручивания заводной пружины часов. Чем больше угол между горизонталью и гипотенузой, тем меньше горизонтальный катет отрицания энергии. И наоборот, чем меньший градус энергии мы зададим пружине наших часов, тем скорее остановится маятник.
Идея первозданного треугольника в круге жизни, проявляется в природе на всех уровнях, где взаимоотношение сторон определяет "принцип дополнительности". Взять хотя бы наше дыхание, благодаря которому мы получаем необходимую энергию. Вот, мы вдыхаем, получаем энергию — гипотенуза. Усваиваем энергию организмом — диалектический катет созидания. Выдох – горизонтальный катет отрицания.
8.
Итак, из положений «креативной философии» следует, что акт создания материи следует признать творческим. Но мы хорошо знаем, что творчество присуще разуму. Впрочем, что здесь удивительного? Ведь творческая энергия пронизывает всю существующую материю. По сути, энергия это и есть Мировой Разум, а разум живых организмов создан по его образу и подобию. Поэтому разум человека не может быть устроен иначе, на других принципах, нежели чем разум Вселенной. Это позволяет разуму пребывать в гармонии с внешней средой и быть частью Мировой души.
Конечно, мысль эта не нова. Еще Платон отмечал творческую сущность нашего разума, утверждая при этом, что разум человека практически не отличается от разума животных. Однако здесь мы вынуждены поправить почтенного философа, заметив, что наш разум все же отличается от разума братьев наших меньших. А отличается он тем, благодаря чему человек стал венцом творения, прежде всего, высокой степенью эмпатии, что есть вчувствование, сопереживание. Как вы понимаете, эмпатию развивает главный творческий принцип – принцип дополнительности, или попросту любовь. Этот талант позволил человеку не только пребывать в гармонии с внешней средой и социумом, но и развить те способности, которые предполагают остальные творческие принципы. Например, память, предвиденье, волю, обусловленную «принципом преодоления». Но именно это, и особенно воля, способствовало появление у человека мышления.
Большинство философов прошлого не склонны были разделять мышление и разум. Они считали, будто мышление – необходимый атрибут разума, и разума без мышления не бывает. По этой причине животных они считали неразумными и даже лишенными души. Из-за этого происходило много путаницы. Доходило до того, что обретенный Адамом плод познания был признан греховным соблазном сексуальных наслаждений, а вовсе не предтечей интеллекта.
Впрочем, путаница вполне объяснима. Дело в том, что мышление действительно не может существовать без разума. По крайней мере, в организме человека. Это примерно так же, как материя не может существовать без энергии. И так же, как энергия, разделившись в самой себе, порождает материю, разум, разделившись в самом себе, порождает мышление. При этом, если разум руководствуется творческими принципами, то законы мышления должны быть иными. Иначе, зачем бы разуму разделяться. И как мы знаем из учения материалистов, мышление подчиняется законам диалектики, где тезис отрицается новым тезисом.
Как видите, идея сотворения частицы материи и образования мышления одна и та же. Тут к месту вновь помянуть Платона, а заодно и Сократа, учившего: «Познай себя, чтобы познать мир».
Однако познать мышление не так просто. Ведь его приходится познавать с помощью самого мышления. Поэтому оно кажется неуловимым. Не зря же оно считается подарком дьявола, которого величают «отцом лжи». Не будучи способно существовать без разума, мышление в то же время является его частью, и, оставаясь на виду перед собственными исследованиями, мышление как бы затеняет ведущую роль разума. Впрочем, мышление отрицает разум уже тем, что овладевает им и хозяйничает в его пространстве, подобно вирусу, забравшемуся в живую клетку. Ведь мы с пеленок учимся пользоваться разумом с помощью нашего сознания и волевых усилий. Однако еще более мышление отрицает главенство разума, когда загружает его ложными познаниями, неверными логическими построениями, противными природе разума решениями.
Но даже и тогда, когда мышление оказывается полезным разуму, к чему, собственно, оно и предназначено в качестве дополнения творческим способностям личности, оно отрицает разум уже тем, что все заслуги присваивает себе. По этой причине многие философы оказывались в плену собственного мышления и были им благополучно одурачены.
Так что, иные плутни мышления и в самом деле сродни козням дьявола. Но и кроме этого в природе мышления достаточно много мистики. Ведь если разум мы можем представить чем-то, вроде солнца, где происходит синтез всей сиюминутной информации, то мышление строит цепочки умозаключений, используя данные памяти и прошлого опыта. То есть, то, что уже не существует, и значит, по сути, есть «ничто», или достояние мира теней. Тут, пожалуй, уместно вспомнить выражение Гегеля про «окаменелость духа». Наконец, мышление способно полностью переродить разум личности, извратив его творческие установки.
9.
Однако, если мышление бывает столь коварным, то вовсе не исключено, что мышление читателя подвергнет сомнению истинность сказанного. Лучшим средством против такой козни Падшего Ангела, конечно, является наш божественный треугольник. Поскольку разум в нашем понимании сродни энергии, его мы обозначим гипотенузой. Тогда вертикальный катет у нас будет отвечать за мышление, а горизонтальный отобразит величину его отрицания разума. Из нашего треугольника следует, что отрицание разума мышлением тем значительнее, чем дальше отклоняется катет интеллекта от линии разума с его творческими принципами.
Ну что ж, коль уж в наших руках появился такой славный инструмент, как первозданный треугольник, нам простителен соблазн применить его к самому Фрейду. Однако тут сразу на память приходят слова поэта: «Суха теория, а древо жизни зеленеет». С одной стороны Фрейд не отрицает разум. Напротив, он подтверждает существование сферы «бессознательного» в нас. А это как раз то, что мы называем разумом. Но, вместе с тем, разум в его учении достаточно примитивен, представляя собой какой-то котел, где все разнообразие блюд получается из двух главных ингредиентов, инстинктов выживания и продолжения рода. Разве это не отрицание творческой сущности разума? Ведь если все творческие способности человека являются результатом сублимации либидо, то ни о каких изначальных креативных принципах разума не приходится говорить. Получается, что даже если они и существуют, то лишь как осложнения похоти. И тогда новорожденный младенец своими талантами должен быть обязан сексуальному влечению.
С другой стороны, роль либидо в жизни человека, действительно велика. Порою секс становится едва ли не главной мотивацией личности, затмевая все прочие радости жизни. В этом случае творчество бессознательного со всеми его принципами бывает направлено на производство греховных идей, фаллических символов и порнографических сюжетов в сновидениях и воображении. Но тогда, быть может, сексуальное влечение является как минимум дополнением разума, как интеллект?
По правде сказать, секс без участия интеллекта – всего лишь бессознательная случка. Однако такая случка все же возможна, например, у животных. И тогда секс выглядит таким же продуктом физиологических потребностей, как аппетит. Притом аппетит – это тоже бессознательное решение разума. Голод также способен подчинять себе все существо голодающего, а в насыщении желудка совсем не обязательно участие интеллекта.
Словом, наш ветхозаветный треугольник применительно к Фрейду, как будто не работает. Неужели с нашим инструментом, что-то не так?
Нет уж. Скорее мы готовы обнаружить погрешности в самом учении пророка сексуальных реформ.
И действительно, почему это мы, идя на поводу Фрейда, пытаемся заключить в треугольник принципа дополнительности секс и разум? Вообще-то, секс в норме у людей является продолжением и даже производным любви. Ну, если уж не любви, то хотя бы приязни. В сексе имеет значение сопереживание партнеров. При этом любовь – это, несомненно, произведение разума, где ее восхождение определяет главный творческий принцип, принцип дополнительности. Кстати, это неправда, будто в человеческих отношениях сходятся противоположности. Симметрия здесь не причем. В любви индивидов мы скорее обнаружим игру дополнений, которая гораздо сложнее простого принципа слияния Инь и Янь. В результате, как мы знаем, любовь может перейти из духовной сферы в физическую близость. То есть, любовь не отрицает сексуальных отношений. Зато в сексе, что тоже не секрет, большую роль играют не только интеллект, но и периодическая смена сексуального влечения физическим удовлетворением. А ведь это прямо соответствует диалектическому закону «отрицания отрицания». С помощью этих отрицаний нередко отпадает стремление к близости, а через то отрицается и сама любовь.
Таким образом, если мы через гипотенузу выражаем любовь, то чем выше ее градус к горизонтали треугольника и ближе к ней созидательный катет физической близости, тем меньше катет отрицания любви. И наоборот, чем ближе гипотенуза к горизонтальному катету, тем радикальнее отрицается любовь. Видимо, потому-то секс и выглядит главным противником разума, вплоть до первородного греха, поскольку способен отрицать основу разума – любовь.
Как вы понимаете, отрицание любви имеет очень разные формы. Фрейд, например, делает это теоретически. Замещая любовь потенцией либидо, он ставит ее в подчиненное положение. Превалирование же в «бессознательном» животных инстинктов подразумевает, что все нравственные законы, если не случайны, то продиктованы интересами социума. Таким образом, через отрицание главенства любви Фрейд отрицает возможность каких либо врожденных принципов, присущих разуму. А если таких принципов в природе нет, и нравственность искусственна, то морально-этические нормы общества можно произвольно изменять. И если изменить должным образом, то, по мысли Фрейда, произойдет освобождение личности от гнета ложных установок и лицемерных правил общества, что приведет к психическому оздоровлению человека.
Однако, как мы уже говорили, результат сексуального раскрепощения оказался несколько иным. Вместе с обесцениванием любви и ростом доступности плотских утех в обществе заметно увеличилась склонность к сексуальным извращениям. Эту странную тенденцию хорошо объясняет наш сокровенный треугольник. Дело в том, что сексуальные извращения – это как раз и есть самая агрессивная форма отрицания любви. И, как следует из треугольника, чем сильнее отклоняется катет секса от гипотенузы, чем ниже наша линия любви склоняется к горизонтальному катету, тем вероятнее эффект «обратной сублимации», когда творческие способности разума направляются на поиск новых партнеров, изобретение эротических стимуляторов, форм извращения и прочее. Максимальное понижение гипотенузы показывает возможность самоотрицания любви, что самым естественным образом ведет к самоотрицанию, самоуничтожению разума.
Подводя итог сказанному, я думаю, мы вправе обвинить Фрейда в мошенничестве мирового масштаба. Оно, заключается в том, что Фрейд переставил местами любовь и секс. В этом случае секс стал источником энергии для любви, а любовь представляется дополнением секса. Кому-то такая рокировка может показаться несущественной. Но на самом деле это радикально меняет сущность человека, лишает его нравственных и творческих основ, извращает представление о разуме и Боге. На самом же деле сущностной основой человека является творческая энергия человека с ее креативными принципами, главным из которых является «принцип дополнительности», или «принцип любви». Именно эта энергия, дает начало нравственным чувствам человека, а также «сублимируется» и реализуется в сексе.
Однако, как следует из нашего сокровенного треугольника, секс способен отрицать любовь. И нам, пожалуй, небезынтересно, как и насколько это возможно. Об этом и пойдет речь во второй части этой статьи.
|
| |
Девушкам, идущим на протесты,
Вам - потенциальные невесты:
Вы парней хороших находите,
Не бузите, с ними в ЗАГС идите.
Вы дурных не слушайте советов
На проплаченном врагами сайте.
Вы учитесь в университетах,
Вы любите, вы детей рожайте.
Девочка, фонарик - для затравки!
Он к твоей подходит русой чёлке...
(Вроде бы косяк покуришь травки,
Не заметишь - как ты на иголке).
Накурилась?.. Так и аллилуйя!
Жертва не нужна твоя народу.
Говоришь, что путинский холуй я?
Говоришь, что вышла за свободу?
За какую?.. В чём ущемлена-то?
Говоришь, что власть тебе обрыдла.
Но, когда придут солдаты НАТО,
Будешь ты для них обычным быдлом!
Девочка, раскачивая судно
Родины - ведешь её к погосту.
Качку замутить не очень трудно.
Раскачав - остановить непросто.
-----------------------------------
- Встречаемся в девять.
Встречаемся в школе.
- А Тимоти едет?..
А Бузова Оля?..
- Смирите свой норов.
Стоим и не плачем!
- Ну может Киркоров?..
Нет?.. Вот незадача!
А - Света?..* А - Дима?**
И Шнур на диете?..
- Чуть что - вы шли мимо...
Не троньте - мы дети!
- А Баста, неистов,
Приедет в фуфайке?..
- Не будет артистов!
Но - фотки! Но - лайки!
Вы плюйте им в рожи.
Мы - дети! Мы - тролли!
- А Бузова, что же,
За Путина что ли?..
*Света - Светлана Лобода
** Дима - Дмитрий Билан |
| |
По свежемороженому взгляду начальника Тридевятого царства было видно, что с него успели снять очередную голову.
- Что это вы здесь написали? – ткнул он чахлым пальцем в лист бумаги, белеющий на скатерти самобранке.
- Что-нибудь не так, Кощей Упырьевич? – завилял хвостом головастый мужчина, дыша в сторону.
- Он еще спрашивает! – окончательно возмутился Кощей.- Да вас убить мало Могарычев. Что это? Илья Муромец. Он же герой и прочее. Как ты его привлечешь? За что? А налоги в казну царства кто будет платить? Может, ты? Или вот, Елена Премудрая. Она ж депутат. У нее неприкосновенность. Во, и Водяного туда же. А рыбу где будем брать, свежую? В Америке? Или, на тебе - Кот Ученый. Ты что, дальтоник? Не различаешь, что он рыжий? А значит, родич у него кто? Да, сдается мне, Могарычев, что ты совсем безголовый. А Иван Царевич? Ты знаешь, кто у него папа? Кстати, он мне сейчас звонил. Явись, говорит, передо мной, как глист, понимаешь… Что-то, мол, у вас там больно тихо. Коррупцией пахнет.
Кощей уныло отвалился на спинку трона.
- Да, ну а что же делать, - развел волосатыми лапами Могарычев.– Бабу Ягу что ли сдавать? Так на ней вся налоговая служба Тридевятого держится. Кто еще так колдовать с отчетностью может? Притом ведь баба слишком много знает. И про утку вашу, и про ларец, и даже про яйцо ваше и иглу.
- Нет, Ягу трогать нельзя. Ох уж мне эти ошибки молодости.
- Я бы, конечно, Василису Прекрасную сдал. Вот уж действительно кто оборотень. Но ведь у нее с Царевичем шуры-муры.
- Жаба.
- Вот именно, то она - жаба, то…
- Ага, душит тебя жаба. Ты вот лучше о Колобке подумай. Вот кого можно сдать. Этот проходимец от любой ответственности уйдет. И нам хорошо – с поставленной задачей справимся, выявим коррупционера с его откатами.
- Так где ж его сыщешь? Мотается он по заграницам со своей лисой. От нее-то он не уйдет. Сожрет она его.
- Да, жаль. Лучше б мы сожрали. А теперь вот скреби по сусекам. Где взять оборотня? Может…
Распахнувшаяся дверь не дала договорить Кощею. И в кабинете появился взъерошенный тип с ошалелым взглядом.
- Ай, - схватился за свое яйцо Кощей.
- Что, кольнуло? – участливо поинтересовался Горыныч. – Да не волнуйтесь вы так. Это ж наш Леший. На нем лесное хозяйство.
- Ах. Леший, - выдохнул Кощей. – Что случилось, господин Леший? Почему вы врываетесь без предупреждения?
- Да как же тут не врываться? – возбужденно заговорил вошедший. – Звери совсем озверели. Строят свои хоромы прямо в заповедном лесу.
- Как так? – напрягся Кощей.
- А вот так. Одни терем строят, таунхаус многоуровневый. Там и Мышка Норушка, Лягушка Квакушка и Петушок Золотой Гребешок…
- Неужто и Золотой Гребешок туда же? – покачал голой Кощей. – А ведь он знаменитый шоумен. Нехорошо как-то.
- Еще как нехорошо. Заяц, и тот себе лубяную избу поставил.
- Ну, Зайца-то можно и турнуть, - заметил Кощей. - Невелика фигура. И избу его снести.
- Оно бы да, но его уже турнула Лиса и оттяпала у него избу.
- Вот, стерва, - посочувствовал Кощей. – Тут, похоже, без Колобка не обошлось. Ну, ладно. А чего ты хочешь-то?
- Как чего? Надо принимать какие-то меры. Лес-то заповедный.
- Меры? – прищурился Кощей. – Это ты хорошо придумал. Правильно. Надо принимать меры. Просто здорово придумал. Молодец. Хвалю. Ладно, ты иди пока. А мы тут покумекаем насчет мер.
- Видал? Меры, – обратился Кощей к Горынычу после того, как дверь за Лешим закрылась. - И этот туда же. Меры ему подавай. А там Золотой Гребешок. Так раскуарекается, что света не взвидишь.
- Этот Леший эдак и до Яги доберется, - подсказал Горыныч. – У нее ведь тоже коттедж с видом на лес.
- А кто он такой вообще? Что у него там в хозяйстве творится?
- Да черте что творится, - пояснил Горыныч. – Вот недавно случай был. Красная Шапочка пошла через его заповедный лес, а у него там оказывается волки некормленые. Оно все вроде обошлось, но у девчонки и ее бабушки стресс.
- Так, так, так, - задумался Кощей. – Говоришь, стресс, и волки некормленые. А сам-то этот твой, Леший, чем в это время занимался. Какое у него алиби?
- Да-да, действительно, - рассудил Горыныч. – Как же это я сразу не догадался? А ведь с виду не подумаешь. И как маскируется негодник - набрался наглости прийти и оклеветать уважаемых зверей.
- Оборотень он и есть оборотень, - вздохнул Кощей. – Кстати, ты не знаешь, в чем он по лесу ходит?
- Да в треухе. В чем же еще?
- Значит, так и обозначим его – «Оборотень в треухе». В общем, готовь на него дело о коррупции в лесном хозяйстве и заводи сапоги скороходы, чтоб я на ковер-самолет успел с докладом. А ведь напугал-то как меня этот Леший!? Я уж думал за мной пришли. Фу-у, вот работка. Сдохнуть можно.
С этими словами Кощей вновь пощупал место, где его кольнуло, и, извлекши из кармана какую-то пилюлю, сунул ее под язык.
|
| |
Куда пропал вдруг с Хохмы Соломон?
Уж не свалил ли по делам в ЛондОн?
https://podrobnosti.me/2021/02/08/ta-samaya-perepiska-blogera-i-speczslezhb-nakonecz-opublikovana/ |
| |
Я тут пропустил спор о политике сайта. А тоже хочется сказать пару слов. Но лента уже почти ушла. Так что, пришлось вот напечатать отдельно. Мне кажется, это важно.
1. Я предлагаю ничего не менять на сайте. Все здесь прекрасно устроено и все предусмотрено. Сайт удобный, живой, располагает к общению. Лучшего сайта я не встречал. Так что, не надо грузить Дейтерия. У него, небось, своих личных дел по горло.
2. Меня несколько удивляет, что поэты вдруг испугались какого-то Соломона. Так и слышится в их репликах: "Соломон! Соломон! Соломонище!" На самом деле «не так страшен черт, как его молюют». И еще из демонологии известно, что бесу надо смотреть прямо в глаза. Тогда он прячется. Я попробовал с ним подискутировать и убедился, что он просто пустой человек. Никаких серьезных убеждений у него нет и знаний нужных тоже нет. А пишет он свои «произведения», исходя из принципа: «Сделал (написал) гадость – на сердце радость». Может быть, он несчастный человек, и ему хочется, чтоб и другим было тошно жить на свете. Особого таланта у него нет, а хочется творить. И это понятно. Творчество – это сущность человека.
3. Другой вопрос, кому нужно это его «творчество», и стоит ли нам терпеть его «сочинения», исполненные желчи, лжи, глупости, брюзжаний, чернухи, клеветы, оскорблений и пр.? Если не стоит, то у нас есть прекрасный механизм устранения любого мусора с ленты произведений. Достаточно поставить необходимое для этого количество минусов. Правда, здесь есть одна трудность. Никто не хочет осложнять себе жизнь, нагружать свою совесть, да и читать Соломонову «мудрость» большинству неохота. А вот это, неправильно. Соломон этим успешно пользуется. И в результате его «деятельности» у нас тут возникают подобные дискуссии и нездоровые идеи убрать «сорную траву с поля вон». Притом мы можем это легко сделать. Мы можем, например, провести голосование за импичмент Соломона. Я думаю голосов пятьдесят «за» убедит Дейтерия пойти навстречу народному мнению. Дейтерий, разумеется, вправе наложить вето на это наше решение. Но вряд ли он проигнорирует веские основания. Сайт все-таки юмористический, поэтический и т.д. Да и нельзя же, в конце-концов, превращать сайт в отхожее место, куда всякий желающий может справлять свою нужду в творчестве. Сайт достаточно раскручен, и думаю, его читают и политики, и деятели культуры. А надо, чтоб читали еще больше и прислушивались. Поэтому нам необходимо наводить на «Хохмодроме» порядок. И когда появляются откровенно провокационные и ложные тексты, нам нужно на них реагировать. Иначе получается, что мы согласны с автором чернухи. По-моему, мы вправе потребовать от автора объяснений его позиции, справедливости суждений, доказательства правдивости его слова. Зато возможность импичмента будет удерживать таких, как Соломон, в некоторых рамках.
4. Однако стоит ли нам удалять сорную траву соломоновых творений с корнем, то есть, вместе с самим Соломоном? Наверняка большинство скажет: «Да. Стоит. Еще как стоит». Ведь остановить другим способом его невозможно. Перевоспитать - тем более. А главное, ничего другого он, судя по всему, делать не умеет. Я не представляю, чтобы Соломон написал какой-нибудь светлый стишок. Однако, если быть последовательным и справедливым, нужно тогда удалять и других, менее ярких лжецов и провокаторов. К тому же кое-кто из них может гадить скрытно и талантливо. Упомянул, например, про «украденный Крым» и складном стишке. Придраться к художественным достоинствам стишка трудно. Значит, положительная оценка. А это означает, поддержку гражданской позиции автора. И тогда возникает идея вообще запретить политику на сайте. Однако никуда мы не уйдем и не спрячемся от политики, от экономики, от гражданской позиции, от вопросов нравственности, от проблем государства. Мне, например, вообще странно видеть поэтов, занятых сочинением стишков исключительно «про жопу», когда мир кипит событиями на пламени творческой энергии, готовящей человечеству будущее. Поэтому, я думаю, что в разумных пределах такие «деятели», как Соломон, могут быть полезны сайту, как бывают полезны вирусы для организма, тренируя его иммунитет. Надо только находить время и не лениться выводить их «на истую» воду. Ну, а когда автор становится совсем невыносим, нагло превращает сайт в помойку, тогда да, как последнее средство – импичмент. |
| |
|
|
|
|
ХОХМОДРОМ
