Не кормлены дети, в гостиной бардак,
Из плена тетрадок не вырвусь никак.
Мне б две ещё пачки проверить успеть,
конспект дописать да журнал просмотреть.
А завтра на зорьке в незримый наш бой,
А муж сам поест, уберёт за собой.
Простите, родные,
Простите, друзья, -
Работа, работа, работа моя.
Открытый урок, а потом педсовет,
Ни сна, ни покоя, ни отдыха нет.
От "школьных" звонков телефон покраснел,
и ужин свариться опять не успел...
Но всё же когда-то я силы найду,
Продуктов куплю и уют наведу
Терпите, родные,
Терпите, друзья, -
Работа, работа, работа моя.
Всё хочется бросить и в отпуск сбежать,
Каникул так долго ещё нужно ждать!
И снова - тетради, и снова - звонок,
И тянется вечность противный урок.
Но тяжкий свой крест донесём до конца,
Свои нараспашку раскроем сердца.
Терпите, родные,
Терпите, друзья, -
Работа, работа, работа моя.
Вчера мне, братцы, наплевали в душу,
Унизили и грубо оскорбили,
Все растоптали чувства мои лучшие,
Словесными помоями облили,
Мечты все испоганили мне чистые,
Разбили сердце бедное на части …
За что же мне, простому мазохисту
Такое неожиданное счастье ?
Фильмы разных народов, даже если не знать актеров,
слышать их в переводе и видеть титры на твоем
языке, можно узнать по штампам. Голливудский
штамп не чета индийскому, а советский отличается от
российского. Как бы снимали штампованный фильм
про ТРЁХ ПОРОСЯТ в различных культурных
традициях?
СУПЕРБЭЙБ (Голливудская версия)
Они - три бывших рейнджера (морпехи, «зеленые береты», полицейские из Беверли-Хиллз, агенты АНБ). Их подставили. Они вышли в отставку, не хотят больше лить кровь и строят ранчо. Один из них белый МакНаф, другой с черным пятном, лучше, чтобы фамилия била латинская – Нифейрос или ДеНифо, третий – либо голубой, либо женщина – хорошо бы какой-нибудь азиат. Нуф-Нуф.
Он – арабский террорист и ненавидит все свинское. Или, наоборот, он сербский боевик, и любит есть свинину. Или он русский мафиози и ему пофиг свиньи, он просто продает тонну навоза-238. Или он якудза (триадник, вьетнамский бандит) и предпочитает рубить копытца.
В прошлой жизни они пересекались. Когда поросят подставили, они: взорвали мечеть с волчатами, либо выжгли напалмом волчье логово под Белградом, или развалили волчью армию в России, а может быть, забили ногами серого босса якудза (триады).
После продолжительных погонь, постельной сцены с участием МакНуфа и Нуф-Нуфа и случайных убийств по ходу сюжета поросята снова встречаются с Волчовичем, чтобы с наслаждением отдаться перестрелке и упражнениям в кёку-сенкай на недостроенном ранчо. Черного Нифейроса убивают, Нуф-Нуф лежит без сознания. Покалеченный МакНаф кричит: «За что?!!» Но, превозмогая себя, он встает и снова дерется с Волкоффом. Нуф-Нуф, очнувшись, подставляет волку ногу. БенВолк спотыкается о тело ДеНифо (или Нифейроса, но это уже без разницы, потому что негра жалко, но он труп) и падает в чан с кипящим бетоном. «I’ll be back», - последние слова Волкахито.
Последний кадр – МакНаф и Нуф-Нуф на могиле ДеНифо отдают честь и, уходя в обнимку, целуются на фоне заката. Не беда, что Ниф-Ниф голубой. Это даже как-то политкорректно.
МЕСТЬ И ЗАГОН (Боливудская версия)
Они - братья-близнецы, родителей которых сожрал ужасный Волк-синх. Они пробиваются музыкальным похрюкиванием на улице.
Возвращаясь с концерта, они находят трех поросющек, чьих родителей тоже сожрал ужасный Волк-синх. Они приводят их в свой загончик и влюбляются. Но загончик оказывается тесным для любви. Братья ссорятся и расходятся в разные стороны, чтобы построить собственные загончики.
Тут-то их и встречает Волк-Синх. Он крадет невест Нуф-Нуфа и Ниф-Нифа. Те, плача, приходят к Наф-Нафу, и они втроем поют про месть.
Драка получается неестественной, но красивой и звучной. Волк-синх посрамлен, невесты освобождены. И выясняется, что свиньи были раджами, а великолепный Тадж-Загон – это родовой дворец поросят. Тут же они все и женятся. Песни, танцы, цветы, камасутра за кадром.
ВЕСНА НА ЗАРЕЧНОЙ СВИНОФЕРМЕ
(Из собрания Госфильмофонда СССР)
Они – бригада строителей в таежном поселке лесорубов. Нафенко – бригадир и комсомольский вожак. Нифов – оступившийся парень. Нуфян – романтический мечтатель о светлом будущем. Волков – хамоватый прораб-собственник. Еще нужны: какой-нибудь старый стропольщик Козлов в очках и с пышными усами (беспартийный, но читающий газету «Правда»), начальник строительства (а лучше парторг) Медведев, суровый, но справедливый и честный, а также комсомолка-штукатурша Люся Свинкина.
Нафенко и Нифов влюблены в Люсю. Та предпочитает ухаживания бригадира. Страдающий Нифов попадает под тлетворное влияние Волкова и выносит со стройки мешок гвоздей. «А если бы была война, и ты украл патроны?», - кричит ему на комсомольском собрании Нуфян. Нафенко в праведном гневе обрушивает все свое красноречие на проступок Нифова и предлагает: «Гнать его поганой метлой из рядов ленинского комсомола!» Но сердобольная активисточка Свинкина отвечает: «Да как вы может просто так выгонять поросенка? Он оступился. Но мы ему поможем!» Дремавший у печки Козлов (который хоть и не комсомолец, но «Правду» читает) говорит: «Правильно, внучка! Мы на Перекопе и не таких перекапывали».
Люся перевоспитывает Нифова и влюбляется в него. А Нафенко ведет себя некрасиво, всячески пытается очернить Нифова. А тут случается пожар, который организовал из вредительства Волков. Во время пожара Нифов выносит из горящего здания СМУ переходящее красное знамя. А Нафенко спасает свои личные вещи. «Таких мы в коммунизм не берем! - Кричит на комсомольском собрании Нуфян. – А если б там горели патроны?». «Нехорошо, Сережа, - вторит романтику Медведев, - мы тебя хотели в партию принять, а ты вон каким оказался».
В конце – комсомольско-молодежная свадьба. Люся уже комсорг, а Нифов стал бригадиром.
СВИНЬИ (перестроечное кино)
Они – продажные менты. Он – освободившийся позорный волк. По сути, тут нет хороших героев. Он им просто мстит за то, что они его подставили. Никто ничего не строит, все только воруют, ломают и убивают. Волк выходит живым из кипящей воды.
Мы тут представлены для смеха,
Нам друг от друга не рожать,
Так... покуражиться, поржать...
А в тот ли Ты колхоз приехал,
Чтоб наш навоз рапоряжать?
Мы ТАК привыкли веселиться -
Из кожи вон не вылезать.
А Ты прям - раз! "Откройте лица!
Мол, господа! Чего таиться?"
Может, и жопу показать?
Скрипит дверная рама,
Встаёт Одесса-мама,
И солнца луч упрямо
Щекочет Моне нос.
А на балконе сушит
Пелёнки тётя Груша,
А рядом чешет уши
Её огромный пёс.
Вот с этим псом когда-то
Вступил наш друг в дебаты.
С тех пор эти ребята,
Как злейшие враги.
Ведь откусила псина
Без всякой там причины
Почти что половину
От Мониной ноги.
А началось всё, в общем,
Случайно, между прочим.
Хотел дать Моня очень
Собаке по зубам.
В неё он кинул костью,
Теперь с большою тростью
Он к тёте Груше в гости
Приходит по утрам.
Но после этой стычки
С собакой-истеричкой
От вреднейшей привычки
Избавился наш друг.
Характер его скверный
От страхов черезмерных
Стал до того примерный,
Что пить он бросил вдруг.
Он пьёт лишь на поминках,
На всяких вечеринках…
Чуть-чуть помашет финкой,
И снова – за бокал.
Мне выпить столько сложно,
Без скромности без ложной
Сказать, конечно, можно,
Что он не просыхал.
Но вот в бутылке пусто,
Закончилась капуста.
Ему шестое чувство
Шепнуло про привоз.
И вдруг, идя за водкой
Хромающей походкой,
Он за перегородкой
Увидел чёрный нос.
Была частичка это
Знакомого сюжета.
И как танцор балета
Наш Моня сиганул.
И через две минутки
Закрылся с криком жутким
В вагоне, через сутки
Уехавшем в Стамбул.
Проснулся утром Моня
Один в пустом вагоне.
Он вспомнил о погоне
И вздрогнул пару раз.
Но, выйдя на платформу,
Вошёл он снова в норму,
И для поддержки формы
Он дал кому-то в глаз.
Но где же пассажиры?
Попрятались в сортиры?
Или в свои квартиры?…
А дело было так:
Пока в Одессе Моня
Буянил на перроне
Исчезли из вагона
Все те, кто не дурак.
Ведь знают все отлично,
Что если в жизни личной
У Мони вдруг трагичный
Случается момент,
То он своею тростью
Вам все сломает кости,
О том забыв со злости,
Что он интеллигент.
Ну, что ж, вернёмся к Моне,
Который на перроне,
Как дикий зверь в загоне,
Кому-то в морду дал.
То был один вельможа,
И, получив по роже,
Он не замедлил тоже
Приблизить свой финал.
Тут драка завязалась,
И вскоре оказалось,
Что жить врагу осталось
Минуту лишь одну…
И вот теперь по воле
Пристрастий к алкоголю
Проходят дети в школе
Турецкую войну.
Подчас нам не дано предвидеть, брат,
Последствий всех творящихся безумий -
Когда в Помпее, например, царил разврат,
То, насмотревшись, кончил и Везувий!..
У меня зазвонил телефон.
Это кто? Бросил взгляд на АОН.
Блин! Какой-то козлина дебильный
С городского звонит на мобильный!
Памяти Арсения Тарковского
Продаёт парнишка по вагонам
Диски с базой данных телефонов.
Десять миллионов номеров -
Полный свод созвездий и миров.
Список абонентов мирозданья.
Сто рублей, новейшее изданье!
Памяти Юрия Визбора
Siemens Xelibri у неё,
SonyEricsson у меня.
Это осень, это жнивьё,
Талый снег вчерашнего дня.
Начнём.(Хотя вступление избито.)
Давным-давно, в пустыне, за горами
Жила гюрза, Красотка- Маргарита,
Наполненная ядом и словами.
Был дар ей дан неведомый доселе,
(За дар такой отдать не жалко царство!)
Яд капнет в слово - и оно смертельно!
Уменьшит дозу и слова - лекарство!
Гюрза (увы!) рассеяна бывала
И получалось весело и мило:
Кого спасти хотела - убивала,
Кого убить бы надо - тех лечила!
......
Когда ты на меня глядишь сердито,
Когда в словах я чую холод лютый,
Лишь об одном прошу, о Маргарита,
Молю тебя Марго:"Не перепутай!