Душат слёзы, сводит челюсть,
Разбирает смех.
Не пассаж, а просто прелесть,
Не сказать бы грех.
От случившегося бреда
Аж невмоготу…
На такси в больницу еду
С лампочкой во рту.
И ведь жертвой чудодейства
Не какой-то шкет –
Мать солидного семейства,
Сорок полных лет!
Не безмозглая тупица –
Кандидат наук!
Надо ж было согласиться
На дурацкий трюк?
Заиграло в попе шило.
А тому виной
Мысль, что в жизни не свершила
Дури ни одной.
Опровергнуть захотелось,
Отчебучить чушь...
В рот засунуть это дело
Предложил мне муж.
Вывинтил из люстры лампу
(Может, не со зла),
Я засунула и… амба! –
Вынуть не смогла!
Набежит теперь в больничке
Эскулапов штат,
И прилипнет напрочь кличка
«Света – 40 ватт»,
Заклеймят в сети навеки
Тролли-упыри,
Будут требовать коллеги:
«Лампочка гори!»
Мне сбежать бы в знак протеста,
Дать самоотвод,
Предложить иное место,
А не тупо в рот…
Дождала́сь таки скандала
Из-за сей фигни.
С детства ж мать предупреждала:
«В рот всё не тяни!»
Даа…, конкретная подстава,
На пари пустом.
Муж – таксисту: «Нам направо,
В городской роддом».
Отчего в роддом? ...О, Боже!
Тронулся «мон шер»!
Впрочем, прав он:
тут поможет
Только акушер!
Только храм от жизни прежней
Без крестов на куполах.
Современная деревня,
Газ, вода и свет в домах.
Воплощение заветов
И идей.
Расстаралась Власть Советов
Для людей.
Но в избе однако тускло
Светит лампа Ильича.
- Эй, хозяин, ваша люстра
Хуже, нежели свеча.
Вон, у вас для просвещенья
Книг полно.
Отчего же в помещенье
Так темно?
- В люстре лампа, между прочим,
Ажник в целых двести ватт.
Но она черна от точек,
Мухи тоже ведь не спят.
Чем богаче освещенье,
Больше мух.
Оставляй затею с чтеньем,
Юный друг.
- Рановато больно в койку,
Да и странен ваш ответ.
Есть в избушке мухобойка,
Или парочка газет?
- Вздумал с мухами бороться.
Эка честь!
Говорят, что и на солнце
Пятна есть.
Что грузить проблемой этой
Свой калган?
Мне вполне хватает света
Зрить стакан.
...... Однажды автор бегал по вечернему лесу
......в режиме ночного ориентирования …
Я не один, конечно, умный,
Хотя дурак такой – один,
Ведь я лечу за лампой лунной,
Как бесприютный Аладдин.
Решил заняться променадом –
В лесах! По сумеркам! Бегом!
Уж лучше выписал бы на дом
Осенней слякоти вагон!
Другие - топчут стадионы,
Снуют по гравию аллей,
Штурмуют мили-миллионы
Без этих самых … фортелей.
А здесь туман и холодина,
Вечерний воздух глух, и нем.
Тускнеет лампа Аладдина,
Давно не тертая никем.
Но в ней накручена пружина
(Вестимо, лампа не пуста!).
Хотя, калякают, у джинна
Уже кондиция не та:
Стоит туман в глазенках мутных…
Но жар в лампаде не потух!
О, сколько нам открытий чудных
Еще готовит этот дух!
В опровержение наветов
Еще он резв и деловит:
Каких еще родит поэтов!
На что влюбленных вдохновит!
… Я не один, конечно, умный
Торю вечерний этот путь,
Но я лечу за лампой лунной,
И долечу. Когда-нибудь.
На лестничных снова зияет темь,
А нам так хочется света.
Ох! мне попался бы этот пень,
Большой или маленький, разницы нету.
Кошачьим сраньём провонял подъезд,
Детишками стены измазаны.
В далёкой Москве открывается съезд,
Пути нам будут указаны.
Труба пропускает пропан-газ,
В квартиры ползёт он лапочка.
Съезду бы дал я такой наказ:
«Решите там что-нибудь с лампочками».
* * *
Энергетики, нам крича,
Цены вздули: мол, люди, нате!
Мы за лампочку Ильича,
Как за Ленина, уже платим.
* * *
Успех нам достаётся кровью с потом,
Лишь труд предполагает гром оваций.
Мы все хотим, чтоб жизнь шла как по нотам,
А жизнь всё время ждёт импровизаций.
* * *
Нам свобода как награда:
Можно брать или не брать.
При свободе слова надо
Выраженья выбирать.
* * *
Бывает, просто руки сложишь
И над собой вовсю хохочешь:
Когда ты хочешь, то не можешь,
А когда можешь, то не хочешь.
* * *
И сравнивать не надо баню с ванной:
Колючий пар запомнится навек.
Заходишь в баню грязной обезьяной –
Выходишь просто белый человек.
* * *
Среди живых существ идёт прополка,
Всё делаясь азартней и кайфей:
Заблудшая овца – добыча волка,
А сытый волк – охотника трофей.
* * *
У Виктора Бокова
Ничего глубокого,
А у Руслана Алова
Ничего нет вялого.
* * *
Вы с виду вечны, как Кощей,
И так же хмуры и не с чёлкой.
Вам не хватает двух вещей,
Всего лишь двух: яйца с иголкой.
* * *
Я бы всю голубизну,
Как врага, пустил ко дну,
Если б не была одна
И кругом голубизна.
* * *
Разве можно совсем забыть
Обстоятельства, рейтинг снижающие?!
Человеком мешают быть
Окружающие.
* * *
– Слышь, Аладьин! – прохрипела трубка пиратским басом Сильвера в исполнении Бориса Андреева. – Какого чёрта ты с утра не на смене?! У нас и так три мастера на четыре бригады!
– Насборк у бедя! – проскрипел я в ответ. – Температура. Горло... Кхы-хх!! Лежу, в общем.
– Лечись, уродец... – вздохнул невидимый предводитель пиратов, он же начальник пищевого производства Семён-Яклич. – Если в понедельник не выйдешь, готовься в бессрочный отпуск!
– Вам бы только приморить человека, – вздохнул я, с ненавистью глядя на замолкший телефон. – Тебя-то, верзилу, никакой холерой не проймёшь.
Чем бы таким ещё подлечиться?
Водки с перцем принял уже достаточно: голову от подушки не оторвать.
Придётся всё-таки слезть с кровати…
Я принялся копаться в ящиках древнего бабкиного комода: может, таблетки какие отыщутся?
Самому тратиться на лекарства представлялось мне верхом идиотизма.
В самом низу комода отыскалась потускневшая синяя лампа с отражающим свет металлическим полушарием. Последний раз я такую видел в старом советском фильме.
Упразднили наши медики синюю лампу, вместе с валокордином и рыбьим жиром.
Чёрт-те чем теперь лечат! Ладно. Попробуем...
Я воткнул круглый штепсель в розетку, и лампа озарилась ярким синим огнём. Снова улёгшись, я приблизил световой отблеск к заложенной переносице.
Ничего, приятный такой мини-солярий.
И аромат какой-то: пыль, небось, загорелась?
Не уснуть бы, морду спалю! Должен же быть выход из положения...
Благодаря длинной ручке лампу удалось пристроить в завитках прикроватной спинки. Облегчённо вздохнув, я лёг и расслабился под исцеляющим теплом.
Дышать стало легче, подступила дремота.
Проснувшись, я первым делом ткнул пультом в сторону непрерывно бубнившего телевизора. На экране появился рекламный ролик. Рослый мужик, согнув голову, прорывался сквозь длиннющую очередь возле кассы. Голос за кадром задумчиво произнёс:
– Его зовут Михаил Синцов. Он не готовится к чемпионату по регби. И не осваивает бег с препятствиями. Михаил Синцов – алкоголик. Ему просто необходимо выпить! Служба доставки «Продукты на дом». Телефон...
Бляха-муха цокотуха! Алкашей уже рекламируют.
Я поднял трубку и набрал номер Семён-Яклича:
– Яклич!! – захрипел я голосом боцмана Израэля Хендса. – В третьем холодильнике сейчас вентилятор со стенда сорвёт! А в плюсовом складе два ящика сервелата только что спи…дили!
– Ты что, допился до ясновидения? – удивлённо спросил пиратский бас.
Не ответив, я бросил трубку. В дверь длинно позвонили. Разумеется, я тотчас же угадал, что за дверью Надька, соседка снизу, и деверь её, участковый из соседнего района. Угадав, я поздравил себя с невиданной прозорливостью и обнаружил, что разговариваю не гундося: насморк уже закончился! А угадайки, интересно, откуда взялись?!
Открыв дверь, я с ходу втащил гостей в прихожую и сказал, не давая им рта раскрыть:
– Бельё с балкона попятили соседи справа! Наблевали на него соседи сверху. А заливать Надькину фатеру я вовсе не собирался! В межэтажном перекрытии стояк ночью лопнул.
– Дак, а... – заикнулся Надькин деверь и вытер фуражкой мгновенно вспотевшее лицо.
– И в невесты Надька мне тоже не подойдёт! – отрезал я, спрашивая про себя: а дверной ручкой тебе, чёртов деверь, утереться слабо? Каково-то было рыцарям кольчугой подтираться!
– Дык, а... – пролепетала Надька, густо заливаясь бурым румянцем, словно переспелая свёкла.
– Всё, соседи! – сказал я и вытолкал их обратно на площадку. – У меня курс! Синим светом горю... То есть лечусь!
Телефон звякнул, но как-то нерешительно.
Я рявкнул в трубку:
– Администрация президента эРэФ? Соедините с главой!
– Глава у телефона, – прошелестела трубка ровно через минуту.
– Три банка слейте в один: ФиБыМы, ГаБэСе и ЙоМаЁ! Называться будет: Объединённый банк НиФиГаСе! – сказал я, с ужасом вслушиваясь в то, что произношу.
Язык ворочался во рту, как чужой.
Однако речь текла складно, словно кто-то шпарил её по бумажке.
– Кредитовать кого-нибудь будем? – прошелестела трубка.
– Ни в коем разе! – отрубил я, чувствуя, как по спине катятся крупные капли пота. – Пусть акционеры срочно реализуют все непрофильные активы!
– Понимаю... – тихо ответили на другом конце, и в трубке явственно щёлкнуло.
Что ж это такое? Может, самому себе Кащенко вызвать?
– Кащенко на проводе! – приветливо откликнулась трубка, которую я по забывчивости продолжал держать в руке. – Прослушайте прогноз погоды! В Костроме ветрено, плюс один-три. В Саратове дождь. В Петропавловске-Камчатском – полночь…
Всё, теперь и Кащенко не поможет, уныло подумал я и бросил трубку на рычаг. Бесцельно блуждая по комнате, я наткнулся взглядом на всё ещё горящий синий кружок над кроватью.
Неужели это бабкина лампа меня так вылечила?
И чего теперь ожидать?
По любви отдаться всякий может
И сгорит как лампа Ильича
Лишь вспотеет человеческая кожа
Покраснев от пяток до плеча.
Вся любовь как нить стоваттной лампы
Прогорает жарко и легко
И порой она за гранью рампы
Скрыта как за вымем молоко.
Опа- разлюбили, разбежались
Пыль летит от сколотых зубов
И одни на дне любви остались
Превратившись в яростных врагов.
Слёзы закипают и дымятся
Губы плотно сжаты до крови
Кто любил - сегодня веселяться
И танцуют на гробу любви.
В воскресенье, намолившись в храме
Бывшие по зову побредут
На могилку к родной доброй маме
Где покой немного обретут.
В понедельник отзвонившись милой
Милый сбросит груз по проводам
И война зажжётся с новой силой
Вспыхнет как под цоколем вольфрам.