Ты обещала любить вечно,
На этом свете и на том,
Но жизнь паскуда скоротечна,
Вильнула в мрак своим хвостом.
Скажу, не сча́сливо прожили,
Подохли не в один мы день
И вот став оба тлена пылью,
Прошли последнюю ступень.
Тебя из под земли достану,
Неважно, что уже не та,
Искать я буду встреч упрямо,
Шагнув к жене из никуда.
Костями крепкого скелета
Мы будем радостно греметь
И не беда, что от дуэта,
Осталась мизерная треть.
Когда б, родившись тараканом,
Я жил под крышкою стола,
Я был бы сытым, был бы пьяным,
Ходил в чём мама родила.
Жена б меня не изводила,
Тряся порожним кошельком,
И не за деньги бы любила –
За так, за то, что мужиком
Рождён за плинтусом под лавкой.
Я, к счастью, не был бы знаком
С её дружком везучим Славкой,
Дружил бы с Костей-пауком.
Удобства, кухня дармовая,
И, за жилплощадь не платя,
Я жил бы, счастья не скрывая,
Детей без устали плодя.
Судьба, за что ты, я не знаю,
Так ненавидишь нас, людей?
Лежу, с похмелья умираю…
Умри ж и ты со мной, злодей!
Надгробие ... Простая эпитафия:
" Увы, он не допел и не допил..."
Покойнику вы, суки, не потрафили,
Как жаль , что из могилы нету сил
Подняться...Он бы сделал вам ликбез,
Что мёртвым уже нечего бояться,
А вам грядёт...И захохочет, бес!
Хотел ты время провести повеселее,
Но оплошал – его, дружок, не проведёшь!
Жизнь коротка, и безобразная идея
(Красиво жить!) умы людей растлила сплошь!
Конечно, это запретить удастся вряд ли
(Красиво жить!), но можно сильно помешать.
И если ты – небоязлив, умён, понятлив,
То жизнь свою всерьёз не будешь принимать –
Ну, согласись, явленье временное это,
Вся соль которого лишь в том, что «Жизнь – не мёд!»,
Есть кросс до кладбища и ты (ты был с приветом!)
Сумел однажды лихо вырваться вперёд…
Быть вечным кроликом в естественном отборе –
Судьба любого из землян. На том – аминь!
Вопит лишь надпись на плите о нашем горе:
«Вините в смерти чувака его же жизнь!»
Псориаз подкрался незаметно.
Шерсть свалялась и обвисли уши.
Девять лет, как мучила одышка.
Туловище превратилось в тушу.
Тапочки на варикозных лапах,
Байковая, в клеточку рубашка...
В ящике фанерном, на асфальте,
Умер престарелый Чебурашка.
В альпийской местности, где изумруд лугов,
Где так сочны и изобильны травы,
Паслась овечка тучна и кудрява
На фоне гор, туристов и снегов.
Как жизнь ее проста и неделима
На мелочи, столь свойственные нам:
Раздоры, суету, житейский хлам...
Она паслась. О большем не просила.
Но то ли с дуру, то ли на бровях,
(Господня промысла дороги неизвестны.)
Приехал в те места поручик Ржевский,
Известный дебошир в иных кругах.
И сей подлец в роскошных аксельбантах,
Отведавши "Клико" и "Переньон",
(А в этом деле был изряден он.)
Решил пройтись. Принарядился франтом -
Почистил ментик, лихо кивер заломил,
И в поисках полночных приключений,
Не ведая смущенья и сомнений,
Откланялся. И вслед тому отбыл.
Вот он идет. Трава шумит прибоем.
Задумчивым парижским шансонье
Выводят птички трели в вышине.
О благодать! О время золотое!
Томительная нега жаждет слез,
В его душе безумствуют гитары.
Расея, где ты?! В табор! Гей, ромалэ!
Ему мерещатся
цыгане средь берез.
В прозрачной дымке возникают тени:
Пикник, улыбки, запах шашлыка...
Ужо! Ужо дрожит его рука
И вдруг овца... Такое совпаденье.
И движимый инстинктом и судьбой,
Он тащит шашку из звенящих ножен...
Он пьян и томен, и его не гложет,
Пустых раздумий беспокойный рой.
!!!!!!
Рассвет впорхнет неловким мотыльком
В унылый мир, истрепанный и старый,
А там пикник, улыбки, звон гитары...
Там хорошо, там пахнет шашлыком.
******
Овца была...Спит океан травы...
О, где же справедливость воздаянья!
Вы скажете - смешно, неактуально?
А если б той овцою были Вы?
******
Мораль проста: Военщину - долой!
Ее безнравственность, несдержанность и пьянство.
Я, господа, за вегетарианство!
За мирное сообщество с овцой!
Но только где отыщешь дурака,
Который не любил бы шашлыка?
Поцеловал я крепко губы
Любимой девушки своей
Да так что заскрипели зубы
И пломб зашевелился клей.
Слюна крутилась под давленьем
В глазах темнело как в бою
Микробы мчались по теченью
Попав в надёжную струю.
Так и погибли мы обнявшись
Спалив природный кислород
Тугими рёбрами прижавшись
И не открыв дыханью рот!!
Жил человек...Дышал и кушал,
Был к размножению готов.
Но никому он был не нужен
На шумной ярмарке скотов,
Где бык - овцу, кабан - кобылу,
Ишак - павлина...Эх,Содом!
И человек ушел в могилу
И там нашёл свой вечный дом.
Никто ему не плюнет в душу
Там нет непрошеных гостей
Покой и черви не нарушат,
Плоть объедая до костей!
Дружили с водкой и спились,
Лучше бы за ум взялись.
Крестик слева, крестик справа.
Помянул друзей на славу.
В небо бронзовый гляжу,
С ними рядышком лежу
Под сырой землёй в гробу
С поцелуями на лбу.
Лев Толстой говорил: смерти нету;
Знай об этом и Тверь, и Валдай.
Так что — кушай свою котлету
И отчаянием не страдай.
Просто ляжешь, закроешь зенки,
И в могилку тебя — шмяк;
Закидают сырой земелькой,
И останешься натощак.
Размышляй, размышляй, милый,
Под своим бугорком-колпаком:
Дважды два — непременно четыре,
Что за лошадь такая — домком?
Кто коварнее: люди иль черти?
Может кошка ежей рожать?
Это тоже почти бессмертие
Так лежать, никуда не бежать.
Не поев ни блинов, ни гороха,
А в твоей черепушке мысля…
Это так или часть подвоха,
Мы узнаем с тобой опосля.
Солнце катилось к закату,
Множились всхлипы «налей»,
Все обмывали утрату –
Вытянул ноги старлей.
Кончена жизни интрига,
Стынет уставшая плоть,
Суперкрутого шерифа
Вызвал «для дачи» Господь.
Был он не то чтобы сволочь,
Жизнь протекала в борьбе.
Эх, Харитон Харитоныч,
Будем скучать по тебе.
…Приступ исполнился ночью:
Выйдя в гальюн "помечтать",
Хлоп! – и сложил полномочья,
При исполеньи, та-скать.
Не контролируя стул свой,
Рухнул у двери как раз.
В то роковое дежурство
Жаль, рядом не было нас.
Верный закона служитель,
Дважды напоенный мной,
Больше, увы, ты не житель
Этой юдоли земной.
Будь же, вояка отважный,
Почва периной, старлей!
Вспомним тебя не однажды –
Девять, потом сорок дней…
Ну, прощевай, Сергей Воронин,
Не темной ночью, но средь дня,
Сегодня мы тебя хороним,
А завтра понесут меня
По этой чуть заметной тропке
Среди оградок и могил.
Песочек желтый, хрупкий, топкий,
Могильщик отряхнет с ноги.
Ему нальют, он опрокинет...
Кусок колбасный в рот как в ров,
И грязным ногтем шкурку вынет,
Застрявшую промеж зубов.
А вот еще одна могила,
Наверно, чей-то брат иль тесть.
О, сколько здесь их накопилось!
О, сколько улеглось их здесь!
Какие жирные вороны
С бугра летают на бугор,
Им нравится, когда хоронят:
Нажрутся, остальное — вздор.
И будет дождь, и будет солнце,
И будет длинная пурга —
Засыплет серебристой солью
Округу вредная карга.
В могилке сухо или сыро —
Кого волнует этот зуд.
Кого смерть-матушка забыла?
Того сюда не привезут?
Ну ладно, прощевай, Серега,
Пусть будет твой приют не лих.
У Господа дней очень много,
У человека мало их.
Борис Николаича боже
Решил, не спросив нас, прибрать.
Гайдар с Черномырдиным – тоже.
Кто следующий? Если б знать!
Уже не поднимешь колхозы,
Россия одета в «Бурде»,
Но памятников им из бронзы
Я что-то не вижу нигде.
Ну не издевательство разве?
Великих вождей, как собак,
Предали земле, курам на смех,
Меж клерков, шутов и писак.
Совсем нет резона, ей богу,
Традиции давние рвать,
И Диму со временем могут
Впритык к Шукшину прикопать.
Какие же всё таки свиньи
Хозяева жизни у нас!
Им отдали недра России,
Из банд мелких сделали класс.
Могли бы, сплочённые горем,
Инициативу развить,
И, чучело сделав из Бори,
Ульянова им заменить.
Беритесь за ум, демократы,
Иначе вам крышка, друзья.
Должно быть хоть что нибудь свято,
Что в баксах измерить нельзя.
Вас, кроме утех своих плотских,
Волнует ещё что нибудь?
Закрыт на замок Ходорковский,
Такой же и вам светит путь.
Ну стоит ли в праздности, всуе
Бояться на дело затрат?
Давайте переименуем
Престольную в Ельциноград!
Названье «Москва» молодые
Забудут за несколько лет.
А в склеп, словно мощи святые,
Положим Бориса скелет.
Наречь на века в Черномырдинск
(Он тоже России герой)
И Новгород можно, и Липецк,
Но лучше всего – Уренгой.
Поручим смотрящему урке
Гайдаровкою сделать Буй,
А в Омске и в Санкт-Путинбурге
Воздвигнем десяток статуй.
Уверен, не только в Минздраве
Усопшие служат живым,
Героев мы вписывать вправе
В названия улиц и в гимн.
Пусть светят, как иконостасы
На радость стране молодой,
Зовут пролетарские массы
На бизнес, на труд и на бой!
* * *
Имел бы я свою квартиру,
Ни в жизнь бы не писал сатиру.
ПЕРЕСТАЛ БОЯТЬСЯ
Вы уж мне поверьте, братцы,
Перестал и я бояться:
Грома, молнии, лавины,
Драгоценной половины,
Водосброса, водослива,
Мастера и коллектива,
Санкций сверху, санкций снизу,
Продавщицу тетю Лизу,
Перемен и постоянства,
И прямого хулиганства.
Все нормальным нахожу,
Вот лежу и не дрожу.
Где лежу? В гробу – не маюсь,
Тишиною наслаждаюсь.
ДЕРЖАЛ
Сосед авторитетом жал:
«какого я вчера леща
В руках держал!
Такого ты не видел сроду…»
Держал, но лещ рванул
И в воду.
НЕ НОЙ
Если в кучу лезешь, дядя,
На собравшихся здесь глядя:
Смажут в рожу каблуком,
Не ходи, не ной потом.
КИСКА У НОРКИ
К черной норке близко-близко
Села ласковая киска.
Мышь не любит, между прочим,
Даже ласковую очень.
* * *
Больше мыслей вкладывай в стихи:
Живот объемистей,
Когда в нем много требухи.