Я ботвой лежу на грядке,
Ощущаю попой - врос,
Муравьи кусают пятки,
Мухи какают на нос.
Справа лук, левей капуста,
Тускл, не греет солнца свет -
Угнетающее чувство,
Состоянья гаже нет.
Смех жены и хохот тёщи.
Быть шутом моя судьба?
Дар предвиденья топорщит
Изнутри полоску лба.
Вижу будущее чётко
И своё, и всей страны:
Жизнь поганая без водки,
Вход и выход - низ спины,
Дураков прирост, дороги
Километров двадцать шесть,
Зимовать не нам в берлоге
Газ пока в России есть.
Озаряет мысли вспышка
Ярче тысячи светил,
А во лбу звезда, нет, шишка -
Я ж на грабли наступил.
Вспоминая о хлебном квасе
Напевая песни Любэ
Неулыбчивый дворник Васин
Чистит улицы в Душанбе
Он невольно глаза зажмурил -
Кровь ржавеет на камне плит
Здесь водитель маршрутки Юрин
Был неделю назад избит
Он уже потерял работу
Еле ходит, совсем ослаб
Говорят, что из наших кто-то
Покусился на местных баб
А ещё гастарбайтер Сидоров
Рассказал, что прошла молва
Всех мигрантов отсюда выдворят
«чемодан – самолёт – Москва»
Он асфальт здесь метлою гладит
Без обедов и выходных
Он, конечно же, не в накладе
Переводы шлёт для родных
А вернувшись в барак за полночь
Кипятком лапшу размочив
Тихо скажет: «Господь мне в помощь»
И таджикский начнёт учить
За распахнутым в ночь окошком
Непривычный, чужой формат
Он слегка надкусил лепёшку
И твердит: «мебахшед, рахмат»*
Голова упадёт на руки
Просигналит вдали клаксон
Он забудет свои науки
И увидит волшебный сон
Как в Москву прилетел под вечер
- Нет, мадам, не сейчас, нельзя…
В дорогой ресторан на встречу
На халяву, сошлись друзья
С ними раньше работал в банке
Не последний был человек…
Всё кончается.... Газ... Нефтянка…
Что потом?
- Душанбе, Бишкек…
- Будет обвал, и не надо включать дурака...
- Будет обвал полагаете?
- Да, полагаю..
Я ведь и сам котировки по биржам
Читаю,
Что сообщает бегущей строкой РБК.
- Высшие силы забили на Рашу болты?
- Спят херувимы и с ними ижЕ
Серафимы.
Если и дальше такие же
Теплые зимы
Газовой отрасли скоро настанут кранты!
Спит "Русский мир" с президентом усталым своим
Все, что могли мы просрали уже
( Если вкратце)
Год завершается,
Дайте ж спокойно нажраться...
А уж потом: Бисмилляхи Рахмани Рахим!
Уж сколько их нас попало в эти сети,
а вырваться - нет сил.
Когда-нибудь исчезнет в интернете
всё, что я сотворил.
Мелькнут во мгле мгновением коротким,
как молнии момент,
Слова мои, и музыка, и фотки,
и видео контент.
Чего жалеть? Ведь каждый И чем бы мог гордиться
какой-нибудь бахвал?
Ведь всё однажды станет небылицей,
и это - не финал!
Когда Ярило все свои поленья
дотла испепелит,
То станет так, как будто во Вселенной
и не было Земли.
И вот тогда в вечернем холодном синем мраке
из слёз и пыльной темноты
Проявятся таинственные знаки,
изящны и просты.
Зажжёт зарю в далёком мире сонном
какая-то Звезда...
И я вернусь стремительным домк бозоном
- чего-нибудь создать.
На Праздник - « Столетие конца света»,
В Рублевку (на запад от МКАД) из Москвы,
Муляж овощей завезли для банкета,
Икру всех цветов и шансон для братвы.
На Марсе и яблони, и трава
Шумят, как нам пели в период рассвета,
А мы продолжаем смотреть про «Дом два»
Наверное – это и есть конец Света.
Молва разносится по Миру,
у тайны сломана печать.
Быть может, жителей Нибиру-
мы будем вскорости встречать.
Они - чисты, как ангелочки.
Не искушённые ни чем.
Измажут белые сорочки.
Зачем им прилетать, зачем?
Ещё научатся плохому-
ругаться матом и курить.
А нас, по случаю такому-
начнут в падении винить.
От нашей Секшен революшен-
не будет пользы никакой.
Им, шар Земной - совсем не нужен.
На кой им этот геморрой?
Я за год совместной жизни дар пророчества обрёл,
кто, жена или Всевышний, псих я или же осёл,
я когда жену обидел сразу понял быть беде,
даже вмятину предвидел на стальной сковороде,
помню в пятницу у друга мы пропили с ним зарплаты,
я предвидел что супруга меня выгонит из хаты,
а когда я выпил водки и сходил затем на бл@дки,
знал что будут меня "шмотки" ждать на лестничной площадке,
если мне на ум приходит эротическая хрень,
то жена к себе уходит - начинается мигрень,
тёще как-то я сказал, что она корова
и ответ предугадал - "Ты придурок, Вова!",
что касается заначки, хоть я и не идиот,
но жена хоть на карачках всё равно её найдёт.
Клиентура повалила, прут ко мне сплошным потоком,
говорят, что я "светило", алкаши зовут "пророком"
и к тому же это модно, "Помоги, канючат, Вов",
за "пузырь кому угодно, предсказать судьбу готов!
Я верю — мы выдержим, выживем, вытерпим, выстоим,
Сметем, разобьём, уничтожим любого врага
И также клеймить будем зло и пороки неистово,
И будем кому-то за тысячу вёрст помогать.
И к счастью народы чужие тащить будем за уши,
Пусть вгоним при этом в могилу родную страну,
И в мир поставлять благородных чувств будем мы залежи,
Чтоб скрыть свою явь, непригляднее грязных порнух.
И мобилизуем всех органов чуткую бдительность,
Храня как гостайну похабность, продажность и лень,
И будем вовсю восхвалять свою сверхисключительность
И сверходарённостью тень наводить на плетень.
И будем при этом друг с другом активно собачиться,
Мечтать о светилах и тусклые жизни влачить,
И задницей думать — потом, матерясь, чтоб корячиться,
И ради бутылки, что плохо положат, тащить.
И чхать на законы — они не по-нашему скроены,
И под ноги гадить, и хрен на соседей ложить,
И ради забавы крушить, что не нами построено,
Желая при этом не хуже Европы пожить.
И всё сокрушаться, что всё-то в стране разворовано,
И тут же с работы домой гнать добра грузовик,
И власть осуждать иронично и разочарованно,
И ржать до упаду над тем, кто жить честно привык.
Завидовать будем тому, кто хоть каплю продвинулся,
Шептать за углом: Ясно, мол — волосата рука! —
И втайне желать ему, чтоб поскорее откинулся,
И радость испытывать, коль кто другой в дураках.
А вместо мыслей заимеем рекламное крошево,
Твердь планов меняя на зыбких идей водоём,
И силясь понять: Отчего ж мы такие хорошие —
Всех лучше на свете! — и так хреновато живём!..
Май. Две тыщи двадцать пятый год.
В Питере цвели уже кокосы.
Финский Котлин принимал народ
Фестивалем "Сладкие матросы".
Радуга лежала над Невой,
Замуж вышел мой сосед Сережа,
Трезвый возвращался я домой,
Шёл навстречу Вовка.
Хмурый тоже.
Молча посмотрел в мои глаза.
Долго спичка, зажигаясь, гасла.
На плечо мне села стрекоза,
Анна залила в бидончик масло.
Затушив бычок о чей-то дом,
Где из окон голосила Пьеха,
Я решил закрыть наш Хохмодром,
Он - руководить уехал в "Эхо".