- Поизмельчал сегодня флотский дом…
… С тоской изрек мне Станислав Абрамов
И, взяв бутылку, сели на паром,
Который в Котлин курс держал «упрямо».
Его списали, завалился борт,
Кормой причал давно уже утюжит,
Стальной гудок не потревожит порт
И только ветер по ночам с ним дружит.
- Вот, так вот, Стас, и позабыли нас.
Ведь, ни одна, падлюка не поздравит.
Бегут поэты тупо на Парнас
И анекдоты, лишь, про Вовку травят…
… Достал свой кортик, я же – провиант:
Неспешно, грубо искромсали сало.
- Давай, карась, ты будешь адъютант,
Колоть врагов рука моя устала…
… И вечер весь, качаясь на волнах,
Когда со смехом, а, порой, в печали
Стихи я слушал, с завистью в глазах,
Морского волка с голосом из стали…
День Флота снова на "носу", кирдык и лету,
я свой рундук перетрясу где "рифмы" нету,
достану дембельский альбом, припомню службу,
краснознамённый крейсер "Гром", морскую дружбу,
Карапетяна старшину, каплея Пашу,
свою двадцатую весну, радистку Машу,
бульвар приморский весь в цвету на рейде Сочи,
как штормовали за "версту" четыре ночи,
как брагу ставили тайком в огнетушитель
и как облил себе старпом той бражкой китель,
"гирлянды" дней, тревог и миль, "собачьи" вахты,
об ураганах и про штиль скупые факты,
как в самоволке я "гудел" на чьей-то яхте,
как десять суток отсидел на гауптвахте,
как мы носили брюки-клёш с тобой по-праву
и не краснел, ядрёна вошь, я за Державу,
никто от флота не "косил", ни стар, ни молод,
легко наш "брат" переносил жару и холод,
не покупали мы тогда за деньги форму,
отпор любому без труда давали шторму,
в "Цветмет" тогда мы не несли боезапас
и вражьи лодки не "паслись" у наших баз,
любили риск и жесть побед на грани фола,
прожить мечтали "тыщу" лет без "валидола",
а кто забудет гюйс и флаг, азы учебки,
как на плацу из нас "салаг" летели "щепки",
зайдёт Петрович в этот День - сигнальщик с "Грома",
не может он сидеть как "пень", с внучёнком дома,
мы с ним сливяночки нальём под сигарету
и третьим тостом помянём кого уж нету,
хоть нам давно за шестьдесят и жизнь как свечка тает,
отвыкли плечи от наград, но бывших не бывает,
"скрипим" и планов громадьё, горим, а как иначе,
как Трояновский Игорёк, в разнос, на своей даче,
хочу поздравить нынче вас, седых, усатых,
с заглавной буквы Моряков, СЕМИДЕСЯТЫХ,
благодаря таким как вы, страна крепчала,
не гнили наши корабли у стен причала...
Альбом закрою где кругом родные лица,
не устаю которыми, ГОРДИТЬСЯ!
К островку в Карибском море,
Между скал, как в коридоре,
Подошли, себе на горе,
Два испанских корабля.
Три солдата из охраны
Попросили капитана:
"Нам промыть бы травкой раны,
Здесь богатая земля."
Золотом забиты трюмы.
Корабли стоят угрюмо.
Бочки катят, что тут думать-
В дальний путь нужна вода.
Там же, в бухточках залива,
Флибустьеры терпеливо
Ждали жертву и прилива.
И дождались, как всегда.
Разведя костер, солдаты,
Скинув старенькие латы,
На пробоины заплаты
Набивали, как могли.
К ним подходят три пирата,
Говорят:"Привет, ребята!
Вы деньгами не богаты?
Нам на ром дуката три."
Что солдаты, что пираты,
Все в боях, ни баб, ни хаты.
От зарплаты до зарплаты,
Что у этих, что у тех.
Каждый в долг берет когда-то,
Наскребли они дукатов-
По бутылочке на брата,
Плюс бутылочка - на всех.
Выпивая понемножку,
Испекли в золе картошку,
Супчик крабовый, по плошке,
Разговор, само-собой.
Им давно, на самом деле,
Эти войны надоели,
Ран полным-полно на теле.
А назавтра - снова в бой.
Ночью вышли галеоны,
Инков золотом гружены,
Три солдата, как пижоны,
Спят с врагами у костра.
Следом, отвязав канаты,
С якорей снялись фрегаты,.
Их попутные пассаты
Мчат, наполнив паруса.
Море кажется огромным...
Обреченно галеоны
Кое-как бредут по волнам,
Ловят ветер моряки.
Вот уже фрегаты рядом,
В пушки вставлены заряды,
Приготовлены, как надо,
Абордажные крюки.
Канониры ядра били,
Целясь ниже ватерлиний.
И пираты не доплыли
До броска на абордаж.
В море теплом и соленом
Нет фрегатов, галеонов.
Утонул в воде зеленой
Их геройский экипаж.
Пьянка жизнь спасла ребятам.
Ром и дружба - это свято.
Каждый стал другому братом.
Островок - родной отец.
Местные вожди им дали
По жене, чтоб не скучали.
Так и жили, без печали...
Тут и сказочке - конец!
P.S. В этой сказке - никакой морали,
Но, перечитав, могу сказать:
(Все, наверно, песенку слыхали:)
"Лучше водку пить, чем воевать". (С)
Подвенечное белое платье,
Бескозырка, тельняшка и фрак...
Это в городе было Кронштадте,
Там женился в июне моряк.
У Морского Собора до взвода
Бывших пассий его собралось.
Не водили они хороводы,
Бил чечетку нетрезвый матрос.
Шли кильватером неторопливо,
С каждой взглядом прощался жених.
А одной, неприлично красивой,
Показала невеста язык.
Корабельный священник крестился,
Чайки громко кричали:"Держись"!
На колени моряк опустился:
"Ну, прощай, холостяцкая жизнь"!
Со слезою последней надежды
Он глядел на Андреевский флаг,
Но, чтоб он не глупил, теща нежно
Жениху показала кулак.
Сам Макаров на Якорной плакал
И желал новобрачным любви.
Заскулила в тенечке собака,
Когда кольца надели они.
Корабли закачались на рейде
От раскатистых криков :"Ура"!
С дамбы рухнул с узбеками грейдер,
МЧС их ловил до утра.
Покатилась-поехала свадьба,
Остров просто ходил ходуном.
Поцелуи, подарки, объятья,
Ну и все, что как надо, потом.
Ночи не было. Солнце присело,
Оттолкнулось и, снова - на юг.
А на свадьбу глядел очумело
Через Финский залив, Петербург.
От футштока отхлынули волны,
Приподняв всю Россию на метр...
Так супружеский долг свой исполнил
Симпатичный морской офицер!
P.S. От нуля Кронштадского футштока ведутся измерения всех высот и глубин
на территории России.
Рассказали в Кронштадте мне байку,
Как однажды какой-то матрос,
То ли с Кубы, а то ли с Ямайки,
Негритянку-невесту привез.
Прятал в трюме ее всю дорогу
На военном большом корабле.
Та скучала, конечно, немного,
Но освоилась в трюме вполне.
Обнаружила там кочегаров,
Тоже черненьких, к слову сказать,
Притащила к ним ром и гитару,
Стала русский язык изучать.
Через месяца два ученица
Лексиконом владела сполна,
Улыбались чумазые лица,
Когда матом ругалась она.
Завершался поход и, в тумане,
Показался красавец Кронштадт.
Кочегары, прощаясь, на память,
Подарили невесте бушлат.
Как сошли с корабля - неизвестно,
В дом привел негритянку матрос,
Познакомил с родными невесту...
Сестры просто смеялись до слез.
Мама тоже рыдала... от счастья.
А отец, бывший конюх, изрек,
Что кобылой такой темной масти
Перепортит потомство сынок.
"Вороных у нас не было сроду.
Правда, если судить по зубам,
Кобылица из крепкой породы..."
И,вздохнув, накатил двести грамм.
А в соборе Кончиту-Иветту
(Плюс еще где-то восемь имен)
Окрестил местный батюшка Светой,
Видно, юмора был не лишен.
Обвенчал он их сразу, и что же?
(Все случилось давным-предавно)
Были детки - и все с белой кожей,
Внуки, правнуки белые, но...!
...Мне поведал об этом поддатый
Симпатичный моряк-кавторанг,*
Он стоял у роддома и плакал,
Причитая: "Ну как это так?!"
Оказалось, как раз ко Дню Флота,
Стал отцом он мальчишек-близнят,
И, с трудом подавляя икоту,
Сокрушенно:"Близнят-негритят!"
Прапрабабка жены капитана -
Негритянка... Он сделал глоток:
"Прав был свекор той самой Светланы:
"Испоганит породу сынок!"
Тридцать лет назад в Балтийске ( как на этой старой фотке ),
довелось попить мне виски в чреве дизельной подлодки,
пахло маслом и соляркой, всюду капала вода,
было тесно, душно, жарко, не понять вам, господа,
сплошь вибрация в отсеках, приглушённый всюду свет,
зычный голос зампотеха и команда "На обед!",
моряки в промокшей робе, до балды им было НАТО,
не стонал никто в "утробе", у торпедных аппаратов,
соль на робах словно иней, градом пот и не до слёз,
три матроса с пневмонией и сплошной фурункулёз,
"Ты живёшь как бомж в приюте, ну и выбрал ты судьбу,
у тебя в твоей каюте, чуть получше чем в гробу!",
Брокгауз, Пикуль на столе, к столу нарезка,
про глубину Па-де-кале и Маринеско...
Расстегнув пошире китель он смеялся и шутил,
ну а я как добрый зритель за его здоровье пил,
за его карьеру, счастье, "год за два" и геморрой,
он за Флот и за участье, я за то, что он "герой",
прибегал начпрод, "зараза" и нещадно морщив бровь,
возмущался, что бербаза, им "сбывает" "Бычью кровь",
"неликвидную тушонку, грязно-серый комбижир,
геркулес, горох и пшонку и просроченный зефир",
доносился из отсека голос их военврача,
тот цитировал Генсека, Леонида Ильича,
пища, быт, режим, портянки, всё что было там конкретно,
как в закУпоренной банке шло под литером "секретно",
утром лодка вышла в море, всем штормам наперекор,
позже встретились в дозоре и не виделись с тех пор,
мы с ним верили и знали, за "спиной" у нас Держава
и сфальшивить нам едва ли, совесть даст такое право,
я полжизни, так случилось, корабельный офицер,
кто бы мне сказал на милось, брал сейчас бы с них пример,
всех кто это пережили, всех свистать сейчас наверх -
ПОЗДРАВЛЯЮ, ЗАСЛУЖИЛИ, с ДНЁМ ПОДВОДНИКА ВАС ВСЕХ!
На круизном корабле
Боцман горничную клеил;
Клялся ей, что на земле
Нету девушки милее.
А она, издав смешок,
Неожиданно спросила:
– Говорил мне как-то кок,
Вас акула укусила?
– Было, правду кок сказал;
Обошел ведь я полсвета.
– Намекнул, что прямо за…
– А вот это врет, котлета.