Черное море, ставрида стальная,
штиль как рубанком прошелся господь,
лучше Кубани не сыщется края,
кровушка свежая мощная плоть.
Море чудесное, Черное страстное,
мозг океанов, хребет всей земли
ты наше все, наше все ты прекрасное,
рядышком вот ты не где-то вдали.
Рис и пшеница сестрички родимые
вы наше счастье на веки веков,
это продукты все нами любимые,
пища крестьян, рыбаков, казаков.
Тихо лошадка в Кубань реке моется,
хвост отгоняет назойливых мух,
гуси пасутся, коровушка доится,
треплет несушек красавец петух
Гляжу в донской степи на провода.
Они бегут неведомо куда.
Что, если молния твоей любви сейчас
Над головой моею пронеслась?
В своем таком далеком далеке
Ты напиши хоть строчку на листке.
Пусть руки от волненья задрожат
И сердца стук повторит аппарат.
Ты напиши: “Люблю, мой дорогой...”
И я схвачусь за провода рукой,
Чтобы поймать то слово на лету
Или обжечься насмерть о мечту.
Автор: Николай Доризо
О ПОЛЬЗЕ ЗАЗЕМЛЕНИЯ
Пародия
Я сочинял стихи про провода.
Не сочинялось — лезла ерунда:
Что, если молния твоей любви сейчас
Над головой моею пронеслась?
Я весточки так долго ждал твоей...
Замкнулось что-то в голове моей,
Предохранители сгорели у меня —
Летит мечта, по проводам звеня.
И сразу, словно кто-то клюнул в лоб,
И я полез на телеграфный столб.
Я так боялся, что мечта уйдет,
Что не заметил: “Не влезай, убьет!”
Я лезу вверх, желанием объят.
А надо мною провода гудят.
Они гудят: “Люблю, мой дорогой!”...
И я берусь за провода рукой.
Мне провод твой привет передает,
И руки от волнения трясет.
И наступает резонанс сердец
На частоте пятидесяти герц.
Твои слова: “в разлуке не могу”–
Похожи так на вольтову дугу.
Меня шарахнуло — я со столба упал,
Стихотворенье сразу написал.
Свою любимую по-прежнему люблю,
Но с той поры поэтам говорю:
“Поэт, когда ты так влюблен,
Проверь сначала, как ты заземлен”.
Моя любимая все так же далека.
С тех пор трясется иногда рука.
Как мне писать — так руку затрясет,
С тех пор мне со стихами не везет.
Даже муха скажем смело,
На обеденном столе,
На другую муху села
Ради жизни на Земле.
Николай Бузотэр
Не питая к насекомым
Ни любви, ни нежных чувств,
Не найдя, пожав плечами,
Но ничуть не огорчён,
Я держу над ними чайник
Кипячёным палачом.
Без поблажек и вакансий
Бьёт горячая стрела,
И в глубоком реверансе
Застывают их тела.
А случайно уцелевших
Добиваю коробком...
Филин
Вот и лето. Час обеда.
Филин с Бузотэром вслух,
Говорят о смысле жизни,
Между делом ловят мух.
Николай кладет в коробку,
Что годятся на развод.
А его приятель ловко,
Рвет им крылышки, урод.
- А вот если мазать медом, -
размышляет Николай,
- Скоко муха даст приплоду?...
Филин морщится: - Давай
лучше их с гавном смешаем,
или лапы оторвем,
будут трахаться? Не знаешь?
Ну пусть давятся гавном…
Просто глины взял кусок,
Облепил ей уголёк,
Обвалял в горшке с землицей,
Обмакнул в ведро с водой
И подвесил просушиться
К жёлтой звёздочке одной.
Думал, выйдет как всегда -
Холодна, пуста, тверда,
А игрушка получилась
Хороша, как никогда.
В ней огонь не угасает,
Глубоко внутри живёт,
И водица совершает
Чудненький круговорот.…
Как-то я за Вечность пил,
Руки, видно, не помыл
После сада, огорода,
Спьяну, старая колода,
Шарик походя погладил,
Чистоту рукой загадил.
Смыть хотел пятно, не скрою, -
Тряпки не было с собою,
Ни платка, ни скипидара,
Только хукнул перегаром.
А назавтра, вот дела,
Глядь – игрушка ожила!
Поползли по ней букашки
И зазеленел бурьян
Расплодилось таракашек,
Рыбок, птичек, обезьян …
Вышло славное местечко.
Разноцветных человечков
Я швырнул туда-сюда.
Так – забава, ерунда.
Думал, звери их сожрут,
А они, гляди, - живут!
И пытаются понять:
- Кто отец их (или мать)?
- Кто они такие – люди?
- И что завтра с ними будет?
Спросишь ты меня, дружок,
Для чего писал стишок,
О Вселенной, что всего лишь -
Пыльный и пустой мешок?
Чтобы ты в своих трудах
И заботе о деньгах
Не забыл о самом главном -
О случайных чудесах.
Глобус дочке подарю,
Рюмочку себе налью
И продолжу сладко думать на диване
О непредсказуемости мирозданья.