Стих, в общем, серьезный, даже философский в чём-то, но рубрики я ему не подобрал. Основан, так сказать , частично на реальных событиях, частично на вымысле, в пропорции 50/50.
"Помню детство, было мне лет шесть,
Мы сидим на корточках прижавшись,
Как птенцы, вцепившиеся в шест,
Дома уже в без вести пропавших.
Спрятались на котлована дне,
Курим "Астру" в серенькой бумажке.
Генка старше. Он подносит мне
Весь в слюнях бычок на две затяжки.
Тут раздался окрик сверху вниз:
"Эй, Андрюха, вот ты и попался!"
Это брат, причесан весь и чист,
Надо мной с компанией смеялся.
Я от страха тут же задрожал:
Брат меня родителям заложит.
Встал и как по лезвию ножа
С мелкими мурашками по коже
К лестнице по досточке пошёл.
"Да не ссы!" - то сзади наступая
Генка шёл. Ему-то хорошо:
У него лишь бабушка слепая!
У меня же полная семья.
Папа строг, а мама даже пуще.
Ох, и получу же я ремня!
Думал я, не возвращаться лучше..."
Мой сосед налил опять стакан:
"Ну давай ушедших всех помянем.
Нет, не заложил тогда братан.
Правильный он был. Да умер рано..."
Перстни прилегли на купола,
Почесал сосед над сердцем кожу:
"А меня судьбина понесла.
Сдал бы брат, другим бы стал я, может..."
Закурили с ним, сидим, молчим,
Думаем о Боге как умеем:
Почему он милостив к одним,
А другим довольно скромной мерой?
А потом хозяину в глаза
Посмотрел я, зэковским прищуром
Тот ответил, дрогнула слеза:
"Чо-то засиделись мы, в натуре."
...Выключил я дома быстро свет:
Завтра мне на "Скорую" на смену.
Вспомнил как узнал меня сосед:
"Надо ж, врач, а был оторвой, Гена!"
Я в этот год почти не спал,
Как Папа Карло, всё строгал:
Рождаемость дала прирост,
В нее свою я лепту внёс.
С любовью я смотрю на чад
И каждому ребенку рад:
То суну рубль, то пирожок,
А вдруг средь них есть мой сынок...
Во двор дома въехала потрепанная иномарка с логотипом газеты «Городские новости». Взъерошенная девица порасспрашивала всезнающих мальчишек о чем-то и направила свои стоптанные кроссовки к белобрысому пацану, с грохотом катающемуся на скейте белобрысому пацану.
-Мальчик, а мальчик! - улучив момент, поймала она его за рукав. – Это правду про тебя говорят, что ты нашел кошелек с тысячью долларов и вернул их хозяину?
-Да, так и было! – важно ответил подросток.
- Можно, я у тебя возьму интервью? И сфотографирую?
- Можно! – обрадованно сказал подросток. - Как мне лучше встать? Давайте в профиль сфоткайте, может, хотя бы мой профиль Юльке из шестого «б» понравится. Да, а вы из какой газеты?
- Вон же, написано на машине! – ответила девица, целясь в пацана фотоаппаратом.
- «Го-род-ские но-вос-ти», - прочитал тот старательно. – Жаль. Юлька, кажется, эту газету не читает. А вы в Интернет не выкладываете свои номера?
- Выкладываем, мальчик, выкладываем., - меланхолично заметила корреспондентка, и в руках ее вместо фотоаппарата появился уже диктофон. - А ты давай выкладывай, что это за номер ты сам-то отколол?
- В смысле?
- Ну, тебе что, та тысяча долларов самому бы не пригодилась? – испытующе прищурилась девица. - Потратил бы их на себя, никто бы ничего не узнал.
- Не, я не так воспитан! – гордо сказал пацан. - И когда среди денег нашел еще и визитную карточку, сразу же решил вернуть хозяину кошелек.
- Молодец! – поощрительно сказала девица. - А кто хозяин-то кошелька? Кому так крупно повезло?
- Коробко Петр Иванович, - ответил мальчик. - А можно, вы меня еще на скейте сфотографируете? Я разгонюсь и подпрыгну, и вы меня в полете щелкнете. Пусть Юлька увидит!
- Постой, постой! Ты же у нас тоже Коробко? А кем тогда тебе приходится этот самый Петр Иванович?
- Да дедушка же!
- Вот оно что! Ну, тогда все понятно! - разочарованно протянула девица. - Я бы тоже отдала дедушке кошелек. За бесплатно.
- Ну, почему за бесплатно? – хмыкнул парень. - Дед мне отвалил две тысячи долларов!
- Ух ты! - удивилась корреспондента. - А за что?
- А в кошельке были еще фотографии! – оглянувшись по сторонам, заговорщицки подмигнул меньшой Коробко.
- Что за фотографии?
- Не скажу! Но если бы их увидела бабушка, она бы уже стала вдовой!- хихикнул добрый мальчик. - Ну, давайте, фотографируйте меня. А я потом Юльке ссылку на ваш сайт вышлю. Пусть увидит, кому она, дура, отказывает!
- Что, что? – от неожиданности девица чуть не выронила фотоаппарат.
- Да не дает она мне контрольные списывать!
Лысая девочка в платьице белом
Шагает по парку походкой несмелой
Детишки от страха игрушки кидают
Маму зовут,плачут,икают...
Бедные белочки падают с сосен
Бабулечки в панике ноги уносят
Дедулечка старый выронил челюсть
Когда разглядел эту девочку-"прелесть" ...
А страшная девочка шла и молчала...
Ей плохо,похмелье...И лысою стала...
Всего лишь по пьяни подружке сказала
Что очень давно быть блондинкой
мечтала...
Для смелости выпив бутылочку водки
(Подружка ведь сделает супер красоткой!)
Теперь знает точно,с бухлом перебрали
Заснули и краску блин...Передержали!!!
На лето к бабушке в деревню
До школы внука привезли,
Чтоб молоко пил ежедневно,
И сил набрался от земли.
Казалось, радоваться надо,
А бабушка весь день грустит.
Приехал толстым её чадо,
И у него здоровый вид.
Куда ты, босоногое умчалось,
Куда тебя, в веснушках, унесло?
О, детство, только в памяти осталось.
А поле то бурьяном заросло,
Где мячик мы гоняли пацанами.
Бывало, ноги резали стеклом,
Разбитое по пьяне мужиками.
Был рядом с полем одинокий дом,
Заброшенный. Все дети в нём частенько
Справляли свою быструю нужду.
И я свой вензель ставил там на стенке,
Потом за дверью спрячусь, тихо жду.
И вот вбежит девчушка озорная,
Трусишки на коленки, зажурчит
Струя под ней прозрачно-золотая.
А по струе луч солнышка скользит!
Кричат ребята мне, мол, возвращайся,
Побудь ещё немного вратарем.
Мне неохота, да и больно в яйцах,
Но я бегу, хотя с большим трудом...
Года промчались, все повырастали,
У многих внуки, астма и артрит.
И я не юн... Привычка же осталась:
На счастье, старый дом ещё стоит!
Не ходят туда дети, бабы только -
Бомжихи, проститутки, алкаши.
Все сзади хороши! Стою тихонько,
Любуюсь. Жаль, теперь лишь для души...
Без этих заср…цев жизнь смысл теряет!
Не мною придумано – так уж ведется:
Детишки нам столько «добра причиняют»,
Что внукам за нас расплатиться придется…
*
У юнцов и малолеток,
У послушных и не очень
В головах кудрявых ветер
Часто свищет, что есть мочи.
Потому мудрёный автор
Сих вполне пристойных строчек
Дать безвредные советы
Ненавязчивые хочет…
**
Вам бывает неохота
Руки мыть перед едою?
Ясно – дело молодое!
Для чего мочить ладони
Вам холодною водою
После ёжика и кошки?!
Вы поплюйте на ладошки,
Разотрите энергично -
Будут выглядеть прилично
Замусоленные руки.
Назовут послушным внуком
Вас бабули и деды.
И сослужите вы службу
Государству и науке
Бескорыстно делом нужным –
Экономией воды!
***
Если часто называют
Рыжим вас, и лопоухим,
Не деритесь, раздавая
Пустословам оплеухи.
Просто рыжим вы родились,
Потому что солнце любит
Вас, как собственного сына!
А торчащие большие,
Замечательные уши
Не являются причиной
Для обид неутолённых.
Ведь вполне определённо,
Что такими лучше слушать
На уроках, где учитель
Битый час под нос гундосит.
Дополнительных вопросов
Не придётся задавать,
И всегда оценка «пять»
Будет ставиться в журнале.
Но обидчикам – едва ли!
****
Если нет у вас таланта
Для рисунков акварелью,
(ведь не все же мы – "рембрандты"),
Не печальтесь понапрасну!
Подержите под капелью
Крышной высохшие краски,
Размешайте с карамелью,
И намажьте смесью ноги.
Постарайтесь потоптаться
По расстеленной постели.
Самой вычурной на свете
Из известнейших абстракций,
Круче "Ирисов" Ван Гога,
Назовут работу эту!
*****
Если по ночам ваш папа
Досаждает жутким храпом,
Свистом папу не будите,
Пусть поспит – устал родитель.
Принесите усилитель
Ватт на сорок, с микрофоном.
И поставьте на подушку
Папе эту безделушку.
По неписаным законам
Храп обязан прекратиться.
Не пугайтесь, если мама
Поутру начнёт браниться -
Ведь в двойной оконной раме
Стёклам суждено разбиться
Словно от землетрясенья.
Но зато родного папу
Вы избавите от храпа!
Изо всех весёлым самым
Станет это воскресенье!
Когда вам кто-то не по нраву
И выносить его невмочь,
Совет: попробуйте представить,
Что это сын ваш или дочь.
И то, что делали бы дети,
Родная ваша плоть и кровь,
Уже в ином предстанет свете –
Без бурных чувств и едких слов.
Гордец он – годы обломают,
Неряха – жить она спешит,
А если вдруг кого облают,
То это чисто от души.
И где промашку бы ни дали,
Порой, глядишь, по самый верх,
Детей мы точно оправдаем
(Увы, ошибся человек!)
Моё примите предложенье,
Чтоб заглянули в дом любой
И доброта, и снисхожденье,
И мир, и дружба, и любовь.
Итак, чужой вам сына вроде.
И вот дурных эмоций ноль…
Ну что, представить не выходит?
Не сын он? То-то и оно.
* * *
Диктует с кресла всей стране,
А подотчетен лишь жене.
* * *
Сперва в пророка мечут камни,
И закрывают двери, ставни,
И называют тунеядцем;
Угробят, им тогда гордятся.
* * *
От тебя ждет денег чадо,
А нотации не надо.
* * *
Выбирается Самоса,
Все решили, нет вопроса.
Он у власти тридцать лет,
У него пороков нет.
* * *
Хочу поцеловаться я с народом
Открыто, а не там — за огородом
* * *
А может мы просто вещи,
И только лишь люди чуток:
Кто-то — стальные клещи,
Кто-то стальной молоток,
Кто-то, возможно, циркуль,
Кто-то, возможно, плеть,
Кто-то — канат в цирке,
Чтобы гимнастов вертеть,
Скалки и сковородки,
Чашки, для кошек, котят;
Разные там обмотки, —
Тоже быть вещью хотят...
Тот — режет, тот — поправляет,
Тот — выжигает сыпь...
Все что-то нас заставляет
Работать по мере сил.
Мои двойняшки – Сашка и Пашка, жуткие сорванцы!!! В свои полтора года они понимают всё, только говорить могут очень немного. Видимо от того и шалят сверх всякой меры. Как это связано? А очень просто, если они затихли – значит можно смело идти за ремнём! Точно шалят! А поскольку они практически всё делают вместе, то и ведут они себя как две маленькие обезьянки – всё друг за другом повторяют.
Но речь не об этом. Они оба живут по распорядку – встают по времени, едят по времени и на горшок тоже по времени. Правда, время, проведённое на горшке, не регламентировано. Просто мистика какая-то. Едят всё одинаковое, а вот выдают всё совсем не одинаково.
В этот раз оба проснулись и сели пописать. Сашка управился на удивление быстро. Ну, какая мама удержится и не похвалит сына за такое правильное поведение?! Вот мама и похвалила!
Сын гордо привстал с горшка, и не менее гордо продемонстрировал то, чем он это сделал. А у Пашки, который сидел тут же рядом, ну никак не получается. Сидит, на горшке вертится, старается, в общем. Увидев же такое дело, он тоже решил показать, мол, у меня не хуже. Только вот с горшка не стал вставать, а, запустив туда руку, вынул своё богатство и тоже продемонстрировал его маме. Как раз в этот момент сигнал от мочевого пузыря дошёл до мозга и, получив от него добро на сброс, отдал команду обратно в мочевой пузырь.
Струя получилась что надо! Досталось всему в радиусе двух метров. Хозяину струи и горшку досталось меньше всего.
МЕТКИЙ СТРЕЛОК.
Любимый сынишкин герой – Чингачгук:
Папа для сына натягивал лук,
Мама надёргала перьев для стрел,
Выстрел. И папа моргнуть не успел.
СТРАШИЛКА.
Ночью глубокой послышался скрип,
Папа с берданкой к окошку прилип,
Выстрел бабахнул один и другой,
Дёргал соседкин любовник ногой.
СКУПЕРДЯЙ.
В ночи на чердак заскочил старичок,
Накинул верёвку во тьме на крючок,
Сухая верёвка совсем не давила,
Не нужно жалеть было денег на мыло.
СТРАШИЛКА.
Девочка Настя гуляла по парку,
За нос укусила большую овчарку.
ГОЛОД НЕ ТЁТКА.
Однажды живописца дёрнул чёрт,
Писать для ресторана натюрморт,
Не дописав тарелку с ветчиной,
Тот захлебнулся собственной слюной.
КУКУШКА И ДЕД.
-Сколько мне осталось лет?
Спрашивал кукушку дед,
И кукушка старику,
Только раз пропела: - Ку.
Умер дед, но оказалось,
Что кукушка заикалась.
«ГЮЛЬЧАТАЙ, ОТКРОЙ ЛИЧИКО…»
Увидев только по утру,
Её физиономию,
Петруха ей купил чадру:
- Плевать на экономию!
СЫР И ВОРОНА.
Послал Вороне где-то Бог,
На завтрак плавленый сырок,
Та упаковку не сняла,
И подавившись, умерла,
Мораль проста, как часть оси:
-Не знаешь что за дрянь – спроси!
«МУЖ ДА ЖЕНА – ОДНА САТАНА».
Предложение сделал невесте,
Мне женою законною стать:
Волчьи ягоды рвали мы вместе,
А питалась одна её мать.
ХОККУ.
В белых тапочках видел в гробу тебя,
Ты как айсберг была холодна,
Неужели замёрзла, любимая?
ЦИКАДЫ.
Мы гуляли с тобою по парку,
Треск цикад слышан был вдалеке,
Ты с собою большую овчарку,
На коротком вела поводке,
Только что-то возникло меж нами,
Боль пронзила внезапно мне зад:
Ягодицу овчарка клыками,
Раздирала под песни цикад.
ОТМУЧАЛСЯ.
Скончалась тётя,
На дядю глядя,
Вы вмиг поймёте,
Как счастлив дядя.
Октябрь. Плоты ещё не вмёрзли,
Они похожи на народ:
Стоят себе покорно возле,
Блин, лесотаски, ждут черёд.
А Славка с Вовкой, пацанята…
Последние без снега дни…
Шныряют по плотам шпанята,
Где им нельзя – там и они.
А брёвна скользкие, понятно,
Уже от инея седы.
Сорваться в воду – неприятно,
Став явной грелкой для воды…
За рыбкой Славка потянулся,
Во всяком деле он кручён;
Не удержался, поскользнулся,
Упал и на спину причём.
Буровит, как на суше рыба,
И остаётся лишь одно…
Водица не парная ибо –
Побултыхался и на дно.
На счастье подвернулась ветка,
И Вовка Славке в бок сует.
Тот за неё вцепился крепко,
Перевернулся на живот.
За брёвна Славка ухватился,
Не получилось ничего.
И Вовка чуть не надсадился,
Пытаясь вытащить его.
Тут с лесотаски работяга
Прибёг к спасению души.
Он подсобил достать беднягу,
Увёл, в сторожку обсушить.
Запомнил это Славка Засид…
На том закончу свой рассказ,
Как Вовка ловким оказался,
Как он от смерти друга спас.
Ходить братишка начал очень рано.
В четыре уже книжки вслух читал.
К пяти играл он на фортепиано-
По памяти и с нотного листа.
А где-то в шесть толкать он начал штангу
И гири двухпудовые бросать.
К семи решил освоить шейк и танго,
И вскоре стал их ловко танцевать.
С восьми он декламировал поэтов,
Стучал на барабанах блюз и джаз.
А в девять...я вонючим грязным кедом
Лупил нещадно в профиль и в анфас
По голове родного обормота:
"В конце концов,ты дашь возможность мне
Хотя б до десяти часов в субботу
Поспать спокойно в полной тишине?!"
Я тут впервые внука своего четырехлетнего, этого короеда и спиногрыза Игореху батьковича, на рыбалку вывез. Заранее червей на даче накопал – немного, правда, штук с десяток всего. Жарко же, вот он, твари, и попрятались.
Ну, приперлись мы на озерко мое любимое. Я пока тачку в тенечек ставил, рогулины для удочки вырезал, внучара тем временем на берегу играл, чего-то там выкапывал, закапывал.
Ну, вот, я все приготовления вроде закончил, удочки размотал, шумлю внучаре:
- Игореха, ну-ка притарань мне ту банку круглую жестяную, с червячками которая. Да шевели помидорами шустрее!
- Щас, деда, щас! – отвечает он мне. Смотрю, покопался опять в земле, покидал что-то в банку, и бегом ко мне.
- Вот, - базлает, - принес.
Я сунул глаз в банку – а там червей штук с пяток всего и осталось!
- А где остальные? – спрашиваю.
- Ушли погулять, - отвечает мне этот мелкий урка.
Вот шпендик! Это же он с наживкой моей игрался! И чего я теперь поймаю, на этот пяток оставшихся червей?
«Ай, ладно! – думаю. - Будет мазево клевать – можно и на пяток червей, если их рвать на части, неплохо поймать».
- Ну-ка, – говорю, – паря, давай мне одного из них.
Игореха выудил из банки самого жирного червя.
- Вот, - говорит, - деда, познакомься, это Петя.
Я удочку уронил.
- Где, - говорю, - Петя? Какой еще, на фиг, Петя?
- Да вот же, – сует мне руку с извивающимся червяком внучара. – Скажи ему: здравствуй, Петя!
- Здорово, Петя! – машинально поприветствовал я червяка. И даже руку протянул, да вовремя отдернул – чего я ему там пожму, червю этому?
- Ну, бери же его, а то сейчас вырвется, - топнул ножкой Игореха.
Ну, перехватил я у него этого червя Петю. А сам в полном отстое: ну, не знаю, что с ним дальше делать. Был бы просто червяк – все понятно, на крючок его, и в воду, на фиг А тут – Петя. Вроде уже как познакомились, за что же я его крючком-то ширять буду?
- И что ты с ним будешь делать? – спрашивает внучек.
- Ну, как… На крючок его насажу и в воду закину, - уже без всякой решимости говорю я наследнику.
- Петю? На крючок? И в воду? – выпучил на меня свои синие шары Игореха – точь в точь такие же, как у меня.Одна ж порода!
- Ага! – говорю.
- Но ему же больно будет!
- Будет, - вынужден был я признаться. – Но немножко.
И тут внучара выхватывает у меня из руки червя. И делает такую заяву:
- Нет, деда! Не дам я тебе Петю колоть крючком.
И кинул червяка Петю подальше в траву. Петя, не будь дураком, тут же уполз куда подальше.
- Ну, дай же мне кого-нибудь другого, - взмолился я. – Того, с кем еще не успел познакомиться.
Но этот мелкий эколог уже вытряхивал из банки и оставшихся червяков.
- Деда, - сказал он. – Я их тоже знаю. Их зовут Гриша, Коля, Паша и… И Маша.
- А как ты узнал, кто из них Маша? – только и успел я задать пошлый вопрос своему не в меру жалостливому внуку. На что Игореха резонно заметил:
- Ну, должна же быть в их компании хоть одна девочка?
А ведь прав, сучонок – как же без баб? Даже червям!
Так и навернулась наша рыбалка. Но я почему-то не расстроился. И всю дорогу, пока ехали домой, лыбился. Как, наверно тот червяк Петя и его корешки, которым сегодня ну просто офигенно повезло!