Подустав от асфальта и дыма,
От жары да и прочих сует,
По любви заскучав и интиму,
Заведу я свой старый мопед
И покину свихнувшийся город.
Тридцать пять километров всего
До деревни. И вот уже скоро
Ни проблем, ни долгов — ничего!
Тётя Клава стоит у калитки,
Улыбаясь железом зубов.
Своей доброй и светлой улыбкой
Лучше всех городских докторов
Лечит душу мою тётя Клава.
Глядь, и стол в летней кухне накрыт.
Свежачок всё — не наша отрава:
Молочко, творожок — вот и сыт!
«Тетя Клава, скучала ли Маша?»
«Да она уж тебя заждалась!
Ты сходи с ней, нарвите ромашек.
Без тебя прям она извелась!»
Потянулся я сладко и с хрустом,
Предвкушая интимный процесс.
У нас с Машкой давно уже чувства
И к друг другу большой интерес!
Говорить, жаль, она не умеет,
Да и я по природе молчун,
Потому и кажусь всем умнее,
Что спокоен всегда, не ворчу.
Встав решительно, твёрдой походкой
Я на ферму к дояркам пошёл.
«Где моя ненаглядная, тётки?»
Полминуты — и Машу нашёл.
До заката в ромашковом поле
Провели с ней пять сладких часов.
Надышался я августом вволю!
И корова наелась цветов!
А потом мы пошли с ней на дойку,
И пока я доил молоко,
Так тепло, без усилий, тихонько
По исподнему счастье текло!
А на утро уеду я в город.
Тёлок тоже тут есть дофига.
И в глазах у них похоти голод,
Только доют они - и рога
Ставят нам! И за поле ромашек
Не дадут своё вымя помять.
Я уже так скучаю по Машке...
На*** этот город мне, ****ь?
*- при написании стиха не пострадало ни одно животное
Косила косуля сиреневым взглядом,
Над бурой рекой горизонт горизонтился…
Хомяк и хорёк сели ужинать рядом.
Хомячил – хомяк, а хорёк – хорохорился.
Темнело. У речки собаки собачились.
Звезда звезданулась. Тянуло прохладой.
И, видимо, всласть рыбаки нарыбачились, -
Ершились ерши, щуки щурились рядом.
…Истаяла ночь. В небесах замусоленных
Рассвет зарассветиться уж торопился…
И бык быковал средь бурёнок откормленных,
И сельский пейзаж весь лучами лучился…
Дачная Притча о нескольких лицах,
которая стала (верняк!) во языцех...
Основано на реальных событиях.
Посвящается одному СуперДеду.
Это было в то самое время,
Когда где-то под сорок жара
Била дачников в самое темя
Цельный день и всю ночь до утра.
Тёплый вечер, на небе ни тучки.
Дед с панамкою на голове.
Рядом с дедом построены внучки -
Аккуратно, колонной по две.
К лесу жаркое солнышко жмётся,
Кротко слушают девочки предка…
Вдруг по дачной дороге несётся
(пыль столбом) разбитная соседка!
Не сумев совладать с тормозами,
Налетает соседка на кошку,
И орёт с ВОТ ТАКИМИ глазами -
«А не надо ль, сосед, Вам картошку!»
Мы поделим её, молодую,
Магазинной дешевле в ДВА раза!
(Тут, читатели, я негодую,
Совратила ведь Деда, зараза!)
Дед прижимистый был, скопидОмок,
Кажный грошик сберечь норовящий.
Оснастив руки парой котомок,
За соседкой, картошкой манящей,
Он пошёл, как привязанный, следом…
Но, как прибыл на место делёжки,
(тут, читатель, любуюсь я Дедом!)
Недостачу заметил картошки.
Без весов. Сходу. Глазом-алмазом.
С продавцами ж «Газель» испарилась,
Баба в крик, дело ясное, сразу.
До утра бы она материлась,
Кабы не было рядышком Деда,
Мускулистого, аки Сталлоне.
Моментально по свежему следу
Дед с Соседкой пустился в погоню.
Но пускаться пешком было жарко,
Потому на просёлочном тракте
Лихо Дед изловил иномарку,
Проявив свой суровый характер.
Но водила (очкарик плюгавый),
Не хотел, гад, давать по газам,
Как «просил» его Дедушка бравый,
Норовил врезать по тормозам.
Словно канула в воду Газелька,
Криминальных наполнена лиц.
Только видел её кто-то мельком…
Прикупив три десятка яиц,
Сдвинув брови кустистые хмуро,
Дед с соседкой пустился обратно,
Обнимая её за фигуру.
Та молчала, ей было приятно.
По жаре, без попутного ветра,
И раздевшись почти до трусов,
Предстояло им два километра
Одолеть (это ж сколько часов?!)
НО! Сверкнула улыбкой удача!
Заприметил наш Дед поворот,
То есть «съездик» в соседние дачи,
И скомандовал бабе – «Вперёд!
Вдруг свернули туда лиходеи,
Чтобы втюхать кому-то картох?!»
Обалдев, от подобной идеи,
Баба только промолвила – «Ох!»
А потом, уж как в съездик свернула,
Баба громко промолвила – «Ах…х…»
Потому как мгновенно наткнулась
На жульё, что в теньке, без рубах,
У Газельки своей отдыхало…
Никогда ещё это жульё
Слов таких об себе не слыхало.
Мощно выпятив ПУЗО своё,
Тут и Дед появился на сцене,
Всё жульё погрузив в ПУЗА ТЕНЬ,
И как гаркнет - «А НУ НА КОЛЕНИ!!!
И ПРОЩЕНЬЕ ПРОСИТЬ! БИТЬ ВАС ЛЕНЬ!»
Внешне Дед был мужчина серьёзный,
Кабы бороду Деду, кафтан
Ну, ей богу, сам царь Иван Грозный,
Без кафтана ж, ну чисто братан.
Бабки отдали все, даже с гаком,
И в Газельке домой отвезли.
Вот какой наш Дедуля, однако,
Я с детства обожаю конный спорт!
И лошадей люблю (хоть и боюсь,
Поскольку попа помнит до сих пор
Коварный лошадиный тот укус)
Недавно мы в деревне, осмелев,
Пошли в конюшне посмотреть коней.
Я, оказалось, так держусь в седле!
(Держусь зубами за седло, точней)
Сидя на завалинке, я швыряю валенки:
Левый - в пса, другой - в гуся. Был бы боров - в порося...
Воет жёнка, дочки ржут: "Батя наш сегодня крут!
Пять часов уже сидит... Надоело и чудит.
Не ездок и не ходок - знать берёт своё годок!"
Разве могут дочки знать - от чего отец, как тать?
Им почти по сорок лет - внуков нет, и я не дед.
Потому-то горько мне. Мужики сидят в тюрьме.
Долго будут дочки ждать... А налево - сразу - б...(Надь!)
Мысль приходит иногда: "Может, в валенках беда?"
Сам не свой хожу, тужу: "Дай, соседу предложу!"
Предложил в разгар бесед - отказался взять сосед.
Этим валенкам сто лет. Их носил отец и дед.
Деду выпала "фарца" от убитого бойца
В сорок первом, на войне. Нынче валенки на мне.
Что работать, что плясать. Надо в Кремль письмо писать!
Дорогой наш президент! Не сочти за комплемент.
Долго царствуй, будь здоров - до скончания миров!
Речь твоя, как Божий глас, чуток слух и зорок глаз!
В жизни, спорте - лучший ты! И святее всех святых!
Двадцать лет сидишь в Кремле, а деревня - на нуле.
Нынче правит фермер-нано - ни быка и ни барана.
Извели всех лошадей и порядочных людей.
Из-за драк и краж мешков посажали мужиков.
Десять - Митьке, Ваньке - пять. Дочек некому ласкать.
На деревне все свои. Спорт - кулачные бои!
Митька Витьке вмял кадык, каялся: "Ошибся, дык!"
Ванька спёр свеклы мешок, мямлил: "Эт - на посошок!"
Приговор и "фас" - понтам, и ту-ту "по воркутам".
Там чахотку выкусят, полдеревни выкосят.
Мужиков нет на селе, лишь бомжи навеселе.
Им коня бы, плуг да кнут! Нет работы - пьют и мрут.
За деревню порадей! Ты ж не ворог, не злодей!
Если сможешь горю внять, валенки могу прислать.
Можно из рук в руки(Выселки Сердюки).
P.S
В городе у Тони,
Муж сидит в айфоне.
Слёзно просит Тоня:
- Лучше пусть на зоне...
Храпит село - прибежище непрухи.
Из алкоголя "Троя" и Avon".
Завыл движок моей корейской "Ксюхи".
Застыли мысли, чувства, домофон.
А мне бы шнапсу полкило, да с перцем,
Ну а потом (ох щас пущу слезу)
Как Луспекаев девять граммов в сердце,
И "за морошкой" к старому Дерсу.
Забросить быт с его ярмом чугунным.
Где мною грезят банки и вожди.
И ускакать на сивке пьяным гунном,
За ползуникой к девам вечно юным,
За горизонт, в кипящие дожди.
______
ОПЯТЬ ПОПАЛСЯ, ДЯДЯ ЖЕНЯ! (дружеский шарж)
Храпит село так, что трясётся хата,
Трещат поленья – не дают уснуть,
Застылых мыслей в бо́шке маловато,
А «Ксюха» воет, призывая в путь…
Куда бы двинуть?.. Некуда ведь вроде,
Хоть знаю, как добавят куражу
Закопанные банки в огороде,
Где я давно бабло своё держу.
Вот потому запутаю немножко
Мой, никому не ведомый маршрут,
Где в е.бенях протоптана дорожка
Туда, где ждёт промёрзшая морошка,
И девки в ползунике тоже ждут.
У меня сосед по даче
Коноплёю каждый год
В телогрейке от Версаче
Засевает огород.
А когда восходит нива,
И сосед при барыше,
И становится игриво
У народа на душе.
Белый туман притаился в лощине,
Первый петух привечает рассвет...
Бедная женщина ищет мужчину,
...Мятый окурок,оставленный след...
Он ураганом полночи бесился,
Клятвы дарил до утра о любви!
Чуть задремала, он, змей, испарился!
Словно Летучий Голландец вдали...
...Бедная женщина бродит по лугу,
В красной ночнушке и песни поёт
И лепесточки ромашки упругой:
" Любит - не любит?" , задумчиво рвёт.
О Боже, как мне повезло,
Один такой, на всё село.
У Маньки, Колька бородатый,
У Лизки, тот всегда поддатый,
А Танька вечно с фонарями,
Оксанка, что живёт под нами,
Её кобель, не удержать,
Маринка, той опять рожать.
А продавщица тётя Света,
У той альфонс прижился с лета.
А Дунькин, Витька комбайнёр
Всем говорит, был прокурор,
Так за какие блин грехи,
Его в деревню упекли.
Бухгалтер, Степаниды муж,
Так тот воще объелся груш,
Торчит живот, идёт, пыхтит,
В рот председателю глядит.
А тот давно набил карман,
Но есть и там большой изъян,
Хотела как-то совратить,
А он пред тем, сумел припить.
Я увидала у него…………..
А там…, так вовсе ничего
Неслась по улице домой,
Навстречу Ванька-голубой,
В обнимку с Нюркиным идёт,
И как она с таким живёт.
А мой, с рыбалки в сапогах,
Красавец, с трубкою в зубах,
Домой с уловом, никуда,
Спокойный, как в пруду вода.
Писатель, али там, поэт,
Таких в деревне больше нет.
Прочитала стихи, как будто напилась самого вкусного молочка, да прямо из глиняной крынки, тепленького, только что процеженного бабушкой. Да, когда-то после войны мы держали корову, что-то осталось в памяти с той далёкой поры...
Из куля да в рогожку
Получился запев.
Молочка да лепёшку -
На дорожку присев.
Улыбнётся хозяйка:
-Девки, может ещё?
"Манька" не,не лентяйка,
Да, какой же тут счёт?
Пейте, вот, угощайтесь,
В городах - там -вода,
А гляди, возвращайтесь
На всё лето сюда.
Молодая картошка,
Хлеба,вон,напечём.
Земляники - в лукошко,
И беда нипочём.
Коль войну пережили,
Что ж теперь горевать.
Эх, внучатки бы были,
Молочко попивать.
Билась пенная стружка,
День вязал узелок.
Та далёкая кружка,
Тот случайный порог...
Вечерней летнею порой
сидела с гармонистом.
Он завлекал своей игрой,
а взгляд его, неистов,
меня буквально раздевал
и, оставляя голой,
в места любые целовал...
А дело за стодолой
происходило. Вся красна,
в смущении великом,
я отвернулась. "Не до сна" -
подумала, но с ликом
пунцовым встала и, "пока"
промолвив, пошагала
к стодоле. Было для быка
там стойло с сеновалом.
К последнему мой путь лежал,
чтоб там в мечтах забыться,
Но бык лик красный увидал
и сразу стал сердиться.
А лик как будто бы в ответ,
наверное, со страху,
приобретать стал бледный цвет.
Но гармонист рубаху
червону,слыша рев быка,
сорвал с себя проворно,
и мчался помогать, в руках
держа, мулету словно.
Но прибежав на место и
вмиг оценив картину,
рубаху спрятал, чтоб ни-ни
не раздражать скотину.
И потащил на сеновал,
чтоб снова не зарделась,
и там опять смотрел, играл,
пока я не разделась.
В старину на сеновале,красны девицы визжали...
Добры молодцы,поддавши,их за все места хватали.
Глянь,под каждым,под кустом...зорька догорает
Там девица с молодцом, в "Ладушки" играет!
Проигралася девИца,молодец исчез в тумане......
Дева злится,матерится,- плачется мамане......
- Давно хочу сказать тебе, Матрёна,
Что ты меня собой не обкультуришь,
Я сам себе культурн, определённо,
А ты меня, Матрёна, вечно дуришь.
Как слышишь где культурные словечки,
Летишь в компутер, открываешь гуглу,
А нет бы, вечерком пройтись до речки,
А шось в ответ? «С какого перепугу?»
На речках, Мотя, душами воркуют,
А не тусят с агентами в контактах.
С утра тебе кукушечка кукует,
До вечера бы слушал, слушал… так-то!
- Я не Матрёна. Марта!
Будь любезен,
Запомнить имя постарайся, милый.
За годы, что просиживал в ликбезе,
Ты так и не освоил ни мобилы,
Ни корни извлекать, ни теоремы,
Ни барышню развлечь, хотя бы стИхом.
Ты до сих пор читаешь мне горЕмы,
Когда здесь - горе мЫ.
Не будь же психом!
- Да нет же! Марта - Зойкина корова!
А ты Матрё-ё-ёна, так тепло, красиво…
Румяна, круглолица, черноброва…
- Ды, тьфу ты, чёрт!
Своё заладил снова!
Вот как я буду жить в Москве Матрёной?
Когда там сплошь Снежаны, Анжелики.
Моей душе желаешь ты урону,
Я чувствую предтраурные блики.
- А ты не ездий! Чо тебе, в Москве-то?
Послушать: Понае-е-ехали здесь, чо ли?
У нас, Матрён, в деревне скоро лето!
А чо у них увидишь, кроме моли?
- Какой ты, Петька, тёмный!
Чо ли - чо ли…
Сто раз тебя учила, остолопа,
Что это в сериале мама Чоли,
И ты мне тут ресницами не хлопай!
Сидишь в своей деревне, как в подполье…
- В подполье, Мотя, лучче, чем в Москве-то!
Сытнее…вон, картошечка под боком,
Бутыль вишнёвки…настоялся с лета…
Ты…
Марта…
потеряешь в жизни стока…
Я тоже буду ей не лыком шитый.
Уж не бренчат гитарные аккорды,
Матрёна всё ж уехала в Москву.
А я сижу и тычу пальцем ворды,
Другой рукою пользуя халву…
Сказала мне:
- Учи компутер, Петя!
Без интернетов нынче никуда.
Не отпустил бы ни за что на свете…
Да что теперь? Нагрянула беда.
Чего ей в той Москве, скажите, люди!?
У нас, поди-ка, не хужее их.
Нашила платьев - выпадают груди.
Ответственный за моду, верно, псих…
Освою я компутерное дело.
Уже узнал, что есть у Клавы мать!
И дисковод от дискотеки смело
Могу без напряженьев отличать.
Я буду тоже ей не лыком шитый!
Отвечу по хранцусски – миль пардон.
Хожу теперича с утра умытый,
Прям хоть сейчас за грёбаный кардон.
Но я к деревне прикипел душою,
Ромашки, василёчки, тополя…
Скажу:
- Матрёна, стань моей женою!
Не век же красоваться в бобылях.
R.S
Стих относится к разряду анаколуфных,
Поэтому не стоит советовать автору не
коверкать язык. Тогда и стиха бы не было. ИМХО