У моей кошки Машки - мыслей чудных лишку
Глаза как чашки и лохмата как тулуп,
Там где-то ночью, пакость - изловила мышку
И на подушку притащила мышкин труп.
Урчанье в ухо - будто бульканье во фляжке
Ночь до будильника минутами полна,
Глаз открываю - мышь у зрачка и уши Машки
И слив видений эротического сна...
...И хорошо - что не разбил я ей окошко
Она ударилась в трех дюймах от стекла,
Схватила мышь, вослед летевшую ей кошка
И фыркнув грубо, в сумрак утро протекла.
Доматерившись полчаса я встал с постели
И чистя зубы, Машку матами склонял,
Варил яйцо... И на "кыс-кыс" мое летели -
Одни лишь мухи и обиженное - "мяу!"...
Потом на трассе, в горсть собрав ума остаток,
Накрыло сердце к Машке волнами тепла,
Она ведь другу - принесла с утра на завтрак
Что-бы порадовать его - все что могла...
Перевернула я листок календаря-
О, сколько разных, примечательных событий
Произошло семнадцатого ноября!
Но некоторые для меня - открытие!:))
***
Международный день недоношенных детей На свет ты появился недоношенным,
Сидеть в утробе стало невтерпеж.
Тут главное, чтоб не остаться брошенным,
Живым еще, а вес ты наберешь.
День черной кошки Мистический и злой у черной кошки взгляд,
Она источник страха и тревоги.
Ты осени себя крестом пять раз подряд,
Когда её ты встретишь на дороге.
День "Ерема — сиди дома" На самоизоляции Еерема
Просидел полгода дома.
Жизнь праздная, в безделье, очень хороша,
Да жаль, в карманах ни шиша.
День пешеходного туризма По турмаршрутам многокилометровым
В далекой юности ходили мы пешком.
А сейчас по магазинам продуктовым,
Легко таскаемся с огромным рюкзаком.
День домашнего хлеба Хлебушек домашний, самый вкусный!
Запах тот - воспоминаний гамма.
Саживали в печь, на лист капустный
Чудо-булки по два килограмма.
Нынче хлеб берем из магазина,
Он вовек, с домашним, не сравнится.
Через день он станет как резина,
Зачерствеет. Можно подавиться.
День знакомства с новым чаем Новый чай купил по скидке,
Познакомиться хочу.
Экзотичные напитки
Не отправили б к врачу:
Чай «Зеленые улитки»,
Парагвайский, травяной,
Чай из фруктов в форме плитки,
Тайский сине-голубой.
День пахлавы Вкуснейшая сладость Востока–Пахлава,
Внутри её - мёд, специи, орешки.
Летела в адрес кулинара похвала,
Когда то блюдо съели сладкоежки.
День недружелюбия Враждебно смотришь на меня,
Ты низко голову склоня.
Я один лежу в постели,
Без обеда две недели.
Вчера принес домой цветы.
За что, недружелюбна ты?
К соседке не ходил, вот крест!
Любовница моложе есть.
День обмывщиков Чтобы царил вокруг успех,
Наш замечательный тандем
Обмоет все, обмоет всех
Везде, всегда! Да было б чем.
Международный день вина «Зинфандель» Если ты не топ-модель,
Надо выпить «Зинфандель».
Если изменил жене-
Пей скорее Каберне.
Называют вас дедулей-
Открывай Киндзмараули.
От усталости размяк-
Наливай в стакан коньяк.
Когда счастливы вдвойне-
Пить извольте Шардоне.
Кто по жизни охламон-
Капай в кружку самогон.
(и последний, с чего собственно все и началось...)
День рождения моей мамы!
Все отлично в жизни будет пусть,
А проблемы станут пустяками.
Эмоций ярких со знаком плюс
В юбилей желаю своей маме!
Чуть меньше недели
мужчины гудели
и славили дам.
Но - будни на смену,
мне снова - к "мартену"...
А Вам?
Как белки в колесах,
по Жизни в полосах,
летая во сне...
Холодному марту
спасибо! На старте
Мечта о Весне!
Бежим, успеваем
за нужным трамваем,
на баксы рубли...
Натянуты нервы.
А в воздухе первый
озноб. О Любви!
Хрустящие лужи...
Кто с другом, кто с мужем...
Коты голосят...
Долой все границы!
Напиться! Влюбиться!!!
Да здравствует Март!
Утро. Эта дура встала,
Волосенки почесала,
Сонно в ванную ползет –
Там ее подарок ждет.
Не в горшке, а как обычно
На пол я наделал лично.
Пусть позлится, убирая –
С добрым утром, дорогая!
………………
Подождал, покуда Эта
Поползет из туалета.
Я – под ноги. Оп, споткнулась!
Получилось! Навернулась!
………………..
Вышла завтракать старушка,
Наливает кофе в кружку,
Дикий мяв – и все дела –
Получилось! Разлила!
……………….
Ладно, можно отдохнуть,
Пару строк в дневник черкнуть,
Запишу, себе не льстя:
Утро прожито не зря.
………………
День. Душевно отоспался,
Только спакостить собрался
И вот тут, блин, как назло,
Мне конкретно не свезло.
Видел, шмотки надевала,
Рыло все размалевала,
Думал, что куда-то прется,
Хрен поймешь, когда вернется,
А она меня схватила,
К коновалу потащила,
Тот мне, гад, вкатил укол –
Срок прививки подошел.
Ничего, за муки эти
Адекватно я ответил:
Мне уколы портят шкурку,
Ей же – кожаную куртку.
Время даром не терял –
По дороге куртку драл
И штаны ее из кожи
Так уделал – не дай боже!
Впредь запомнит, может быть:
Не хрен, блин, меня лечить!
………………..
Несколько позже.
На кровати рвал игрушку –
Черепашную подушку.
Так увлекся делом этим,
Что хозяйку не заметил.
По башке огреб не слабо -
Что за гадостная баба!
Случай к мести не искал –
Тут же под кровать нассал.
Но, блин, снова облажался –
В руки сразу к ней попался,
Как последнего дебила
Рожей в луже отвозила.
Как отбился – сам не знаю!
Так теперь мочой воняю
Будто я – ночная ваза,
Младший братец унитаза.
Мыть меня, наверно, будет…
Может к вечеру забудет?..
Защемился в тихом месте –
Сочиняю планы мести.
………………..
С максимально честной рожей
Я обои драл в прихожей –
У меня инстинкт – и точка!
(типа, нету когтеточки…)
………………
Отдохнуть она решила,
Паззлы, дура, разложила.
Что ж, я ей возможность дам
Собирать их по углам.
………………
Вечер. Эта меня мыла
(вот зараза, не забыла!)
Что за гадство, не пойму,
Кто я ей – тупой Муму?
За мытье ей отомстил:
Пару чашек я разбил.
Слушал, как она визжала –
На душе полегче стало.
В довершение к разору
Я содрал на кухне штору.
Долго прыгал, но достал:
Получилось! Оборвал!
………………..
Ближе к ночи.
Эта крем на рыло мажет,
Значит, скоро спать заляжет,
Свет пока горит, как раз,
Подведу дневной баланс.
В целом день прошел нормально,
Перевес за мной реально:
Счет в сегодняшнем турнире
В мою пользу семь – четыре.
Я вполне доволен счетом,
Отдых честно заработан.
Всё, ложиться можно спать,
Завтра будет день опять…
………………..
З.Ы.
Да, еще, пожалуй, можно
Ночью поорать истошно,
Пару раз ее поднять –
Не хрен, блин, спокойно спать!..
Они - наши друзья... Но они, кроме дружбы, умеют еще царапаться и мстить...
«Вызываю на дуэль!» …
Кот Бегемот
За командиром на корабль притащился, неизвестно откуда взявшийся, кот.
Это был не кот. Это был котище – здоровенный, трехцветный, и, как потом оказалось, в большей степени умница и хам. Да – да, хам. Оказывается, коты тоже бывают хамами, да еще какими!
Он, поприветствовав флаг высоко поднятым хвостом и, не обращая внимания на вахтенных, проследовал по верхней палубе за командиром прямо в его каюту, оставшись в ней на правах «своего».
Командир перебрал кучу всяческих кошачьих и собачьих кличек и имен. Кот откликнулся только на имя – Федор.
Наверное, это был предок кота Матроскина, что у Э. Успенского, так как в описываемое время еще не существовало Простоквашино и его обитателей.
Федор слушался только командира и ходил за ним как привязанный. Видимо, он понял, что его хозяин является очень большим начальником, а это сулит независимость и регулярный флотский паек.
Сидит, это, командир на самом краешке своего кресла в своей каюте, а все остальное пространство командирского кресла занимает развалившийся Федор и, этак, по-барски, лапами отодвигает командира еще дальше.
Через некоторое время кот слезает с кресла, подходит к холодильнику и начинает стучать в его дверцу лапой – жрать хочет.
Командир поднимается с кресла, открывает холодильник и достает из него увесистый шмат мяса:
- Кушай, Федя, кушай. А там, глядишь и книга рекордов Гиннеса…
За все время пребывания на корабле, Федор поймал только одну крысу. Но, по всей вероятности, эта крыса была у крысиного сообщества «в Законе», и после ее гибели все крысы разбежались кто куда. На этот факт никто не обратил внимания, так как утопления корабля не боялись по причине нахождения его у стенки завода в ремонте.
А зря. Корабль, все-таки, потом утонул. Он утонул, как и его предок. Правда, не возле возле острова Цусима, а когда его притащили в бухту Труда, что на Русском острове, для разделки на металлолом.
Салют ему! Он умер, как и положено умирать кораблям – в море.
Но мы отвлеклись.
У помощника командира, в каюте, жила простая серая кошка, которую он ласково называл Кошарик. Это была очень ласковая кошка, она вполне соответствовала своему имени.
И вот Федор увидал Кошарика…
Все нутро Федора, включая и его кошачью душу, воспылало таким желанием Кошарика, что это резко отразилось на показателях боевой и политической подготовки корабля. Ни командир, ни вся команда не могли по ночам, да и днем, спокойно спать от Федоровых любовных серенад, плавно переходящих в истошный вой. А выл Федя, надо сказать, в четыре октавы, что та самая певица - великая Имма Сумак.
- Я не владею приемами повивальных барышень-старушек и не обладаю знаниями слесарей-гейнекологов. А еще скажите мне – что с детями делать? – жаловался, в кают – компании, помощник, - На основании изложенного, я запрещаю Кошарику выходить из дому. Он оберегал девственность Кошарика всеми известными ему способами, забывая об одном – основной инстинкт не спит, он бдит, он не подвластен замкам и запорам на воротах и дверях…
Вечер. В кают-компании офицеры пьют чай. Помощник спросил разрешения выйти из-за стола, дабы направиться в каюту кормить Кошарика.
По этому поводу механик выразился достаточно красноречиво:
- Из всех известных домашних животных, у меня приживаются только мухи. А тут – целая кошка. Это ж надо?!
Через несколько секунд из нижнего офицерского коридора раздался истошный, не то вопль, не то рев помощника.
Бежим в коридор и наблюдаем следующую картину: помощник, с отвисшей ниже пояса челюстью, застыл в позе «Богдана Хмельницкого», увидевшего на улицах Киева, приветствующих его вступление в город, детей Сиона.
Видим и как Федор, загнавший Кошарика между трубопроводами, делает свое инстинктивное дело. Причем, морда Федора не выражала ни каких чувств, кроме требования к помощнику и всем остальным – выйти вон!
Помощник так и поступил – быстро куда-то исчез. Остальные сделали то же самое.
Федору больше никто не мешал обхаживать Кошарика – он почувствовал себя победителем, на его морде расплылась улыбка полнейшего удовлетворения. Но ретирада помощника ему дорого обошлась. Неожиданно для Федьки появился помощник и, прихватив того за шкирку, поставил ему йодный тампон под хвост.
Нам сразу стало понятно – каким образом товарищ Куклачев учит своих кошечек ходить по струнке на передних лапах…
Федор подпрыгнул, сделал в воздухе что-то напоминающее «мертвую петлю Нестерова», и на передних лапах помчался по трапу на верхнюю палубу. При этом он изрыгал такой поток кошачьего мата, что нам пришлось заткнуть уши. Выскочив на минные дорожки, Федя сообразил, что это то самое, которое может снять болевые ощущения с пятой точки. Он разбежался и покатился по минным дорожкам на своей заднице, благо дорожки были почищены и смазаны. Он скользил по ним как несся по ночным Васюкам сын турецкоподданного Остап Бендер. На его морде застыло блаженство.
Кот исчез в первый раз. Он затаил злобу и готовился мстить. И этот момент настал.
Как-то помощник, плотно пообедав, направился в свою каюту для исполнения «адмиральского часа», т.е. поспать. Но как только его лицо поравнялось со срезом люка, из-за крышки люка выскочил Федор и вцепился своими лапами в это самое лицо.
Из люка первым выскочил помощник, он зажимал на своем лице руками раны от когтей Федоровых лап, кровь и мат лились ручьями. Помощник, ничего не видя, натыкался на все, что встречалось на его пути – балки, переборки, барбеты… Его поймали возле лееров, иначе он вылетел бы за борт.
За помощником, не спеша, с видом победителя продефилировал Федор. Он шел с гордо, как боевой стеньговый флаг, поднятым хвостом. Он кораблем-победителем шел в родной порт – каюту командира.
В лазарете помощник дал клятву, замешанную на его собственной, стекающей с лица, крови:
- Я из него льва сделаю!
Корабль притаился, ожидая дальнейшего развития событий.
- Помощник, прошу Вас, меня в это дело не вмешивать. Это Ваши личные взаимоотношения с котом, - заметил мимоходом командир, проходя мимо лазарета, -
Да, вот еще что. Помощник, если Ваши, так называемые, «семейные» отношения ска-жутся на службе, я вынужден буду принять соответствующие меры воздействия…
Помощник, кривясь от боли, перебивает командира:
- На кого? На меня? Эттт-тт-оо все он, сволочь полосатая, рылллло свинячье!
Корсар хррренннов!
- Помощник, меры я приму в отношении нарушителя корабельных правил и плана боевой и, - делает паузу и поднимает вверх указательный палец, - политической подготовки, а к Феде, как Вы, помощник, можете догадаться, это не относится. Он, хоть и член мо-его экипажа, но читать не умеет. Все. Помощник, можете быть свободны.
Помощник, понурив голову, но с затаенным чувством мести, вышел из лазарета.
И тут началась скрытная, не то охота на львов, не то англо-бурская война, не то… сам черт не разберет какая война.
Помощник ставил капканы, силки, петли. Он расставлял сети, но кот был неуловим.
Все дело в том, что Федор не нуждался ни в деликатесах матросского камбуза, ни в щедротах кают-компании. А зачем? У Феди был командирский холодильник и командирский вестовой, он же приборщик каюты. Свежим воздухом можно было дышать и через иллюминатор, благо перед ним была полочка, на которой вполне вольготно могло располагаться все существо Федора.
Но… наступил роковой момент, когда кот дал промашку: Федя настолько уверовал в свою, для помощника, неуловимость, что, прогуливаясь по мостику и щурясь на солнышко, не учуял опасности с подветренного борта.
Развернулась и взвилась, брошенная помощником, японская капроновая сеть. Все, кот влип! Через час бесполезной борьбы с помощником и его боцманской командой, кот стал похож на африканского льва – ему оставили только пачки и кончик хвоста. Все остальное было острижено наголо.
Кот исчез во второй раз.
Помощник ходил победителем, словно он, а не адмирал Того, разбил русский флот у Цусимы.
- Помощник!...
- Товарищ командир! Это мои взаимоотношения с котом и вмешивать в них Вас я не желаю. По-моему, боевая и, - поднимает указательный палец вверх, - политическая подготовка не страдают. Я думаю, что заслужил уважения уже за то, что сдержал свое слово – я сделал не из мухи слона, но из кота льва!
Такое невнимание к исчезновению кота в дальнейшем вышло помощнику боком – он слишком рано почувствовал себя победителем.
На Дальний Восток пришла зима, заканчивался очередной год, наступило время годовых отчетов.
Помощник уселся за работу. Отчетов у него хоть пруд пруди – сколько съели крупы, извели кальсон и носков, сколько, сколько.... И еще много всего сколько.
Надо учесть исчезнувшие консервы и литры спирта, использованные для «промывки» офицерских и прочих глоток. Причем все это надо занести каллиграфическим почерком в специальные бланки отчетов, да, к тому же не в единственном экземпляре.
Помощник взмок и похудел. Наконец, он откинулся на спинку кресла и изрек:
- Все, дело сделано! Сей труд, - и пропел, - закон-н-н-чен!
Он еще раз внимательно просмотрел свои отчеты:
- Исключительно чистая работа, - прошептал помощник, потягиваясь, и бросая ручку с ученическим пером №11 в сторону.
С чувством исполненного долга, он отправился в гальюн, который располагался в каких-то десяти метрах от его каюты.
Он шел по коридору и напевал:
- Нам нет преград ни в море, ни на суше. Нам не страшны… и годовой отчет…
Его пение лилось плавно с постепенным усилением. Вскоре оно заполнило все коридоры офицерского отсека и перетекло в кают-компанию…
По возвращении из гальюна, помощник остолбенел, как Доротея, «увидев милого в пруду», от того, во что превращен его многодневный труд…
Корабль задрожал, как будто началось извержение вулкана. Из его недр несся рев и мат, которые изрыгал помощник.
В каюте на столе лежали жалкие остатки годового отчета, они были залиты водой и тушью, а на листах бланков, как улика, остались следы кошачьих лап.
Федор оставил свою личную «подпись» под годовым отчетом помощника командира.
Через месяц командира перевели на другой корабль. Федор ушел с ним.
Как драгоценную дипломатическую почту, командир унес его в своем чемодане – все-таки, это был его кот, и он его по своему любил.
А что? За любовь всегда платили, платят и будут платить.
Кошарик же благополучно, на постели помощника, родила шестерых флотских, трехцветных котят. Их не утопили, а роздали на соседние корабли. Надо добавить, что за ними стояла очередь.
А Федор превратился в настоящего морского кота, т.к. корабль, на который назначили его хозяина, ушел надолго в Индийский океан.
Говорили, что в порту Бомбея корабль встречали не только официальные лица, но и большое множество индийских кошек…
Из рассказов моего отца.
/мои добавления и литературная обработка/
******
- Ты только посмотри, какая крошка! – отец с улыбкой указал мне на забавного котёнка, который выполз из-под старой винной бочки, кем-то брошенной у забора. Попав на яркий солнечный свет, котёнок зажмурился, отряхнулся, почесал задней лапкой у себя за ухом и, нисколько не стесняясь нашего присутствия, тут же принялся ловить большую белую бабочку. Некоторое время я и отец с любопытством смотрели на эти уморительные упражнения. Чёрный, с белой манишкой и такого же цвета лапками, малыш смешно изображал из себя взрослого хищника: его хвост начинал напоминать вертикально поставленный ёршик для мытья посуды, он приникал всем телом к земле и, повиляв предварительно задницей для верности прицела, делал неуверенный прыжок. Бабочка словно потешалась над котёнком: стоило ему прыгнуть, как она срывалась с места и, сплясав в воздухе своеобразный танец, садилась поблизости. Наконец, бабочка села у большого валуна. Котёнок начал было подбираться к ней, как вдруг внезапно передумал и, обойдя камень, зашёл к жертве с тыл.
- Маленький, а такой умный! – сказал отец. Котёнок ему явно понравился.
Очередной прыжок непоседы успехом не увенчался: бабочке вконец надоело это дело, и она улетела за забор. Ничуть не расстроившись, маленький хищник оставил своё занятие и направился прямо к нам. Я присел на корточки и протянул навстречу руку.
- Ксс-кс-с!
Котёнок внимательно обнюхал мои пальцы, лизнул для пробы и разочарованно мяукнул:
- Мяя-я! – тоненько и просяще.
Мы с отцом переглянулись.
- Берём?
- Отчего же не взять его, такого симпотягу?
- А как звать-то будем?
- Ну, раз из-под бочки вылез, будет - Диоген.
Идея с именем нас весьма развеселила. Я взял малыша на руки, и мы, посмеиваясь над идеей, отправились домой. Уже дома на поверку Диоген оказался обыкновенной Муркой. Да будет так - решили мы.
Однако, Мурка быть обыкновенной, заурядной кошкой явно не желала. По мере того, как она росла, превращаясь в молодую элегантную кошку, мы стали замечать за ней проявления своеобразного интеллекта. Первое время Мурка, желая выйти из комнаты, подходила к двери и, обернувшись к нам, принималась мяукать. Она неоднократно видела, как мы открываем дверь и, очевидно, сумела понять, что самая главная деталь в этом деле – это дверная ручка. И вот наступил день, когда Мурка, решив пойти прогуляться во двор, села у выхода и затянула своё требовательное "мяя", поглядывая то в нашу сторону, то в сторону заветной ручки. Так случилось, что мы были заняты и с помощью не торопились. Мурка долготерпением не отличалась, неожиданно она подпрыгнула и повисла на ручке обеими лапами. Ручка была старая, хорошо разработанная, и язычок легко вышел из паза. Сначала Мурка несколько замешкалась, как бы осмысляя то, что она сделала, можно сказать, своими «руками», затем просунула под дверь лапку и через мгновение была уже на дворе. С этих пор Мурка была переведена на самообслуживание. Не всегда получалось так удачно, как в первый раз, но двух-трёх попыток ей хватало.
На этом её интеллектуальные проявления не заканчивались. Временами на Мурку нападала почти человеческая «разговорчивость». Сидишь иной раз за столом, Мурка прыг на него, сядет напротив и «муркнет»:
- М-р-р-р ...
- Ну, чего тебе? – спрашиваешь её.
- М-р-р, м-р-р-р, мау-у, му-а-р-раау! – отвечает Мурка, заглядывая в глаза. Давай, мол, поговорим о жизни, о том – о сём, о хлебе насущном. Кстати, о еде: мыши тебя как ... не волнуют?
- Да я как-то больше свинину, там, говядину люблю.
- Напрасно, мур-р, напрасно...!
Эти её странные, почти членораздельные звуки чередовались с совершенно различной частотой в произвольном порядке и с непередаваемой интонацией. Таким образом можно было беседовать с ней довольно долго. Казалось, что она хочет выговориться или пожаловаться на что-то. Увы, человеку пока не доступен кошачий язык, а кошкам - человеческий. Но, несмотря на это, между нами и Муркой царило редкое взаимопонимание. Она, к примеру, назубок знала часы нашего завтрака, обеда и ужина, и её не приходилось долго ждать или упрашивать отведать лакомый кусочек. Её аппетит в точности соответствовал её жизнелюбию. Стоило моей матери начать готовить, как Мурка - в каких бы краях она ни была - тут же оказывалась рядом. Впрочем, её гордая натура не позволяла ей столоваться у нас даром, и она время от времени старалась внести свою лепту в наш семейный рацион. Иной раз, проявляя свои лучшие душевные качества, она являлась к трапезе с мышью в зубах и непременно бережно, как некую драгоценность, раскладывала её перед нами, вызывая у присутствующих, как вы догадываетесь, «приступ аппетита, сопровождаемый бурным слюновыделением».
- Мау-у-р, привет честной компании! А я тут не одна: с дичью. Как вам мелкий грызун в собственном соку по-мяу’рикански?... Что ж вы остановились-то? Кушайте, родимые, кушайте, я вам не помешаю.
Однажды моя мать не проявила должного уважения к Муркиному дару и на её глазах вышвырнула дохлую мышь на помойку. Мурка не «разговаривала» с ней три дня, но потом всё вернулось опять на свои места: чего только не простишь родному человеку.
Однажды Мурка принесла в дом ещё живого ужа. Каким-то чудом, а, может, благодаря своим инстинктам, она не напоролась на змею ядовитую. В наших местах нередко можно было встретить не только ужа, но и обыкновенную гадюку. Порой подростки ловили змей, прижимая их палками к земле, и отправляли в заранее приготовленную бутылку. Затем они пугали ими в школе девчонок или заспиртовывали несчастных в той же емкости. На сей раз, как оказалось, Мурка принесла себе новую игрушку: то схватит ужа зубами, то подбросит кверху, то перекатится на спину и начнёт им жонглировать, помогая себе при этом задними лапами. Уж оказался на редкость живучим, и Мурка забавлялась им почти целый час. Наконец, он "благополучно" отдал концы, его хвост перестал извиваться, и охотница потеряла к нему всякий интерес. Встал вопрос, что делать с замученной змеёй. Брат подал идею не дать пропасть деликатесу и скормить его Мурке. Но Мурка не желала видеть в змее пищу: игрушку – куда ни шло, а пищу – никоим образом. Тогда я капнул на голову новопреставленного ужа каплю мясного соуса из своей тарелки и в таком виде вновь отправил владелице на очную ставку. Мурка принюхалась, подумала и, изменив планы, принялась заглатывать ужа с головы. Зрелище не для женщин! Тем не менее любопытно было видеть, как уж, потихоньку укорачиваясь, исчезает целиком в кошачьей пасти.
Любопытная история произошла со старинной семейной ширмой. Этот, с позволения сказать, музейный экспонат достался нам по наследству и был обтянут старой выцветшей тканью. Я с целью омоложения "раритета" расписал его красочными сценками из жизни птиц, сюжет которых почерпнул из энциклопедии Брема. Говорят, что кошки не реагируют на неподвижные нарисованные объекты. С Муркой же опять всё было по-другому. Усталая, а, может, ленивая, она как раз держала путь со двора на наш подоконник. При виде моего творения у Мурки заиграли охотничьи инстинкты, и она стала ползком приближаться к ширме. То, что наша "интеллектуалка" приняла этих птиц за настоящих, явилось лучшей оценкой моего искусства. Я было испугался, что она бросится на ширму и испортит мою работу, но Мурка неожиданно выпрямилась, приблизилась к изображению, осторожно понюхала, потрогала его лапкой, затем брезгливо потрясла ею в воздухе и, презрительно отвернувшись, в два прыжка запрыгнула на подоконник.
Говорят, что собака предана своему хозяину, а кошка - своему дому и на хозяина смотрит лишь как на источник пищи и ласки. Наша же Мурка питала к нам самые нежные чувства и не раз проявляла не характерное для кошек внимание и участие.
Как-то раз мой младший брат, не выполнив школьного домашнего задания, запросился на прогулку. Мать не пустила его. Брат демонстративно закрыл лицо ладонями и стал изображать глубокую скорбь, исторгая из себя жалобные рыдающие звуки:
- У-у-у! У-у-у, у-у-у, …!
Эти жалкие попытки надавить на материнские чувства были решительным образом проигнорированы, зато неожиданно откликнулась впечатлительная Мурка. Она запрыгнула брату на колени, возложила ему лапы на грудь и стала взволнованно заглядывать "безутешному" за его ладони то с левой, то с правой стороны:
- Мур–мур!? (слева) … Мур-мур!? (справа)
Что случилось, мол? Кто тебя обидел? Чем могу помочь?
Брат заулыбался сквозь пальцы и, не переставая жалобно "скулить", кивками головы стал обращать наше внимание на интересную Муркину реакцию. Посмотрите, мол, что вытворяет. Мурка не переставала проявлять участие и сострадание:
- Мур-мур? … Мур-мур?
- У-у-у, у-у! – выдавливал из себя слезу мой братец.
Наконец, ему надоело выть: он резко расцепил ладони и, скорчив уморительную рожицу, показал Мурке свой длинный язык:
- Э-э-э-э!
Какое разочарование! Какое кощунство над её искренними чувствами!
Кошачья реакция была моментальной: Мурка, спрятав когти, отвесила лапами брату несколько быстрых и обидных пощёчин, молча спрыгнула с колен и умчалась за дверь.
Брат тщетно попытался спрятать свой позор за кривой ухмылкой.
- Так тебе и надо, аферист! – рассмеялась мать. – Незачем было плевать ближнему в душу!
Шло время. Мурка стала взрослой, самостоятельной кошкой. Она уже неоднократно была "замужем" и вырастила немало своих деток. Многим из них она передала искру своего таланта, что отмечалось их будущими хозяевами. Сама же Мурка не переставала удивлять нас своей неординарностью.
В то время наша семья только-что переехала в долгожданную вожделенную двухкомнатную квартиру невдалеке от центра города, и Мурка едва начала привыкать к своему новому жилищу.
У моего отца за городом имелся небольшой земельный участок, и мы нередко бывали там, помогая ему ухаживать за посадками или с целью отдохнуть на свежем воздухе от "пыльных" городских дел. Во время этих вылазок мы обязательно брали кошку с собой. Мурка с трудом переносила транспортировку в шумном набитом пассажирами трамвае в тесной плетёной корзине, но эти неудобства с лихвой окупались по прибытии на место. Она, как несмышлёный котёнок, носилась по высокой траве за кузнечиками и воробьями, щипала, как урождённая травоядная, какие-то растительные побеги и, похоже, получала истинное кошачье удовольствие.
На сей раз во время очередного нашего похода вышла крайняя неприятность. Пока все занимались грядками, Мурка куда-то запропастилась. Нам уже было пора возвращаться, а её всё не было и не было. Напрасно мы обыскивали обширную территорию вокруг участка, напрасно до хрипоты звали и просили вернуться. Уже стемнело, а найти её не удавалось. Пришлось ехать домой без Мурки, теша себя надеждой, что обязательно отыщем её завтра. Но ни завтра, ни послезавтра найти её не удалось. Все попытки были тщетны. Была надежда, что кошка, повинуясь известному природному чувству направления, чувству своего дома, вернётся сама, но как ей было отыскать новую квартиру, если она и привыкнуть к ней так и не успела. Путь от отцовского участка к новому дому составлял около пары десятков километров и пролегал по пересечённой местности, загородным пустырям, мимо нашего старого дома и далее по совсем неизвестным ей городским кварталам. Была некоторая вероятность, что Мурка вернётся на старую квартиру. На этот счёт были предупреждены все бывшие соседи. И мы продолжали надеяться на чудо и отчасти на удивительные способности нашей любимицы.
Прошла неделя, затем другая, но от соседей никаких известий так и не поступило. Пропала наша Мурка! Может, собаки разорвали; может, заблудилась и не нашла дороги; может, кот местный увёл нашу ласковую и влюбчивую в меру усатую четвероногую женщину? Жизнь редко отвечает на подобные вопросы.
Но ответ на этот вопрос всё же явился!… В виде замызганной, голодной, усталой, но живой Мурки!!! Объявилась она внезапно и ни где-нибудь, а на пороге новой квартиры! Умница не просто отыскала дорогу, но ухитрилась при этом пройти мимо близких и родных ей до боли мест.
Сколько радости, сколько ласковых слов, сколько самых изысканных лакомств – всё было сложено к Муркиным ногам. Она же, не в силах оценить всех адресованных ей восторгов, долго отлёживалась углу на теплой и мягкой подстилке.
* * *
Прожила Мурка до почтенной старости. Однажды, предчувствуя свой конец, она вышла за порог и уже не вернулась. И только через много лет, я полез за чем-то на чердак дома, где лежала невостребованной всевозможная рухлядь, и заметил под крышей на деревянном горизонтальном брусе кошачью шерсть. Она лежала черным пухом, с белыми хорошо знакомым мне пятнами, повторяя контуры своей бывшей хозяйки. Рассматривая, я невольно сделал неосторожное движение, и шерсть рассыпалась мне под ноги.
В тот день мы долго вспоминали прежние дни и нашу милую сердцу Мурку - интеллектуалку.