У болезного отца - князя города Кукуев, о насущном не тоскуя, жили-были два братана, одинаковых с лица. Нарекли за нежность кожи одного из них Пригожей, а второго из младенцев за округлость сытой рожи величали Колобком (аватар его знаком).
Наглядеться на младенцев удивительной красы в городу никто не мог – не пускали на порог. Но пришёл бедовый срок…
Малышей давно приметил плотоядный гад - Кощей, состоящий из мощей. Поутру он, вперив око в чудо техники – монокль, дал приказ двум образинам – рыжим рыночным верзилам выкрасть княжеских детей в полуночной темноте – захотелось холодца с одинаковых с лица негодяю в одночасье.
На Кощея злое счастье малыши играли в «бабки» возле терема одни. Заигрались так они, что заметить не могли двух дебелых мужичков в униформе цвета хаки, с парой фирменных сачков для поимки червячков, блох, мокриц и дурачков. Не тянуть решив резину, расторопные верзилы отловили слегонца одинаковых с лица мигом в модные сачки… Спали слуги-мужички спьяну беспробудным сном - было ставнями окно в часть дежурную закрыто.
В общем, дело - шито-крыто.
Возле княжьего крыльца напоили зельем рвотным одинаковых с лица, и кикиморам болотным для варенья холодца передали в тот же час…
Прерывается рассказ, потому как без бокала нет накала у вокала. И для мудрости бояну сытым быть и в меру пьяным надоть с вечера по праву…
Вам налево - мне направо…
До свидания, народ!
Продолжение грядёт…
2.
Сказочник попил, покушал, водрузил в хмельную душу нестандартное словцо, малость несусветной чуши - сказ про дивных близнецов вам наяривать готов... Открывайте полость ртов и внимательно внимайте летописному сказанью...
Дальше было по преданью старины глубокой очень много дивных заморочек с ребятёнками, что были друг на дружку сильно схожи... О валун точился ножик офигенного размера - сувенир от Люцефера - дяди тощего Кощея. На костре котёл для щей и в нём приправы колдовские для готовки злого студня: тмин, от мака лепестки и смесь мышиного помёта со слюною перепёлки, соль, моча седого волка, хвоя кедра, шишки ёлки...
Сёстры Глаша и Параша - обе ужаса не краше, приготовились к стряпне...Рядом на замшелом пне два отловленных младенца храпом выдают коленца, пребывая в сладком сне...
...В тридевятой стороне, в трёхэтажном терему обливается слезьми князь кукуевский - Аника... Не покоится вельми: ни первач на землянике, ни пурген, ни фалиминт, от тоски не помогают... Нервно дрыгает ногами ошельмованный отец - близок жизненный конец...
Вызван в терем знатный жрец из индийской стороны для лечения хворобы - в сердце лопнувшей струны... Жрец пожрал - набил утробу, совершил молитву Будде, цапнул ключницу за груди, и в беззубый княжий рот впёр гусиное перо, влил настой дерьма - от сказа...
Снова перерыв рассказа, потому как есть примета - вечер - час для туалета...Не сдержать нужды великой, как отважно ни терпи...
Завтра встретимся лик к лику...
Будет мёд и будет пир!
3.
Новой встрече счастлив очень!
Хоть и снова дело к ночи, к изложению рассказа вновь отчаянно готов… Начеку ночная ваза, пара глаженных портов на заду, на случай грешный – днём отведано черешни с полведра и огурцов с молоком из-под козы и, естественно, пузырь атаманской медовухи… Как ни есть…
Готовьте ухи для слежения за действом, где нахальное злодейство уживается с мечтою о любви и красоте…
В действе места срамоте нет, и никогда не будет!…
Продолжаю сказ свой, люди:
За горами, за долами, на пригорке у болота, двух младенцев беззаботных - неразлучных близнецов, держат сутки в чёрном теле под присмотром подлецов. Жгут костёрчик возле ели ведьмы: Глаша и Параша. На огне в котле: иссоп, медуница и укроп, тмин и прочие добавки для наваристого хаша, а по-русски – холодца с одинаковых с лица…
Долго ль, коротко ли время шло, но загустела темень…
Надышавшись кислородом, два наёмника-урода впали в нетопырский сон, повалившись на песок возле низенькой землянки. А кикиморы полянку у костра облюбовали… Угли тлеют, дым не валит…
Утра раннего краса… За ночь выросли близняшки не по дням, а по часам, как издревле пишут в сказах, потянулись было сразу в клети из дубовых прутьев, но, увы, не тут-то было – тесновато - рыло в рыло, грудью в грудь, и бёдра в бёдра упираются младенцы - воли радостной лишенцы. Шеи, бицепсы и ляжки слишком богатырски тяжки.
Поднатужились ребята - от клетушки распроклятой только щепки полетели. Ну а, дух в здоровом теле громом выскочил наружу, сон охранников нарушив.
Увидав богатырей, не доспавшие верзилы сдуру дали стрекоча. Поглотила их трясина. Так и надо сволочам!
Лес окрасила заря… Голодно богатырям. Обойдя землянку с тыла, отыскали парни погреб, уничтожили, что было в сохранении удобном: четверть меду с хмелем, бочку с хреном квашенных груздочков, скисшейся капусты бочку, лук, картофель – все запасы. И запили жбаном кваса лёгкий завтрак под конец. Сели на замшелом пне покурить махры халявной… И, как водится обычно, по велению крови, захотелось жизни личной – романтической любви…
Глядь, левее на полянке, симпатичные смуглянки развалили телеса. Право-слово – чудеса! Перерослые подростки подползли к седым коростам, вмиг решение пришло потребить на дело плоть...
Но кикиморы очнулись, меж собой переглянулись, и давай тут причитать: - Караул! – Ядрёна стать!
Вы откель, лихие братья? Не иначе тати, кстати! Здрасте, тати, исполать вам! Не замайте, сильвупле! Нам ужо по триста лет, для любви мы не пригодны, и тела у нас в земле.
А самим-то в одночасье вспомнилось былое счастье - чудо-время без тоски: вурдалаки, лешаки… И взяла их тут стыдоба за невзрачный внешний вид, потому - любви до гроба захотелось – се ля ви…
Прошептали стих заветный, приворотный, колдовской, и в котёл, костром нагретый, обе плюхнулись с тоской...
Но не померли на диво, а совсем наоборот, стали сказочно красивы, и готовы на добро…
Мы с братом однояйцевые братья.
Нет,яйца все-мы просто близнецы.
И вот на месяц он исчез куда-то.
А если он отдал уже концы?
Советуют мне люди обратиться
В полицию.Мол там от дураков
В последний год смогли освободиться.
Реформу провели там будь здоров!
Детектор их проверил поголовно.
И тесты на IQ сдавали все.
Бандюг модернизированно ловят-
И в рамках,установленных ПАСЕ!
Я скептик,но по жизни не упертый.
Вдруг Нургалиев выполнил наказ?
Одел костюм отечественной сборки
И в органы потопал в первый раз.
Меня там повстречали очень мило,
Внесли мою фамилию в журнал
И я,собрав дущевные все силы,
Про брата лейтенанту рассказал.
Он слушал и печатал непрестанно,
Скрипя всё время в новых сапогах:
"И правда,всё по меньшей мере странно.
А может,он преступник и в бегах?"
И тут же всё пробил о нём по базе,
Но брата отыскать там не сумел.
"Он что,не приступал закон ниразу?!
Да,жаль,что ваш братишка не в тюрьме!"
Потом мне улыбнулся дружелюбно:
"Давайте фоторобот создавать?
Повесим в Интернете,на Ютубе.
Вы можете портрет словесный дать?"
Я в зеркало взгляд бросил исподлобья-
Оттуда офигевший брат моргал.
Подумал лишь:"Ну что за долбоебы!"
И тут же заявление забрал.
В таёжном лесу, у порога избёнки,
Сидели три брата, три поросёнка,
Болтали ногами, канабис курили,
Того, кто постарше, звали Василий.
Василий сказал: «Покурили немного -
Хвалу воздадим Поросячьему Богу,
Который нас любит, хранит и лелеет,
Который придумал чудесных евреев,
Кудрявых, носатых, от Кушки до Риги,
Людей для искусства, науки и Книги,
Во всём совершенных - от носа до пят,
Они никогда не едят поросят!»
Но тут визави (его звали Андреем)
Заметил: «Евреи... Всё время евреи...
Мне кажется, стоит порою хотя бы
Словечко замолвить за бедных арабов.
Арабы беднее евреев одеты,
Но крови одной с ними - тоже брюнеты,
Живут в каменистых пустынях Востока -
Считайте, у наших евреев под боком.
От Мекки от самой - и до Медины
С еврейским народом арабы едины,
Обнимутся за руки, скажут: «Друзья!
Все помнят, что есть поросёнка нельзя?!»
А третий - поменьше, но самый смышлёный
(Чуть-чуть не забыл - его звали Семёном)
Изрёк: «Это так всё, но вижу причину
Нам вспомнить о диких карелах и финнах,
О немцах, китайцах, индейцах, славянах,
Которые бродят в лесах и саваннах,
Сжимая в ладонях ружьё и топор,
И бьют поросёнка в сердце, в упор!
Немало ещё их... Да, их поголовье
Осталось в унылом средневековье...
Но, братья... Откроет вам истину брат:
Они же не ведают то, что творят!»
А солнце в мохнатые прятaлось ели,
Свежело в лесу... Поросята поели
И спать улеглись пятачками к углу,
Воздав Поросячьему Богу хвалу.
Петюня давил на педаль акселератора Боевой Машины Вора, направляя её в Шереметьево. Голос Розенбаума задушевно пел из магнитолы про пижонов, которые поправляют свой кис-кис. Что такое кис-кис Петя не знал, а поэтому понимал значение этого слова по-своему, что вызывало у него гыгыканье и бардовый румянец на не страдающих худобой щеках.
Он ехал встречать делового партнёра своего брата Мити. Дмитрий долго и последовательно растолковывал Петру, что надо сделать чтобы не пропустить дорогого гостя в толпе прочих пассажиров. Главное что должен был сделать Петюня для успешного опознания гостем, это заметный по размеру картон, на котором были бы обозначены имя и фамилия Диминого компаньёна. Для Пети подобного рода акция была форменным испытанием и он старался изо всех сил.
Однако технология с картоном и надписью на нём умещалась в его голове трудно. Как не пытался петюня уложить в своей голове порядок выполнения задачи, всё одно не смог. Однако выход был найден.
На некотором удалении от выхода для приземлившихся кучковались те, кто встречал всякого рода бизнесменов, чиновников и бандитов. Над головами встречавших пестрел целый картонный лес с названиями всевозможных ООО, ОАО, ЗАО. Среди всего этого обилия красивых и известных логотипов, особо выгодно выделялся один.
На черном плакате, полтора на полтора метра размером, красной тушью было начертано: ПЕТЯ МИТИН БРАТ.
Вы спросите меня как и откуда всё взялось, БМВ, Азропорт? Ладно, Вам, Вы ведь знаете что я обращаюсь к Вам, так вот, Вам я расскажу. Только тссс, никому. Пусть всё и о Петюне, и о кактусе останется нашей тайной. Лады? И так!
В Москве Петюню поражало всё и он не знал как к этому относиться, и как найти свой уголок в бескрайнем мегаполисе.
Проходя мимо Лермонтовки, он оказался на уличном рынке, где торговали в основном женщины, преимущественно украинской внешности, не говоря уже о языке общения между собой.
Купить здесь можно было практически всё что необходимо для простого народа. А лично Пете захотелось яблок. Всё Петино естество вдруг наполнилось ностальгией по родине. Ностальгировала даже задница, не единожды поротая отцом за воровство всё тех же яблок в чужих садах.
- Слышь, девушка, кило яблок завесь,- пробасил Петя и, взяв в руки румяный плод, поднёс его к своему носу. Ага, пааахнет, - заулыбался Крыжовников.
- Да ты видать наших, деревенских корней хлопчик-то иль как?,-поинтересовалась пышнотелая, зеленоглазая торговка лет тридцати пяти, поправляя на голове пышную гриву каштановых волос.
- Ага, деревенский я, вот приехал.
- Продать чё привёз, один ли?
- Не, я таво, я не по торговле, я тракторист, я приехал бандитом устроиься в эту, в бригаду. Оно мне сподручнее. У нас бригады и тут бригады, у нас над ими бригадиры и тут также. По душе мне это. Пойду в бандиты, без базара.
- Ну-да, все подалися в бандиты. Нихто пахать не хотит.
- Да я потомственный тракторист, технику знаю как пять пальцев. Оно кому надо сегодня? Ничего не сеют, так и собирать нечего. Трактора в поле так и стоят, ржавеют. Народ разбегается кто куда. А жить-то на что? У меня сила! Я одному в бубен налАжу, ещё пятеро от ударной волны падают. Я ефрейтор и тракторист Пётр Степанович Крыжовников хочу карьру себе создать, вот!
- Эха, карьеристом знать сделаешься, красавчик?
- Не, я ж говорю, бандитом буду, я привык работать в бригаде.
- Съешь яблочко, угощаю, - разглядывая Петюнину богатырскую фигуру, предложила зеленоглазая. Чуть разомкнув алые пухлые губки, она обнажила ровные белые зубы, слегка прикусив ими кончик языка. Глаза её заинтересованно улыбались, выдавая симпатию к Крыжовникову.
- Во, спасибо,- Петя отхрумкал разом половину яблока и его губы заблестели соком, - А ты красивая, как звать-то?
- Анной.
- Аннушка. И имя у тебя тоже красивое.
- Ой, да ладно, чё имя, имя себе и имя. Скажешь прям.
В этот момент к прилавку Анны подошёл долговязый, длинноносый очкарик, лет шестидесятипяти с явно выраженными замашками конченного интеллигента.
- По какой цене яблоки у Вас, голубушка?, - прогундосил незнакомец, вызывая у Пети острый приступ классовой неприязни.
- Так эть разные они, гражданин мужчина,- ответила зеленоглазая, вы ба определилися б сперва, какие хочете.
- Вы безусловно, безусловно правы, душечка. Конечно же, следует определиться, дабы Изольду Львовну не раздосадовать. Ах, как Вы правы, - интеллигент стал перебирать руками яблоки, сильно нажимая на них пальцами и мало обращаяя внимание на то что, взяв яблоко одного сорта, кладёт его к другому.
- Мужчина, Вы чё это товар гробите, а?!,- взвилась Аннушка на классового врага.
- Позвольте, каким же образом, извините, я Вам их, как Вы изволили выразиться, гроблю?!
- Как это каким же? Вы в них пальцами своими впилися как комар в задницу!
Тож товар. Он денег стоит. Ты ж, поди ж, щас перемацает всё, а после ещё не купивши ничего свинтит! Ишь, барин какой, профессор нашёлся тута на мою голову! А ну-кась, отвалил от продукта!
- Я бы попросил!!! – заорал долговязый, - Я между прочим и есть профессор! Я, с Вашего позволения, доктор наук, сопромат, понимаете ли, теория упругости, знаете ли, механика сплошных сред, видите ли!!! Я образованнейший и культурный человек!!! Я, б...ь, Коляну Варёному расскажу, вы все тут у меня жить будете по принципу, без п......й, как без пряников, драть вас в избушку!!!!!
Если вы, дорогие читатели, знаете что такое боулинг и как называются броски в этой увлекательной и азартной игре, то это был идеальный страйк!
То есть, перемещение профессора через прилавок и далее везде вместе с десятью ящиками из под яблок, явилось результатом трогательного отношения Петра к Аннушке, неприятие тонкой Петиной душой нецензурной брани при даме и наконец, прямого попадания Петюниного кувалдометра в лоб профессора.
Когда учёного мужа извлекали из под ящиков и яблок, к Пете подошёл высокого роста, черноволосый, смуглокожий мужчина, с тонкими аккуратно сриженными усами и проницательными с хитринкой глазами. Спортивные штаны, вьетнамки на босую ногу и тельник Войск Дяди Васи, выдавали в нём местного жителя.
- Ну и по какому поводу развязаны боевые действия на подведомственной мне территории?
- А ты хто такой, бригадир здешний что ль? – вопросом на вопрос ответил Петруша.
- Ага, бригадир, а то кто же ещё,- усмехнулся парень и перевёл взгляд на профессора, который похоже ничего не соображал и диковато озирался вокруг, стоя на четвереньках.
- Вот хорошо-то! – возрадовался Петюня.
- Да уж куда лучше, чуть мужика на тот свет не упаковал. Ты б хоть силу соизмерял, Илья Муромец заезжий. Ну и где таких терминаторов страгают?
- Чё?
- Откуда родом спрашиваю, приехал откуда?
- А я его и не сильно, я его так, чтоб не забижал девчушку. Пару дней на четырёх точках походит и разогнётся. Не помрёт, короче. Так я из как её, из Нижней Матвеевки я, да. А что? Я между прочим ефрейтор и тракторист Петр Крыжовников, понятно?
- Дааа, что ефрейтор вижу, а тракторист это заява серьёзная, особенно в Москве.
- Чё?
- Я говорю, как раз вот, именно, трактористов здесь больше всех и ждут не дождутся.
-Ага, так вот, дождались значит, приехал я, - обрадованно закивал головой Петя.
- Да, парень, вижу я, ты у нас форменный интеллектуал.
- Чё?
- Умён, говорю, ты не по годам. Меня здесь все зовут Дрофа, понял?
- Ага, понял. Крутая кликуха! Я сразу врубился что ты тута основной. А где вся бригада?
Дрофа по отечески и безнадёжно посмотрел на Петрушу, прикрыв глаза, потер пальцами лоб, виски и жестом руки позвал за собой.
- Пойдём ко мне, выпьем, перекусим, тогда толком и побазарим. Вот так вот, Петро батькович.
(продолжение)
Мои четыре старших брата
Не прибавляли женихов.
Я иногда бывала рада,
Но чаще не хватало слов.
Они гоняли всех знакомых,
Аж за околицу села.
И я в плену мечтаний томных,
Так, в одиночку и цвела.
А ты приехал из района
И, через месяц, на бегу,
Грозил в забеге чемпиона
Четырёхглавому врагу.
А я аллюр твой оценила.
Решила - ЭТОТ будет мой!
Тебя в охапку подхватила
И в двери ЗАГСа головой...
Теперь вы - дружные ребята.
И в прошлый вторник, вечерком,
Очередного кандидата,
Уже ловили впятером.
Сказал брат Гримм другому брату Гримму:
– Я, падло, из тебя всю душу выну!
И, сукой буду, в Полицай
я стукну, как ни порицай!
Гони от гонорара половину.
Ему на это брат ответил (Якоб):
– Ты, брат Вильгельм, досадно одинаков.
Конечно, я не серый волк,
но автор-то – народ, дас Фольк!..
– Нет гонорара, – молвил он, заплакав.
Но тут смягчился вдруг суровый Вилли.
– Ну, гут, – сказал он, – Яшка, или-или.
Одер вир ге'йн цу тринкен Бир,
одер за Шнапсом лёйфен вир...
Унд данн они драй Банкен раздавилли!
Папаша - пьяница и бабник,
Алёшечка монашек был,
Димон - кутила и пахабник,
Ванюшка - батьку не любил,
А Пашка, тот ващще смердил;
Взял пест и тятеньку убил.
P.S.
На том затихла перепалка...
Лишь старика Зосиму жалко.
***