Собственно, свершилось.
Затянувшаяся эпопея с выпуском моей книги «Записки Ивана Сусанина», включившей в себя 61 правдивую историю, охватывающую период от вторжения Батыя до операции ВКС в Сирии, подошла к концу.
Сегодня забрал тираж из типографии.
В этой книге события прошлого описаны не совсем так, а иногда совсем не так, как принято в официальной истории. Временами в записках прослеживаются параллели с трудами академика А. Т. Фоменко. Cам автор записок частенько предстаёт в них как пьяница, бабник, врун и хвастун, что не добавляет доверия к изложенному.
Но воспоминания непосредственного участника событий — важный документ, поэтому в настоящее время историки заняты сопоставлением свидетельств Ивана с другими источниками. Не исключено, что по результатам их работы учебники истории будут существенно скорректированы. Но школьникам и студентам пока всё-таки не рекомендуется изучать историю по этой книге: можно схлопотать двойку от какого-нибудь ортодоксального приверженца официальной точки зрения на факты из прошлого.
Чтобы хоть как-то обезопасить учащихся от подобных неприятностей, большинство рассказов Ивана снабжено историческими справками, взятыми из традиционных источников. Эти справки приведены в Приложении.
В свободную продажу книга не поступит, поскольку магазины дают слишком большую наценку — золотая получится. Так что, обращайтесь, если есть интерес.
О презентации книги объявлю позднее: пока сроки не согласованы.
11 марта 1985 года к власти в СССР пришёл М. С. Горбачев. Начались
попытки исправить отдельные недостатки существовавшей социально-
экономической системы СССР несколькими крупными кампаниями
административного характера: ускорение развития народного хозяйства,
автоматизация и компьютеризация, антиалкогольная кампания, «борьба
с нетрудовыми доходами» и т.д.
Как-то я пригнал коня на мойку,
И узнал – приёмник был включён –
Что в стране отныне перестройка,
Что её затеял Горбачёв.
Из каких-то высших побуждений,
Чтобы лучше думали о нём,
Из генсека стал он президентом.
Вот, чудак! А что же не царём?
Сразу он, пришёл как только к власти,
Новою метлою стал в момент,
Дескать, на Руси отныне гласность.
Как понять? Согласных, что ли, нет?
Дескать, жить в застое надоело.
Надо с ускорением – и вдаль.
Это как? Стране решил приделать
Он акселератора педаль?
И с социализмом, дескать, надо,
Сделать что-нибудь, в конце концов,
Дескать, мы лицо ему приладим,
Будет с человеческим лицом.
Ждать, похоже, не было бы странно
От него различных фортелей.
Позвонил он как-то утром рано,
И давай мне в уши лить елей.
Без героя, дескать, нету сладу,
Потому что дел невпроворот.
Жизнь отдать покудова не надо,
Но никто не знает, как пойдёт.
Взялся заговаривать мне зубы:
«Мы́шление новое у нас,
Надо на́чать, а затем углу́бить
Творческую деятельность масс».
Правду говоря, звонку не рад был:
У меня ж не доена коза.
Он всё говорил, красиво, складно...
Только непонятно, что сказал.
Но, коль позвонил, нужда приспела,
Вряд ли, чтоб беседовать за жизнь,
Хлопотное, чуял, даст мне дело.
Я сказал себе: «Иван, держись».
И, почти собою не владея,
Слушал, волю всю в кулак собрав,
Дескать, предложил Егор идею.
Против был Борис, но он неправ.
Хоть и ждал я всякого сюрприза,
Даже пол тут дыбом встал в избе:
«Битву с пьянством и алкоголизмом,
Ваня, поручаю я тебе».
Долгие царям служил я годы,
Но такой не слышал ерунды:
Это же, как пчёлы против мёда,
Или рыба супротив воды.
Вроде, пьянству и алкоголизму
Окорот, какой ни есть, нужон,
Но они ж – опора героизма,
Трезвым не полезешь на рожон.
Я – герой, за дело взялся сразу,
Но, беда, валилось всё из рук,
Ибо, как тут быть энтузиазму,
Коли под собою пилишь сук.
Но серьёзность надобна в вопросе.
Алкоголь, оставшийся в стране,
Для утилизации, под роспись,
Каждый божий день тащили мне.
Я сентиментален, правда, малость.
Как мне, водку сызмальства любя,
Выливать? Рука не поднималась.
И утилизировал в себя.
Для героя что подобный вызов?
Вот и пил примерно так шесть лет.
Как-то раз включаю телевизор,
А по всем каналам там балет.
Вскоре вовсе впал я в беспокойство,
Потому что, средь балета – хрясь –
Лебеди пропали. Стол какой-то...
А к чему балет? Какая связь?
За столом компания чудная.
Что-то непонятное бубня,
Во главе стола сидел Янаев.
Дрожь в руках – точь-в-точь, как у меня.
Говорил серьёзно и сурово,
Вроде, обо всём, но ни о чём.
Всуе помянул он Горбачёва,
Дескать, не таким пошёл путём.
Словом, впредь властям должно быть ясно –
Терпелив народ наш и могуч,
Но, коль на Руси бороться с пьянством,
То, всего скорее, будет путч.
Когда на Русь спустилась тьма с небес,
Когда топтали землю басурмане,
Мой край родной, как божий сын – воскрес,
И имя воскресителя – Сусанин.
Ещё страну делили лжецари,
И лжепророки прославляли смуту,
А наш герой, почти уже старик,
Гулял по заведённому маршруту.
Дремуч и тёмен Костромской удел –
Здесь Государь укрылся от присяги,
И я бы здесь век скоротать хотел…
Хотел то я, да вот пришли поляки.
На их беду Сусанин обходил
Окрестности села, как Гектор Трою.
- Скажи-ка, дед, где царь ваш Михаил? –
Спросили ляхи нашего героя.
И он не стал врагов Руси пугать,
И удалью хвалиться перед плахой:
- Я проведу вас лесом через гать, -
И подтвердил, - не ждут в деревне ляхов.
Что было б с Русью, приключись беда?..
Но есть вторая сторона медали –
Стоял стеною русский лес, тогда
Поляки, испугавшись, зароптали:
- Пусть Тёмный Ангел протрубит отбой,
А лжепророки умывают руки…
Мы не пойдём, Сусанин, за тобой,
Мы ж в этой чаще все помрём от скуки.
Блеснул клинок и в жухлую траву
Упала жертва польского коварства…
А между тем, Пожарский взял Москву
И Михаила посадил на царство.
01.03.2009- 01.10.2009
Историческая справка С января 1904 года по август 1905 года шла война между
Российской и Японской империями за контроль над
Маньчжурией и Кореей. После потери Порт-Артура, неудач
под Мукденом и в Цусимском проливе война завершилась
Портсмутским миром, зафиксировавшим уступку Россией
Японии южной части Сахалина и своих арендных прав на
Ляодунский полуостров и Южно-Маньчжурскую железную дорогу.
Воду поутру я пил из крана,
Маясь головою с бодуна.
Позвонил тут царь. Сказал он: «В планах
Есть победоносная война.
На страну, откуда всходит солнце,
Зуб имею, просто нету сил:
Там городовой меня японский
Шашкою едва не зарубил.
И сейчас они с огнём играют,
Ищут к нашим вотчинам пути.
Что с них взять-то, Ваня? Самураи!
Всё бы им границы перейти».
Словом, ослеплённый жаждой мести,
Разошёлся царь тогда вовсю.
Отберём у них Хоккайдо, дескать,
А, коль масть пойдёт, то и Хонсю.
Я сказал: «Повоевать могли бы,
Только дело наше будет швах:
Там у них хитачи и тошибы,
А у нас – и пушки на дровах.
Будет так, как в Крымскую, в итоге,
Ведь прогресс почти что на нуле.
А сейчас без нано-технологий
Самураев нам не одолеть».
«Не смешил бы, Ваня, ты планету,
Там же голодранцы без порток,
И тошиб с хитачами там нету,
Только панасоник, разве что.
Так что, на мозги ты мне не капай,
И к победе будь готов всегда.
Надо запасти побольше шапок,
Ими самураев закидать».
Только, верно, шапок было мало.
Сразу же потерян был "Варяг".
Как всё не заладилось сначала,
Шло и дальше наперекосяк.
Как ногами в ярости ни топай,
Попусту сорвать пытаясь злость,
Порт-Артур – такой же Севастополь,
В смысле, отстоять не удалось.
Саранчою шла на нас пехота,
Самурайский свой являя нрав.
Свёл я пол-Японии в болота,
Весь ресурс болотный исчерпав.
Хорошо выходит только в сказках...
Сколько смог, завёл в пожарный пруд,
И его заполнил под завязку,
А враги, проклятые, всё прут.
А пока, как справиться мне с ними,
Днями и ночами мозговал,
Приключилась полная Цусима,
С ней войны безрадостный финал.
Был разбор полётов сразу после.
В смысле, подковёрная возня.
Ведь, хотя не стрелочник я вовсе,
Весь конфуз свалили на меня,
Дескать, образован слишком мало –
А куда без корочек сейчас –
Дескать, косный, тёмный и отсталый,
Словом, не герой, а свинопас.
Только я герой, покрепче стали –
Это знает всякий супостат.
А, что в технологиях отстали,
То уж тут герой не виноват.
Историческая справка
В июне 1648 года Семён Дежнёв и его спутники на кочах
вышли из устья Колымы в Ледовитый океан.
Около 20 сентября 1648 года путешественники увидели
«Большой Каменный Нос», который сейчас называется
мысом Дежнёва. Это восточная оконечность Евразии.
Я сидел, уставший от покоса,
Шкуру дикой лошади мездря.
Вызвали по важному вопросу
Срочной телеграммой от царя.
Царь со мной приветлив был и ласков,
Как бы между прочим сообщив,
Что промеж Чукотки и Аляски
Есть какой-то Берингов пролив.
Далеко, увы, Чукотка слишком.
Словом, без внимания властей
Там творятся тёмные делишки
Силами непрошеных гостей.
А потом вопрос затронул главный:
«Прекратить чтоб это баловство,
Мной Семён Дежнёв туда направлен,
Ты же провожатым у него.
Посылаю с ним тебя, героя,
Дел важнее на сегодня нет.
Беринг-то потом пролив откроет,
Но не можем ждать ещё сто лет.
Нам, того гляди, подрежет крылья
Около пролива суета,
Ведь пролив, который не открыли,
Вроде пешеходного моста.
Я сижу в Москве в бессильной злости,
И болит об этом голова:
По мосту толпой приходят гости,
Но не только, чтобы торговать.
Из-за их экспансии ползучей
Целостность страны не отстоим,
Ибо гости спаивают чукчей,
Приобщая к ценностям своим.
Скажешь, анекдот? А я серьёзно.
Ведь в большой опасности народ,
Потому что чукча нетверёзый
Страшен. И убьёт за анекдот.
В этом деле было бы полезно,
Чтоб закрыть проблему навсегда,
Опустить там занавес железный,
Но в стране с металлами беда.
Весь металл идёт на нужды рати,
И ресурса нет для жёстких мер.
Но закрытым быть проливу хватит,
Открывайте – хоть какой барьер».
Если государю что-то надо,
Как пойти тут можно супротив?
В общем, прилетели мы в Анадырь
И искать отправились пролив.
Может быть, мешок и спрячешь в шиле,
Но не может, чтоб наоборот.
Сообща с Семёном мы решили –
Там пролив, где топчется народ.
Так и есть, окинув местность взглядом,
Вижу – есть народная тропа
Прямиком к проливу, ну, а рядом
Чукчей-покупателей толпа.
Всходы частной инициативы
Пышным цветом расцветают тут.
Смотрим – по закрытому проливу
Гости-коробейники идут.
Дело у гостей не по старинке,
Впереди реклама и пиар,
Чтоб ловчее на стихийном рынке
Продавать диковинный товар.
Прогулялись мы по рынку малость.
Там, куда ни плюнь, со всех сторон
Кока-кола, виски, Микки Маус,
Чизбургеры, спиннеры, айфон...
Мы, не глядя на товары, сразу
Сообщили главный негатив,
Что, согласно царскому указу,
Надлежит сейчас открыть пролив.
Гости сразу начали кричать нам –
Как же, пропадают барыши –
Про свободу слова и печати,
Про права различных сексменьшинств.
Слушали гостей мы терпеливо,
А они, чем дальше, тем наглей:
«Что тебе открытие пролива?
Лучше открывай бутыль и пей!
А потом берись за балалайку
И исторгни песню из души,
Выведи медведя на лужайку,
А реактор ядерный глуши».
Обругал Семён их по-английски,
Но не унимался главный гость:
«Вот, на выбор: джин, бурбон и виски.
Водка ваша кончилась, небось?»
Доллары просил он за бутыли,
Втридорога, если за рубли.
Мы прогнали всех, пролив открыли,
Чтоб они хоть посуху не шли.
- Не сахар здесь, конечно, на болоте.
Мошка, грязюка, на обед поганка…
- А это что там? Будто, прется кто-то…
- Ах, черт. Да это же опять тот самый Данко!
Нашел таки. Хана теперь покою,
Прощай, моя лежанка изо мхов.
Сейчас начнет: болото не такое,
И лес ему, и воздух не таков.
- А может быть, он прав? Ведь вы же сами
Про грязь и сырость… и про комаров...
Что если, он не так, как тот Сусанин,
Который вел в болото без дорог?
- Так потому и вел, чтоб след запутать,
В болото вел, чтоб Данко не настиг.
А он настиг. И вот теперь капут нам,
Сейчас приступит сердце рвать… Вот, псих.
- Что? Сердце? Рвать? Я не ошибся?
Неужто столь безжалостен, подлец?
- Да нет же! Нет! Я понял бы паршивца,
Нарви он хоть букет чужих сердец.
Но все куда, приятель, пострашнее.
Он сердце рвет из собственной груди,
В бензин его, зажжет… И пламенеет,
Как факел это сердце. Вон, гляди!
- Ага зажег. Горит. А как светло-то!
Но сам-то ты зажмурился чего?
- По мне уж лучше штопором в болото,
Чем видеть извращения его.
- Так значится, свое он сердце палит?
Притом не первый раз? Какая жуть!
Но отчего, который рядом парень
Так побледнел и держится за грудь?
И вот еще. При свете этот Данко,
Когда б ему усы и борода, -
Доподлинный, как денежки из банка,
Тот самый дед, что нас привел сюда.
В продолжении темы Жми сюда вытащил из залежей во время работы в МПС,
фантазия о путешествии польских туристов в конце 80-х, накропал
тогда стешками, так и оставляю…
Вместо эпиграфа поговорка костромича, автора Хохмодрома, Ивана Сусанина*:
“Вот и у нас, в Костроме, поговорка имеется: "Назвался Сусаниным - иди в проводники"
Срочная телеграмма в МПС
Сели в поезд “Брест-Москва”,
Мчались быстро, не скучая,
Проводник поил нас чаем,
Балагуря часа два…
Как зовут? – спросили – Ваня!
Жизнь то, как проводником?
Ваня хмыкнул: - Всё путём,
Я ж по паспорту Сусанин!
Поезд нёсся аки птица,
На каких-то часов пять
Паньству можно подремать,
Ян разбудит близ столицы!
Крепко нас сморило чаем,
Ваня стуком разбудил,
На перрон во тьму ссадил,
Скорый смылся, громыхая…
Мы ся питам: - То е Мо́ска?
Рявкнула по-русски тьма:
- Чё, слепые? Кострома!
- Ежуш Криштуш! Матка-Бозка!
И, чтоб паньство не сгинело
В МПС шлём телеграмму,
Молим вас, как Божью Маму,
Как в Москву добраться целым?
Ответ-молния из МПС
Безобразье, проше паньство,
Вас доправим в “СВ” даже,
А Сусанина накажем
За враньё и хулиганство!
В Костроме вам сервис царский
Обеспечат уже ныне
Наш диспетчер Кузя Минин
И начстанции Пожарский!
*-с благодарностью за идею нашему ИС и напоминание о славном проводнике
от автора С.М.5.
* * *
Не надо нам, друзья, дорожных знаков –
Достаточно открыть о прошлом томик:
Иван Сусанин в лес завёл поляков,
Сказав им, что там есть публичный домик.
* * *
Веселиться, друзья, разрешает судьба:
Смех хозяина делает вмиг из раба.
Много страхов и пугал стоит на пути,
А с улыбкой не страшно в могилу сойти.
* * *
Пусть руки не опустятся как плети,
Когда вы с тяжкой жизнью не в ладу.
Не бойтесь ничего на этом свете,
А то придётся трудно вам в аду.
* * *
Былое время чувствуется тонко –
К нему вернуться в гости каждый рад:
Всю жизнь в моих глазах стоит девчонка,
Что улыбнулась мне, идя в детсад.
* * *
Я вместе с вами горечь жизни пью
И вижу на угрозы эту моду:
Когда кричат свирепо вам: «Убью!»,
Вас не убьют, но разукрасят морду.
* * *
Малевич не любил овал –
Квадрат всё время рисовал,
На буйство красок средств не тратя,
Он душу выразил в квадрате.
* * *
Не дружу я уж со львами,
Весь в развале мой каркас –
Я готов поспорить с вами,
Что подохну раньше вас.
* * *
Будь ты даже секс-мастак,
Дама воет истерично:
То ей спереди не так,
То ей сзади непривычно.
* * *
Что для влюблённых жарища и стужа?!
Звёзды их Богом самим зажжены.
Самый дешёвый подарок от мужа –
Это лапша на ушах у жены.
* * *
Уносит от любовных сцен нас ветер:
Концерт уже прошёл – штаны наденьте.
Нет повести печальнее на свете,
Чем повесть о студенте-импотенте.
Во время смуты и смутьянов,
Ходили ляхи в Кострому.
Где был по слухам М.Романов…
Ну, вот они и шли к нему.
Чтоб не кружить по бездорожью,
Паны решили напрямик
Рвануть, а вот маршрут хороший
Им брался выдать проводник -
Крестьянин местный И.Сусанин,
Божился, что космополит.
А от царевой вертикали,
Мол, задница уже болит.
Пока по грейдеру шагали,
Иван с поляками шутил…
А как в болото, блин, попали,
Сусанин горькую запил.
- Да тут, не глыбко, по колено,
Не море, чай,- сказал Иван.
Подумав, а какого хрена,
Далась им эта Кострома.
Дошло потом у них до драки,
Известно, что мы за народ…
С тех пор нормальные поляки,
Всегда везде идут в обход.