Всякий талант должен быть страстотерпцем,
В жизни хлебнуть не по полной, но лиха.
Если слова льются прямо из сердца,
Значит оставь им единственный выход.
На днях родил поэт Лаврентий
Свой пятисотый шедеврентий -
Стих про коробку от яиц
На триста сорок пять страниц.
Ему в ответ поэт Евстахий,
Страсть как любивший амфибрахий,
Сваял поэму на века -
"Сказ о пакете молока".
Поэт Савелий им в отместку
Слепил балладу про стамеску:
Пролог, три части, эпилог -
Длинней хотел - увы, не смог.
Такие видя беспределы,
Вступил поэт Кондратий в дело:
Пыхтел три дня - и ведь не зря:
О пузырьке нашатыря
Он в трёх томах поведал миру...
Ну, тут поэт Мефодий лиру
Схватил мозолистой рукой...
Роман в стихах "Мешок с мукой"
Был создан им в мгновенье ока!
Поэт Дементий только охал -
Евойный эпос про мочалку
В тени "Мешка" смотрелся жалко...
Но в написательном вопросе
Был круче всех поэт Федосий -
Поведал он (сто тысяч слов!)
Судьбу резинки от трусов.
Лишь отщепенцем Митрофаном
С огромным стажем графоманом,
Нелепый создан был стишок -
Короткий, как электрошок:
"Любовь. Как больно. Этим ядом
Пропитан я. Холодным взглядом
Прошили, скальпелем скользя.
И сделать ничего нельзя".
И похихикали поэты:
Четыре строчки.. Стыдно это!
А Митрофана в шею гнать!
Так каждый может написать!
Хотя... Возможно... Так сказать...
И поскакали (не догнать!)
Про скальпель оды сочинять.
Ох, случилась вдруг беда со мной, ребята!
Не увидите теперь меня в живых.
Тут недавно мочканул я депутата
так… случайно… 28 ножевых.
Суд российский – прегуманнейшая штука –
об убийстве дело с толком рассмотрел.
Прокурор давал пожизненное, сука!
Адвокат договорился на расстрел.
«Так как Вы поэт известный всем на диво, – говорит судья –
улавливайте нить –
расстреляем Вас,
но есть альтернатива,
жизнь которая Вам может сохранить.
Не потратим на поэта и патрона
и команд не будет жутких «Пли!! Стреляй!!»,
вслух прочтёте все труды Вы Соломона
и… на все четыре стороны гуляй!»
Хоть намеренья судьи и были чисты,
даже вскрикнул удивлённый прокурор:
«Что Вы, Ваша Честь?! Ну, мы же не садисты!!!
Ведь гуманнее с расстрелом приговор!»
И белугой на глазах всего народа
я в судебном зале дико завопил:
«Этот Ягодкин страшнее, чем Яго́да
и коварнее, чем нильский крокодил!
Соломоновы читать мне все нетленки?!?!
Гражданин, судья! Да это ж беспредел!!!
Издеваетесь?!
Ну, где у вас тут стенка?
Выбор сделан…
Выводите на расстрел…»
Как поэтов отличить от нас –
Скромных рифмоплётов-графоманов?
кекс
Пускай в стихах мы не ярки,
И искры не летят от перьев.
Не надо вешать ярлыки,
На нас, пиитов-подмастерьев!
Пускай заоблачен Парнас,
Для тех, кто мнит себя поэтом.
И вешать ярлыки на нас,
Строча пародии при этом.
Пусть Муза шастает к другим,
Путь графоманов тоже труден,
Читатель нужен и таким,
И… вешать ярлыки не будем.
Ой, ващще, мне уж девятнадцать!
Спасибо, Серёжка, что напомнил мне,
А то мы с Анжелкой всё думаем, думаем
Восемнадцать или девятнадцать… е-е!
Девятнадцать лет! Какой же это срок? (с)
А брат мой говорит, что срок не малый.
Он чалится, но дал себе уже зарок…
Анжелка говорит, прикольно, в рифму получилось!
Я знаю, что не хмурый ты, Серёжка,
А в жизни до самого хвоста оптимист
И даже ты шалун у меня немножко
И липнешь ко мне, как банный лист.
Пока тебе писала, гы! научилась
Писать стихи, почти, Сергей, как ты.
Но трудно мне ещё с тобой тягаться,
Ведь ты уже на сайте Хохмодром.
Прочла твои, Серёжа, все уже я строки
И улыбнулась не слегка, а во весь рот.
А рот у меня сам знаешь… ну, да ладно… Чмоки-чмоки!
Анжелка тебе тоже приветик передаёт.
У меня тоже закончилась бумага.
Хачик салфетку дал маленькую, прям, беда.
Она вся в пятнах от беляша, но я с душой писала
Про огорченья, что прошли мы без труда.
Вдохновила Марина Байдина "Мои стихи"
Жми сюда "Все твердят, что мои стихи
Откровенья полны, как письма.
Это крик истомлённой души
И фонтан взбудораженной мысли.
Это страсти пылающей всплеск,
Раскалённой любви потоки.
В тех стихах – простота и блеск.
Сердца стук – вот что эти строки.
То не вымученные слова
И не высосаны из пальца.
Это – кругом когда голова.
Или – тихая гавань скитальца.
Не пишу я свои стихи,
Они, словно мне посланы свыше.
Это - вечная схватка стихий.
То не я пишу… Сердце пишет!"
Свыше кто-то мне шепчет: "пиши!" -
Непосредственно в ухо. С охотой
Достаю из архива души
Страсти всплеск или отблеск чего-то
И творю, не по воле своей,
Неразумно, но с явным задором,
Без каких-либо ярких идей,
В упоеньи в признании скором.
Не из пальца высасывать же
Низкий помысел или высокий.
Голос свыше не слышен уже,
Зарифмованных строчек потоки
Прут наружу, спасения нет,
Будто тонна касторки испита -
Оставляю в поэзии след,
Восхваляя себя неприкрыто.
Не пишу я стихи, не пишу.
Сердце пишет, а может быть печень?
Вам навесил на уши лапшу,
Снять, признаться приходится, нечем.
Взбудораженно мысли лихи
(От читателей нет вроде жалоб).
Не пишу я рукою стихи,
А, вот, ногу унять не мешало б.
В руки мне письмо из рук?
Не тянуть с ответом?
Неразговорчун принёс?
Быстро как… гляди…
Вижу ты пришёл ко мне
не один… с приветом…
Ну, чево стоишь в дверях?
Чо уж… Заходи…
«Графоманам – пишешь – нет!» Я уже, прям, таю.
Не повесишь ты же (факт!)
всех их на ремне.
Графоманов я давно,
братец, не читаю,
Потому что их читать
неохота мне.
Жутко ты, гляжу, умён,
как в гамбитах Стейниц.
Чистота рядов с тебя,
прямо, так и прёт.
Но рисуется всё строй
ветряных мне мельниц,
Кои силится побить
дядя Дон Кихот.
Ох, терниста и крута сей борьбы дорожка.
Хороша же жизнь и в кайф
днями в ней тусить.
Жизнь прекрасна! Подь сюды…
погляди в окошко.
Графоманов всех нам не
переминусить.
Их же гадов – милиён!
Глянь же, сколь их вона-к!
Если гавкнут в унисон,
звон пойдёт в ушах.
Тут не хватит никаких,
парень, перепонок
И не хватит никаких
кликов на «мышах».
Может дело и к тому ж
повернуться всяко.
Да они ж томами нас
в порошок сотрут.
И обиднее всего –
ни одна собака
Не оплатит нам с тобой
наш собачий труд.
Графоманов я б и сам
всех давил, дебилов,
Чтоб в святой борьбе нести
знамя высоко,
Но и ты, братан, пойми
нас простых зоилов.
Нам за вредность не дают
даже молоко…
~~~~~~
…С полки тихо взял зоил
щётку, крем и бритву,
Два билета повертев
на «Жизель» в Большом…
Двинул Неразговорчун
на святую битву
И закрыл тихонько так
дверь за ним Геом…