Скрипит дверная рама,
Встаёт Одесса-мама,
И солнца луч упрямо
Щекочет Моне нос.
А на балконе сушит
Пелёнки тётя Груша,
А рядом чешет уши
Её огромный пёс.
Вот с этим псом когда-то
Вступил наш друг в дебаты.
С тех пор эти ребята,
Как злейшие враги.
Ведь откусила псина
Без всякой там причины
Почти что половину
От Мониной ноги.
А началось всё, в общем,
Случайно, между прочим.
Хотел дать Моня очень
Собаке по зубам.
В неё он кинул костью,
Теперь с большою тростью
Он к тёте Груше в гости
Приходит по утрам.
Но после этой стычки
С собакой-истеричкой
От вреднейшей привычки
Избавился наш друг.
Характер его скверный
От страхов черезмерных
Стал до того примерный,
Что пить он бросил вдруг.
Он пьёт лишь на поминках,
На всяких вечеринках…
Чуть-чуть помашет финкой,
И снова – за бокал.
Мне выпить столько сложно,
Без скромности без ложной
Сказать, конечно, можно,
Что он не просыхал.
Но вот в бутылке пусто,
Закончилась капуста.
Ему шестое чувство
Шепнуло про привоз.
И вдруг, идя за водкой
Хромающей походкой,
Он за перегородкой
Увидел чёрный нос.
Была частичка это
Знакомого сюжета.
И как танцор балета
Наш Моня сиганул.
И через две минутки
Закрылся с криком жутким
В вагоне, через сутки
Уехавшем в Стамбул.
Проснулся утром Моня
Один в пустом вагоне.
Он вспомнил о погоне
И вздрогнул пару раз.
Но, выйдя на платформу,
Вошёл он снова в норму,
И для поддержки формы
Он дал кому-то в глаз.
Но где же пассажиры?
Попрятались в сортиры?
Или в свои квартиры?…
А дело было так:
Пока в Одессе Моня
Буянил на перроне
Исчезли из вагона
Все те, кто не дурак.
Ведь знают все отлично,
Что если в жизни личной
У Мони вдруг трагичный
Случается момент,
То он своею тростью
Вам все сломает кости,
О том забыв со злости,
Что он интеллигент.
Ну, что ж, вернёмся к Моне,
Который на перроне,
Как дикий зверь в загоне,
Кому-то в морду дал.
То был один вельможа,
И, получив по роже,
Он не замедлил тоже
Приблизить свой финал.
Тут драка завязалась,
И вскоре оказалось,
Что жить врагу осталось
Минуту лишь одну…
И вот теперь по воле
Пристрастий к алкоголю
Проходят дети в школе
Турецкую войну.
Попутчик рассказал мне анекдот.
У одного достойного еврея
Три дочери росли и наливались,
Созрели до замужества, и вот
Пришёл жених из местных богатеев,
Счёт в банке, хата с ванною и спальней,
Чтоб нам так жить со всех его сторон.
И был вопрос практически решён.
Проходит год, красавец молодой
Является, имея вид в печали,
Мол, ваша дочь некстати померла,
Хочу взамен жениться на второй.
Папан с маман упали, как стояли.
Но я вас умоляю, есть дела,
Они такие бедные, а Он…
Вопрос был окончательно решён.
Через 12 месяцев вдовец,
Послушайте сюда, сказал, простите,
Но ваша дочь вчера скоропостижно…
Волосья рвёт на голове отец,
Маман при совпадении событий
Об землю киданулась неподвижно,
Очнувшись, по согласию сторон,
Вопрос беспрекословно был решён.
Год пробежал по своему теченью,
Явился Этот, форменный кошмар,
И говорит, прошу без ажитаций,
Я, говорит, с огромным сожаленьем,
И сам бы рад сменить репертуар,
Таки никак, вы можете смеяться,
Но ваша третья дочь меня и вас
Покинула, как будто на заказ.
Попутчик здесь закончил свой рассказ.
Что не смеюсь, его не удивило,
В постскриптуме добавил: анекдот
Нуждается в повторе девять раз,
К девятому он набирает силу,
И до кого-то, наконец, дойдёт,
Что как бы нас судьба не огорчала,
Сюрпризы в ней случаются немало!
…Аркаша, шо случилось, мой цветочек?
Скажи мамусе – шо произошло?
И шо это за жеваный листочек
Свисает из карманчика пальто?
Стихи на конкурс? Не ребенок - гений!..
Какое место? Ну же, не молчи…
Забраковали семь стихотворений?!
В жюри сидят, должно быть, палачи!
Борис, ты слышал?! Брось свою газету!
Тебе важней ребенок или где?
Аркашу не признали за поэта,
А ты сидишь, как курица в гнезде!
Нет, шо за конкурс, я с него смеюся…
И кто там, извиняюсь, победил?
Поэт Рифмулькин? Шо это за дуся?
Могу представить, шо он налепил!
Аркаша, скушай булочку с укропом,
А хочешь, папа сходит за мацой?
В жюри сидят одни питекантропы –
Им не понять, где гений, где отстой!
Нет, нам таких жюри сто лет не надо,
Шо за состав – дурак на дураке!
Подумаешь, сто долларов награда -
Я их видала на одной ноге!
Мой Мандельштамчик… Плюнь на графоманов!
Смотреть пугаюсь твой унылый вид…
Твои стихи не для таких баранов,
Вот папа дяде Мише позвонит…
Борис, ты слышишь?! Срочно нужен Миша…
Да хватит пальцем ковырять форшмак!
Пускай в газете фельетон напишет
Про этот поэтический бардак!
…А кстати, пупсик, шо была за тема?
«Любви возвышенной печальная строка»?
А у тебя? «О петтинге» поэма?
Баллада «Куртизанки из гарема»?..
Трилогия «Плейбой и крошка Эмма»?..
Борис, постой-ка… не звони пока...
Проходите, пассажиры,
В наш летальный аппарат!
Хоть и тесно, как в сортире,
Но почище во сто крат.
Командир – пилот со стажем,
Сядем все - гоните страх!
Но по просьбе экипажа
Пристегните к креслам пах.
На борту два туалета.
Правда, нет воды в бачках.
Наложили… право вето
Санитары… блин, в очках…
Пассажир - не тамагочи –
Не умрет, чай, по нужде,
Что лететь-то тут до Сочи?
Пили пиво?! – Быть беде…
Надо мной горит табло,
Вам напоминание,
Чтоб не щелкали …. (лицом)
А прочли заранее.
Трап убрали. Путь отрезан.
Самолет начАл разбег…
Ишь, трясется весь, болезный,
Отлетал ужо свой век.
После полного набора
(Если сможем!) высоты
Принесу вам завтрак вскоре,
Кто не спит – готовь столы.
Там, в кабине у пилота
Нету круглого руля -
В небе меньше поворотов,
И стоянок нету, б….. (глянь)
Все у нас летят на Сочи???
Почитайте свой билет.
Может, кто на Север хочет?
Террористов тоже нет?
Кто откинулся на кресле?
Ну-ка, быстренько подъем!
Позвоночник хрустнет, если
Мы на взлете упадем.
Фюзеляж слегка трясется?
От воздушных ям тошнит?
Карамелька не сосется?
И в ушах давно звенит? -
Вот рыгательный мешочек,
Если плохо – делай: «Бе-ееее…»,
Освежим работу почек-
Минералки дам тебе.
Что-то шваркает в моторе…
Зря-я купили вы билет…
Мы уже летим над морем,
Вот спасательный жилет.
От акул спасет едва ли,
Коль отыщет – загрызет.
Всем не хватит – часть украли,
Но кому-то повезет.
Повезет, точнее, близким,
МЧС отыщет труп.
Ну, какой полет без риска?!
Я шучу… расслабься, друг…
Вот вам крылышко цыпленка,
Подкрепитесь- путь далек.
Вот салат и сыр под пленкой,
Что не съели – мне в кулек.
Оттого у нас болтанка,
Что лавируем меж туч.
Самолет летучей танка,
Только жаль, не так живуч.
Ух-х! Как молния сверкнула!
Мимо левого крыла.
Если б в хвост нам долбанула,
Вот комедия б была!
___
Да…. Пора бы на посадку,
Керосинка на нуле...
Отгадайте-ка загадку:
Сядем в Сочи? Или не…
Поднимите спинки кресел,
Спрячьте ценное меж ног…
Хорошо в беде быть вместе!
Сели…
Ну, храни вас Бог!
Окунуться в Венецию улиц и лиц
На гондоле трамвая, кружащейся в танце,
Мимо старых домов, подворотен-бойниц,
Черноморских фонтановых станций.
Но не знает водитель, что он гондольер…
Он, - вагонов открытых весёлый вожатый -
Так роскошно кудряв, языкаст, как Мольер,
И отважен как сотня пиратов.
Ах, Одесса-Венеция… Юность. Трамвай.
Дерибас. Ришелье. Парк Шевченко. Потёмкин.
Там на голову с неба (смотри - не зевай),
Дождевые, все в солнцах, потёки.
Там булыжник меняли на гладкий асфальт,
И по Пушкинской вечером парами чинно…
Там Привоза смешенье, толкучка и гвалт,
Где одесская шутка – в бочину!..
Вот звонок... остановка. А дальше - кольцо.
Всё туманное мы оставляем мгновеньям.
Лёгким жестом одерну своё пальтецо,
И по памяти стёртым ступеням...
,,,,,,
Есть в мОроке сна удивительный сюр:
Всю жизнь прожила в окружении леса.
Но йодистый запах… Но моря аллюр…
Нырну! Выплываю - Одесса!
Приветствую всех к нам и всех нас, кто имел силы и мужество суметь собраться в этом банкетном зале, которому мы все так хорошо знакомы. Таким образом я без изумления приветствую всех кто стоит, а местами и сидит, а так же Моню Бака, лежащего под столом без внешних признаков движения. До заначки банкета и официального начальства еще минут пять, но Моня всегда умел опережать свое время…Скоро будет пора уже и нам немного поднять над этим роскошным столом бокалы, фужеры, рюмочки и стопочки, то есть все что можно поднять во все то, что нужно налить. Пока вы имеете силы готовиться к завтрашнему беспамятству, дружно булькаете и дзинькаете, я хотел бы сказать шо думаю о вас, поскольку момент неповторимый до уникальности. Вы слишком заняты и потому воспримете правду без ропота и мордобоя. Но я не стану ничего усложнять. Хотя некоторым я мог бы сказать многое, а остальным и того больше. Поэтому вкратце скажу всем сразу –шоб вы сдохли и быстренько перейду к следующему вопросу. Вопрос этот серьезен как памятник Льву Толстому.
Итак, если кто-то знает зачем именно мы сегодня собрались, то пусть намекнет мне хотя бы по секрету. Я утомлен загадками. Шо опять никто не в курсе? Ни покойника, ни юбиляра, ни новобрачных? Тогда што? Минутку, меня многозначительно дергают за штаны…Моня, я рад шо ты очнулся, но сделаешь так снова, очнешься в больнице. Я не одобряю щекотку ни в какой форме. Што? А , я рад што и тебе иногда приходят в голову дельные вещи. Моня Бак предлагает найти того, кто за все платит и прямо спросить, шо мы празднуем сегодня отмечать. Даниил Соломоныч тянет руку как отличник. Поднимите старика…Нет, я понял шо вы платите, но не понял зачем. Вы не помните после вчерашнего? Шо будет с вами завтра, если мы как следует разойдемся… Мы рвемся поднять рюмки, а вопрос висит: за шо нам это все? В смысле тоста.
Моня, заткнись. За будем здоровы пьют когда не за что пить…Имеешь насморк или вывих? Нет? Тогда сиди смирно и тебе нальют прямо под стол.
Ладно, иду на амбразуру с инициативой: первый тост за то, шобы жизнь никогда не ставила перед нами таких трудоемких задач. Точнее, за то, шобы ставила их постоянно!
- Скажите, Яша, как ви смогрите на женщин?
- Что вам ответить? Я за ними не скучаю.
- Моя же, Яша, чисто натовский военщин,
(мине сдаётся), когда свет я выключаю.
-Нет, Фима, я на вас смеюсь - таки до колик.
Когда их ложут спать, ми что - таки имеем?
- Скажу: тудою и сюдою… ночь до боли.
Таки, как будто Пегесвет спит с Челубеем.
- За это я хочу сказать для вас пол – слова:
Шоб я так жил, залез недавно в Ингернет,
а там!? Пгостите меня дядя Иегова,
ви не повегите, на «Хохме» есть погтгет!?
На свете есть чудес, но, Фима!? ДБК!!!
С неё повешоться и то – не смегтный ггех!
И у мине не поднимается гука,
и остальное всё, с дгугими для утех.
Тепегь я думаю об как её увидеть?
Таких вот, Фима, было знаете ли дел.
Пусть не волнует этих глупостей, обидеть
я вас ни капельки, коллега, не хотел.
- Ну что ви, Яша, я же видел это чудо,
ви будете у доктога иметь успех –
таких как ви в стгане полно, я вгать не буду.
...Потом в палату номег 6-ть их ложут всех.
***
Поеду летом я в красавицу – Одессу
И там куплю себе билет на теплоход
И сразу стану всем вокруг я интересен
И стану я красив собою круглый год
На теплоходе познакомлюсь я с принцессой
Своей красой затмит она весь небосвод
Ах, море Черное – красавица – Одесса
Ах, море синее, красавец – теплоход
Мы побываем на Канарах и Лох – Нессе
Нас в Гондурасе поведут на эшафот
Но возвратимся мы в конце концов в Одессу
Не бросит нас в беде российский флот
Принцессу юную я назову невестой
В ее душе устрою я переворот
Ах, море Черное – красавица – Одесса
Ах, море синее, красавец – теплоход
Мы с теплохода в город едем в «мерседесе»
Все мужики вокруг вздыхают: «Во, дает!»
Мы будем счастливы, что встретились в Одессе
Что стал судьбой нам белый теплоход
Теперь и жить и отдыхать мы будем вместе
Сюда вернемся мы примерно через год
Ах, море Черное – красавица – Одесса
Ах, море синее, красавец – теплоход
Такой суеты и столько наигранно скорбных лиц, город ещё не знал!
Хоронили одесского ростовщика. Это был как раз тот самый случай, когда
при жизни он - богатейший байстрюк был круглый сирота, и вдруг, не успев
отдать концы, обзавёлся многочисленной роднёй, которая хищным прайдом,
вопрошая, куда же ты от нас так рано?, и не получив ответа, куда он именно,
бойко семенила за катафалком.
Чуть позади от внезапно близких покойному шилобреев, шла несметная армия должников, не жалевшая мутных слёз от обуявшей их радостной утраты. Они заполняли собой не только Преображенскую, но и все примыкающие к ней улочки. Каждому нужно было лично убедиться в безвременности внезапного избавления от всех долговых обязательств. Они печально и понимающе переглядывались друг с другом.
- Ах, какое горе, какое горе. Ещё второго дня мы с ним... И вот, на тебе!
- А сколько ему было? Всего семьдесят три!
- Надо же! Совсем ещё молодой...
- Ему бы жить и жить...
- А от чего, не знаете?
Причину смерти не знал никто!
Даже врач, который делал вскрытие, долго что-то бормотал себе под крючковатый нос, с каплей на кончике, пожимал вопросительно плечами, недоумённо разводил в стороны руки, опять бубнил что-то невнятное, в конце концов, грязно выругался, громко выкрикнул "Сволочь!" и с яростью написал в заключении - Здоров!
Видимо, покойный почил из вредности, из презрения, так сказать, к окружающим. Что ж, при его то состоянии, он мог себе позволить подобный фортель.
Непродолжительное время процессия двигалась молча, но вот шедшие поодаль свиньёй музыканты, сменили боевой порядок и взяли катафалк в плотное каре.
Сёма Кацман бросил раскосый взгляд в толпу, приметил в первых рядах почти всё городское и даже слегка губернское начальство, с видом столичного маэстро поднял руки (в одной скрипка, в другой смычок), набрал в легкие воздуха и ...
Пока заносчивая группа щипковых, с примкнувшей к ней, со своим льстивым пиццикато, оравой смычковиков, втихаря пощипывала печальную тему, за всех приходилось отдуваться медной группе. Струнные же всех мастей, наряду с духовиками, презрительно посматривали на ударные, не без основания считая их бездарями, бездельниками и дармоедами. Те же, в ответ, понимая свою неполноценность, пристыжено постукивали и побрякивали тем, что было им роздано для проведения мероприятия. Однако, при всём антагонизме, разъедающем, не без труда сводный коллектив, музыкантам удавалось сохранять мелодию и размер произведения, чего нельзя было сказать о тембре звучания.
Прощальная тема длилась не долго. Сема, ощутив на себе любопытствующие взгляды сильных мира сего, решил сразить их наповал широтой репертуара и смелостью импровизациии дерзко увёл исполнителей в глубины еврейских традиционных мелодий в коих, впрочем, долго задерживаться не собирался. Лёгкий опереточный пассаж сменил настроение в партере. Многие даже стали слегка пританцовывать, но поймав на себе осуждающие взгляды, моментально принимали скорбный вид.
Неожиданно, из подворотни вывалился залетный и хмельной аккордеонист с чем-то загульно развесёлым, беспардонно внося деструктив в, уже полновесную концертную программу.
Такого диссонанса оркестр стерпеть не смог: в одно мгновение тромбон и альт подскочили к хаму, и в три, максимум восемь ударов ногами от каждой персоны, восстановили статус-кво.
После чего был довольно милый экскурс в молдавско-украинский фольклор. Кабацкие печальные мотивы и лёгкий шансон также не осталась в стороне, и всё это венчала самая махровая классика - она и явилась логическим возвращением к исходной, прощальной теме.
Из нирваны всех вывел, изрядно подшофе, кладбищенский сторож, когда объявил, что кладбище им тута не бордель и, что усопшим, тоже нужен отдых и покой и, вообще, оно, лежбище, скоро закрывается...
Постная наспех речь о достоинствах виновника торжества, и торопливое закидывание его землёй, чуть снизили градус общего настроения, но не настолько, чтобы расстраиваться по пустякам.
Расходились уже затемно. На душе была какая-то лёгкость.
В весеннем воздухе пахло акацией, любовью и жареной рыбой.
Двор одесский. Под сенью красавцев-каштанов
Весь окрестный народ просыпается рано,
Дворник мусор метёт, что из окон кидают,
Старики в домино под навесом играют.
Детский шум, звон пилы, запах дыма махорки -
Здесь впитались в бельё, что на длинной верёвке
Сушат день ото дня дамы местных балконов,
В этом узком колодце времён и законов.
Кто-то жарит кефаль, кто строгает рубанком,
Кто устроил под утро с матросами пьянку.
Каждый знает про всех: кто женился, развёлся,
Кто ушёл в мир иной, кто детьми обзавёлся.
...Как-то утром с балкона разносчица Рая,
Взбудоражив весь двор, забасила, зевая:
- Ты, соседка, я вижу, никак, заболела?
Нет, Маруся, не ты, а соседняя Бэла! -
Бэла, слыша вопрос, подскочила с кровати,
Подбежала к окну в шелковистом халате:
- Рая, шо ты несёшь, я ужасно здорова!
Посмотри на меня безо всякого слова! -
Рая слушать соседку никак не желала.
Продолжала: - Ты ночью безумно стонала,
А с утра я видала: наш врач участковый
Выходил от тебя, избежав разговоров.
И вчера поутру от тебя он спускался;
На ботинке шнурок у него развязался.
Галстук странно торчал из кармана рубашки,
А на брюках - ремень с не застёгнутой пряжкой… -
Тут проснулся весь двор: старый дедушка Гриша
Закричал: - Повторите ещё, я не слышал! -
Просыпается Соня, выходит спросонья,
А за ней на балкон и супруг её - Моня.
Молдаванин Михай и армянка Карина
Тоже, окна открыв, наблюдали картину,
Как две давних соседки вопрос выясняют:
«Отчего по утрам Бэлу врач посещает?»
- Ша, подруга, ты, вижу, сама заболела, -
С возмущением в голосе фыркнула Бэла, -
- Если в полночь майор от тебя уезжает
Не кричу ж я во двор, что война наступает!