еду полем - бздык тележка
колокольчик - дзынь.
лес и поле, даль конечно
глубина и синь.
лошадь - пук (видать устала)
эх, едрена мать,
зад блестит, что смазан салом
аж себя видать
лошадь – пук (иль съела что-то)
колокольчик – звяк
на березе белой ворон
черный, как кизяк
ворон - кар (беду не каркай)
лошаденка – пук
бздык – тележка… жизнь - макака
запах цвет и звук…
Хочу напомнить о том, что в воскресенье, 6 декабря,
в 17 часов на Большой Морской, 38 состоится мой творческий вечер.
Я буду ужасно рада видеть всех хохмодромовцев, которые смогут придти!
Программа намечается очень интересная и разнообразная -
будут и стихи, и одностишья, и песенки, и композитор
профессиональный нам на рояле сыграет.
И элементы стриптиза (не только душевного) в исполнении автора.)))
Соберись и не будь как податливый воск, для себя находя благородный пример в марш-броске вдохновенных суворовских войск через Альпы, Памир и гряду Кордильер. Этот век - не совсем волкодав, но борзой...
...Иногда под конём, а порой на коне, иногда по долинам, порой по горам...
Александр Габриэль Жми сюда
...иногда – со щитом, иногда – на щите, реже – в роскоши, чаше – увы, в нищете, не считая грошей в суете и тщете... это – те еще вирши... решив еще те непростые задачи, когда не всерьез мы плетем кружева камасутренних поз, иногда – подшофе, иногда – под конем, это – зоофиллини, но речь не о нем, эти сколько-то там с половиной недель... мы опять – не о деле... свалялaсь кудель острокрылой тоски и затасканных строк... если строго по курсу – сума и острог, то, с ума не сходя, вы свернете с тропы в тридевятые топи и в тупость толпы, не срываясь в обрыв на крутом вираже...
Ременюк Валерий Адольфовичродился 4 декабря 1956 года в с. Заставна Черновицкой области, живет в Выборге Ленинградской области.
Окончил Ленинградский гидрометеорологический институт (ЛГМИ), СЗ Академию Государственной службы. Инженер-гидролог, юрист. Генеральный директор завода "Хелкама Форсте Виипури", кандидат технических наук.
Играет на 7-струнной гитаре.
Песни пишет, в основном, на свои стихи с 1974 г. Есть песня на стихи Ю. Левитан-ского. Первая песня "Маятник".
Участвовал в конкурсе "Товарищ гитара" (Москва, 1987), "На Вуоксе у костра" (р.Вуокса, 1988), "Весенняя капель" (Ленинград, 1989), "Весенняя акварель" (Санкт-Петербург, 2000), "Весенняя капель" (Санкт-Петербург, 2002, 2004 — лауреат), "Петербургский аккорд" (2002, 2004), Второй канал АП, Серпухов (2004, лауреат). Были отмечены песни "На острове Столбы", "О гидрографической партии", "Индигирка", "Черная роза".
Участвовал в работе жюри "Робинзонады" (Выборг, 2002).
Хобби — альпинизм (к.м.с., инструктор), волейбол, рыбалка.
Вы, Валерий, - яркая звезда.
Ваше имя бардам всем знакомо,
Вписано давно и навсегда
В славные анналы Хохмодрома.
В будни Вам приходится пахать.
Быть бы живу. Тут уж не до жиру.
Но достаток хочется создать
Для семьи и для любимой Миры.
Счастья Вам и всяческих побед,
В творчестве – стихов смешных и песен.
Радуйте ещё нас много лет.
Вас ли убеждать, что мир чудесен.
Враги сожгли его сонеты,
В стихах охаяли роман.
Обрыдли критики поэту!
А из друзей – один диван…
Свидетель горестных мучений,
Прилежно он тому внимал,
Кто не для будних развлечений
Сменял зарплату на кимвал.
О том, что призваны иные
Ваять в душе добра уют!
Но даже бабы надувные
Поэту часто не дают.
Что подло критик злописучий,
Ночною творческой порой
Пытал его, терзал и мучил!
(Сильнее только геморрой.)
Что на костях сонетов танцы
Открыли в нём мятежный дух.
И он решил уйти в повстанцы
Ни раньше трёх, ни позже двух.
Одобрив планы страшной мести,
Благословил его диван.
И тот ушёл на этом месте,
Как в ночь уходит караван,
Туда, где тучей ходят хмурой
Злодеи-критики гурьбой,
Наперевес с клавиатурой,
Творя убивства и разбой.
И стал чесать их в ямб и в гриву
На всех колчаковских фронтах,
Душил легко, мочил красиво,
Как ум, как совесть, честь и страх.
Итог - три раны метр на метр,
Четыре раза был убит.
К утёсам жмётся глупый мэтр…
Но всем ужо стоит на вид!
Где саксаул вечно-зелёный
Скрывал наличие засад,
В мобильном кончились патроны,
А у рогатки сел заряд.
Там (по свидетельству прохожих)
Воздвигся Чёрный Абдулла -
Зоил и критик краснорожий.
Ползя тайком из-за угла,
Накрывшись буркою пастушьей,
К поэту крался со всех ног,
Тряся удавкой равнодушья,
Воняя дёгтем от сапог.
И вот он, крадучись с опаской,
Догнал его, что было сил.
И ватно-марлевою маской
Насквозь поэта задушил.
Не излечивши геморроя,
Погиб поэт и караван.
И даже звание Героя
Зажал посмертно царь Салтан.
Товарищи покойники (и все кто к ним приравнены)!
Уж если захотелось вам опять живыми стать,
Не торопитесь, котики, имейте совесть, граждане,
И это обращение извольте прочитать.
Допустим, вы воскреснете, в родимый край заявитесь.
Своими уж не станете, (поймёт любой дурак).
Не будет толку с этого - смотрите, нахлебаетесь,
Проблемы намотаете как сопли на кулак.
Вы с радостною рожею домой к себе вернётеся.
Пусть даже с перепугу все признают вас живым.
И что же тут хорошего? Везде пойдут неловкости,
А что про вас подумают – мы лучше промолчим.
Уже отпели милого, как учит православие,
И памятник отгрохали такой, что не сломать.
За упокой уж выпили, и снова пить за здравие?
Порядок установленный не должно нарушать.
Имущество всё родичи давно уже присвоили,
Сберкнижку обналичили (такое вот кино),
Часы и шляпу пропили, пальто и брюки продали,
А тапочки сносилися уже давным-давно.
Ну ладно, это мелочи, теряют люди большее.
По пьянке ли, от жадности, на гривнах, на рублях.
Но как-то некрасиво получается с жилплощадью:
Вот только расширялися – и снова при нулях.
И брат, и шурин с деверем всерьёз обеспокоены.
Кому же всё захочется обратно отдавать.
Да и жена сердешная уж хорошо пристроена,
Не век же бедной вдовушке без мужа куковать.
На службе место занято (как и кровать с уборною),
И в домино козлятники не позовут стучать.
Живите лучше дальше вы своею жизнью горнею,
И хорошо подумайте, а стоит воскресать?
- О, приперся, на ногах еле стоит! Гони зарплату, алкаш!
- Так я уже дома? Какая радость! Дай я тебя обниму, ненаглядная!
- Отстань! И ты, гад, у меня ненаглядный! В смысле, глаза бы мои на тебя не глядели! Зарплата где, говорю?
- О чем ты, дорогая! Почему ты решила, что у меня должна быть зарплата?
- А число какое сегодня? Пятое, зарплатный день. Значит, у тебя получка была. Была же?
- А, вон ты о чем? Ну, была.
- Гони деньги.
- А нету!
- Как это нету, сам же признался, что зарплата была.
- Потому и нету, что была. Была да сплыла. У-у, у-у-у!
- Ты чего ревешь? Чего шлангом прикидываешься? Где деньги, я тебя спрашиваю?
- У-у-у! Ну что ты за женщина такая? Одни деньги у тебя на уме. У-у-у!
- А ну не реви! Размазня! На, вытри слезы. Ну, говори, что случилось, куда зарплату девал? Ограбили тебя, что ли? Так нет, вроде цел, ни царапины. Где тогда деньги?
- Это я снаружи цел, а ты бы заглянула мне внутрь…
- Ну, дай загляну. Так, здесь пусто. И в этом кармане ничего. И в пистончике голяк. А ну, снимай туфли! Ага! И это все? Тут и половины не будет. Где остальные?
- У-у-у, какая ты жестокая! Опять за свое! Да ты в душу, в душу мне загляни! У меня, может, сердце вдребезги разбито!
- Да? Я тебе сейчас башку разобью, если ты мне не скажешь, где деньги. Последний раз спрашиваю: куда девал зарплату?
- Маша, да ты хоть знаешь, что в мире творится?
- А что там творится?
- Ох, Маша, страшные вещи творятся! Вон Индонезию опять трясет! Так их, индонезцев, бедных, колошматит землетрясениями, одно за другим, что сердце кровью обливается. У-у-у!
- Какая Индонезия? Какие землетрясения, урод? Сейчас у тебя самого будет сотрясение мозга. Ты скажешь, куда девал деньги, или нет?
- А как голодают дети Африки, в этой, как ее, в Гвинее-Бисау? У-у-у! Так голодают, так голодают, что мне самому кусок в горло не лезет. Ничего есть не могу, только пить, так мне жалко гвинеябесенят этих…
- Я и вижу, что ты только пить можешь, да потом крокодиловы слезы лить.
- Да что та такое говоришь, Маша? Я, может, с горя, из сочувствия ко всем этим страдающим людям, из-за этой вселенской скорби, так сказать, пригубил маленько. Чтобы стресс снять. А сейчас и у тебя стресс будет. Ты хоть знаешь, что к нашей планете несется огромное космическое тело, больше и твоего тела, и всех бабских тел, вместе взятых, и больше всей нашей матушки-Земли? Через два года у нас будет. Так бабахнет, что мама не горюй! А ты: деньги, деньги! Кому они нужны будут тогда, твои деньги? А, Маша?
- Что ты мне тут заливаешь? Какое еще космическое тело? Я пока что вижу одно тело, уже почти бесчувственное. Ну, куда, куда ты укладываешься прямо на пол? А ну, двигай ножками, на диван ляжешь. Так уж и быть, я с тобой завтра разберусь, горе ты мое! Ты мне все расскажешь: и откуда так поздно пришел, и куда больше половины зарплаты девал, и почему от тебя не моими духами пахнет. О, захрапел! А мне теперь тут сидеть одной и переживать, за индонезцев этих, за голодных, как он их назвал-то… бесенят этих, за тело это космическое… Даже и не знаю, что я с тобой сделаю, когда однажды разлюблю! А ведь недолго осталось…
Cперва они боялись Бога,
Тащили жертвенных быков.
Но вымирает как минога,
Страх без опалы и оков,
Без инквизиции и пыток,
Без живописных адских мук.
Страх убывает, вот убыток!
Что на замену взять ему?
Когда-то страха было много,
Крепил мораль он, как цемент.
Взывали, мол, побойся Бога!
А что сегодня? Даже мент,
Бандит, чиновник-взяткобратель
Страшат сильней, чем пекла жар,
В мультфильмы угодил Создатель,
О нем поют под звон гитар.
Когда жена боялась мужа,
Ребенок ведал силу розг,
Тогда был Божий страх не хуже,
Чем ужас мощных летних гроз.
Купив себе громоотводы,
Боясь болезней и войны,
Для Бога нынче пишем оды,
В него немного влюблены.
Он всех нас любит и спасает,
Он даже грешнику отец!
...Летит крестов косая стая,
А пастырь слушает овец.
Когда под хвост любимая вожжа
Вдруг заползёт - открыто, или скрадом -
Червём сомненья, подколодным гадом -
И, раздражая, режет без ножа -
Тут я взбрыкну! Характер - просто пакость,
Во лбу - семь пядей, а умом - дитя...
И , всякой бреди понаворотя,
Как дуну в ус! Аллюром "сикось - накось"!
Не тронь меня: я захожу за грань!
Как ни тирань меня, как ни стоп-крань,
Я действую - как мыслю: в том же стиле!
И пусть зануды - суше, чем тарань -
Как брань, на ворот мне повесят странь:
Что нАжили - то и наворотили.
Вдохновился "Первоапрельскими зарисовками" Жми сюда Кузьмы Швеллера, про химиков-самураев с острова Хонсю и решил развить тему. Надеюсь, Кузьма будет не в обиде.
Запад острова Хонсю.
Утром спозараночку
Самурайчик чернобровый
Охмурял крестьяночку.
Но работы полевые
Были ей важней
Домогательств обормота
Рыцарских кровей.
Не понимал малец отважный
Как сильно тут ему не рады
И поведением своим
Лишь рассердил он всю бригаду.
Уж лучше бы послушал дядю
И поискал себе невесту.
Цепом по уху схлопотал он.
Серпом же –по другому месту…
Царевич Иван, изучавший болото,
Был страстным любителем гиблого места.
Где стрелы всегда завершали полеты,
Искал Ворошиловский снайпер невесту.
И вот, наконец, наступила развязка.
Веселый Царевич твердил: «Неужели…»,
И в точке пространства, где сходятся сказки,
Ему повстречались Снегурочка с Лелем.
Влюбленные, сидя на старенькой кляче,
Промолвили хором (совместно с лошадкой):
- Ванюша, а что ты за пазухой прячешь?
А Ваня в ответ:
- Отгадайте загадку:
Не всадник, но скачет. Чуть больше «мобилы».
Навыкате глазки. Зеленого цвета.
- Невеста-лягушка?
- Нашли зоофила.