К чему нас склоняют мужчины – не тайна,
на собственной шкуре система проверена;
для женщин случайные связи случайны,
а вот для мужчины они преднамерены...
Известно каждому из нас,
Что может приключиться,
Когда гвоздя не хватит для подковы.
А я попробую сейчас
На нетовской странице
Подход к сюжету разработать новый.
******
Не было гвоздя – картину не повесить,
Дырка на обоях – страдают интересы
Лучшей половины – брак распался вмиг,
Женщина – в больнице, муж, лишась вериг,
Запил и по-пьяни пристрелил вождя…
Всё из-за того, что не было гвоздя…
Женя, Вас очень прошу:
Дайте до воли дорваться!
Бездарей не выношу
И графоман-тунеядцев!
Вещий Боян
Против ветра направил,
Бояновский струю.
Краматорский идальго,
Не отступит в бою!
Отобьет Дульсинею,
Ведь силен он в стихах.
И прочтет, не краснея,
Очарованной ТАК.
Жить без подвигов вовсе,
Дон Бояну не всласть.
Отдавайте же гады,
Всю куканскую власть!
Сегодня вечером нам отлючили свет.
Молчит, как партизан в Гестапо, телевизор,
И срочных дел, как будто бы и нет.
Тьма наползла по шторам от карниза.
С женой, обнявшись, погрузились в тьму
Нам хорошо... Инет уже не глючит...
Немного жарко. Может ко всему,
У нас и отопление отключат?
Я убедился, сочиняя
Для вечеринки нашей тост,
Что труд поэта, ох, не прост,
А тема спича – никакая.
"Цель творчества - самоотдача",
А мой начальник жуткий тип,
Пообещав ему, я влип,
И вот, чешу затылок, плача.
Хозяин фирмы – вор в законе,
А в тосте - благодетель наш,
Дрожит меж пальцев карандаш,
Когда речь о его персоне.
Про сетевую пирамиду
Пишу, что светоч, и маяк.
(Ах, если б было это так)
Не так! Так не подашь же виду.
Пусть, я не Пастернак совсем.
Но он писал под гнётом власти,
И я … хожу у той же пасти.
И мне она грозится: «Съем»
На новогоднем рандеву,
Тост прозвучит под треск бенгальский.
Эх, был я б Соломон и Стальский…
Чешу повинную главу.
Я – радиослушатель со стажем,
И в своих пристрастиях упёрт!
Я считаю высшим пилотажем
(Это мы сейчас вам всем докажем!),
Если песня за душу берёт!
Чё вы там гоняете за лажу?
Фриски да Биланы – полный бред!
Нет у вас там, что ли, инструктажу?
Для народу разве это важно –
«Муси-пуси», прочий винегрет?
Нам подай Кобзона и Шульженку!
Нам подходят Сенчина и Хиль!
А таких, как этот (вставьте сами) Пенкин,
Лично я бы ставил сразу к стенке,
На крайняк ссылал на сотню миль!
Разве можно молодёжи слушать,
(Господи, прости!) ту срамоту?
Я так внукам затыкаю уши,
Ежли вдруг Собчак услышу Ксюшу
(Тоже мне – певица!) иль «Тату»!
В обчем так – мой ультиматум твёрдый:
Коль не смените репертуар,
То под ваши пошлые аккорды
Всем продюсерАм начистим морды –
Отвечаю чётко за базар!
А в конце письма скажу сурьёзно,
Хоть не тот от радио эффект,
Но прошу мою исполнить просьбу –
Заведите, умоляю слёзно,
Мне «ВИАГРУ»! Дружеский привет!
Сидит Петя на диване, смотрит порно, ест банан.
Вдруг, откуда ни возмися, выбегает таракан.
Только Петя наклонился, чтобы тапком уе*ать,
Таракан встал на колени, начал Петю умолять:
- Не губи меня, Петруша! Я не просто таракан!
Я волшебник и кудесник из заморских дальних стран.
Если ты меня отпустишь, мне не сделаешь вреда,
Я одно твоё желанье мигом выполню тогда.
Спрятав в банку таракана, чтоб не смог он убежать,
Начал Петя быстро думать, чтоб такого заказать.
Вдруг, он вспомнил про порнуху, ту, которую смотрел,
И как сильно в том разврате он участвовать хотел:
- А такое, тараканчик, тебе будет по плечу?
Посмотри на телевизор,…точно также я хочу!
Ты б меня минут на двадцать в телевизор поместил,
А потом бы я вернулся и тебя б освободил.
- Хорошо! Договорились! Отправляйся в свой разврат!
Обещай, что не раздавишь, как воротишься назад.
Вскоре с секс-командировки Пётр вернулся чуть живой,
Стал дубасить таракана:
- Что ж ты сделал, гад, со мной!!!!!
Я ж хотел побыть султаном в окруженьи женских тел,
А на месте той блондинки быть я вовсе не хотел!!!
Альберту Эйнштейну в кайзеровской Германии жилось в целом неплохо. Он любовался берлинскими закатами и пил баварское пиво. Он был молод, здоров, пока что не придумал "теорию относительности" и потому чувствовал себя просто великолепно. Как и полагалось будущему гению.
Одно с ним было нехорошо: после третьей бутылочки баварского, то
есть аккурат на середине третьего литра, он приобрел скверную привычку
беседовать с самим собой.О том, о сем.И никак от оной привычки не мог
избавиться.
А к беседам его уже прислушивался народ. Под окнами Эйнштейна,
хищно оскалившись и профессионально сопя, бродили добротные германские
психиатры. Пока сравнительно небольшими группами, но число их понемногу
возрастало. И Альберт всякий раз высовывался из окошка и показывал им язык.Не потому, что был он хулиганом. Просто ушлые психиатры должны были уразуметь,что он их ни капельки не боится.
И вот, в один из таких благословенных вечеров, выпив три отведенных
ему судьбою бутылочки баварского ( а потом еще три, но описание этого
излишества выходит за рамки нашего повествования ) , Альбертушка добрел до окна и показал психиатрам все то, что они хотели увидеть. После чего
неожиданно сам себя спросил: -А что будет если бежать со скоростью света?
И тут же сам себе ответил: -Задница отвалится.
И был он в этом безусловно прав. С гением не поспоришь.