Душат слёзы, сводит челюсть,
Разбирает смех.
Не пассаж, а просто прелесть,
Не сказать бы грех.
От случившегося бреда
Аж невмоготу…
На такси в больницу еду
С лампочкой во рту.
И ведь жертвой чудодейства
Не какой-то шкет –
Мать солидного семейства,
Сорок полных лет!
Не безмозглая тупица –
Кандидат наук!
Надо ж было согласиться
На дурацкий трюк?
Заиграло в попе шило.
А тому виной
Мысль, что в жизни не свершила
Дури ни одной.
Опровергнуть захотелось,
Отчебучить чушь...
В рот засунуть это дело
Предложил мне муж.
Вывинтил из люстры лампу
(Может, не со зла),
Я засунула и… амба! –
Вынуть не смогла!
Набежит теперь в больничке
Эскулапов штат,
И прилипнет напрочь кличка
«Света – 40 ватт»,
Заклеймят в сети навеки
Тролли-упыри,
Будут требовать коллеги:
«Лампочка гори!»
Мне сбежать бы в знак протеста,
Дать самоотвод,
Предложить иное место,
А не тупо в рот…
Дождала́сь таки скандала
Из-за сей фигни.
С детства ж мать предупреждала:
«В рот всё не тяни!»
Даа…, конкретная подстава,
На пари пустом.
Муж – таксисту: «Нам направо,
В городской роддом».
Отчего в роддом? ...О, Боже!
Тронулся «мон шер»!
Впрочем, прав он:
тут поможет
Только акушер!
На лестничных снова зияет темь,
А нам так хочется света.
Ох! мне попался бы этот пень,
Большой или маленький, разницы нету.
Кошачьим сраньём провонял подъезд,
Детишками стены измазаны.
В далёкой Москве открывается съезд,
Пути нам будут указаны.
Труба пропускает пропан-газ,
В квартиры ползёт он лапочка.
Съезду бы дал я такой наказ:
«Решите там что-нибудь с лампочками».
Дед долго мялся - как тут быть..,
Идти ему, иль не ходить
За доктором в другую волость?
Но слышал бабкин скорбный голос,
Топчясь у койки по паласу -
Больной, ведь, хуже с каждым часом!
Решился дед - под вечер смог
Преодолеть родной порог
Босым, без керзовых сапог.
(Додумался! В его-то годы -
Решил сберечь от непогоды...).
Пошел по полю напрямки
По балке., в лес через дубки.,
Чтоб меньше глаз - ненужных встреч
И силы с деньгами сберечь.
-Дорога? Нет! Уж лучше тут..,
Ведь там машины как снуют!
Еще позволят посадить...
И будет надобно платить...
Вдруг повернул дед с полпути.
Назад бегом - с ума сойти?!
По камышам., густой траве!
(И что у деда в голове?!)
Бежал он быстро., хорошо!
Но в дом едва-едва вошел...
И, отдышавшись, на полу
Подполз он к лампе, что в углу...
-Старуха, слышишь ли меня?
Не жги напрасно ты огня.
Придет конец - встань, не балуй.,
А лампу, все-таки задуй.
P.S.
Уж больно дед того хотел,
Чтоб керосин зря не горел!
И, бормочя через плечо,
Пошел он снова за врачом.
Только храм от жизни прежней
Без крестов на куполах.
Современная деревня,
Газ, вода и свет в домах.
Воплощение заветов
И идей.
Расстаралась Власть Советов
Для людей.
Но в избе однако тускло
Светит лампа Ильича.
- Эй, хозяин, ваша люстра
Хуже, нежели свеча.
Вон, у вас для просвещенья
Книг полно.
Отчего же в помещенье
Так темно?
- В люстре лампа, между прочим,
Ажник в целых двести ватт.
Но она черна от точек,
Мухи тоже ведь не спят.
Чем богаче освещенье,
Больше мух.
Оставляй затею с чтеньем,
Юный друг.
- Рановато больно в койку,
Да и странен ваш ответ.
Есть в избушке мухобойка,
Или парочка газет?
- Вздумал с мухами бороться.
Эка честь!
Говорят, что и на солнце
Пятна есть.
Что грузить проблемой этой
Свой калган?
Мне вполне хватает света
Зрить стакан.
* * *
Энергетики, нам крича,
Цены вздули: мол, люди, нате!
Мы за лампочку Ильича,
Как за Ленина, уже платим.
* * *
Успех нам достаётся кровью с потом,
Лишь труд предполагает гром оваций.
Мы все хотим, чтоб жизнь шла как по нотам,
А жизнь всё время ждёт импровизаций.
* * *
Нам свобода как награда:
Можно брать или не брать.
При свободе слова надо
Выраженья выбирать.
* * *
Бывает, просто руки сложишь
И над собой вовсю хохочешь:
Когда ты хочешь, то не можешь,
А когда можешь, то не хочешь.
* * *
И сравнивать не надо баню с ванной:
Колючий пар запомнится навек.
Заходишь в баню грязной обезьяной –
Выходишь просто белый человек.
* * *
Среди живых существ идёт прополка,
Всё делаясь азартней и кайфей:
Заблудшая овца – добыча волка,
А сытый волк – охотника трофей.
* * *
У Виктора Бокова
Ничего глубокого,
А у Руслана Алова
Ничего нет вялого.
* * *
Вы с виду вечны, как Кощей,
И так же хмуры и не с чёлкой.
Вам не хватает двух вещей,
Всего лишь двух: яйца с иголкой.
* * *
Я бы всю голубизну,
Как врага, пустил ко дну,
Если б не была одна
И кругом голубизна.
* * *
Разве можно совсем забыть
Обстоятельства, рейтинг снижающие?!
Человеком мешают быть
Окружающие.
* * *
– Слышь, Аладьин! – прохрипела трубка пиратским басом Сильвера в исполнении Бориса Андреева. – Какого чёрта ты с утра не на смене?! У нас и так три мастера на четыре бригады!
– Насборк у бедя! – проскрипел я в ответ. – Температура. Горло... Кхы-хх!! Лежу, в общем.
– Лечись, уродец... – вздохнул невидимый предводитель пиратов, он же начальник пищевого производства Семён-Яклич. – Если в понедельник не выйдешь, готовься в бессрочный отпуск!
– Вам бы только приморить человека, – вздохнул я, с ненавистью глядя на замолкший телефон. – Тебя-то, верзилу, никакой холерой не проймёшь.
Чем бы таким ещё подлечиться?
Водки с перцем принял уже достаточно: голову от подушки не оторвать.
Придётся всё-таки слезть с кровати…
Я принялся копаться в ящиках древнего бабкиного комода: может, таблетки какие отыщутся?
Самому тратиться на лекарства представлялось мне верхом идиотизма.
В самом низу комода отыскалась потускневшая синяя лампа с отражающим свет металлическим полушарием. Последний раз я такую видел в старом советском фильме.
Упразднили наши медики синюю лампу, вместе с валокордином и рыбьим жиром.
Чёрт-те чем теперь лечат! Ладно. Попробуем...
Я воткнул круглый штепсель в розетку, и лампа озарилась ярким синим огнём. Снова улёгшись, я приблизил световой отблеск к заложенной переносице.
Ничего, приятный такой мини-солярий.
И аромат какой-то: пыль, небось, загорелась?
Не уснуть бы, морду спалю! Должен же быть выход из положения...
Благодаря длинной ручке лампу удалось пристроить в завитках прикроватной спинки. Облегчённо вздохнув, я лёг и расслабился под исцеляющим теплом.
Дышать стало легче, подступила дремота.
Проснувшись, я первым делом ткнул пультом в сторону непрерывно бубнившего телевизора. На экране появился рекламный ролик. Рослый мужик, согнув голову, прорывался сквозь длиннющую очередь возле кассы. Голос за кадром задумчиво произнёс:
– Его зовут Михаил Синцов. Он не готовится к чемпионату по регби. И не осваивает бег с препятствиями. Михаил Синцов – алкоголик. Ему просто необходимо выпить! Служба доставки «Продукты на дом». Телефон...
Бляха-муха цокотуха! Алкашей уже рекламируют.
Я поднял трубку и набрал номер Семён-Яклича:
– Яклич!! – захрипел я голосом боцмана Израэля Хендса. – В третьем холодильнике сейчас вентилятор со стенда сорвёт! А в плюсовом складе два ящика сервелата только что спи…дили!
– Ты что, допился до ясновидения? – удивлённо спросил пиратский бас.
Не ответив, я бросил трубку. В дверь длинно позвонили. Разумеется, я тотчас же угадал, что за дверью Надька, соседка снизу, и деверь её, участковый из соседнего района. Угадав, я поздравил себя с невиданной прозорливостью и обнаружил, что разговариваю не гундося: насморк уже закончился! А угадайки, интересно, откуда взялись?!
Открыв дверь, я с ходу втащил гостей в прихожую и сказал, не давая им рта раскрыть:
– Бельё с балкона попятили соседи справа! Наблевали на него соседи сверху. А заливать Надькину фатеру я вовсе не собирался! В межэтажном перекрытии стояк ночью лопнул.
– Дак, а... – заикнулся Надькин деверь и вытер фуражкой мгновенно вспотевшее лицо.
– И в невесты Надька мне тоже не подойдёт! – отрезал я, спрашивая про себя: а дверной ручкой тебе, чёртов деверь, утереться слабо? Каково-то было рыцарям кольчугой подтираться!
– Дык, а... – пролепетала Надька, густо заливаясь бурым румянцем, словно переспелая свёкла.
– Всё, соседи! – сказал я и вытолкал их обратно на площадку. – У меня курс! Синим светом горю... То есть лечусь!
Телефон звякнул, но как-то нерешительно.
Я рявкнул в трубку:
– Администрация президента эРэФ? Соедините с главой!
– Глава у телефона, – прошелестела трубка ровно через минуту.
– Три банка слейте в один: ФиБыМы, ГаБэСе и ЙоМаЁ! Называться будет: Объединённый банк НиФиГаСе! – сказал я, с ужасом вслушиваясь в то, что произношу.
Язык ворочался во рту, как чужой.
Однако речь текла складно, словно кто-то шпарил её по бумажке.
– Кредитовать кого-нибудь будем? – прошелестела трубка.
– Ни в коем разе! – отрубил я, чувствуя, как по спине катятся крупные капли пота. – Пусть акционеры срочно реализуют все непрофильные активы!
– Понимаю... – тихо ответили на другом конце, и в трубке явственно щёлкнуло.
Что ж это такое? Может, самому себе Кащенко вызвать?
– Кащенко на проводе! – приветливо откликнулась трубка, которую я по забывчивости продолжал держать в руке. – Прослушайте прогноз погоды! В Костроме ветрено, плюс один-три. В Саратове дождь. В Петропавловске-Камчатском – полночь…
Всё, теперь и Кащенко не поможет, уныло подумал я и бросил трубку на рычаг. Бесцельно блуждая по комнате, я наткнулся взглядом на всё ещё горящий синий кружок над кроватью.
Неужели это бабкина лампа меня так вылечила?
И чего теперь ожидать?
По любви отдаться всякий может
И сгорит как лампа Ильича
Лишь вспотеет человеческая кожа
Покраснев от пяток до плеча.
Вся любовь как нить стоваттной лампы
Прогорает жарко и легко
И порой она за гранью рампы
Скрыта как за вымем молоко.
Опа- разлюбили, разбежались
Пыль летит от сколотых зубов
И одни на дне любви остались
Превратившись в яростных врагов.
Слёзы закипают и дымятся
Губы плотно сжаты до крови
Кто любил - сегодня веселяться
И танцуют на гробу любви.
В воскресенье, намолившись в храме
Бывшие по зову побредут
На могилку к родной доброй маме
Где покой немного обретут.
В понедельник отзвонившись милой
Милый сбросит груз по проводам
И война зажжётся с новой силой
Вспыхнет как под цоколем вольфрам.
...... Однажды автор бегал по вечернему лесу
......в режиме ночного ориентирования …
Я не один, конечно, умный,
Хотя дурак такой – один,
Ведь я лечу за лампой лунной,
Как бесприютный Аладдин.
Решил заняться променадом –
В лесах! По сумеркам! Бегом!
Уж лучше выписал бы на дом
Осенней слякоти вагон!
Другие - топчут стадионы,
Снуют по гравию аллей,
Штурмуют мили-миллионы
Без этих самых … фортелей.
А здесь туман и холодина,
Вечерний воздух глух, и нем.
Тускнеет лампа Аладдина,
Давно не тертая никем.
Но в ней накручена пружина
(Вестимо, лампа не пуста!).
Хотя, калякают, у джинна
Уже кондиция не та:
Стоит туман в глазенках мутных…
Но жар в лампаде не потух!
О, сколько нам открытий чудных
Еще готовит этот дух!
В опровержение наветов
Еще он резв и деловит:
Каких еще родит поэтов!
На что влюбленных вдохновит!
… Я не один, конечно, умный
Торю вечерний этот путь,
Но я лечу за лампой лунной,
И долечу. Когда-нибудь.