Оценка пищи:
+ Если она и холодная неплоха на вкус;
+ Если вы съели всё не дожидаясь обеда;
+ Если в животе после неё урчит;
+ Если при приготовлении соседи не стучат в стену, а скребутся в дверь
или смиренно ждут на лестнице;
- Если тёща неделю как уехала, а блины ещё остались;
- Если жена считает, что без мясная диета вас достаточно удовлетворяет;
- Если по приезду с рыбалки вас не тянет на свежую рыбку, потому, что её после поджарки не узнать; +Если холодца для замазки окон хватило только до первых заморозков;
+ Если вы отбиваетесь от жены жилистой отбивной;
- Если от котлет срабатывает пожарная сигнализация даже в лифте; +Если запах по ходу уничтожает кровососущих насекомых и грызунов, не выветривается вот так сразу, и, в целом, существенно перебивает вонь!
Когда выйду на пенсию,
в самую первую ночь
Вместо сна я в саду
на скамейке под яблоней сяду
И до ранней зари,
отогнав мысли бренные прочь,
Буду тихо сидеть,
сквозь себя пропуская прохладу.
Посмотрю в эту ночь,
как давно не смотрел, в небеса,
Изучу, между прочим,
ландшафт удивительный лунный.
Обнаружу на нём,
представляете, нос и глаза,
И совсем уж по-свойски
луна подмигнёт мне, шалунья.
Перестану сжиматься в пружину
и горбиться впредь,
Делать, что не хочу
и кому не хочу улыбаться.
И мой рост, кто не верит,
придёте тогда посмотреть,
Увеличится аж
сантиметров на десять-пятнадцать.
А начальник-то мой,
с кем покуда одна маета,
Самодур и невежа,
каких не знавали от века,
Станет вдруг для меня
существом без рогов и хвоста,
Совершенно нормальным,
скорей, неплохим человеком.
Прочитаю всё то,
что пока не успел прочитать,
Во дворе и в саду
переделаю дел пирамиду.
Буду позже вставать
и во все разговоры встревать,
Когда выйду на пенсию.
Если только когда-нибудь выйду…
Когда-то, давным-давно тому назад, бурый и белый медведи жили вместе. Были они закадычными друзьями, сообща охотились и поровну делили всю добычу. Возможно, так продолжалось бы до сих пор, но помешал этому один случай. Тут надо сказать, что каждый из этой мохнатой пары был по характеру таким упрямцем, что никак не мог уступить другому в споре. Так вышло и в то хмурое осеннее утро, когда бурый медведь посетовал на промозглую ноябрьскую погоду и близкую зиму.
– Нет бы лето стояло круглый год! – проворчал он. – Тепло, сытно, еда сама в лапы просится…
– А ничего, что комарьё да мошки, овода и слепни поедом едят, житья не дают? – перебил его белый медведь.
– По-моему, лучше страдать от мошкары, чем от голода, – рассудительно ответил бурый.
– Да если бы только кровососы донимали, а то ведь от палящего солнца под мехом всё тело зудит и чешется. Нет уж, лучше бы круглый год зима была. Я лично холод люблю, от него себя гораздо здоровее чувствуешь, – стоял на своём белый.
– Ну ты тупой! – возмутился бурый и добавил ещё парочку столь же нелестных характеристик умственного уровня своего неизменного оппонента.
Белый не остался в долгу, и накал спора стал нарастать, как снежный ком, катящийся с крутой горы. Солнце миновало зенит, день стал клониться к вечеру, от громкого рёва спорщиков вся мелкая лесная живность в радиусе километра забилась в норы и дрожала от страха.
И вот в это самое время прямо над медведями проплывало величественное белоснежное облако, на котором прилёг вздремнуть уставший от тяжких дневных трудов Бог. Недовольный тем, что его разбудил доносящийся снизу гвалт, он решил проблему быстро, к тому же раз и навсегда. Белый медведь был отправлен жить на Крайний Север, а бурый с тех пор ежегодно стал впадать в зимнюю спячку.
Во всем здесь слышен запах старины,
Ядрёной, мощной, как удар по темени,
И патефон, стоящий у стены,
В беспамятьи забытый без вины,
Готов нам послужить машиной времени.
***
Нас ноябрь позабавил неслабо,
Гидромету пришлось тяжело:
Обещал он нам снежную бабу,
А взамен бабье лето пришло.
***
Бороться с зятем нет у тёщи силы
И объяснять ему ослушнику по-русски:
- Ведь я тебе лишь выпить разрешила,
Зачем же деньги ты потратил на закуски?
***
Веками циклы жизни не меняются
(Не в кавалерах дело тут и не в девицах),
Всегда любовь как в сказке начинается,
А завершается всё притчей во языцех.
***
Хоть женский пол и любит хулиганов,
А этот всё ж не по сердцу был девкам:
Вовсю старался он нахулиганить,
Но хулиганство было слишком мелким.
* * *
Снова в мозг явился глюк,
Лают люди и бульдоги,
И хрюкочущий зелюк
Встал, подлюга, на дороге.
* * *
А о том не знали вы,
Что у флоры тьма сметений?
Запах скошенной травы –
Крик о помощи растений.
* * *
Томным видом всем немедленно наскучишь –
Дружат денежки с весёлым игроком:
Если 1-го апреля не пошутишь,
То и чувствуешь себя ты дураком.
* * *
Вокруг достижений все наши симпатии,
Попасть всем не терпится в высшую лигу:
Великое счастье для пишущей братии –
В руках подержать свою новую книгу.
* * *
Бывая редко в светлой гамме,
Проходит жизнь, людей грузя:
Пусть даже нет проблем с врагами,
Но есть проблемные друзья.
* * *
Славы с доблестью искателей
Ждёт проказа головы:
Кто вступил в Союз писателей,
Перестал читать, увы!
* * *
Ты докажи, что смех не умер –
Смеются даже бюрократы –
И получи медаль «За юмор»
При получении зарплаты.
Дорастёшь до сотни лет -
Не предел. К тому же
Со спины почти поэт,
Значит людям нужен
И в семье незаменим,
Хоть портрет ставь в рамку,
Лет не мало, столько ж зим
Тянешь брака лямку.
Пас бы где-нибудь свиней,
Муза - баба дура
Привлекла к себе сильней -
****$кая натура:
Неуёмен рифм поток.
Я почти такой же:
Поздравленье в пару строк,
Получилось больше.
Пожелать хочу: мечты
Чтобы сбылись! Срочно
Должен водки выпить ты,
Ну и я, заочно...
За горизонт умчалось лето -
Увы, должны признать мы это.
Но всё ж унылую хандру
Развей на завтрашнем ветру,
Ведь снова солнечная осень
Спустилась вниз по веткам сосен,
Денёк погожий нам даря
В последних числах октября.
Притихший парк, знакомый с детства,
Уже без лишнего эстетства,
Не радуясь и не скорбя,
До тёплых дней "ушёл в себя".
Ему плевать на остальное.
И даже колесо стальное,
Огромное с боков и с тыла,
В прохладном воздухе застыло,
От обозрения устав,
Теперь недвижимостью став.
Хоть солнца луч скользит сквозь ветки,
Его прикосновенья редки,
И в старом парке в эти дни
Не слышно шумной ребятни.
Блестят холодным глянцем лужи,
И группа чаек неуклюже
Среди замёрзшего пруда
Скользит на тонкой глади льда.
Сравнявшись с плоскостью асфальта,
Исполнив восьмерное сальто,
Опавший лист последний свой
Представил номер цирковой
Над изумленными кустами...
А белки с рыжими хвостами,
Стремясь припрятать свой улов,
Мелькают шустро меж стволов.
Ну что ж, такое время года -
К зиме готовится природа,
Без ярких красок, броских линий...
Небесный свод, прозрачно-синий -
Панно из тонкого стекла,
Фантом ушедшего тепла.
Вроде утро... Расторглись нечистые силушки,
Встал рассвет, как попавшийся - к стенке стекла...
И охота синице заламывать крылышки -
Мол, проснись, человек - тут такие дела?
В левом ухе заклинит от клёкота зычного -
Ты чего голосишь, как тунгус на слона?
Мир как мир, и дела - ничего необычного:
Наводненье с пожаром, да мор, да война...
Там никто не одумался, и не раскаялся,
А моё подсознанье гудит, как вокзал -
Сам от мыслей пол-ночи бессонно промаялся,
Одеяло на узел ногой завязал!
Порывался опомниться, взять себя нА руки,
Да нажать на спокойствие, как на курок -
Но взошли под кадык нелюдимые навыки,
И синица вдобавок пророчит не впрок!
После дождика в среду мы всё перемеряем -
Где окурок от морока, где суета -
И не надо мне тыкать в глаза недоверием,
Фанатизм - оно тоже, лузга ещё та!
И пичуга в окне - не примета, а лирика...
Улыбнусь, да вздохну - а послышится всхлип:
Что у ней на головушке - отсвет от нимбика,
Или клок седины, или пепел прилип?