Главное – оптимизм, чувство меры и самоконтроль… ;)))
Позавтракав плотно своими мечтами,
Я вышел из тела на кромку Вселенной
Ломать между «было» и «не было» стены,
Оставив себя заниматься делами.
Я шёл сквозь шипенье созвездий и кварков,
Сквозь судьбы титанов, пророков и плебса,
Сквозь страны с условно-досрочным рефлексом,
Сквозь тишь океанов и щебеты парков.
Я видеть хотел этот свет по-другому,
Без горького запаха вечного тира,
Нешёпотом чувствовать праздничность мира…
Себя я оставил слоняться по дому.
Я мчался от прошлых победных ошибок
К познанью навечно утраченных истин,
Широким мазком галактической кисти Читать дальше >>
Этим летом судьбинушка преподнесла мне неожиданный сюрприз – познакомился я лично с поэтом Вадимом Егоровым. Обменялись мы с ним книжками с взаимными дарственными надписями, а после общение продолжилось по электронной почте.
По ходу чтения его стихов, мне захотелось написать пародию, но не на конкретное его стихотворение, а на его характерный стиль, наиболее часто встречающиеся поэтические образы, цвета и манеру изложения мысли. Пародии в итоге не получилось, а написалось посвящение. В котором, всё-таки, кое-что из задуманного (мне кажется) воплотить удалось. Потому и помещаю его в «иронические»…
Ах, как годы летят! Эти годы –
Богом временно выданный дар…
У природы плохой нет погоды,
Как заметил когда-то Эльдар.
У природы есть разные дети,
И немногим из них за грехи
(Или что-то иное на свете)
Бог писать поручает стихи.
И ночами при пляшущей свечке,
(Для иных – не понятно на кой),
Эти божьи пыхтят человечки,
Сочиняя строку за строкой.
Им самим зачастую не ясно,
И не скажет полуночный штоф:
Не напрасно ль они, не напрасно ль
Тратят жизнь не понятно на что?
Для чего этот сказочный шёпот?
Это тайное кружево слов?
Что даёт рифмования опыт -
Это странное их ремесло?
В эти, полные муки, мгновенья
Не рождается мысли о том,
Что отыщет, быть может, спасенье
В этих строчечках кто-то потом.
Колбасой не питаются души!
Их спасает другой эликсир, -
Им, тоскующим, хочется слушать,
Как в стихах изменяется мир.
Постояв у ворот этой тайны,
Я ответ не услышал едва:
Не случайны, мой друг, не случайны
Все, пришедшие сверху, слова!
И в своём разуменьи убогом,
Может быть, и пойму я когда:
Жизнь отпущена временно Богом,
А вот строчки… Они – навсегда!
А на десерт хочу вам представить стихотворение Вадима Егорова, которое пока не опубликовано ни в одной книжке. Потому что написано только в этом году.
ПИСЬМО О ПИСЬМЕ
Я пишу тебе письмо электронное.
Ты прочти его. Но только не тронь его.
Только тронешь – не успеешь насытиться
его смыслом, как оно и рассыплется.
Ибо очень уж оно нереальное
это самое письмо виртуальное,
ибо всё в нём есть – кавычки и прочерки,
только нет в нём человечьего почерка.
А ещё - над самой горькою фразою
нету буковки, слезою размазанной,
и руки, от глупой ревности чокнутой,
и строки, неумолимо зачёркнутой.
Мы о нём уже не вспомним за ужином,
будто то письмо уже и не нужно нам.
Ни прибытка от него, не урона нам –
будто сами мы уже электронные.
Ради нежности, причастности ради ли,
раньше письма целовали и гладили
и – от мамы ли, от мужа, от брата ли –
их в шкатулки потаённые прятали.
Драгоценные, как травы у травника,
их читали чьи-то внуки и правнуки.
Жаль, что снова не войти в эту реку нам:
электронные читать будет некому.
Словно речь – да не простую, а тронную –
напишу тебе письмо электронное.
В нём едва ли отразится лицо моё.
Оно будет, словно пуля, свинцовое,
оно будет, словно шарик, воздушное
то бесплотное письмо и бездушное.
Не с гонцом его пошлю и не с нарочным,
без конверта отошлю и без марочки.
Пусть летит оно к Востоку и Западу
электронное – без вкуса и запаха.
…Но судьба иной удел учинила мне:
письма пёрышком писать и чернилами
и терзаться над бумагою белою
до рассвета – что сейчас я и делаю.
В большом особняке, увитом виноградом,
с красавицей-женой, фигурист и плечист,
жил некогда субъект в приветливой Элладе -
заядлый мореман и яростный турист.
Коллеги и друзья любили Одиссея,
но часто он стоял, сжимая кипарис
и горестно вздыхал, хандру гримасой сея -
чего, мол, мы сидим, поехали в круиз.
Корабль, не дотянув до ближнего курорта,
распался на куски, хотя и не со зла.
Но местная мадам - пловчиха, мастер спорта,
туриста изловив, от гибели спасла.
И страстью воспылав к античному герою,
сулила и любовь, и виллу на пляжу -
брось, дескать, куковать весь век с одной женою.
Останешься со мной - бессмертьем награжу.
Конечно был соблазн в поставленом вопросе,
но честью дорожа, сдержав адреналин,
с Калипсо он пожил, годков примерно восемь
и вновь ушёл к жене, как верный семьянин.
Не стоит кричать с укором
o tempora, мол, o mores,
для каждого есть дорога
и даже своя звезда.
Одним помогают горы
другим помогает море,
а мне помогает йога -
спасает меня всегда.
Всё может, друзья, случиться,
бывает порой несладко,
и кажется тяжким пленом
достигнутый апогей.
Я просто тогда ключицу
массирую левой пяткой,
при этом дышу в колено
и снова мой мир - о' кей!
А если денёк печальный,
то я не сдаюсь тем паче:
нельзя же всю жизнь на свете
по мягкой шагать траве.
Хотя, признаюсь, начальник
был несколько озадачен,
вчера на работе встретив
стоящей на голове.
В остатках его рассудка
смятенье столбом застыло,
в глазах никакого цвета
вопрос нарезал круги.
А я повела желудком,
затем улыбнулась мило
и вышла из кабинета,
глупцу не подав ноги...
Уходили бойцы в одиночку,
Шли отрядом, бросая друзей,
Написав жирно крайнюю строчку.
Кто-то молча, без всяких затей.
Кто-то ночью, забыв о любимой,
Перестанет дышать в сорок лет
И накроет тоска Хиросимой,
И поманит в шкафу пистолет.
Помотавшись по жизни и странам,
Заработав немного деньжат,
Возвращаются к тем же баранам,
Принеся им тетрадку стишат.
Мы не гордые, примем обратно.
Самогона наварим, лапшу…
…Только просьба, давай, аккуратно,
Уходя, ты напишешь «Дышу»
Русская эмигрантка, доктор химических наук, профессор - в прошлом завкафедрой известного российского вуза, субтильная интеллигентная дама в возрасте между бабий век и ягодка опять гуляла со своим спаниэлем Томом в Ботсаду Сан-Франциско. Вдруг она почувствовала , что её покидают брюки: самопроизвольно раскрылась молния. Она попыталась эту чёртову молнию застегнуть, но ёё заклинило, и профессор метнулась в кусты, чтобы снять брюки и исправить молнию - сделать это на себе у мадам не получалось. Верный Том остался на шухере, и громким лаем дал знать, что мимо фланирует полицейский на лошади.
Увы, лошадь и полицейский насторожились и обнаружили в кустах мадам в спущенных брюках. Полицейский обвинил мадам в нарушении общественного порядка, заподозрив, что она справляла в кустах большую или малую нужду. Она попыталась объяснить ситуацию, но он не стал вникать, обвинение оставил в силе и записал её имя по удостоверению личности. Слава Богу, она не стала вступать в пререкания ни с полицейским, ни с его кобылой, и её с Томом отпустили.
Мадам сочла инцидент исчерпанным, однако через неделю её вызвали в суд. Аборигены предупредили о возможном нехилом штрафе. В довольно большом помещении с несколькими десятками рядов кресел, как в кинотеатре, собралось больше сотни провинившихся в разных преступных деяниях. И где-то через час томительного ожидания вызвали пофамильно расфуфыренных женщин, явно проституток. И отвели их в отдельный зал.
Затем так же пофамильно отсортировали наркоманов и пьяниц, затем вступавших в пререкания с полицейскими и, наконец, нарушителей общественного порядка, застуканных на месте нарушения - ссыкунов, серунов и незадачливых любовников, занимавшихся любовью в разных кущах города.
В последней группе, где оказалась наша героиня, провинившихся было больше всех - человек 50, и после недолгого ожидания к ним вышел почтенный седовласый джентльмен в длинной судейской мантии. Около часа он впаривал об истории Соединенных Штатов, о войнах с индейцами, которые справляли нужды, вплоть до сексуальных, на природе. Растолковал билл о правах - самую важную поправку к Конституции США, где право испражняться и трахаться не предусмотрено среди главных прав свободолюбивых американцев.
Наконец, по завершению пламенного выступления все встали и, приложив руку к сердцу, поклялись впредь никогда не нарушать общественный порядок (сиречь ссать, срать и трахаться) в общественых, а не специально отведенных для этого местах. Наконец, на выходе все расписались под клятвой, а наша профессорша пообещала вообще никогда не писать, ни какать, ни заниматься любовью где бы то ни было.
А спустя несколько лет, заполняя форму на получение гражданства, обнаружила неприятный вопрос о криминальном прошлом, который мог стать причиной отказа в гражданстве. Ей порекомендовали обратиться в суд. Судья рассудила - если подсудимая писала или какала, за это время экскременты перешли в другие состояния, и за давностью лет профессорша получила индульгенцию.
Тем не менее, когда она обнажается у меня дома, всегда тщательно проверяет, хорошо ли заперта входная дверь, а то, чем чёрт не шутит, ещё застукает за нарушением общественного порядка конный полицейский.