По холмам скалистым Эдинбурга,
я бродила вверх и вниз и вдоль,
осыпалась с рожи штукатурка,
и в ногах пульсировала боль.
Надо мною громоздился Замок,
как гигантский каменный альков,
и хотя я не пила ни грамма,
видела в юбчонках мужиков.
Еле подавив в груди рыданья,
пыль не отряхнувши со штиблет,
я прошу повторного свиданья.
В Горьком знали его все:
старики с ним водку пили,
little babies по весне
снеговик с него лепили.
Был он болен, много пил,
не читал советской прессы
но беседовать любил
с диссидентом из Одессы.
Будучи главой ЦК,
знал его любой и каждый,
только с сыном печника
вышло вот-он-как однажды.
Вышел в поле паренёк
конопли набрать вязанку,
чтобы в праздничный денёк,
затолкать её в сигарку.
Только он набил пакет
свежесорванной соломой,
как какой-то старый дед
пропечатался обломом.
И по полю - напрямик,
без тропинки, без дороги,
этот пакостный старик
губит коноплю об ноги.
Что ж такое, хрен в пенёк,
как же так, етить квадратом.
И с расстройства паренёк
разразился благим матом:
- Слышь, дедуля, твою мать,
ходишь здеся ты некстати,
шел бы ты домой в кровать.
Как фамилья твоя, кстати?
Ну, а дед пожал плечами
и поправил воротник:
- Брежнев, - просто отвечает.
- Брежнев?! Ну даёшь, старик!
Солнце парилось в зените,
птички гадили слегка,
и растянуты как нити
в жидком небе облака.
Разговор задался сразу,
просит парень старика:
- Эй, папаша, есть тут маза,
подсобил бы ты слегка.
Вот локтями задевая,
друг за другом как в строю,
третий час уж собирают
Брежнев с парнем коноплю.
Дружно спорится работа:
пахнет свежей коноплей,
и устав, два идиота
закурили по одной.
Тихо вечер проявился
ждёт печник домой сынка,
лишь под утро он явился,
получив под зад пинка.
- Где ж, урод, тебя носило?
Что, дорогу позабыл?
Вижу: дурь тебя скосила,
расскажи-ка где ты был.
- Да у Брежнева за чаем
все читали "Целину",
да медальками бренчали,
да курили коноплю.
Надел я плащ на тело загорелое
И час в кустах расстегнутый терплю.
- Что ты стоишь, красивая, несмелая,
Не видишь, я комариков кормлю?
Зачем зовешь милицию и скорую?
Стой тише, распугаешь комаров.
А вы скорей берите меня поровну,
Не слушайте орущих тут коров.
А ну-ка, раздевайся, дура, весело!
Смотри, оголодали, вот итить!
Ах, это? Ну какое это месиво?
Так, просто мух собачкой покормить...
В этот зимний день холодный,
серый, будто неживой,
на канал пойду Обводный
и нырну вниз головой.
"Во придурок!"-кто-то крикнет.
Кто-то ахнет: "Во даёт!"
Ну а чё мне? -Я привыкла
биться головой об лёд.
Ночью шёл мужик за минералкой,
Брёл в комок вполне беспечно он,
Двигался не шатко и не валко,
Но остановил его бобон.
Прямо шёл, не шатко и не валко,
Но остановил его бобон.
Разложили руки на капоте,
Провели досмотр и допрос,
Про ножи спросили отчего-то
И придрались к пачке папирос.
За перо спросили отчего-то
И придрались к пачке папирос.
- Я ножи ношу не для мокрухи,
Просто по профессии – мясник.
В папиросы я не бью макухи,
Табачком накуриваюсь с них.
Я туда не колочу макухи,
Табачком накуриваюсь с них.
- В околотке десять ограблений,
ИзнасиловАньев - целых шесть:
Выбирай одно из преступлений
И сбривай на черепе всю шерсть.
Выбирай одно из преступлений
И с колгана забривай всю шерсть.
Он угрём вертелся в сковродке,
Алиби подкидывал ментам.
Но прошел убийцею по сводке,
И – привет из зоны пацанам.
Но прошел мокрушником по сводке,
Шлёт привет из зоны пацанам.
Минералку ночью не ищите,
Чтобы не плодить семейных драм.
И рецепт бесплатный запишите –
Пейте пиво «Сокол»* по утрам.
И совет бесплатный получите –
Пей овип «Локос» ты по утрам.
______
* - вообще, автор не наставивает именно на этой марке пива. Заинтересованным рекламодателям он предлагает переделать сточку под их продукт. Например:
Пока подобострастный душ
С моих ресниц смывает тушь,
И нежные волос извивы
Лежат, как ветки мокрой ивы,
И чопорный "Magie noire"
В душистый обратился пар,
По телу тонкие, как вены,
Стекают струйки мыльной пены,
Пока моей натуры суть
Задрав соски, торчит, как грудь,
Художник, женщину в квадрате
Пиши, пока я не в халате!
(с) Женя Чуприна
Художник
Я отрываюсь от баклуш
и околачиванья груш,
рисую женщину на шаре,
пока позирует на шару,
не защитит меня "Old spice",
когда потею я как Тайс-
он, реки сладкой муки
стекают в море, то есть в брюки,
а там торчит натуры суть,
да так, что - оторопь и жуть,
и, кистью холст лаская грубо,
пишу с неё кубинку в кубе.