Волшебный сгусток ласки и добра,
коктейль реальной жизни и мечты,
чудесный сплав любви и красоты.
Все это Женщина. А то, что из ребра
мужского создана, так этот сущий вздор
есть опечатка Ветхого завета,
и Дарвин доказал научно это,
обосновав естественный отбор.
Но и в теориях от Чарльза есть изъяны:
не все мы были в прошлом обезьяны.
Ведь шли периоды, эпохи и века.
Жизнь на деревьях неуютна и опасна...
Но Женщина трудилась не напрасно,
раз превратила обезьяну в Мужика
Всю малину затоптал
Не мужик - а "аксакал".
Куст за кустиком упрямо
Помогала даже мама.
Кто их звал? Вообще не знаю
Но мамашу уважаю.
Всё-ж старалась, как могла,
"Аксакала" родила.
Только не дала ума
И решала всё сама.
А сынку назло, в отместку,
Хочет взять меня в невестки.
Вот мамаша учудила,
Чтоб она так долго жила.
Если рядом с ним я встану,
Совесть слушать перестану.
А предложит сесть за стол,
Провалюсь сквозь чистый пол.
Неужели в самом деле
У неё благие цели?
Нет уж! Точечный расчёт.
Всё, мамаша, незачёт.
И при всём к Вам уваженьи,
Нужно знать и моё мненье.
Вы,мамаша, хоть куда,
Но сынок - одна беда.
Мозги парить Вам не буду
Не надейтесь и на чудо.
Не бывает здесь чудес,
А сынок Ваш - темный лес.
Точно тёмная лошадка,
А снаружи чистый, гладкий,
Что внутри? То знает бес,
И чего ко мне полез?
Думает, взыграет кровь,
А потом прийдет любовь?
Поищите вместе дуру,
Ну а мне моя фигура
Очень даже дорога,
Не хочу иметь врага.
Пусть идет налево к Светке
Распрекраснейшей соседке,
Мне не всё равно к кому,
Нужно делать по уму.
Они пара хоть куда.
Это горе не беда.
Вдруг промолвил "аксакал"
-Да я Светке уже дал -
Тут мамашенский шлепок
По ушам - жених убёг.
:)
Открылась дверь и он вошел нежданно,
Свирепый взгляд его упал на плечи,
Я оголила для него немного рано
Свой бюст и быстро затушила свечи.
"Не милая"
Crowelle
Открою дверь. Шепну : «Бесаме мучо»,
твой галстук растерзаю без усилий
и штурмом захвачу тебя, покруче,
чем тот – в стране дантонов и бастилий.
Я порохом взорвусь, я вспыхну серой
под взглядом, плотоядным и свирепым,
и гордой грудью пятого размера
в два счёта завоюю эту крепость,
в экстазе разорву тебя на части!
Куда ползёшь, как кобра от мангуста?
...Ну вот... Опять на баррикаде страсти
стою одна, как дура, с голым бюстом...
В свои девичьи года я красавицей слыла,
Ухажеров длинный строй (был нередок мордобой)
Набивался в женихи яростно, без шуток.
Что за магия была, словно бес попутал:
Даже мэрского сынка на раз - два отбрила,
Вышла замуж за пьянчугу - я же ведь любила...
Эмблема мира -- "Поцелуй" Родена,
Сплетенье чистых тел, а не костей...
Но снова жуть военных кинохроник,
Зловещи кадры, словно похороны.
И страшно мне, что я живу на свете,
Ведь дети рядом, рядом наши дети.
Александр Буряченко «Эмблема...»
Моя будь воля, то бы непременно
Я повелел бы сделать без затей
Эмблемой мира "Поцелуй" Родена –
Сплетенье чистых тел, а не костей.
Есть у меня такая статуэтка.
Мне привезли её издалека.
Когда один бываю, то нередко
Я достаю её из тайника.
Вот это жизнь! – Чарующие дали,
Весна, цветочки, думы о былом...
Коль так они целуются, канальи,
То что уж говорить об остальном...
Часами я могу сидеть над ними,
Над этой сладострастною четой,
Но жаль мне, что украдкой и поныне
Любуюсь я подобной красотой. --
Жена простит, проведав о секрете,
И знает тёща, что я баламут...
Эмблема хороша... Но рядом дети,
Они – боюсь – неправильно поймут...
Я сколько помню -- все он барабанщик...
Печаль-тоска в глазах похмельных стынет...
И звук трубы, как молодая брага,
Взбодрит, зовя куда-то за собой...
И на губах "Прощание славянки",
От взмахов обессилила рука...
Степан Кузькин «Барабанщик»
Я сколько помню – в парке, на полянке,
Где ныне вечерами я брожу,
Играли мы "Прощание славянки"...
Хороший марш, плохого не скажу.
Я так стучал, что не соврал ни разу,
И бил бы в барабан до темноты,
Когда бы не трубач, принесший брагу
И скрывшийся в соседние кусты.
Но я терпел, играя желваками,
Взгляд отводил свой в сторону пруда,
Пока не стал он делать мне руками:
Бросай, мол, всё, давай скорей сюда...
Мы выпили... Я влез на сцену, чтобы
Стучать опять -- честь честью, по уму,
Но вновь трубач заладил: "Стёпа... Стёпа..."
Я понимаю, скучно одному...
Так и махал: взбодрится и -- по-новой,
От взмахов обессилила рука,
И вскорости над ёмкостью кондовой
Безвольно сникло телдо старика.
И без него докончил я полбанки,
Хмельною брагой выполоскал рот,
Но на губах -- "Прощание славянки", --
И никакая гадость не берёт...
Вот уже год, как гремели стаканами,
Счастья желая обоим земного.
Год, как не вижу с тех пор Епифановой,
Но появилась взамен Шиченкова.
Швеллер раскидывал сети железные -
Тропы девичьи усеяв капканами,
В них попадаются самые резвые,
Так и случилось тогда с Епифановой.
Вот уже год, как являются парою -
Вместе куражится банда отпетая.
Горько, ребята! Мы звякнем бокалами,
Славя семейственность между поэтами!
Похоронив весною деда
Старуха стала непоседой.
Сварливой очень и жестокой
От жизни, видно, одинокой.
Соседей матом обложив
Пыталась сбросить негатив.
Не получилось... Летом вдруг
Пошла войной на гадких мух!
Хлопушкой чинно вооружась,
Она выплескивала страсть!
И била, выходя из стресса,
Мух со спортивным интересом.
Хлопки налево и направо.
Повеселела, бабка. Браво!
Но лето теплое промчалось
И мух с морозами не стало.
Вот и замкнулся черный круг -
Нет больше в доме вредных мух!
Старуха счастлива вполне.,
Пусть в непривычной тишине.
Но жить в таком пассивном духе
Совсем несвойственно старухе.
С хлопушкой ходит взад-вперед...
Ну, кто несчастную поймет?!
Ее воинственный настрой
Сменился жуткою тоской.
В хандре старуха день., другой...
Нет больше силы никакой!
И, вдруг, под утро над подушкой
Пискляво зажужжала мушка.
Но где тяжелая хлопушка?!
(Спросонья бабке невдомек,
Что в мухе жизни огонек!)
Нашла хлопушку.., замахнулась...
Вдруг бабка, будто бы, проснулась:
-Какого кляпа дуре старой
Казнь учинять над мухой малой?!
А не поладить ли нам с ней -
Вдвоем, куда жить веселей?!
Обмякла вскорости старуха.
И, взяв в ладонь немного пуха,
В коробку спичечную тыча
Усохшим пальцем, муху кличет.
И, пискнув, та отозвалась -
Кроватка, видно, удалась!
Все для нее., для милой мухи
От незадачливой старухи.
Готов на печке уголок,
Где в паутине потолок.
А пробка водочной бутылки
Как раз сгодится для поилки.
Совсем другая жизнь пошла.
Старуха снова весела!
И, бормочА под нос негромко,
Хлопочет с мухой, как с ребенком.
И муха, в толк взять не могу,
Все понимает - что к чему!
На печке с бабкою за чаем
На ласки лаской отвечает.
Жужжит у старой под рукой...
И на душе такой покой!
Свой берет голубой, я надену сегодня,
но с хмельной головой не полезу в фонтан.
Собираемся мы, в этот день ежегодно,
чтоб за мирным столом, вспомнить Афганистан.
Кто-то вспомнит Баграм, кто-то высь Кандагара,
для меня же Саланг, стал навеки родным.
Обещаю одно – даже в пьяном угаре,
здесь из нас ни один, не желает войны.
Мы не станем орать: – Бей, громи десантура!
Подтверждая девиз, что никто кроме нас.
Мы узнали в боях, мудрость слов – пуля дура,
и поэтому мир ценим выше сейчас.
Здесь не вспомнит никто, об убитых душманах,
кто их, сколько несёт, у себя за спиной.
Не расскажет никто о полученных ранах,
всем понятно итак, каждый мечен войной.
Вспомним, мы пацанов, с кем делили патроны,
снова рюмки нальём, встав уже в полный рост.
По неписанным нашим, солдатским законам,
молча выпьем друзья: – Мужики, третий тост!
Это я, друзья, на фото, только что от объектива,
дочь сказала - "Это что-то!", значит выгляжу красиво,
водка, я и даже кортик, правда я немного "хмур",
справа зеркало и тортик, без каких-либо купюр,
двадцать девять лет как в "лузу" я в "плену" был у Балтфлота
и хоть я не "лаперуза", по-плечу мне "позолота",
я родился в Измаиле, шестьдесят три года как,
за меня уверен пили, водку, пиво и коньяк,
батя мой в пятидесятом, там служил в морской пехоте,
уже "стреляным" комбатом в боевой десантной роте,
пятьдесят второй - Курилы, шум цунами как сквозь сон,
Крым, Джанкой и сердцу милый, тихий "сакский" гарнизон,
помню и комендатуру, папу, этакого франта,
его цельную натуру, был он строгим комендантом...
Смерть отца, детдом, босота, уж не знаю почему,
"мяч" летал в одни "ворота", позже ЧВВМУ...
Где-то может был я молод, вахты, кабельтовы, мили,
было всё и "жар" и "холод", но мы в принципе не ныли,
когда трудно - не роптали, нужно сделать - не вопрос,
после выпуска нас "драли" пуще "сидоровых" коз,
вообщем не было покоя, о квартирах не мечтали,
"рым" и "дым" и всё такое, пока нА "ноги" не встали,
помню шторм и вал огромный, крейсер в "щепки" разнесло...
я на самом деле скромный ( тут "остапа" понесло )...
а вот помню под Майами у нас кончились припасы
и нас вместе с потрохами чуть не съели папуасы,
кареглазая креолка, как от страсти я кричу...
я друзья не "балаболка", ну да ладно промолчу...
Со здоровьем всё в порядке, там и тут ещё здоров,
мне ещё бы как на грядке отрастить штук пять "ж"убов,
голова как "лунь" седая, тот же вихор на макушке,
что-то в жизни повидал я, тощий зад и тот в "ракушках",
на груди висят медали, аксельбанты и значки,
это флотские "скрижали", за "песок" и за "очки",
День рождения сегодня, я прошу, пардон, за смелость,
к вам иду я как по сходням, пообщаться захотелось,
внуки крикнут мне - "Полундра, надевай-ка дед фуражку!",
а жена подарит утром, мне "сто пятую" рубашку,
всё как "дым" - ракеты, пушки, сколько прясть ещё ту "пряжу"
( что же ты молчишь, кукушка? ), без тебя пожалуй вмажу!
Звезда устала петь под фонограмму.
Звезде обрыдло зрителю светить.
Ведь чтоб Звезде смотаться на Багамы,
Ей нужно час губами шевелить!
Другое дело – трактористу в поле.
Катается на тракторе своём.
И пофиг трактору концерты и гастроли!
А тут!.. Одни софиты, ё-ма-ё!...
А может, плюнуть, и пойти в доярки?!
Или к мартену, если есть места!
Там, говорят, зимой и летом жарко!
Ну, прям Бали! Вот это красота!
Пойду! Решила! А с зарплаты первой
куплю себе брильянтовую брошь!
Устала за копейки портить нервы,
и вкалывать за «здорово живёшь»!
Оденусь в «Gucci», подведу ресницы,
возьму от искр разноцветный зонт,
и стану лучшей сталеваркою столицы!
Помрёт от зависти изысканный бомонд!..
……………….
Я вам, конечно, здесь приврал малёхо,
Люблю приврать, чтоб было покрепчЕй.
Но, судя по-всему, мы, сталевары, – лОхи,
что без зонтов «звездимся» у печей…
Побили нас буржуи в перестройку
А ведь была крепка у нас броня.
Но удалось в повозку с русской тройкой
Врагу запрячь троянского коня.
Телега завалилась у дороги.
Заместо скарба жуликов следы.
Ну, говорил же вам я, Гогер –Могер:
«Вручите мне правления бразды!»
И что теперь? Мы с кукишем под носом!
Америка у наших рубежей!
А я бы их Свободу взял за косы
И всыпал ей по-нашему вожжей.
Но ничего. Еще побудем квиты.
Тут до меня дошел слушок иной:
Мол, в океане есть такие плиты,
Что смоют всю Америку волной.
Я ведь, как дядя, правил очень строгих.
Искали приключенья на зады?
Покажет дяде Сэму Гогер-Могер,
Когда возьмет правления бразды.
Каренины-
Инна и Нина и Анна-
Почти никогда
не слезали с дивана.
Ну разве что в ванну
плескаться ходили.
Какая нирвана!
О сколько идиллий!
Каренина Инна
с разбегу сигала,
Как птица с картины
Марка Шагала.
Каренина Нина-
дело другое-
Ласкала водицу
античной ногою.
Каренина Анна
счастливым сестрицам
Всегда предлагала
слегка утопиться.
Каренины-
Инна и Нина и Анна-
Читали Тостого
Льва постоянно.
И сыты бывали
сей пищей духовной...
А гений смотрел
из-за двери балконной.