"Хочу я всех мочалок застебать"
Б.Гребенщиков
Мужчина, городской, не деревенщина,
Заметил, что любуется им женщина.
Лет может даме около полтинника.
— Бармен, бокал! Скажи от именинника.
Сошлись. Им столик принесли с приборами,
И время мило шло за разговорами.
Бокала два, решил мужик — красавица
И понял он, что даме тоже нравится,
Когда она спросила: — Не мечтали вы
Чтоб сразу в сексе мать и дочь мочалили.
Представив почему-то секс и ванная,
Признался, — ситуация желанная.
Такси их привезло. В квартире тишь.
И женщина спросила: — Мама, спишь?
Мужчина убежал немедля в ночь.
Поскольку понял дама это дочь.
Мой путь не так уж близок, а, впрочем, – не далёк,
И впереди из ниток дней катится клубок.
Он в сетке Ваших таинств застрял давным-давно,
И я решить пытаюсь сомнение одно:
Куда мне, скажите на милость, до Вас?
При Вашем разрезе пленительных глаз,
При Вашей волне солнцем тронутых рук,
На что мне рассчитывать можно, мой друг?
Ну, что Вы молчите и смотрите вдаль?
Неужто меня Вам нисколько не жаль?
Зачем же за прутьями чёрных ресниц
Вы держите этих лазоревых птиц?
Каким бы я ни был для Вас чудаком,
Мне кажется, вечность я с Вами знаком.
Скажите, пока не залез я в петлю,
Одно лишь – «люблю».
Какие песни пели мне первые капели!
В них всё тогда предсказывало Вас.
Мне сны шальные снятся, и хочется остаться
На самом дне бездонных Ваших глаз.
Ах, видно удел мой отныне таков, –
Быть пленником, скованным сотней оков,
Но я заточенье любое стерплю,
А всё же дождусь от Вас слова «люблю».
Ах, жаль, я – не мастер любовных осад,
Но всё-таки нет Вам дороги назад,
А то, что я с виду какой-то простой,
В другом повезло Вам, ведь я - холостой.
Наивен я, может, и дерзок чуть-чуть,
Но что-то тревожит внутри мою грудь.
Я сердце своё Вам навек подарю
За слово «люблю»!
Мать пьяная, мать злая,
Меняет мужей часто.
А Петька на улице занят
По воровской части:
Плохая это работа,
Кончается очень скверно,
Но все-таки жрать охота,
Раз в день все едят, наверно.
Работа эта плохая,
Она дураков не любит,
А если тебя поймают —
Наставят на лбу зарубин.
А дома одни окурки,
А дома пустые бутылки,
Из дома на улицу выкурят,
Чтобы чего не стырил.
Залез он в карман хахалю
Мамкиному — неудачно,
Крепко его отбздахали,
Башку в трех местах закосячил;
Много кругом было крови —
Лестница вся умыта,
Да — поработал здорова
Хахаль ейный Никита.
Ходил забинтованным Петька,
Как раненный пехотинец,
Прицеливаясь метко —
Где бы срубить гостинец.
Сегодня стянул три морковки
У бабки из сумки тучной.
Вышло не очень ловко,
Ну, ничего — научится.
Вот хожу я по базару,
И ни с кем я не базарю.
Наволочено здесь дара,
Только продают, не дарят.
Здесь арбузы и селёдка,
Всяких фруктов канонада,
Из тефаля сковородки
(Из тефаля мне не надо).
Мельтешит в глазах от яблок,
Балычка приятный вырез;
Ну, с подгузниками ясно, —
Из подгузников я вырос.
С надписями много маек,
Зелень прямо с огорода,
И бутылки принимают,
Пива я не пил сегодня.
И цыганки ходят кучей,
К Машке пристают и к Дашке:
Покупать они отучат —
Сунут чертика в бумажке.
Я же выступаю гордо —
В сапогах и телогрейке.
Без покупки я сегодня —
Купишь что на три копейки?
Посреди полумрака
(Мне на холод везет)
Вижу, что-то собака
У дороги грызет.
«Что грызешь ты, родная?
С виду вроде тулуп…»
А собака больная,
А мороз сильно крут.
Время дикой простуды,
Всё отмёрзнет, поди…
Вон оскалила зубы:
Не подходи.
Я и сам голоднющий,
Рваный, словно прохарь,
И последний расплющил
Накануне сухарь;
Ночевать мне в подъезде,
Углубленным в тоску.
Лучше б я и не ездил
В этот город-Москву.
Вот болтаюсь, как падла,
Меж дворов, на виду.
Больше сотни раз падал,
И ещё упаду…
«Что ты рвёшь с потрохами
Этот гнусный тулуп?..»
Лезу я со стихами,
Отовсюду отлуп.
Здесь своих стиходеев
Хоть лопатой греби.
Все равно я надеюсь
Миг восторга срубить,
Мол, «Малец образцовый. —
Строки есть — ничего…»
Повезло же Рубцову —
Оценили его, —
Очень поздно, однако,
Раньше б на полчаса...
Что там грызла собака?
Да замёрзшего пса.
Ей не спалось, она ворочалась в кровати,
Но мысли мозгу не давали отдохнуть:
"Ну как не вовремя, ну как же всё не кстати!"
Свистели бронхи, колотилось сердце в грудь...
Одевшись быстро и найдя на кухне ножик,
Она засунула его под чёрный плащ,
Прикрыла двери за собою осторожно.
Раздался где-то у соседей детский плач...
Она шла быстро, каблуки её стучали
Как кастаньеты по безлюдной мостовой.
Полуприкрытый глаз луны смотрел печально,
Шуршал осенний ветер серою листвой...
...Крючок слетел с петли - и лезвие исчезло.
Она на цыпочках вошла в холодный дом.
Храпели где-то в спальне громко и не трезво.
Она толкнула двери в детскую локтём...
Ребёнок спал. Она плеча его коснулась,
Потом ещё, ещё - и шёпотом:" Проснись!"
Глаза открылись и ответил мальчик:"****?!
Ну что-то такое, бать? Ведь спал так зашибись..."
- "Не папа это, Лёша, я - Любовь Петровна,
Учитель твой. Ответь мне быстро на вопрос:
А сколько будет пятью пять?" Тот, сдвинув брови,
Полез в раздумьях пальцем в свой курносый нос:
"Ну это... вроде... двадцать пять...А чо такое?"-
- "Нет, от зубов не отлетает, хоть убей.
Ты ж обещал!" Потом добавила с тоскою:
"Ну что с тобой теперь мне делать, Алексей?
Ведь из Москвы на днях комиссия приедет.
"Учитель года" я хотела получить...
Все дни и ночи я мечтаю о победе.
Неужто трудно так таблицу зазубрить?"
...Когда она ушла, отец проснулся тут же:
"Духами пахнет... Приходила что ль опять?
Да объясни, что от тебя ей, суке, нужно?
Мне что, теперь на все засовы закрывать?!"
Любовь Петровна шла и утирала слёзы:
Ей очень нужен был тот самый миллион.
Ведь тридцать пять уже и скоро будет поздно
Рожать, а в Англии ждёт милый добрый Джон.
Живёт он с мамой и работает на стройке,
Позвал к себе да только денег не прислал.
А у Сивухина единственного "тройка",
Но не попасть ей с этой "тройкою" в финал...
МОРАЛЬ:
Прошу вас, школьники, что задаёт учитель,
Зубрите вовремя и получайте "пять",
И сладко вы в своих кроватках ночью спите,
И педагоги ваши пусть спокойно спят!
Однажды у сторожа зоомузея
Конфуз приключился – набрался в дрова,
А утром хватился – нет чучела льва!
Что делать!? Директор заест ротозея!
Посадят! Как пить дать! И чучело жалко…
У сторожа стали слезиться глаза,
Под плинтус скатилась скупая слеза,
Но к счастью в беде нас спасает смекалка!
В подсобке музея нашлась мышеловка,
А в ней залежалая древняя мышь!
– Теперь нас за льва не посадят, шалишь! –
И сторож погладил рукой бестолковку…
А дальше всё было до ужаса просто –
И клей отыскался в подсобке – “Момент”,
И мышь водрузилась на льва постамент,
Хотя и была невысокого роста...
Лев? “Лев” на табличке исправлен на “Львица” –
“Амурская львица, пятнадцатый век”!
Тут сторож – шутник, юморной человек
Подумал: зевака, небось, удивится!
Директор и тот не заметил подмены!
У чучела “львицы” толпился народ
И дружно дивился. А экскурсовод
Вопросы снимал, мол, мутируют гены…
Посмертно, но мышь преуспела в карьере!
Вот только профессор – седой старичок,
На “львицу” взглянув, кашлянул в кулачок
И как Станиславский хихикнул – “Не верю!”
***
Когда Бог раздавал мозги, российский Парламент стоял в очереди за привилегиями.
Для депутата пообещать чего-нибудь народу – это уже все равно, что дерево посадить.
В нашем парламенте одни депутаты засыпают демократами, просыпаются коммунистами, а в Государственную Думу приезжают «единороссами». У других это все происходит в обратном порядке.
В Думу срочно закупаются глюкометры – мерить глюки у депутатов.
Трудно объяснить что-либо человеку, у которого в голове вместо мозгов – одни лозунги.
Депутат Государственной Думы – это человек, который занимается тем, что не заморачивается по поводу того, чем он занимается.
При виде расходных статей бюджета эмоции подталкивают депутатов на любовь к Родине. +Х
Зал Заседаний российской Государственной Думы – это братская могила демократии.
В российской Государственной Думе у каждого сверчка есть свой шесток. И главное для них – эти шестки не перепутать.
В российской Государственной Думе «каждому без способностей - по потребности»!..
Любой депутат только тогда по-настоящему осваивается в Государственной Думе, когда у него появляется свой любимая кабинка в туалете. А по-настоящему «серьёзным политиком» он становится тогда, когда у него появляется ключик от персонального унитаза.
Депутаты всегда на стороне общества… но только с другой стороны.
Наша Государственная Дума давно уже превратилась в скопище безвольных жирных котов, которые не лают и не летают, а послушно засунули хоботы себе в задницы и ждут, когда им разрешать чего-то там крякнуть.
Судя по публичным выступлениям наших «народных избранников», нельзя сказать, что в лабиринтах их мозговых извилин совсем нет ума. Просто ключ от этих лабиринтов временно хранится в кремлевской администрации.
Депутаты в своих обещаниях плавают, как рыбы в киселе, а, столкнувшись с критикой, извиваются, словно ужи на сковородках.
В российском парламенте столько фамилий…. И ни одного имени!
Голова депутату дана, чтобы думать, а не для того, чтобы ею целоваться с портретом Президента
Слишком много у нас развелось политиков с просроченной политической репутацией.
В России каждый политик – это будущий политический труп. Что дает нам надежду на будущее.
Совершенно новое. Что-то мне название не нравится, если кто придумает более звучное - скажу спасибо.
Месяц август совсем не холодненький,
Впереди лета целая треть,
Урожаю ещё зреть и зреть,
Но унылы и злы огородники.
Раскололись надежды хрустальные
О запасах обильных в момент,
Потому что не спят маргинальные
Расхитители частных фазенд.
Ох и время настало нервозное!
Тащат, словно в Союзе колхозное,
Лук, картофель, укроп, редьку, яблочки,
А полиции это до лампочки.
Облепиху леч****ю ценную
Обрывают с улыбкой надменною,
Словно Квакин с Гайдаровской повести,
Ни стыда у вас нет и ни совести!
Снова куст поломали крыжовника,
С корнем вырвав кочан в три кило.
Вот оно, пролетарское зло!
Жить хотят, как в Совке, на готовеньком!
Вот такие в коллективизацию
На селе составляли актив,
Отправляли трудяг в резервацию,
Голый зад партбилетом прикрыв!
Ни мотыг не беря в руки, ни цепов,
Без корней, без традиций, без принципов
Расцвели красной плесенью буйно вы,
Щукари и Макары Нагульновы!
И ещё сорок лет после Сталина
Изнывала земля без хозяина,
Ну а вы с реноме неподмоченным,
Расхищали, что не приколочено.
Фитофторы, жуки колорадские
Работяг в три погибели гнут,
Да ещё эти суки плюют
В возрождённые души кулацкие.
Ладно б просто бомжара и пьяница;
Это даже не вор, а бандит!
Он к устоям общественным тянется!
Он святое куснуть норовит!
Рухнул социализм – словно груз с души!
Возвратили колхозные пустоши
Тем, чьи руки под хер не заточены,
А совковый планктон у обочины
Льёт отраву в себя от бессилия,
СССР вспоминает с умилием
(Неприятно ходить в неудачниках!)
И срывает досаду на дачниках.