Заплачу по счетам, попытаюсь без шума и пыли
Жить в забавной стране, где от века царят мотыльки.
Всё равно, результаты, которые мы заслужили
Огласят на пустом берегу, у последней реки.
Надо бросить попытки молчать и казаться умнее.
"Фотошоп" победят неподвластные мне зеркала.
Не к лицу черепахе стыдиться морщинистой шеи
И крутить головой, чтобы в небе увидеть орла.
Пусть потёмки в душе. Всё равно она мне не чужая.
Вместе с болью и кошками, что постоянно скребут.
То ли роют подкопы мне от Шоушенка до рая,
То ли верят наивно, что грязный песок уберут.
Что тут скажешь, товарищи? Время ворожит на смерти.
Век паскудный винить? Так не первый на памяти век...
Ты не рви письмецо, в пожелтевшем советском конверте.
И ещё... Ну сходил бы ты по воду, мил человек...
И вновь с наряда Водяной,
Закрыв глаза, прямой наводкой,
Усталый, грязный, чуть живой
Плетётся жалкою походкой.
Младые члены в койку вверг,
Но у судьбы другие планы:
Политзанятия в четверг
У лейтенанта- обезьяны,
И неподкупный бабуин
Придёт в ленкомнату со сказкой
Про пентагоновских громил,
А кто уснёт, того указкой…
Он необычный бабуин --
Худой и желчный, как рапира,
Он в звёздах, словно командир,
Но не похож на командира
Прямоходящий ноутбук --
Апломб, мадера и сигара.
Его обязанностей круг
Устав очерчивает вяло.
Он отвечает пред ЦК
За чистоту души и тела,
За сапоги, за ОЗК,
Недопущенье беспредела,
За отношенья в ОБАТО,
За состоянье автомата;
За всё, иначе,.. ни за что,
За что приличная зарплата…
Он важен, вылощен и прав --
Три характерные приметы;
Он отвечает за устав,
За непременные конспекты!
Не зарекайся от сумы:
Набив седалище и руку
В нелёгкой схватке за умы
И за политику-науку,
В затылок дышат не враги,
Ещё бы, «хлебное» местечко…
А потому, одев очки,
Самец то блеял, как овечка,
То заклинал, то улещал,
Давал домашние заданья;
Солдат науки обожал,
Как крокодил правописанье.
Вот незатейливый пример:
Солдатик в карте без понятья --
Не показал, где КНР,
А там живут родные братья!
Не знал, что Польша не Кавказ
И что за флаг у Сенегала…
Его пытали целый час,
Но напытали очень мало.
Пренеприятнейший конфуз –
Политсоветчику в награду
Он показал один Союз,
Большую, красную громаду.
Надолго творческий загул
Небоевого лейтенанта;
Солдатик творчески зевнул…
Ему на Чили, на Уганду,
На англоштатовскую рать,
Поползновения из Бонна,
На всю политику начхать…
Он ждёт… Конечно, почтальона.
Как искушение в альков,
Как отдыхающие в Варну,
Из деревень и городов
Летят в солдатскую казарму
(Неоспоримо, как пароль –
Казарма – слепок с коммунизма)
Посылки, реже бандероль
И распечатанные письма.
Поди попробуй, угадай,
Чего пошлют родные в ссылку;
Носки, табак иль каравай…
Получит маленький посылку,
Счастливый, в роту принесёт;
Её немедля, без обиды,
И сигареты, и компот
С принципиальностью Фемиды,
Адвокатуры и судей
(Везде одно; Сибирь, Майами,
Караганда или Сидней)
Поделят между дембелями.
Слать деньги в письмах не резон,
Передавайте лишь приветы --
Долбает дятел-почтальон
Конверты в поисках монеты…
Пошли червонец земляку,
Он не достигнет индивида;
Не увернуться пятаку
От клюва дятла-следопыта.
Он скуп, нахален и хитёр,
Частица мафии-анклава,
Оголодавший селитёр,
Но и на дятла есть управа…
Лешак по кличке Обормот,
Когда прискучила свобода,
Ушёл, как водится, «в народ» --
До Водяного за полгода
Неспешно, в поисках утех,
Продефилировал к парому
И, неожиданно для всех,
Попался в лапы военкому,
Сменил клеши на маскхалат,
Примерил новую портянку
И «загремел» в Кировабад
Под ту же бравую Славянку.
Лешак полмесяца потел,
Придумал хитрую уловку,
И глупый дятел проглядел
Усердно смятую рублёвку;
А что, полгода, это срок
(Для безопасности подарка
Вложил купюрку в уголок.
Спасла солдатская смекалка)…
«Зелёнка» весел, как ковбой –
Шуршит заветная в кармане;
Наелся, словно на убой,
Из сердца рвётся «Мани-мани»,
Богат, как сказочный Садко.
Ну, чем не скатерть-самобранка –
Понакупил всего-всего:
Сгущёнки сладостная банка,
Пастилки – ломтики чудес,
Три папиросины «Казбека»;
Конечно, рубль не «Мерседес»,
Но много ль надо человеку…
Пирует дятлов конкурент
На сто седьмом, последнем небе,
А жалкий долбоэлемент
Перебивается на хлебе.
Рыжая девица за моим окном
отрывая листья - засыпает дом,
украшает крышу, сиротливый двор,
застилает жёлтый, бархатный ковёр.
Засыпая кучки, что оставил пёс,
моет всю округу не жалея слёз,
трудится, как пчёлка, не жалея сил,
листья на берёзах в сентябре скосив.
К декабрю уймётся и уснёт в лесу
под снежок упрятав рыжую косу,
возвратится снова только через год
застилая серым чистый небосвод.
По московским улицам, лишь солнце погасло,
Бродит, озираясь при свете реклам,
Аннушка с бутылками подсолнечного масла
И нещадно крошит их по темным углам.
А наутро рок настигает, как положено,
Под трамваи скатывая из-за угла.
От злодейки Аннушки уберечься сложно,
Если уж купила и даже разлила...
Только в наше время есть странная особенность -
Люди нынче стали не так уж просты.
Наши безголовые отлично приспособились
И живут. И занимают важные посты.
Заседают, выступают, получают звания,
Иногда медали и даже ордена.
Могут министерство возглавлять образования -
Видимо, министрам голова не нужна.
Никому в стране уже ничуть не удивительно
Снова наблюдать закономерность одну:
Чуть реформу новую замыслит правительство -
Маслицем подсолнечным разит на всю страну.
Можно о последствиях долго рассказывать,
Ахать, ужасаться, да только на кой?
Аннушка, родимая! Ты с маслицем завязывай.
Нет от безголовых жизни никакой.
Опус относится относится к главному жанру советской поэзии –
лицемерикам. В этом жанре – целый пласт воспеваний вождей,
дружбы народов, гордости за "Отечество, которое есть, и
трижды – которое будет" ((с) Маяковский), и т.д., и т.п.
«Осенний марафон» смотрел три раза.
И безразличным не был я, зараза.
Один – с женой, второй – ну, там с Иной,
А в третий раз наедине со мной.
И в первый средь киношной тишины
Всецело был на стороне жены.
Я громко ей поддакивал и крякал,
И даже натуральненько заплакал.
А во второй, не грех скрывать чего,
На стороне любовницы Его.
И уже Ей поддакивал и крякал,
В натуре на Её грудях заплакал.
А в третий раз я, истины не скрою,
На стороне был главного героя.
Я за него болел, кряхтел и крякал
И даже натурально так заплакал.
... Я думаю, кина большой успех,
Когда в нём отыскалось всё для всех.
И я же как реальный гражданин
Не раздвоялся, а остался триедин.
Ни на кого не сподоби́вшись злиться я,
Диалектически менял свою позицию.
Да здравствует «Осенний марафон» -
Являет нашу жизнь для всех сторон!
И вот уже которую неделю я
Пью юбилей Георгия Данелия.
Благодаря ему не хрен в трусах,
А абсолютно правильный пацак!
На таможне в Марьино все плоды - запретные, а не только яблоки.
Мера наказания высшая объявлена нектаринам-персикам.
Пармезаны твёрдые фуагрой размазаны по дорогам Франции,
потому что русские - щедрые, но гордые.
Это - АНТИСАНКЦИИ!
Нам не надо приторных ароматов Запада, Л`Ореалов сладостных,
обойдёмся запросто без хламидий фирменных из Булонских зарослей.
Я любую смелую тушью "Ленинградская" выкрашу в красавицу,
с мылом "Земляничное" - Афродитой сделаю!
Это - АДАПТАЦИЯ.
Только... всё же... искренне, мне совсем не хочется смерти под бульдозером
для испанских цитрусов, нектаринов греческих, а смягченья участи:
пусть самостоятельно их везут "до Кыева" хитрые заказчики.
Ведь хохол, как помните, што не з'їсть, то тщательно
покусает в ящике:-))
Нам не нужны поганые мобилы
И ноутбуки тоже не нужны,
Ещё штаны. Мы что совсем дебилы
Носить Европы клёвые штаны?
Нам не нужны нужнейшие программы,
Станки, лекарства, фильмы и софты.
У нас ещё остались пилорамы,
И есть берёзы, ёлки и кусты.
И презирая сладостную негу
От Пармезана (чтоб он был здоров!),
Мы соберём скрипучую телегу
И запряжём несъеденных коров...
Да и накой к такой спускаться прозе?
Послав прогресс в Европы гейский зад,
Мы будем жить прекрасно на берёзе,
Как наши предки много лет назад!